Отсчёт пошёл!

Игорь Фёдоров

Мир обречен на погибель, и было бы хорошо затопить Землю еще в первый раз, полностью, безжалостно и бескомпромиссно. И резвились бы сейчас дельфины в чистой воде. Без людей было бы лучше. Не так интересно, но лучше.

© Игорь Фёдоров, 2021

ISBN 978-5-0050-6536-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ловец мечты-2

— А однажды я поймал мечту президента, — поделился наставник, — только не нынешнего, а предыдущего.

— Да ну! — не поверил я.

— Точно говорю!

— Мечты президентов, канцлеров и премьер-министров водятся в океанах, или, в меньшей степени, в морях, — отрапортовал я.

Мой испытательный срок подходил к концу, оставался один день и я был готов к всевозможным провокациям и проверкам. С какой бы симпатией к тебе ни относились, друзей здесь нет. Спрашивают, как со знающего.

— Большие мечты глав государств именно там и водятся, — согласился наставник, — а мечты малых размеров? Кстати, какие это мечты?

— Индивидуальные, личные, не влияющие на интересы страны, государства или республики. Обычно затрагивают ареал семьи и дружеских отношений. Могут водиться в небольших водоемах, реках или на мелководье в пределах морской береговой линии.

— В океане?

— Исключено. Так что там была за мечта?

А иначе эта пытка может растянуться надолго. Наставник расположился на складном стуле, больше напоминающем пляжный шезлонг.

— Он мечтал о радиоуправляемом вертолете.

— Игрушечном?

— Ну, естественно, игрушечном. Что вы все об этом спрашиваете?

— А вдруг, это дрон для взрослых?

— Нет, это вертолет. Радиоуправляемый вертолет для детей.

— И как мечта, сбылась?

— У нее не было шанса.

Я нахмурился. Неужели проверка продолжается?

— Вы конфисковали мечту президента, пусть даже и небольшую?

— Ну да, — самодовольно ответил наставник.

— И чем игрушечный вертолет мог навредить нашему суверенитету?

— Абсолютно ничем. В глобальном масштабе — точно.

Я посмотрел на поплавок. Он плавно покачиваться на легких волнах небольшого водоема.

— Тогда, зачем?

То, что мы решаем судьбы людей, еще не дает нам права лишать мечты любого, кого вздумается. Случались, впрочем, единичные случаи, ловцы попросту не справлялись с нагрузкой. Но чтобы забрать у человека, пусть даже и навязчивую, мысль о безобидном вертолетике, нужен веский довод.

— Он занимает большой пост, решает важные дела, — начал объяснять наставник, — так?

— Ну да, — согласился я, косясь на поплавок.

— Плюс перелеты по всей Земле, смена часовых поясов. Сегодня он в Ростове, завтра, допустим, на саммите в Париже. Так зачем ему эта мечта, что отвлекает от работы.

— А она отвлекает?

— Уж я-то видел тоску в его глазах перед назначением очередного губернатора. О какой работе, качественной работе, может идти речь?

Может быть, конечно. Но…

— Но при конфискации детской мечты может произойти обесчеловечивание.

Мой поплавок сегодня решил взять выходной. Ведро с водой для мечты было пустым с самого утра. И это мне только на руку, последний день скоро закончится и все! Поздравьте меня, я ловец мечты четвертой категории!

— Мой испытательный срок подходил к концу, как сейчас у тебя. Надо было решать, что с ней делать, с этой мечтой, брать ответственность. Тут еще наставник стоит, ждет моих действий. Я свой выбор сделал.

Он сорвал травинку и стал разглядывать ее.

— И что сказало начальство? — поинтересовался я.

— Да они и сами были в шоке. Случай настолько редкий, что в учебниках не упоминается. Написал объяснительную на всякий случай, и, между прочим, тоска в глазах президента прошла, — тут он улыбнулся, — а на следующий день я вышел на берег уже без наставника.

— С удостоверением?

— Конечно!

У меня заколотилось сердце. Еще три часа и завтра у меня будет «корочка», а я так долго шел к этому!

В универе на одно место ловца мечты претендовали 1500 абитуриентов и я, признаться, не только не подавал особых надежд, так еще и пришел за компанию со своей девушкой. У меня вообще были другие планы на жизнь. И вроде шло все хорошо, ни шатко, ни валко, с каждым экзаменом я все больше отдалялся от звания студента, не набирал нужных баллов, но тут случилось это…

Передо мной разложили карточки изображением вниз.

— Вытягивайте в любом порядке, — предложила мне женщина из комиссии.

