Дельфиния II

Игорь Чио (2023)

В первой (бесплатной) части Диана Гарднер узнала о своей двойственности, но не выяснила, кто же такая ее темная сторона — бунтарка Маргарет? Почему она разговаривает с кошками и каким образом собирается исполнить роль Пандоры, чтобы получить ее красоту? Зачем ее хотят короновать древней диадемой? Что это за артефакт и в чем его сила? И если Маргарет жаждет заполучить волшебный рубин, то какой самоцвет нужен Диане? Загадок и проблем хватает, а времени мало. Еще и конкурентка на звание темной мессии опережает на один шаг и обязательно нанесет удар, когда узнает, что выбрали не ее… Уязвимой принцессе Диане не справиться со всем этим в одиночку, но ей поможет королева Маргарет, рожденная владеть и править.

Глава 6. Путь Черной Фиалки

— Здесь есть кое-что о тех, кто тебя интересует, — Мариэн взяла в руки томик с мемуарами наставницы Проклятой девы. — Я прочитаю отрывок из воспоминаний Марии Кавелье, она была приемной матерью Черной Фиалки.

— Я хочу знать о ней все, что можно, — Маргарет заинтересованно наблюдала за тем, как бабушка ищет в книге нужную закладку.

— Придет время, и ты все узнаешь без книг. Отсюда… — Мариэн коснулась пальцами лба внучки. — Кстати, само прозвище «Черная Фиалка» придумала Алисия, дочь Марии, когда расчесывала волосы Мелании, такие же длинные, густые и черные, как у тебя; девочки были сводными сестрами, выросли вместе и обожали друг друга, — Мариэн устроилась в кресле поудобнее и приступила к чтению.

Из мемуаров Марии Кавелье

Мон-Шант, Франция, 1912

Почти двадцать лет назад я держала на руках годовалую девочку, обезображенную родимым пятном на половину лица. Это был чудо-ребенок, которого я нашла по зову сердца и велению шепота, звучавшего в моей голове. Девочку звали Мелания. Ей было предначертано разорвать устаревшие путы мужского мира, но она явилась на свет проклятой этим миром, ибо была непокорна ему до своего рождения.

Я взяла веер, прикрыла левую сторону детской головки и позвала старую повитуху Пенни:

— Посмотри, малышке всего год, но уже видно, как она красива. Если бы не это ужасное черное пятно…

— Красота от дьявола, — проворчала Пенни.

— А уродство от бога? — спросила я. — Тогда зачем женщинам такой бог?

Мои вопросы не понравились доброй повитухе; она согнулась пополам, как надломленный сухостой, и принялась сердито сматывать около открытого сундука какие-то тряпки. Кажется, в тот момент нечто похожее она проделывала и в уме, со своими мыслями. За те девять месяцев, которые мы к тому времени прожили в уединенном доме среди унылых болот Девоншира, я успела привыкнуть к этой ее манере тщательно наматывать мысли, прежде чем произнести нравоучение.

Наконец она сказала:

— Ты, милая, разные языки знаешь, да как об искусствах говорить, а простого не понимаешь: не мы выбираем Бога, а он нас. Веруй в Господа, и воздастся тебе.

— Стоит ли женщине слепо верить мужским богам? — спросила я.

— Остерегись, Мария! И бог, и дьявол — оба мужчины, а мы меж ними, и каждый шаг от бога, это два шага к дьяволу! Потому как к богу дорога в гору, а к дьяволу легкий спуск, — Пенни подошла ко мне и сказала вполголоса: — Это дитя проклято. Помнишь, как она трясла ручонками и тянулась к твоему рубиновому ожерелью? Видела ты, как горели ее черные глазенки? А вдруг она думает, что это не камни, а капли крови?

Я тогда посмеялась над этими предрассудками, но позже выяснилось, что Пенни оказалась права насчет интереса девочки к рубинам. Вот только не крови жаждало дитя, а самих камней. Мне, вырастившей и воспитавшей Меланию, известно об этом ее пристрастии лучше других — никто на всем свете не обожал рубины так, как она.

Мудрая Пенни оказалась права и в другом, когда говорила насчет лукавого, но я была увлечена идеями суфражисток и слишком молода, чтобы задумываться над предостережениями, похожими на проповедь. Сейчас, спустя многие годы, я понимаю, как тонко плетет свою паутину дьявол, как невидимы и липки ее узелки и как безоружны многие женщины перед его коварством.

