Планета для всех, или Возвращение на Землю

Игорь Фарбаржевич

Перед вами новая книга известнейшего автора, создателя того самого Лисёнка, летавшего за тучками на вороньих крыльях, Игоря Фарбаржевича. Игорь Давыдович, как всегда приготовил своим дорогим читателям роскошный подарок – эту книгу можно и нужно читать всем. И детям, и взрослым – все будут довольны. Каждый найдёт в ней что-то именно своё.

КНИГА ПЕРВАЯ

1. ЗНАКОМЬТЕСЬ: СИНИЧКИНЫ

…Привет-привет, Читатель!

Кто из вас знаком с Соней Синичкиной и её знаменитым дедом?

Вижу-вижу! Одна рука… Вторая… А вот и третья! И это всё?!.. Ах, как же мало рук! Словно на уроке в школе!..

Жаль, конечно, но я надеюсь, что после прочтения повести — почитателей этой маленькой, но известной семьи в городе Зуеве станет в тысячу раз больше!..

…Итак…

Утром, в первый день лета, по Зуеву спешила старенькая белая «Волга» с фигуркой оленя на капоте. В ней сидели двое — моложавый мужчина, лет шестидесяти, с короткой седой бородкой и усами на худощавом лице, очень похожий на знаменитого и всеми любимого ведущего телепрограммы «В мире животных» Николая Николаевича Дроздова. Недаром у того и у другого была своя «птичья фамилия». А ещё они оба были профессорами. Однако хочу уточнить: Лев Артемьевич Синичкин был не просто «профессор», а профессором АНН — Академии Невероятных Наук, центр которой находился в Зуеве.

Одет был Николай Николаевич… то есть, простите! — Лев Артемьевич… в джинсовый костюм и белые кроссовки. А его симпатичная внучка тринадцати лет, с крепкой стройной фигуркой и стрижкой «полубокс» — в джинсы, чёрные кроссовки и футболку навыпуск, с надписью на груди: «Я люблю Зуев». Вместо слова «люблю» горело алое сердечко.

Ззвали внучку Льва Артемьевича Софьей, или Соней Синичкиной, и училась она в седьмом классе зуевской средней школы № 3, что на Искринской набережной. Училась хорошо, можно даже сказать, отлично. Ей на всё хватало времени: на школу, на занятия по спортивному плаванью и на бои по тхэквондо.

Не стоит удивляться, что тринадцатилетняя девочка занималась корейским боевым искусством. Для этого нужно хорошо знать Синичкину. Соня мало походила по характеру на обычную девочку: она дружила, в основном, с мальчиками, в компании которых была «своим парнем», и почти никогда не носила юбку или платье и, тем более, не плела косички. Лев Артемьевич — один из её дедушек — говорил об этом так: такое «безобразие» произошло потому, что Сонина мама — его невестка — очень хотела сына, а родила дочь. Вот и получилось «смешение жанров».

Правда, иногда, чтобы родные не обижались, Соня становилась очаровательной девицей. Но это чудо свершалось всего семь раз в году — на Днях рождения каждого ближайшего родственника, а также на Восьмое марта. Потому что дарить «девичий» подарок какому-то там стриженому мальчишке, пусть даже удивительно похожему на его любимую внучку, профессор Синичкин не хотел. Впрочем, Лев Артемьевич не очень-то переживал за «мальчишество» Софьи и очень надеялся, что когда её подростковый возраст сменится на девичий — она обязательно влюбится в какого-нибудь юного «рыцаря», а сама превратится в милую девушку, пусть даже и с мальчишечьим характером.

Нужно заметить, что Соня хоть и вела себя, как мальчишка, знала что такое девчоночья нежность и девчоночья печаль, и, конечно же, девчоночья обида. Просто никогда эти чувства никому не показывала, а если иногда расстраивалась и даже плакала от несправедливости или обиды, то где-нибудь в укромном уголке, чтобы никто не увидел. И, в первую очередь, дедушка Лёва.

У всех ребят класса были свои увлечения. Девочки собирали куклы Барби, миньоны из Макдональдса, фигурки из клуба Вингс, фото киногероев, мягкие игрушки; мальчики — игрушечные автомобили, смурфиков, фигурки из Лего или Аниме, а ещё динозавров или постеры американских мультфильмов.

Остальные, кто не собирал ничего — пели в школьном хоре или плясали в «Терпсихоре» — единственном в Зуеве танцевальном коллективе. Словом, все в седьмом «А» были заняты полезным делом.

Соня же, кроме занятий тхэквондо и плаваньем, занималась самым главным делом своей жизни — не в ущерб урокам, конечно. Она была волонтёром Международного Сообщества Защиты Зверей и Птиц, под названием: «Планета для всех».

В сообществе были люди всяких возрастов — от детей и подростков до убелённых сединами стариков. Конечно же, она переписывалась и заочно дружила со многими ребятами из разных стран, которые, как и Соня, числились волонтёрами этого замечательного Союза.

Честно говоря, я почти никогда не доверял всем этим организациям, охраняющим Природу. И вот почему.

Все они, как раньше я думал, занимаются одним лишь делом — помогают бродячим животным в городе: бродячим котам и собакам, а также улетевшим от хозяев попугаям. Я ничего не имел против такой помощи, но свою основную работу, на мой взгляд, ту, что ждала участников этой охранной организации — в лесах, полях, горах и на берегах рек, где жили дикие животные — никто из них не вёл.

И тут оказалось, что я был совершенно не прав. Потому что в отличие от тысяч таких же подобных сообществ, это — по Защите Зверей и Птиц — как раз и занималось своим прямым делом честно и очень серьёзно.

Под опекой «Планеты для всех» были не только бродячие собаки и кошки, но и животные на зверофермах, в зоопарках, зверинцах, цирках, а также служебные собаки на границе, в полиции и даже домашние животные, включая хомячков и черепашек.

А ещё это Сообщество обучало своих участников языку зверей и птиц с помощью «фаун-переводчика», которого изобрёл профессор Синичкин.

Сам «переводчик» походил на небольшие наушники с микрофоном, и суть его работы заключалась в том, что он преобразовывал звуковые сигналы любого животного в семь основных человеческих языков: китайский, английский, индийский, русский, испанский, немецкий, французский. А также переводил человеческую речь на язык любого животного. Для этого нужно было на дисплее написать название любого «фаун-абонента» — и тут же с ним побеседовать: с кроликом или волком, аистом или колибри, воображая себя Адамом — первым человеком в Райском Саду Эдеме. К сожалению, после грехопадения, люди на многие тысячелетия потеряли такую возможность.

И вот в прошлом году профессор Синичкин вернул её человечеству. Правда, само человечество, кажется, этого не заметило.

Кроме того, «фаун-переводчик» — благодаря специальным выдвижным окулярам — мог фотографировать и снимать видео.

Впрочем, этот чудесный аппарат нужен был, главным образом, для общения с какими-нибудь зарубежными представителем животного мира — потому что звери и птицы, живущие в России, давным-давно умели говорить по-русски и не нуждались ни в каком «переводчике».