В любом порядке, значит, начинать с легкого. Не думаю, что такой подход будет приветствоваться у экзаменационной комиссии. Поэтому…

Я взялся за первую карточку:

— Арбуз.

Есть!

Вторая.

— Цифра «семь».

В точку!

Вообще-то, это трудно, вот так взять и отгадывать картинки, и экзаменаторы это знают. Но у меня получалось. Не иначе, бабка ворожбой промышляла.

— Дальше, пожалуйста.

— Квадрат

— Цвет?

— Синий.

Квадрат оказался зеленым, но цвет видится хуже формы.

— Солнце

Ага!

— Понятно, — сказала женщина и рукой смела карточки в коробку.

На их место положили другие. И что-то подсказывало — у меня появился шанс, учитывая, что моя девушка не отгадала ни одной картинки.

— Продолжайте.

Я посмотрел на первую карточку. Быть такого не может, но других вариантов у меня не было.

— Мэрилин Монро, что ли?

Экзменаторша уважительно посмотрела на меня.

— Дальше.

— Дама пик.

Это оказался валет, но члены комиссии зашевелились. Я прямо физически ощущал их повышенный интерес.

Женщина сама выбрала карточку.

— Что тут?

— Ноты.

— Какие?

Я начал водить пальцем в воздухе, тыкая в представленную нотную графу.

— Так… Соль… Потом… Ре… Ля…

— Достаточно. А эта?

Она пододвинула карточку, но ее лицо и так выдавало замаскированную хитрость. Я вальяжно откинулся на спинку стула:

— А эта пустая.

Женщина, да и остальные экзаменаторы, улыбнулись.

И вот, я тут…

— Отвлекаешься!

Мой поплавок ушел под воду, да так, что скрылся из вида. А хотелось спокойно завершить испытательный срок, потому что — мало ли, что…

Я подсек мечту, она вылетела из воды, отчаянно дергаясь.

Описать мечту несложно. Внешне она выглядит, как обыкновенная рыба. А вот раскраска бывает, какая угодно — от одноцветной до нереально-красочной. Тут и черные пятна, и фиолетовые полоски, и серебристые волнистые линии, и даже сочетание не сочетаемых цветов. Чем необычнее мечта, тем интереснее раскраска. Вот и эта, взлетев в воздух, заблестела в лучах предвечернего солнца, будто инкрустированная изумрудными камешками, что даже наставник восхитился:

— Ты посмотри!

Я перехватил мечту в полете, снял красавицу с крючка. Бросил удочку на землю, достал телефон, сделал три снимка, включил запись и занялся анализом.

— 15:27, — начал я наговаривать, — только что пойманная мной мечта принадлежит мужчине, возраст 30—35 лет. Родился весной… ближе к лету. Вторая половина апреля.

— Много лишних подробностей, — в очередной раз подсказал наставник, — занятия, увлечения?

— Работает… охранник в магазине. Увлекается… рыбалка, — я улыбнулся, — коллега!

Наставник нахмурился. Я продолжил.

— Так. Мечта. Мечтает…

Кто бы сомневался!

–… уединиться с продавщицей вино-водочного отдела. Чтобы и интим был и алкоголь халявный. Но это надо как-то ее охмурить до беспамятства…

— Что думаешь? — наставник равнодушно жевал травинку, уж он-то таких мечтателей навидался.

— Конфискация, — твердо ответил я.

Вообще такие мужики, во всем ищущие выгоду, даже в сексе на стороне, мне противны. Но если ты предвзят, тебе здесь не место.

— Обоснования?

— Он женат, ребенок. Влечение к алкоголю еще можно остановить.

Наставник взял у меня телефон:

— Изъятие одобрено. Мечта подлежит конфискации.

Я бросил мечту похитителя женских сердец в ведро с водой, где она начала кружить без возможности выбраться на свободу. Там ей и место. Сегодня вечером охранник перестанет думать о любовных похождениях и бесплатном вине. Это надо же додуматься до такого!

Еще одно доброе дело сделано.

— А какая была ваша самая глупая мечта? — спросил я, так как с завтрашнего дня мы навряд ли сможем поговорить по душам.

— О, моя самая глупая мечта, это стать ловцом мечты, — улыбнулся наставник.

Я оценил его шутку смехом

— А в вашей практике? — добавил я, чуть успокоившись.

— Ну… Всякие моменты были. А ты так и собираешься просто стоять?

Блин! Я проверил червяка — обкусанный, но вполне сносный для наживки, и закинул удочку.

— Червяка не меняешь?