Свобода от падшего ангела похожа на вседозволенность, вовсе не безнаказанную, однако на противоположном от нее полюсе находится то состояние бесправия, из которого женские стремления качнулись от бога в сторону его противника. Где находится точка, в которой качание маятника должно прекратиться? Где золотая середина между божественно-патриархальным закабалением женщины и ее дьяволической свободой?

В 1861 году великая пророчица Анна Лекорбон сказала: «Сторонницы серых идей отвоюют многие права, но не смогут сопротивляться тлену свободы, которая разденет женщин до исподнего». Я не могу себе такое представить, но авторитет прорицательницы Анны неоспорим. Множество ее пророчеств уже сбылось…

Как же поступать нам, женщинам, стоящим между богом и дьяволом? Делать ли один шаг в гору или два по наклонному спуску? Эти вопросы я задала моей воспитаннице Мелании, когда ей было всего шестнадцать лет отроду, и она, не раздумывая, назвала их ложной альтернативой мужского мира. Ее ответы меня удивили. Я пригласила подруг из числа суфражисток с тем, чтобы они высказали свои мнения по поводу рассуждений моей юной воспитанницы. Когда они выслушали ее, то были поражены не менее, чем я. После этой памятной встречи Мелания за короткое время стала идеологом суфражистского движения. Ее врожденный ораторский талант потрясал умы сестер. Выступая перед ними, она говорила:

— Церковь Креста выгнала всех богинь из пантеона. Сатана дал им приют, но ему нужны не богини, а демонессы, поэтому он лишь временный попутчик в нашем деле. Пока он думает, будто мы на его стороне, нам следует двигаться по горной тропе эволюции божественного в женщине. Эта дорога извилиста, пролегает мимо ущелий и пропастей, то поднимается в гору, то ведет вниз, но в итоге неуклонно возвышает. Это путь по спирали, которая есть сущность подлинного развития.

Выступление Мелании на собраниях суфражисток часто прерывалось аплодисментами; в такие моменты она управляла ими, как дирижер оркестром, и продолжала:

— Нам говорят, что бог един и он мужчина. Это ложь. Бог — не мужчина, и мужчина — не бог! Мужчина — зверь, получивший шанс стать человеком. Он угловат, волосат, имеет ярко выраженные мускулы — все это признаки самца из животного мира. Женщина — это богиня, ставшая человеком ради зверя. Она сошла с небес, чтобы разделить с ним свое божественное и принять от него земное. Поэтому женщин тянет уродству, а мужчин — к красоте.

Подобные речи Мелании вызывали бурный восторг, ей рукоплескали даже старшие дамы, она же простирала руки в толпу, требуя тишины, а когда все замолкали, вновь взрывала ее несколькими фразами:

— Мы не нуждаемся в мужских богах и дьяволах, указующих перстами! Богини, которым мы согласны поклоняться — это мы сами!

Кажется, в ней жила не богиня, а демоница, но сестрам это нравилось. Как и последователям Братства Серых. Они называли ее новой мессией и, возможно, были не далеки от истины. Мелания прожила недолго, след от ее яркого пути подобен горящему шлейфу на небе, а способ ее ухода из мира людей заворожил даже тех, кто привык отрицать чудеса.

Многие верят в ее возвращение. Серые братья уже объявили о втором пришествии и, по слухам, заказали позолоченную статую в ее честь. Сегодня, вспоминая выступления Мелании, я осознаю — она была сторонницей крайностей, но так и начинает свой ход обездвиженный маятник, ему нужен мощный толчок или даже удар, достаточно сильный, чтобы преодолеть оковы ржавчины.

Тайна исчезновения Мелании надежно скрыта за зеленым туманом спирального тоннеля Варцо. Некоторые энтузиасты предприняли попытки дать этой фантастической аномалии вразумительное объяснение, но, мне думается, они также далеки от истины, как муравей от знаний об устройстве солнечной системы.

Я не могу объяснить, куда пропал целый поезд, следовавший из Милана в Берн, но в моих силах аккуратно намотать на клубок те путеводные нити, что привели Меланию в злосчастный тоннель. Она преследовала врага, которого, как думала, уже повергла ранее, но он оказался жив и сумел украсть у нее регалию Черной Фиалки. Это случилось около статуи Антэроса на площади Пикадилли. Бахус каким-то образом превратил Проклятую в Святую на короткое время, и та по кротости своей добровольно отдала этому демону священный рубин, с трудом добытый амазонками у генерала Ордена Иезуитов. С того самого момента серые братья стали покровительствовать суфражисткам. В этом были свои плюсы, но сам факт подмены и утрата уникальной драгоценности ужасно разозлили Меланию. Она поклялась уничтожить Бахуса и гналась за ним по пятам, как богиня мести Немезида.