…Второе изобретение Льва Артемьевича приближало приход любого времени года в точно назначенный календарный срок. А заключалось оно в следующем…

Специальные звуковолновые преобразователи, расставленные на крышах зуевских домов, превращали эмоциональную силу оркестровой музыки о временах года — в неукротимую энергию, от которой ровно 1 марта наступала весна, 1 июня — лето, 1 сентября — осень и строго 1 декабря — в день рождения Автора этой повести — выпадал первый снег. Достаточно было внести в компьютерное нутро аппаратуры, к примеру, один из четырёх концертов для скрипки с оркестром, великого итальянца Антонио Вивальди, которые назывались «Времена года», ну… допустим… концерт «Весна» — как тут же в городе снег начинал таять с быстротой снежинки на тёплой ладони.

Казалось бы, такое необходимое изобретение должно было заинтересовать и приносить пользу всему человечеству, однако, странным образом, действовало только на пользу зуевчан.

Иногда это изобретение профессор Синичкин использовал не только в рамках одного календарного сезона. Когда в середине лета горожане изнывали от безумной жары, Лев Артемьевич вводил в компьютер какой-нибудь «зимний концерт» или какую-нибудь «снежную симфонию». Тут же в городе начинался настоящий снегопад — без морозов, конечно, — чтобы дети смогли покататься с горы на санках, поиграть в снежки или в «снежную крепость», а взрослые размяться на лыжах.

О третьем и главном изобретении профессора Синичкина поговорим чуть позже.

Кстати, хочу заметить, что был Лев Артемьевич не только «важной птицей» в Академии Невероятных Наук, но ещё изобретателем от Бога, то есть, Творцом. А проще говоря, «выдумщиком». И не просто выдумщиком, а гениальным «придумщиком», что позволило ему в семнадцать лет стать «кандидатом наук», в двадцать два «доктором», а в тридцать самым молодым академиком в России.

Правда, после этого городские власти стали ему намекать, что для солидности было бы неплохо чуть-чуть изменить фамилию, стать хотя бы «Синицыным». Но профессор с негодованием отверг «это глупое предложение» и заявил, что все его предки были Синичкины — и отец, и дед, и прадед, и прапрадед, и все они, будучи людьми, достойными уважения, никогда не стеснялись своей фамилии, как и сам профессор. А если какому-то зуевскому начальству фамилия «Синичкин» кажется простоватой, то профессор готов не появляться больше ни в Мэрии, ни в других высоких городских кабинетах.

Больше эту тему уже никто не поднимал.

Вот таким принципиальным человеком был наш Лев Артемьевич!

…Изобретал Синичкин разные придумки и «для дома, для семьи».

Кто не знал в Зуеве его «грибной колобок», который, катясь по лесу, останавливался у какого-нибудь куста, улавливая грибной запах съедобных грибов. Мимо ядовитых он ускорял скорость, катясь, как говорится, «колбаской по Малой Спасской».

А ещё профессор изобрёл куклу Дрёму. Так звался Дух Сновидений у древних славян. Дрёма пела песни и рассказывала сказки, пока малыш не засыпал. На её песнях и рассказках выросло не одно поколение зуевчан. Говорят, что один из чиновников Мэрии — не буду называть фамилию — тоже приобрёл такую же «няньку», хотя ни детей, ни внуков у него не было.

Ну и почти в каждой зуевской семье летали по квартире лёгкие механические «уборщицы-бабочки» профессора Синичкина. Однако вместо пыльцы с цветов, они собирали пыль со всех предметов, стоящих в комнатах, как крошечные пылесосы, приветственно помахивая цветными крылышками. После, вылетев во двор через форточку, механические «бабочки» вытряхивали пыль из себя прямо в мусорные баки.

Кстати, это наш профессор придумал знаменитую рыболовную удочку с «подводным глазком», которая, как только, завидев, что рыба заглотнула крючок с наживкой, — тут же выдёргивала её из воды на берег.

Изобрёл Лев Артемьевич и медицинский аппарат, в виде двух шапочек, соединённых общими проводами, благодаря которым любой врач, надев «чудо-шапочки» на голову себе и больному, мог почувствовать физическое состояние пациента, все его боли, тошноту и даже головокружение, понимая жалобы не со слов, а будучи как бы внутри чужого организма.

А ещё изобрёл он УВС — Уничтожитель Веса Синичкина, когда любой предмет вдруг терял свой вес и становился легче воздушного шара. Представлял он собой охотничий патрон, которым стреляли из специального пистолета, никого не убивая, даже не раня, однако едва коснувшись оболочки тяжёлого предмета, патрон обволакивал его невидимой сетью, благодаря которой сей предмет терял свой вес — вопреки законам физики.

Словом, всех придумок профессора Синичкина сразу и не припомнишь!

…Жили дед и внучка на сегодняшний день вдвоём в квартире профессора. А вообще-то семья Синичкиных была большой и дружной.

Родители Сони — Евгения и Константин — были археологами и почти круглый год пропадали на разных материках. То они на раскопках какого-нибудь русского городища или византийского храма, то вдруг позвонят из Иерихона, со строительства российского музейно-паркового комплекса, то напишут по Интернету с побережья Омана, где был обнаружен один из затерянных кораблей армады Васко да Гама, во время его второго путешествия в Индию, в начале 16 века.

Дедушка и бабушка Сони по маме Жени были мореплавателями и тоже месяцами не возвращались в Зуев. Платон Феликсович служил капитаном, а Вера Гордеевна — штурманом. Оба плавали на одном научно-исследовательском корабле «Василий Чернышов» — названный так в память молодого талантливого актёра и барда, не раз выступавшего на концертах в дни военно-морского флота в Петербурге, Москве и Зуеве.

А вот вторая бабушка — супруга Льва Артемьевича, Софья Кирилловна — ушла из жизни ещё до рождения Сони. Она тоже была профессором, как и её супруг, только медицинских наук, и работала в Экспериментальной Лаборатории Ядов и Противоядий при Медицинском Филиале одного из Научно-исследовательских Институтов. Там и отравилась совершенно случайно — перепутала пузырёк с корвалолом с точно таким же пузырьком, в котором была сильнейшая отрава из яда Золотой жабы или Золотой лягушки, живущей в Панаме. Софья Кирилловна умерла в одно мгновенье, не мучась, в свои сорок пять лет. Случилось это 18 ноября 2005 года. И хоть с тех пор прошло уже 13 лет, Лев Артемьевич до сих пор вспоминал её ежедневно и даже часто разговаривал, словно с живой…

В память о Софье Кирилловне, дочку сына, которая вскоре родилась, назвали её именем.

Таким образом, Лев Артемьевич был на сегодняшний день для любимой Сонечки — и двумя дедушками, и двумя бабушками и, вдобавок, мамой с папой. Может, поэтому выглядел таким молодым и подтянутым.

И как я уже сказал, жила Соня у деда, пока её родители были в длительной командировке. Деда Лёву нужно было кормить, обстирывать и вообще во всём помогать.