Я без энтузиазма посмотрел на банку рядом с ведром. Завтра пригодятся.

— Этот еще нормальный.

Поплавок закачался на легких, еле заметных волнах, будто кто бросил камешек в воду и пошли круги в разные стороны.

— Самая глупая мечта, — напомнил я, — для опыта.

— Для опыта нужно самому через это пройти. Но вот, если для теории…

Он пробежался по закоулкам своей памяти.

— Не скажу, что прям такая глупая, но необычная… Помнится, один парень призывного возраста очень хотел поступить в танковые войска. Его рост был таким маленьким, что еще пара сантиметров, и получил бы освобождение. И этот рост ему очень тяжело обходился. И насмешки одноклассников, и заносчивые девушки, сам понимаешь.

Я кивнул. У одних «коротышек» друзей больше, чем уверенности у пьяного человека, другие же не могут побороть детские комплексы, замыкаются в себе, мечтают стать какими-нибудь суперменами. Это вместо того, чтобы чуть раскрепоститься и не считать себя жертвой. Психологию мы тоже проходим, не только карточки разгадываем. За испытательный срок мне попалась пара таких замкнутых личностей. Бескомпромиссная конфискация!

— А представляя себя в танке, — продолжал наставник, — он не чувствовал себя беззащитным. Он был частью этого танка, а значит, был больше, мощнее, неуязвимее, но самое главное…

Он вопросительно замолчал.

— Выше, — сказал я.

Поплавок дернулся, но тут же успокоился.

— Точняк! Этот танк был чем-то вроде вымышленного друга.

— А что с армией?

— Погранвойска.

— Досадно, — заметил я, — а мечта? Конфисковали?

— Никак нет.

— Почему?

Конфискация мечты такого рода была обычной практикой. Лишняя эйфория, особенно для подростка, была одним из самых нежелательных спутников жизни. Да это даже не мечта, а фантазия!

— Потому что, отними я эту мечту, его ночи были бы пусты и одиноки. Бегать по зарослям шиповника, обучать собаку, обходить границу с «калашом» на плече, зная, что ночью была какая-то отдушина, мнимая реальность, его реальность, но… была. А сейчас ее нет. Что удерживало этого паренька, у которого ни друзей, ни девушки, от желания сбежать, предварительно разрядив этот же «калаш» в своих сослуживцев, которые, кстати, могли быть с ним вполне дружелюбными?

— Только его танк.

Не желая упустить появления новой мечты, я не отрывался от поплавка. А он все подергивался, но под воду не уходил.

— Вот именно. Что бы у него не перемкнуло в черепной коробке, я отпустил ее.

Вот такая непростая у нас работа. Один неверный шаг и можно погубить жизнь человека. Или нескольких. А у них есть близкие, родные…

— Кто знает, может паренек в лице этих сослуживцев и обрел друзей-товарищей. Тогда потребность в мечте отпала бы сама собой. А нет, так нет.

— Но мы этого не узнаем, — добавил я, — оп!

Послышалось еле слышное «плюм!», и поплавок, наконец-то, скрылся. Так, теперь сосредотачиваемся и все делаем правильно, дабы не испортить последний день.

Я подсек мечту и та вылетела из воды, крупная, в тоже время изящная и обалденно-красивая! Ох, кто-то мечтает и не стыдится этого, есть такая поговорка в наших кругах.

Я перехватил мечту, которую надо постараться удержать в ладони и ахнул…

Леска уходила в глотку мечте. Крючок находился внутри, и это было самым плохим событием, что может произойти с ловцом.

Я чуть дернул за леску в надежде вытащить крючок и не повредить мечте. Мечта так широко открыла рот, что казалось — она неслышно кричит от боли. Мелкая дрожь прошла по ее телу. Червяк! Я не обновил наживку, и мечта заглотнула его остатки целиком! Твою же мать!

— Что случилось? — обеспокоено спросил наставник

Мечта билась у меня в руке, как эпилептик в конвульсиях, а я все дергал и дергал за леску и что-то кричал. Послышался неприятных звук рвущихся внутренностей, изо рта, из жабр мечты забрызгали капельки крови.

— Покажи! — крикнул наставник, от увиденного схватился за голову и бросился к своему стулу, рядом с которым находился ящик с запасными снастями и нож.

Я упал на колени и еще раз дернул за леску и крючок, вместе с обрывками внутренностей, вылетел наружу. Наставник что-то говорил мне, держа в руках уже бесполезный нож, а я смотрел на мечту, как на перевернутую карточку…

16:05. Данная мечта принадлежит мальчику, лет 8—10. Ноябрьский, без сомнений. Пишет стихи, любит компьютерные игры… стратегии. А еще он… передвигается в коляске. В мечте он видит себя, естественно, ходячим. И счастливым.