Тем, кто знал Меланию, не нужно объяснять, что такое были ее гнев и месть. Тем, кто не знал, скажу: она расправлялась со своими врагами быстро и безжалостно, как темная ипостась охотницы Артемис — Геката, повелительница ночных кошмаров. Бледная, с черными волосами и ярко-красными губами, со взглядом, прожигающим и подчиняющим мужчин, она разила виртуозно, незаметно и всегда оставалась непричастной к их бедам с точки зрения человеческих законов. Ее враги будто сами находили себе способ уйти из жизни, всегда по нелепой случайности, по воле тяготеющего над ними рока.

Если очистить дно корабля от налипших ракушек, он поплывет быстрее. Этим и занималась Мелания. Она помогала сестрам освободиться от догматических пут, но они оказались слишком прочными и не могли быть порваны сразу. Пройдет сотня лет, прежде чем люди избавятся от них и начнут называть вещи своими именами.

Не бог, а богиня есть любовь, и бог есть разум. Их единство — непреложное условие развития, не обреченного на погибель. Дьявол это знает, поэтому стремится разделить любовь и разум в человеке. Именно лукавый помогает церкви Креста утаивать божественность Матери. Не во имя «Отца и Сына» и какой-то там неопределенной сущности — «Святого духа», в котором лицемерно спрятана божественность женского начала, а во имя Отца, Матери и их Детей. Подлинное божество — это Семья, союз двух миров, женского и мужского.

В женском мире божественные идеалы порождает Любовь, в мужском мире — Разум. Они такие же вечные соперники, как огонь и вода, но, разделенные друг от друга, впадают в дичайшие крайности, провоцируют извращения ума и истерии чувства. Поэтому циничная и хладная, как труп, мысль о превосходстве так же пагубна, как бесконтрольная эмоция, и как мужчина вынужден чувствовать, так женщина обязана думать.

Мог ли Разум породить идею всеобщей Любви? Нет, ведь любовь для разума то же, что землетрясение для моста; она с легкостью сокрушает все умозрительные конструкции, подобно неистовому урагану. Любовь не строит частоколов и не формулирует догм, она не слушает разодетых в мантии патриархов, которые собираются, чтобы решать — в какие чудеса людям верить можно, а в какие нельзя.

Могла ли Любовь создать миф о гневливом старце, запретившем вкушать плоды с древа познания? Исключено, ведь искренняя и жизнеутверждающая любовь не насаждает невежество ради превосходства, никогда не прогонит дитя из дома и не принесет его в жертву. Перед любовью равны все: властители и подневольные, богатые и нищие, мудрецы и невежды, праведники и негодяи, верующие и атеисты.

Любовь вне разума слепа, трагична, калечит себя и других. Играя со смертью, она отрекается от жизни, вместо того чтобы порождать ее. Эта острая грань любви легко перерастает в религиозный фанатизм и ненависть к иноверцам. Еще безумнее любовь по-дьявольски, ее не чувствуют, ею занимаются; это не любовь души, а страсть плоти к наслаждениям, как правило, запретным, извращенным, грязным, порой кровавым, убивающим в людях человечность и саму способность любить.

Нас окружают бесчисленные запреты Разума, который строит логические связи, учитывает выгоду и потери, устанавливает порядок и правила. Если бы их не существовало, жить стало бы страшно, но вопрос «Чьи правила лучше и для кого?» всегда злободневен, а проблемы обычно проистекают из паразитизма тех, кто берется создавать правила для всех остальных. В конечном итоге все дьяволическое опирается на идею жития за чужой счет.

Разум, утративший связь с Любовью, соблазняется этой паразитической идеей, стремится возвышаться, унижая других, и выстраивает иерархии на праве обмана, где выше всегда те, кто создает ложь, а ниже те, кто в нее верит. Лукавые служители бога и поклонники дьявола давно знают — чтобы лишить мужчину свободы, нужно выжечь из его головы инакомыслие, а пустоту заполнить догмами; чтобы лишить свободы женщину, достаточно опорочить ее чувственность, и неважно, как именно это будет сделано — ханжескими запретами или поощрением распутства; и то и другое самоубийственные крайности. Увлекая женщину в эти полюса, мужской мир рвет ее на части и от этого неизбежно расколется сам.