…Итак, «Волга» Льва Артемьевича спешила в городской Дворец спорта, где проходили Международные соревнования по корейской борьбе, в которых Соня ежегодно принимала участие.

Честно говоря, Льву Артемьевичу было некогда ездить по всяким спортивным тусовкам, но поддержать любимую внучку и поболеть за неё было делом святым.

Остановив машину у служебного входа, Синичкины вошли в здание Дворца.

Зал был полон: родители с детьми, оживлённо переговаривались, ожидали начала соревнований. Соня посадила деда на «гостевое место», а сама поспешила переодеться в спортивную форму.

Для тех, кто не знает, как выглядит форма для боёв тхэквондо, скажу. Была она белого цвета, разделённая на куртку и штаны, подпоясанная поясом определённого цвета — от белого до чёрно-красного, в зависимости от квалификации бойца. И только с 15 лет разрешалось подпоясываться поясом чёрного цвета. Ноги сидели в специальной обуви, однако можно было выступать и босиком.

И вот бои начались…

— На площадку вызываются… — стала объявлять диктор и называть с каждым последующим боем две фамилии с именами новых участников…

Сам бой длился три раунда по три минуты.

Наконец, Лев Артемьевич услышал свою фамилию:

— На площадку вызываются… Светлана Воробейкина — Украина и Софья Синичкина — Россия!..

Зал взорвался хохотом.

«Птичья» парочка начала бой.

Он продлился всего один раунд — все шесть судей присудили победу Синичкиной.

Это был уже её третий триумф в Международных соревнованиях.

Какая же причина заставила Соню заниматься тхэквондо? Ни за что не догадаетесь! А ведь причина была простая — грубая назойливость мальчишек из её класса. Их глупая привычка дёргать девочек за косички или выбивать их портфели из рук своими портфелями, а ещё толкать на переменках и вдобавок показывать язык. Все девочки терпели, а Соня терпеть не захотела.

И вот, никому ничего не сказав, девятилетняя Синичкина записалась в спортивную секцию восточных единоборств.

— Зачем тебе это? — удивились подружки.

— Чтобы быть свободной, — отвечала она.

Это случилось ровно четыре года тому назад.

Уже через полгода мальчишки не только из её класса, но и со всей школы остерегались подходить к Синичкиной со злым умыслом. А если кто и подходил, то с явным уважением.

…После очередной победы внучки довольный Лев Артемьевич отвёз Соню домой готовить обед вместе с ужином, а сам поехал за город, на остров Ковчег, где достраивал Современную Машину Времени.

2. СМВ — СОВРЕМЕННАЯ МАШИНА ВРЕМЕНИ

Первое путешествие в Прошлое

Свою третью фундаментальную «придумку» профессор Синичкин изобрёл несколько лет назад, Назвал он её СМВ, или Современной Машиной Времени, на которой можно было путешествовать по Прошлому, Настоящему и Будущему.

Когда-то в Зуеве «народный Кулибин» — Филипп Филиппович Плугов изобрёл подобный аппарат и назвал его «Телегой Времени». Тот, кто читал о нём мою повесть, понимает о чём разговор. Но, во-первых, «телега» была «одноразовой», а, во-вторых, малой по объёму.

СМВ же отличалась от неё принципиально.

По чертежам она походила, — чтобы особенно не выделяться среди других машин, — на «горбатый» «Запорожец» жёлтого цвета, какие когда-то бегали по нашим городам. Зато, если в неё заглянуть, можно было здорово удивиться: «салон» Машины был размером в баскетбольную площадку. Лев Артемьевич называл этот феномен «Законом Несуразности» или Парадокса, который открыл ещё в 19 веке зуевский математик Афанасий Егорович Рубаков. Кто не читал мою повесть «Телега Времени» — обязательно прочтите!

А ещё СМВ Синичкина была настоящим трансформером, то есть, могла менять свою форму и содержание, превращаясь не только в «Мерседес», но и в старинную карету и в вертолёт, а ещё в парусное судно и даже в подводную лодку.

Она могла появиться или исчезнуть в одно мгновенье, и никакие вражеские орудия не смогли бы её поразить. Кроме того, Машина умела стать невидимкой, а также взлетать за облака, со скоростью света.

Внутри СМВ находилось несколько огромных помещений со всеми удобствами, в которых свободно могли поместиться все животные из самого большого зоопарка в мире. Кроме того, в её салоне имелся большой гардероб с одеждой Прошлых веков.

Изобрёл её профессор Синичкин для научных поездок по разным векам и эпохам для уточнения или подтверждения некоторых событий в истории России, чтобы раз и навсегда положить конец всевозможным версиям и домыслам среди учёных-историков.

Например, те до сих пор спорили о том, что Руси не тысяча лет, а минимум в два с половиной раза больше. Или ратовал ли Александр Невский за подчинение русских земель Золотой Орде? И если это так, то почему он остался главным положительным героем в русской истории. А ещё — благословлял ли Сергий Радонежский князя Дмитрия Донского на битву с Мамаем? Или кончил ли жизнь самоубийством Император Николай I, а может быть, скончался от бактериальной пневмонии, которой «помогла» депрессия из-за поражения России в Крымской войне. А вечный спор о том — погиб ли Александр II во время теракта или просто истёк кровью от не перетянутых повязок на бедренных артериях. Или умер ли Александр III от пьянства или скончался от нефрита — воспаления почек, проблем с сердцем и переутомлением.

Подобных вопросов было не счесть в истории российского государства, что давало возможность учёным разных школ и направлений издавать свои книги и защищать диссертации зачастую с противоположными доказательствами на одну и ту же тему. Но, как говорится, правд много, а Истина одна. Вот за этой-то Истиной и собирался отправиться по векам и эпохам профессор Синичкин.

В связи с этим, в «бардачке» Машины лежал «неистощимый кошелёк» (одно из второстепенных изобретений Синичкина), в котором появлялись деньги — монеты или купюры — той страны или даже одного города: того самого века и даже года, в котором очутилась СМВ.

…На берегу реки Искры профессор Синичкин заканчивал строить Современную Машину Времени.

Построил бы он её давно, да всё времени не хватало. Мешали новые открытия, поездки на международные симпозиумы, написание статей для научных журналов и городской прессы, интервью на телевидении. Не говоря уже о новых книгах, которые терпеливо ждали разные издательства. В конце концов, дал этой весной Лев Артемьевич самому себе Честное Слово, что обязательно построит СМВ в этом году и принялся за работу.

Каждое утро приезжал он на старенькой «Волге» к берегу реки Искры, пересаживался в лодку и подплывал к острову Ковчегу — одному из речных островов, который облюбовал для постройки Машины.

А чтоб никто ему не мешал воплотить изобретение в жизнь и особенно не лез со своими советами — как принято у нас в России, — договорился Лев Артемьевич с искринским водяным — весёлым и понятливым дядькой, с рыжими водорослями вместо бороды.

В давние времена помог профессор Синичкин спасти Искру от горе-учёных, которые хотели повернуть её вспять, и если б такое случилось, высохла бы река, погибла бы в ней вся рыба вместе с Водяным и его симпатичными дочками-русалками. Но не дал профессор погубить Искру вместе с «персонажами русского фольклора».