Я держал в руках бьющуюся мечту ребенка, будто донорское сердце, не зная, куда ее деть…

В воду, в ведро?

…и уже не мог смотреть на нее. Только что она была красивой и величественной, теперь напоминала тряпку, об которую мясники вытирают руки после очередного разделывания туши, и я… сжал мечту в ладонях так крепко, как только мог, что бы прекратить этот кошмар. Она все дергалась и дергалась, теряя жизнь и смысл своего назначения. А когда окончательно затихла, я откинулся назад и стал биться головой об мягкую глинистую землю. И долго еще наставник пытался меня успокоить, пока не влепил такую пощечину, от которой все мысли в голове пропали. Все, кроме одной — я убил детскую мечту собственными руками.

Дело в том, что смерть мечты не повлияет на конечный результат — будут деньги, будет операция, ребенок будет ходить. Но случится нечто другое — блеск в глазах паренька будет гаснуть с каждым днем все больше и больше. Вначале будет неверие в выздоровление, потом тоска, апатия, полное безразличие ко всему. И даже благоприятный итог не станет для него таким ожидаемым и радостным. Представьте, ребенок-колясочник, поддерживаемый медсестрами, встает на ноги, и не улыбается. Я знал, что примерно так и будет. Так же я знал кое-что еще.

Пятнадцать минут мы сидели на берегу и смотрели на водоем, где среди обычных рыб резвились чьи-то, плохие и хорошие, мечты, фантазии и надежды.

— Ты как? — наставник посмотрел на меня, уже зная, что никакой «корочки» у меня завтра не будет.

— Нормально, — прошептал я, — просто… так все запороть…

— Кто же знал? — так же тихо сказал он.

— Никто.

Меня же бросила девушка, когда не прошла конкурс, а меня зачислили. Это была ее мечта. Вот она бы все сделала правильно. Любой другой обновил бы червяка. Но не я.

— Ладно, — наставник ободряюще похлопал меня по плечу, — пошли. Ты все равно уже ничем не можешь помочь.

— Могу, — твердо сказал я.

— Каким это образом? — наставник посмотрел на мертвую мечту, плавающую в ведре вверх брюхом.

— Я знаю, где он живет.

— Пойдем со мной, — перед отделом кадров, где ждала трудовая книжка, меня остановил директор.

— Куда? — насторожился я.

Мы вчера уже все обсудили.

— Есть дело.

Мы вошли в приемную, где толпились все ловцы мечты, включая моего наставника.

— Вот, от всех нас, — директор протянул мне конверт.

— Не.., — прохрипел я и прочистил горло, — не надо.

— А это не тебе, а тому пацану.

— Да я сам, — возразил я, — это мой косяк.

— А если бы я так прокололся? Или кто-нибудь из нас? — поинтересовался директор, — И поехал бы в другой город искупать вину? Твои действия?

Что тут скажешь? Я принял конверт. Действительно, чего из себя гордого лепить, когда помогают от чистого сердца.

— Там еще есть визитка, — продолжил директор, — это наши коллеги. Обратишься туда, там в курсе. Понял?

Я кивнул.

— Наших денег все равно не хватит, они еще подкинут. И запомни, это не только твой, так называемый, косяк, а всего нашего отделения.

— Спасибо, — прошептал я.

— А ты молодец, кстати, — заметил директор, — удачи.

Каждый из ловцов подходил ко мне, жал руку, говорил одобряющие слова. И как же мне хотелось остаться в этом коллективе! Но…

Наставник проводил меня до выхода. Стоя на уличной лестнице и рассматривая шумящие тополя, он сказал:

— Когда закончишь, возвращайся.

Я недоуменно посмотрел на него.

— Чтобы быть ловцом мечты, не обязательно работать в полевых условиях. Есть еще аналитика, архив, технический отдел. Что-нибудь придумаем. И ты нам можешь очень пригодиться, если не будешь всю оставшуюся жизнь посыпать голову пеплом. Мы не врачи, не полицейские, но наша работа тоже нужна людям, и мы тоже совершаем ошибки.

Я молча кивнул и, не желая показывать мокрые глаза, пошел прочь быстрым шагом.

Я вернусь. Я обязательно вернусь, как только добавлю денег на операцию к той сумме, что уже наскребли родители паренька. Я сделаю все, чтобы он ходил и радовался этому.

Клянусь!