Все старания Разума понять Любовь преследуют цель контроля над нею; все попытки Любви почувствовать Разум сводятся к стремлению нарушать его порядки. В этом одно из наших женских предназначений — искривлять прямые до тошноты логические коридоры, чтобы они не порождали гениального зла.

Так стоит ли женщине слепо верить мужским богам?

Мариэн перестала читать и взглянула на внучку, ожидая ответа.

— Я думаю, не стоит, — решительно сказала Маргарет. — А дьяволам — тем более.

— Иного ответа я не ожидала, милая, — Мариэн закрыла томик с мемуарами наставницы Проклятой девы. — Магистрали патриархального бога и подземные тоннели его противника не приведут тебя к желаемой цели. Но какова, по-твоему, эта цель?

— Мне нужен рубин Артемиды.

— А Диане необходим опал Коры-Персефоны. Кто же из вас прав?

— Нам нужны все семь самоцветов?

— Да, милая. Семь камней Гептады дадут вам божественную силу женского начала, ныне утраченную стараниями всех мужских богов и дьяволов вместе взятых; придется осилить третий, альтернативный путь, который Мелания назвала горной тропой эволюции божественного в женщине.

— Мужская сила намного действеннее и работает безотказно, — упрямо возразила Маргарет.

— Женщина, которая рассуждает и действует как стрела, направленная в цель, эффективна в игре на мужском поле и по мужским же правилам, но не более, чем сами мужчины. К тому же она для них предсказуема, ведь о прямой логике мужчины знают все, это их способ познавать мир. Все роковые особы умели ставить мужскую логику в тупик. Женская алогичность — вот что поистине завораживает и пугает мужчин! Самые гениальные из них уже поняли, что новейшие научные открытия делаются на стыке логики и антилогики, таковы, например, корпускулярно-волновой дуализм и теория относительности.

— Алогичность сильнее логики?.. — Рита задумалась.

— Никто не может сказать, что сильнее: огонь или вода, — Мариэн накрыла ладонью руку внучки. — Ты поймешь, милая, но на это уйдет некоторое время, а сейчас поговорим о том, зачем тебе нужна эта самая сила, — Мариэн откинулась на спинку кресла. — От того, чем занимаются поклонники дьяволического древа, незнающий поседеет; я говорю о попытках расшифровать геном через символы древних мистических систем, стремлении узнать так называемый «шифр Бога», с помощью которого был создан человек.

— В Каббале это называют именами бога — комбинациями букв иврита, изменяющими реальность.

— Дело не только в Каббале, я говорю о всех системах оккультных знаний, накопленных в тайных обществах; то же — религиозно-мистические секреты, собранные в подвалах Ватикана. Речь об оккультной генной инженерии, и третий закон футуролога Артура Кларка уже легализовал эту область познания на уровне фантастических предположений. — Наука и оккультизм… это какая-то химера.

— Химерой называют соединение несоединимого, имея в виду мифологическое чудовище, олицетворяющее зло. Будь уверена: Лилит и Еву, взявшихся за руки, рано или поздно назовут именно так, потому что в патриархальной парадигме их союз есть зло высочайшей пробы. Зато другая химера, соединяющая в себе науку и мистику, злом вовсе не считается; оккультизм всегда служил сторонникам темных сил и никогда не мешал им заниматься наукой. Нетрудно догадаться, кто именно достигнет успеха в подобных исследованиях и к чему это приведет. Серые хотят превратить ядро цивилизации в улей — унифицированный социальный организм, состоящий из матки, трутней и рабочих пчел.

— Все антиутопические сюжеты вызывают у меня жуткое дежавю, — задумчиво сказала Маргарет, глядя на узор дубового паркета. — Но все будет гораздо хуже. Я уже знаю, что прочие вне улья станут изгоями. Когда провал между невежеством пчел и знанием пасечников разверзнется, как пропасть без дна, само слово наука будет забыто, останется только магия, для которой, согласно первому закону Кларка, вероятно, нет ничего невозможного.

— Да, милая, Голливуд уже давно готовит общественное сознание к магическому мышлению и переходу в фантазийную формацию, где будут жить разные… даже не расы, а виды. Запредельно дорогая божественная магия (наука) и амброзия (пища богов), недоступные простым смертным, сделают из пасечников другой биологический вид. Миром будут править долгожители, питающиеся натуральными высококачественными продуктами, живущие в экологически чистых регионах вместе со своими крепкими и многодетными семьями; высокообразованные и обладающие сакральным знанием; по сути — доморощенные боги человечества.