За это поклялся искринский Водяной всегда помогать Льву Артемьевичу, как только тот его попросит.

Что сделал такого Хозяин реки, сказать не могу, но только ни один рыбак или отдыхающий не высаживались на этот остров, а, проплывал мимо, словно и не было вовсе никакого острова Ковчега на белом свете.

Свою Машину Времени строил профессор Синичкин совсем не так, как строят на автозаводе, а с помощью энергии мысли. То есть, чётко и ясно представлял себе, согласно чертежу, любую деталь, каждый узел и всю конструкцию целиком. А уж потом их материализовывал с помощью изобретённого им «энергетического мыслеверстака», который преобразовывал прямо из земной атмосферы нужные химические элементы в конкретную деталь. Ибо в разных атмосферных слоях есть почти вся «таблица Менделеева». А благодаря мыслеверстаку можно было тут же материализовать любой мысленный чертёж или самый немыслимый проект.

Спорить со скептиками не стану, но такое, с их точки зрения, «чудо» возможно только в городе Зуеве и его окрестностях. Как это получалось — не ведал никто, кроме профессора Синичкина. Впрочем, могу предположить, что и сам Лев Артемьевич не знал всего до конца.

И ещё одна немаловажная деталь о постройке Машины: до окончания работы она никому не была видна, кроме самого изобретателя. Но как только будет «вбит последний гвоздь», Современная Машина Времени тут же зримо появится на Ковчеге, готовая к невероятным путешествиям в Прошлое и Будущее.

Чтобы летать, исчезать и появляться — она была защищёна незримой энергетической бронёй, которую никто не смог бы ни расколоть, ни взорвать. Ещё Машина умела себя защищать лазерным оружием, разумеется, в самом крайнем случае. Внутренней же энергии в Современной Машине Времени было аж миллиард лошадиных сил — а иначе попробуйте перелетать меньшим «табуном» по векам да эпохам! И уж, конечно, если Машина, по надобности, превратится в карету или тарантас, то несколько «лошадиных сил» предстанут пред зеваками самыми настоящими лошадьми любой масти и породы.

…В это утро профессор Синичкин не стал будить Соню, которая легла далеко за полночь — по привычке изучая последние новости со всех концов света. Выпив большую кружку кофе, категорически запрещённую бывшим одноклассником Мишей, а ныне Главным хирургом единственной больницы в Зуеве — Михаилом Перевёрткиным, профессор собрался подъехать в магазин за хлебом и молочными продуктами, которые обожала Соня, а уж потом отправиться продолжать строительство Машины.

Оставалось совсем немного работы, чтобы СМВ тронулась в путь.

Когда профессор спустился на первый этаж, в кармане куртки зазвонил мобильник.

— «Соня, наверное…» — подумал Лев Артемьевич.

Он достал телефон и глянул на звонивший ему номер. Номер был Бориса Комарова.

Синичкин нажал кнопку.

— Алло! — произнёс он.

— Лёвка, это я, здравствуй! — раздался в ухе энергичный голос Бориса. — Прости, что разбудил. Мне необходимо с тобой переговорить…

— Здравствуй, Боря, я уже давно встал… — ответил Лев Артемьевич. — Давай вечерком, ладно? Сейчас спешу по делам.

— Мне нужно не просто с тобой поговорить, — взволнованно произнёс Комаров, — а поговорить срочно!

— Что-то случилось?… — встревожился Синичкин, выходя из подъезда…

— Случайно прочёл в «Вечёрке» твоё интервью по поводу скорого путешествия на СМВ, — ответил Комаров. — Это правда?

— Правда, — согласился Лев Артемьевич, открывая пультом дверцу старенькой «Волги».

— Гений! — категорически заявил Комаров. — Поздравляю!.. Я сам всю жизнь сожалею, что не могу проверить достоверность исторических фактов! А на твоей Машине всё можно доказать!.. — И робко добавил: — Возьмёшь нас с собой?…

— Кого это «нас»? — поинтересовался Синичкин, садясь за руль.

— Меня и Мишку.

— Какого ещё Мишку? — не сразу врубился Синичкин.

— Нашего! Перевёрткина! Мало ли что в дороге случится!.. А он врач!.. И не просто врач, а первоклассный хирург! Представляешь? Три бывших одноклассника путешествуют по Прошлому!

— Ты это серьёзно? — не поверил Синичкин.

— Ещё как серьёзно! Я же историк, Лёва. Хочу проверить несколько исторических фактов… — Так что знай: мы с Мишей в твоём распоряжении!..

— Неожиданное предложение… — честно признался Лев Артемьевич.

— Кстати Мишка не только прекрасный хирург, — добавил Комаров, — но и профессиональный гипнотизёр!. Во время эпидемии гриппа он излечил весь город при помощи массового гипноза!.. Представляешь? Словом, историк и врач — те самые попутчики, которые тебе необходимы для Путешествия…

— Здорово! — только и смог сказать Синичкин, заводя машину. И тут же подумал, что Судьба дарила ему нужных и верных спутников. Собиралась сильная команда.

— Хорошо! — ответил он Комарову. — Давайте встретимся.

— Ура! — воскликнул Борис. — Днём или вечером?

— Да прямо сейчас. Еду к вам. Вы, кажется, живёте в одном доме.

— Даже в одном подъезде! — порадовал старого друга историк и радостно добавил: — Узнаю школьного товарища! Ты всегда не выносил слова «завтра»: или «сейчас» или «никогда»!

— С годами я стал ещё более «нетерпеливым», — пожаловался Лев Артемьевич. — Так вот, не «сейчас», а «немедленно»!.. — уточнил он и выехал со двора.

…В квартире Комарова приезда профессора уже ждали его друзья. Борис и Михаил были единственными из одноклассников, оставшихся холостяками. И не потому, что не хотели завести семью, а просто решили посвятить свою жизнь любимой профессии. И как факт — каждый достиг в ней больших успехов.

За утренним чаем с земляничным вареньем все трое стали планировать своё Путешествие по векам и эпохам.

— Собирается хорошая компания, — подытожил разговор Синичкин. — Историк Борис, врач — Михаил. Кроме того, в Прошлое я беру свою внучку Софью — тхэквондистку!..

— Когда едем? — поинтересовался Комаров. — То есть, летим?

— Надеюсь, 20 июня тронемся с места… — ответил Синичкин и клятвенно пообещал друзьям достроить Машину на этой неделе.

Допив пятую чашку настоящего грузинского чая, которым в советское время пренебрегали, а теперь его вкус вызывал ностальгию, Лев Артемьевич поспешил на остров Ковчег — «работать, работать и ещё раз работать!» — как любил говорить кто-то из великих.

Но вначале Синичкин всё же заехал в магазин за хлебом и за молочными продуктами, которые так любила Соня.

…Вернувшись домой, он застал внучку на кухне — она готовила себе завтрак из остатков вчерашнего творога с макаронами. Увидев «хлебные берега и молочные реки», Соня очень обрадовалась.

— Хочу тебя обрадовать ещё больше, — начал Лев Артемьевич. — С нами в Путешествие полетят мои бывшие одноклассники — дядя Боря и дядя Миша. Ты с ними знакома. Здорово, правда?

— Здорово1 — согласилась внучка. — Команда замечательная!..

— Правда, вначале придётся проверить все возможности нашей Машины, — продолжил дед. — А то попадём, чёрт-те куда, прости Господи! — а обратно не вернёмся. Вот будет потеха!

— Послушай, дед! — сказала вдруг Соня. — Когда достроишь СМВ, давай попробуем вернуть одну книгу, которую я потеряла зимой в парке. Это и будет проверка твоей Машины в действии.

— Теоретически возможно… — произнёс профессор Синички, садясь в своё старое кресло в гостиной.

Соня присела у его ног.

— А вот практически… Честно говоря, я не задумывался над тем — можно ли что-либо вернуть из Прошлого…

— А давай попробуем! Вдруг получится?…

— Давай! — согласился дед. — И если всё, действительно, выйдет, — вернём и книгу и… — Он не договорил. — Ладно, поеду достраивать Машину… — Лев Артемьевич поднялся с кресла, оставив на журнальном столике несколько крупных купюр. — Купишь продукты — приготовь что-нибудь на ужин. С обедом у меня пока не получается… Некогда… Ну я поехал…

— Успехов! — сказала Соня и заперла за ним дверь.

Спускаясь во двор, профессор Синичкин подумал:

«Да, вначале мы вернём Сонину книгу, а потом… потом Софьюшку… Соня предложила необыкновенную идею! Если она сработает — каждый на земле сможет вернуть ушедшего из жизни родного ему человека… И тогда… — Лев Артемьевич даже задышал полной грудью. — И тогда наступит бессмертие для всего человечества!..»

…Перебравшись в лодке на остров Ковчег, где строилась СВМ, профессор вновь залюбовался своей «мысленной» работой и остался доволен.

Придуманное в уме творение Льва Артемьевича, видимое пока лишь его создателю и которое нельзя было потрогать никому руками, кроме изобретателя, стояло на берегу острова.

И всё же СМВ увидит мой Читатель.

Она действительно походила на «горбатый» «Запорожец» жёлтого цвета и выглядела совсем готовой — от колёс до крыши. Осталось лишь мысленно, согласно чертежам, подключить электричество, связь, кислородную и тепловую установки, а также Интернет, придать Машине изнутри уютный дизайн, а также позаботиться о продуктах, воде и тёплых вещах.

И, наконец, нужно было закончить оборудование Дорожного Табло, чтобы набирая на нём минуты, часы, дни, месяцы, годы и даже века, а также указывая астрономические и географические координаты заданного маршрута, можно было передвигаться по Дороге Времени.

Из воды показался Водяной.

— Доброго дня, Артемьич! — поприветствовал он профессора.

— Здравствуй, Хозяин реки! — ответил уважительно Синичкин.

Водяной любил, когда его так величали. На мокром бородатом лице тут же появлялась хитрющая улыбка:

— Долго ещё строить будешь? — поинтересовался он.

— На днях закончу, — пообещал профессор.

— Жуть, как хочетсяна неё посмотреть!.. — воскликнул Водяной и тут же добавил: — Впервые вижу… то есть… совсем не вижу… как человек что-то строит. Эх, завидую тебе, Артемьич! Увидеть наш Зуев, каким он был тыщу лет назад — это я понимаю!.. Тогда в Искре прапрадед моего прапрадеда жил!.. Может, увидишь его… ну, мало ли… Так привет от меня передай и на память сфоткай…

— Что «сфоткаю» не обещаю, — нахмурился Синичкин. — Но если увижу — сфотографирую обязательно!.. Даже ты, можно сказать, один из образцов русского фольклора, позволяешь себе говорить эту гадость! — огорчился он — «Фотки», «сфоткать» Тьфу!

— Так ведь все так говорят!.. — растерялся Водяной.

— Кто это «все»?

— Так… молодёжь! И родители их тоже не отстают. Мне всё из-под воды слышно. А, что, разве нельзя?

— Теперь всё можно! — с досадой махнул рукой Лев Артемьевич. — Только не по-русски это!

— А мне нравится, — со всей прямотой заявил Хозяин реки. — Пока «сфотогры… графировать» выговоришь… раз — и «сфоткал»!

— Эх, сказочная твоя душа! Ладно! Некогда с тобой невод тянуть… Работать надо!..

— Ну, тогда до встречи «на днях»!.. — понятливо ответил Водяной и пропал в реке.

А профессор Синичкин, не выходя из лодки, надел на голову энергетический мыслеверстак и, достав чертежи, мысленно принялся достраивать свою Современную Машину Времени.

…Не прошло и пяти дней, как на острове Ковчеге стоял новенький невидимый автомобиль.

Профессор Синичкин ещё раз мысленно прошёлся по всем его узлам и деталям, а когда всё перепроверил, приготовился превратить придуманный им в голове автомобиль в реальную Машину.

Чтобы это осуществить, нужно было использовать всю таблицу Менделеева со зримой энергией мысли и Космоса. Именно для этого и был изобретён энергетический мыслеверстак, берущий энергию из недр Вселенной. Профессор Синичкин надел его себе на голову и запустил устройство.

Словно в сказочных фильмах из пустоты, из ничего — появилась Машина, с этой минуты, видимая всем и отовсюду. Впрочем, фурору бы она не произвела — ну стоит себе на острове «горбатый» «Запорожец» жёлтого цвета, и чего?… Эх, коли бы знали все, сколько добра принесёт тот на своём «горбу»!

— Класс! — восхитился Водяной, вынырнув из реки. — Здоровский ты мастер, Артемьич!

Он захотел потрогать СМВ, но почувствовал ладонью невидимую преграду.

— Ишь, ты! — невольно крякнул Хозяин реки. — И охрана не понадобится.

— Надеюсь… — согласился с ним Лев Артемьевич. — Только, на всякий случай, посторожи её, пока я за Соней съезжу. Пообещал внучке, что вместе проверим работу Машины Времени.

— Не волнуйся, — успокоил его Водяной. — Ни один любопытный и близко не подплывёт. Застращаю любого! А коли ослушается — заикой сделаю!

— Ну, уж так строго не стоит! — Синичкин взял в руки вёсла. — Люди у нас вежливые — и так поймут…

…Узнав, что дед специально приехал за ней, чтобы вместе попытаться возвратить потерянную ею книгу, — Соня пришла в восторг.

— А я борщ сварила, — похвалилась она. — Давай, покормлю сначала. Машина без тебя не полетит. Тем более, если Водяной охраняет.

Дед отбрыкиваться не стал — речной воздух да борщевой аромат со сметанкой и чесночком, такой аппетит нагнали, что Лев Артемьевич даже добавки попросил, чего с ним давно не бывало.

…После обеда поехали к реке.

— Как книга называется, помнишь?