— Человек станет творением науки, — вспомнила Рита.

— Луиза Браун — первый ребенок из пробирки — родилась 1978 году; за последние тридцать лет с помощью технологии ЭКО только в Штатах произведено на свет почти шестьдесят тысяч детей. Григорий Распутин говорил, что материнская утроба будет продаваться, как продается говядина, и оказался прав, суррогатное материнство — уже реальность, но это только начало.

— Пророчество Распутина? Я не знала… кошка мне сказала.

Мариэн вскинула брови.

— Те, кто лично знал Черную Фиалку, утверждали, что она понимала кошачий язык. Они были правы?

— Раньше я просто понимала кошек, а теперь еще и слышу. Это началась после того, как я заглянула в глазницы кошачьего черепа.

— Удивительно… — Мариэн встала с кресла, в раздумье прошлась по кабинету, затем взяла со стола мобильный телефон и протянула его внучке. — Пожалуйста, узнай фамилию Божаны.

Рита подумала, что маме пока не нужно знать телефон Мариэн Гарднер, поэтому набрала номер своего мобильного, с минуту слушала гудки и сбросила вызов, но ровно в тот миг, когда его приняли. На повторный звонок ответили сразу, но, вопреки ожиданиям Риты, это была не сестра, а мама.

— Та-ак, а кто разрешал отвечать на звонки с моего телефона? — тон у Риты был по меньшей мере прокурорский. — Ладно, я пошутила, прекрати оправдываться. Нет. Да. Не сейчас. Остановись! Со мной все в порядке, — она вдруг уловила тревожный взгляд Мариэн и спросила. — Как там Диана? Это каким же образом она осваивается? Ах, вот оно что… поздравляю, у тебя появилась помощница. Сон? И ты не стала ее разубеждать? Очаровательно. Я тоже осваиваюсь. Если бы отец не дрожал над своими секретами, как кощей над златом, все случилось бы раньше. Передай ему, что королева жутко разгневана, — на губах Риты заиграла торжествующая улыбка. — Пусть хорошенько подумает, как меня задобрить. Все вопросы потом. Скажи, как фамилия той знахарки? Да, да, Божаны, ты говорила про нее утром. Вишневецкая, — Рита посмотрела Мариэн и кивнула ей головой. — Не знаю, когда вернусь. Передавай привет моей сестричке. Пока, — Рита сбросила вызов. — Диане понравилось работать в огороде.

Мариэн одобрительно кивнула.

— Уход за растениями, это часть магии заботы и любви.

— Она думает, что ей все снится.

— Это даже к лучшему. Осознавать реальность легче, когда события уже произошли, — Мариэн подвела итог: — Маргарита, тебе следует обыскать ящик и встретиться с Божаной Вишневецкой, но для этого нужно вернуться в Москву.

— Насколько я понимаю, в России карты не менее популярны, чем в Америке, — предположила Рита и со значением посмотрела на Мариэн. — Надеюсь, Божана подскажет, как найти подходящую для меня колоду.

— Боюсь, в России у тебя не будет на это времени, милая, но спросить, конечно, стоит. В остальном… все колоды мира универсальны, однако есть разница в том, каким образом раскладывают карты. В последние несколько десятков лет на столах Америки сходятся самые сложные пасьянсы, поэтому тебе непременно нужно вернуться сюда. Начинать следует с колоды стрел в Лос-Анджелесе.

— Парва говорил, что заключить принцессу в башню поможет круглое зеркало в моей спальне, оно точно такое же, как в комнате Дианы.

— Альфред как-то упоминал о круглом зеркале в своем сне, — припомнила Мариэн, — правда, уже после того, как повесил его в комнате Дианы.

— Зеркала… общие грани реальностей… — Рита говорила отвлеченно, с паузами, извлекая из памяти обрывки фраз, — они как проходы в лабиринте… Пандора сорвет с ящика печать, и тоннель превратится в окно… — она посмотрела на Мариэн. — Это приснилось Диане, я знаю ее сны.

— Возможно, речь шла о зеркальном окне.

Рита оживилась.

— Вы практикуете магию?

— Очень редко, милая. Нам нужно вернуться в комнату Дианы.

Поняв друг друга без дальнейших объяснений, они вышли из кабинета Винсента Гарднера и проследовали по коридору.

Конец ознакомительного фрагмента.