— «Тёмные аллеи». Сборник рассказов Бунина о любви… — беспечно ответила Соня и вдруг густо покраснела.

Дед сделал вид, будто не заметил её растерянного вида, лишь про себя с удовлетворением подумал, что роль внучки, играющей мальчишку, видно, скоро будет сыграна до конца.

«Правда, Бунин немного рановат для её возраста…», — подумал он, но тут же вспомнил себя в семь лет, когда впервые испытал детскую влюблённость, а в девять школьную, вспомнил, как в тринадцать читал запрещённые отцом книги Золя и Мопассана, даже тайком разглядывал картинки трёхтомника «Мужчины и женщины» — конца 19 века. — «А ведь сегодня время другое, — подумал он. — Разве сравнишь его с тем, что было, лет пятьдесят назад… Тогда и телевидения почти не было, а Интернета уж точно! Зато были Комсомол и пионерская организация. А все разговоры о любви считались чем-то запретным. Это сегодня все дети в тринадцать лет такие раскованные. Впрочем, разве Любовь может вызывать опасные для подростков чувства? Любовь это — Любовь! Во все времена она рождала великих поэтов и художников. Дарила Надежду на Бессмертье! Именно Любовь! Надеюсь, и Соня познает Любовь настоящую! Как Джульетта!.. Как познал её я».

И Лев Артемьевич вспомнил глаза и улыбку своей «Софьюшки»…

«Погоди маленько…» — сказал он ей мысленно. — Если всё получится, я верну тебя в эту жизнь…»

«Волга» профессора подъехала к Искре.

Оставив её под старой ивой, дед и внучка пересели в лодку и спустя четверть часа доплыли до поворота, за которым начинались острова.

Машину Соня увидела сразу. Она стояла маленькая, но гордая, среди речного пейзажа и, казалось, только ждал их появления.

Лев Артемьевич глянул на внучку и спросил как бы между прочим:

— Ну, как тебе?…

— Нормально… — немного разочарованно ответила Соня.

— А чего «ненормально»?… — спросил дед, уловив растерянность в её голосе.

— Я думала Машина Времени — это что-то такое… особое… А оказалась простым «Запорожцем». У нас в соседнем дворе таких два стоят. Один без колёс, другой без стёкол… В них малышня играет…

— Нашла с чем сравнивать! — обиженно воскликнул дед. — «Особого» она ждала! Может ещё с парусами?

— Можно и с парусами…

— С белыми или с алыми?… — стал подыгрывать он ей.

— С голубыми!

— Ну, держись!.. — И профессор Синичкин нажал нужные кнопки на Дорожном Пульте.

И перед Соней вместо «Запорожца» появилась белоснежная яхта с голубыми парусами. Она висела всего в нескольких сантиметрах от земли, слегка покачиваясь в воздухе.

Соня от неожиданности ахнула и запрыгала от радости прямо в лодке на одной ноге.

— Ты как это сделал?!

— Сядь! В воду свалишься!.. «Как сделал»… Придумал. Вот этими мозгами! «Запорожец» ей не нравится! Смотреть, сударыня, нужно не на форму, а в содержание. Сколько раз говорил. Перед тобой, моя радость, Машина-трансформер!.. Может превращаться во что угодно! Хоть в яхту, хоть в паровоз! Даже в самолёт с каретой!..

Соня крепко обняла деда:

— Дай расцелую!..

Дед вытерпел только три «расцелуя» — два в щёки и один в лоб.

— Ну всё, хватит подлизываться!

Они поднялись на Ковчег.

Профессор вернул Машине Времени её непрезентабельный вид.

— Садись! Поедем на поиски твоей книги.

— По воде или по воздуху?

— По Пути Воспоминаний. Ты где её оставила?

— На скамейке у Главного входа, — уточнила Соня. — Только теперь её там нет… Я проверяла…

— Число и месяц помнишь?

— Десятого января.

— Точно? Внимательно подумай. Машине нужны суперточные данные.

— Да всё точно! Во время зимних каникул!.. В тот день «родоки» улетели на раскопки в Грецию.

— Кто это «родоки»? — не понял дед.

— Родители…

— «Шик, блеск, труляля»!.. — мрачно произнёс Лев Артемьевич. — И откуда у вас такое упрямое желание свести на нет великий русский язык? Выходит, что и я этот самый… «родок»?

— Самый главный!

— Ну, спасибо!.. Знаешь, мне это совсем не льстит. Никакой я тебе не «родок», а твой дед! А мама с папой — это мама с папой! Запомнила?

— Запомнила… — чуть обиженно ответила внучка.

— Вот и прекрасно!.. Ладно — Водяной. Он существо сказочное. Ему что сфотографироваться, что «сфоткаться» — разницы никакой! Но ведь ты — начитанная, воспитанная, умная девочка… почти девушка… а говоришь жаргонными словечками!..

Профессор Синичкин стал настраивать Дорожное Табло.

— Точно десятого. января?… — ещё раз уточнил он.

— Точнее не бывает, — сухо ответила Соня.

— Значит придётся тепло одеться! — сказал дед и кивнул на просторный салон за их спинами. — В первой комнате, в шкафу, висит меховой полушубок… Должен быть твоего размера. И мне захвати зимнюю куртку…

— Полушубок?! — вскрикнула Соня. — Класс! И ничего не сказал!.. — И тут же переспросила: — Из натурального меха?

— Я, что, похож на старого маразматика?! — возмутился Лев Артемьевич. — Неужели забыл, что ты — волонтёр Международного Сообщества защиты Зверей и Птиц?! Из искусственного, конечно.

Когда они оба оделись в зимнюю одежду из искусственного меха, Синичкины вновь сели на передние сиденья.

— Кстати, время помнишь? — спросил дед.

— Какое время?… — не поняла Соня.

— Когда книгу в парке забыла.

— А-а, помню… Около двух часов дня…

— Ну, тогда застегнись на ремень безопасности.

Лев Артемьевич добавил данные в Дорожное Табло и нажал зелёную кнопку.

Соня глянула на часы в Машине — они показывали 15.42…

…За окнами «Запорожца» замелькали какие-то огни — то ли звёзд, то ли уличных фонарей, хотя Машина Времени продолжала стоять на месте.

— Дед, а ты волшебник!

— О, да! Изумрудного города…

— Я серьёзно! Словно мы внутри фантастического фильма о Будущем.

— А это и есть Будущее, — ответил профессор Синичкин — Если у нас всё получится, то на земле наступит совершенно другая жизнь!

И вдруг огни погасли. За окнами «Запорожца» светило солнце и медленно падали крупные хлопья снега…

— Приехали! — торжественно объявил Синичкин. — В 10 января сего года!

СМВ стояла рядом с Центральной аллеей Городского парка.

— Неужели получилось? — не поверил своим глазам Лев Артемьевич. — А ведь, действительно, получилось! Ура-а-а!!!. Победа!!!.. — И первым вышел из Машины. Сунув два пальца в рот, профессор оглушительно засвистел, отчего с заснеженных веток испуганно взлетели воробьи и синицы.

— Ну, дед!.. — рассмеялась Соня, выходя вслед за ним. — Когда-нибудь на пенсии ты бы смог работать Соловьём-Разбойником!..

— Чем давать «сказочные» советы, лучше беги за книгой.

Соня сорвалась с места:

— Я быстро!..

Лев Артемьевич сел в Машину и принялся настраивать Дорожное Табло в обратный путь.

— Гражданин! — раздался совсем рядом чей-то командирский голос. — Это ваша машина?

К Синичкину решительно подошла крупная на вид дама в каракулевой шубе.

— Моя! — ответил Синичкин, выходя из «Запорожца» — он всегда вставал при появлении противоположного пола. — Профессор Синичкин, к вашим услугам! — представился он.

— Замдиректора Городского парка Овсянникова Н. В.!

— Очень приятно! — уважительно кивнул Лев Артемьевич.

— А мне нет, — строго сказала замдиректора парка. — Вы как сюда попали?

— Обычно. На четырёх колёсах, — пошутил он.

— Очень смешно! Посмотрим, как будете смеяться, когда я вызову наряд полиции.

— Очень любезно с вашей стороны… — оценил её ответ Синичкин. — Только в связи с чем такая честь?…

— Не поняла!.. — выпучила глаза на профессора начальственная дама.

— Я имею в виду целый полицейский наряд!

— В нашем парке запрещён выгул собак и езда на автомобилях.

— Ну, собаки у меня нет. А по поводу езды — то я никуда не ехал.

— Издеваетесь, да? — ещё строже произнесла Овсянникова Н. В.

— Сами взгляните! Ни одного следа от колёс! — показал рукой Лев Артемьевич.

Замдиректора огляделась. Вокруг машины, и в самом деле, лежал совершенно нетронутый снег. Ни одного отпечатка рисунка протектора. Только птичьи следы…

— И как вы здесь оказались?… — Она была немного сбита с толку непонятным явлением, но держалась по-прежнему уверенно. — По воздуху, что ли?.

— Тут вы попали в самую точку! — ответил профессор Синичкин.

— Ну, знаете! — Парковый работник достала из кармана мобильный телефон и принялась тыкать своим толстым указательным пальцем в нужные кнопки. — Верёвкин! Овсянникова говорит!.. Бери бойцов и срочно на Центральную аллею!.. К главному входу! Гражданин с «Запорожцем» жёлтого цвета на территории парка. Срочно! — Она выключила телефон. — Ну, всё! Готовьте штраф… И это в лучшем случае…

— А в худшем? — поинтересовался Синичкин.

— Конфискуем машину.

— Вы их коллекционируете? — удивился Лев Артемьевич.

— Не смешно! — ответила Овсянникова Н. В.

— Нашла-а-а! — раздался Сонин голос.

Дед обернулся: Соня стояла у дальнего дерева и смотрела наверх.

— Беги быстрее!! — крикнул он ей и махнул рукой.

— Так вас двое! — обрадовалась замдиректор Городского парка. — Прекрасно! Заплатите штраф в двойном размере!

— Здесь бельчата!.. — донёсся Сонин голос.

— В другой раз посмотришь!.. Беги, говорю!

Он заметил, как уже с другой стороны аллеи спешил к Машине наряд из трёх полицейских.

— Беги, опаздываем!

— Уже опоздали! — довольно хмыкнула парковая начальница.

Соня подбежала к Машине со сборником рассказов Бунина.

— За скамью упала. — объяснила она деду.

— В Машину, живо! — приказал он ей.

— Никуда вы не поедете! — тем же командным тоном произнесла Овсянникова Н. В. и прикрыла собой правую дверцу Машины.

— Сюда! — крикнул внучке Лев Артемьевич, открывая левую дверцу со стороны водителя.

Понимая нависшую над ними угрозу, Соня бегом обогнула автомобиль и птицей впорхнула в салон. Следом за ней моментально сел и дед, защёлкивая дверцы изнутри.

Чтобы машина не уехала, Овсянникова Н. В. легла на капот, разведя руки в сторону. Её красное негодующее лицо упёрлось в лобовое стекло.

— Верёвкин! Я здесь! — крикнула она на всю аллею. — Ко мне! Живо!

Соня не удержалась и показала ей язык.

Замдиректора городского парка в изумлении вытаращила на неё глаза.

— Перестань! — одёрнул внучку дед. — Со взрослыми так себя не ведут…

— А ей можно?

— Она на службе. Тем более, мы, действительно, нарушили правила парка.

— Но мы же о них не знали! — возмутилась Соня.

Трое полицейских, тяжело дыша, подбежали к Машине с двух сторон.

— Выходим, граждане! — приказал Синичкиным Верёвкин. — По одному! — Но, заметив Соню, поправил сам себя: — По одной, то есть!..

— Холодно тут у вас, товарищ старший сержант! — ответил Лев Артемьевич и решительно нажал на Дорожном Табло зелёную кнопку.

В тот момент, когда полицейские собрались взяться за ручки дверей, Машина, неизвестно каким образом, исчезла прямо на их глазах, а замдиректора Городского парка шлёпнулась в снег на живот.

Удивлённые полицейские бросились её поднимать, но она со злостью от них отмахнулась и встала сама, отряхиваясь от снега.

— Это что было?… — изумлённо спросил старший сержант Верёвкин.

Овсянникова Н. В. в ответ только перекрестилась.

… — Получилось! — радостно воскликнула Соня, когда Машина Времени исчезла из парка.

— Ещё как получилось! — улыбнулся дед. — А вот любимый мой Рэй Брэдбери в своём рассказе «И грянул гром» писал, что даже гибель бабочки в далёком Прошлом может изменить мир далекого Будущего. Учёные назвали его гипотезу «эффектом бабочки»…

— Но ведь ничего плохого не произошло, — сказала Соня.

— В том-то и дело! — оптимистично воскликнул Лев Артемьевич. — И, надеюсь, не произойдёт… Теория теорией, предположение предположением… А вот очутись он сейчас вместе с нами, думаю, написал бы совсем другое…

…Машина Времени вернулась на остров Ковчег.

На часах светилось то же время, которое Соня запомнила перед полётом — 15.42.

— А часы, что, стоят? — спросила она деда.

— С часами всё в порядке, — ответил Лев Артемьевич. — Через минуту будет 15.43.

— Тогда я ничего не понимаю! — удивилась Соня, расстегивая полушубок. — Мы же пробыли в городском парке полчаса, не меньше…

— Время Прошлого не связано с Временем Настоящего, — сказал профессор Синичкин. — Запомни это! Всё, что прошло, то прошло…

— Здорово! — восхитилась Соня. — Значит, мы сможем совершить Путешествие по прошлым векам, не теряя ни минуты!

— Совершенно верно! — подтвердил профессор Синичкин, снимая меховую куртку и выходя из Машины. — Сегодня-завтра я всё проанализирую — как-никак первый полёт в Прошлое. Ещё обещал статью в «Вечёрку. Кстати, не забудь книгу…

Синичкины сели в лодку и переплыли на материковый берег, где их ждала дремавшая под ивой «Волга».

— Домой?… — замигала она зажжёнными фарами сквозь сон. Ей снилось бесконечное шоссе, залитое солнцем и уходящее за горизонт.

— Домой… Просыпайся, поедем… — ответил ей профессор, открывая дверцы пультом.

Проехав вверх по берегу, «Волга» свернула на просёлочную дорогу.

Соня положила книгу на заднее сиденье.

— Между прочим, — сказал дед, — Иван Алексеевич прекрасный прозаик… Он писал всегда о настоящей любви…

— А у вас с бабушкой… — спросила вдруг Соня, — …любовь была настоящая?…

— Не знаю, — ответил Лев Артемьевич, поворачивая автомобиль в город. — Но мы очень любили друг друга…

Спустя двадцать минут «Волга» въехала во двор Синичкиных.

3. СПИСОК НОГОТКОВА

…Через несколько дней в квартире профессора Синичкина раздался телефонный звонок.

«Кто бы это мог быть?…» — подумал он.

Их городской номер не знал почти никто — кроме Отдела Кадров Академии, членов семьи да нескольких самых близких друзей профессора. Но все они всё равно звонили на мобильник, согласно традиции современной жизни.

Телефон продолжал трезвонить…

В конце концов, любопытство взяло верх, и Синичкин снял трубку:

— Слушаю!..

— Добрый день, господин профессор! — раздался в трубке чей-то высокий голос.

— Здравствуйте!.. — ответил Лев Артемьевич. — С кем имею честь говорить?…

— Моя фамилия Ноготков… — к удивлению Синичкина произнесли на другом конце провода. — Алексей Николаевич…

«Ну, конечно,… — сконфуженно подумал профессор. — И как это я сразу не узнал голос Ноготкова!.. Такой мягкий, похожий на женский, только у него…»

— Как же, как же! — воскликнул Лев Артьмьевич. — Несколько лет тому назад мы с вами даже сидели в Президиуме Академии Невероятных Наук!

— Совершенно верно! — согласился с ним Алексей Николаевич.

Ноготков был известным учёным-зоологом, Почётным членом разных Зоологических Обществ и Ассоциаци. Преподавал в столичной «Школе Флоры и Фауны» и занимался вымершими животными.

Говорили о нём разное.

Одни утверждали, что все опубликованные им статьи и книги написаны вовсе не Ноготковым, а его учениками. Другие, наоборот, с восторгом говорили, что все свои работы написал именно Ноготков, ибо второго такого зоолога нигде в мире не сыщешь.

Но как бы там ни было, Алексей Николаевич считался во всех странах Главным консультантом по зверям и птицам, а также по вымершим животным.

В «Школе Фауны и Флоры» многие годы демонстрировалась его удивительная коллекция — от неизвестных миру насекомых до четырёхбивневого слона.

Он был полон невероятной энергией и каждый месяц обязательно совершал новое путешествие — то в сибирскую тайгу, то в лабиринт джунглей, привозя оттуда всё новые экземпляры невиданных доселе животных, которые жили в этих краях в прошлых веках и даже тысячелетиях.

Словом, Ноготков был человеком интересным и общаться с ним, а тем более, приятельствовать хотели многие учёные — от Москвы до Нью-Йорка.

— Рад, очень рад вашему звонку! — искренне воскликнул Синичкин. — Чем могу быть полезен?…

— Ещё как можете! — рассмеялся знаменитый зоолог. — Изобретение вами Машины Времени — это потрясающе!.. Вы — гений, Лев Артемьевич! Простой российский гений!..

— Спасибо… гм-гм… — смутился Синичкин. Он не любил, когда его хвалили да ещё так звонко. Ему по душе была пушкинская фраза: «Служенье муз не терпит суеты…», причисляя к музам и Науку.

— В связи с этим, — продолжил Ноготков, — у меня к вам необычное предложение! Надеюсь, вам оно придётся по душе.

— Слушаю вас внимательно, Алексей Николаевич…

— Буду краток, — пообещал зоолог. — Итак, моя идея в следующем… Предлагаю вместо вашего нужного, во всех отношениях, исторического путешествия по векам, отправиться в то же Прошлое, только с другой целью, а именно — вернуть современному миру вымерших животных!.. Представляете, сколько зверей и птиц исчезло навсегда! Барбарийский лев, Дикий тур, Сумчатый волк, Тарпан, Стеллерова корова!.. Сотни и сотни животных, погибших «благодаря»… в кавычках, конечно, самому человеку. А сколько видов ещё может исчезнуть! Как вы знаете, я занимаюсь этой проблемой всю свою жизнь.

Профессор Синичкин был ошеломлён новым предложением.

— То, что вы сейчас сказали — замечательно! — неожиданно для себя самого воскликнул он. — Да-да, замечательно и благородно! Давайте немедленно встретимся и обговорим всё детали.

— Так вы согласны! — обрадовался Ноготков.

— Ешё бы! Приглашаю вас к себе.

— Когда?

— Да хоть сегодня!

— Сегодня уже не получится… Я звоню из Москвы. А вот завтра в Зуев приеду пораньше…

— Ну и отлично! — ответил Синичкин. — Вместе позавтракаем… Записывайте адрес…

…Назавтра около десяти часов в квартире Синичкиных раздался звонок в дверь.

— Это он! Отопри! — крикнул внучке Синичкин из своего кабинета.

Соня выбежала в коридор, и вскоре появилась у деда вместе с полным, лысоватым и улыбчивым человеком невысокого роста, в старомодных роговых очках, строгом костюме в полоску, с «бабочкой» под полным подбородком и с дипломатом в левой руке.

Соня уже знала, кто этот человек и с любопытством смотрела на него во все глаза. Дед рассказал о нём вчера поздно вечером с детским восторгом, и самой Соне идея Ноготкова ужасно понравилась.

Синичкин вышел из-за стола. Мужчины пожали друг другу руки.

— Знакомьтесь, моя внучка — Софья Синичкина, ученица седьмого класса. Защитница птиц и зверей! Волонтёр Международного сообщества «Планета для всех».

— Слышал о таком, слышал!.. — протягивая ей пухлую правую руку и улыбаясь, кивнул Ноготков.

«Бабочка» на его шее тоже приветственно помахала красивыми лазоревыми крылышками.

— Она… живая?! — изумилась девочка.

— Слава Богу, пока ещё жива! — ответил странный гость и радостно обратился к Синичкину:

— Вот они, наши современные защитники Фауны, профессор! Они и спасут Природу-матушку от забвения!..

Каждую фразу Алексей Николаевич произносил с торжественным восторгом.

— Приготовь нам, пожалуйста, чай, — попросил дед внучку и тут же спросил у гостя: — Или вы предпочитаете по утрам кофе?…

— Всё, что подадут, — вновь заулыбался Ноготков. — Чай, кофе, любой сок! Даже вода из-под крана тоже сгодится!..

Поставив на стол большую тарелку с бутербродами, а также две полные чашки с ароматным чаем, Соня прошла в свою комнату и села за компьютер.

В интернетской «Зоологической энциклопедии» она быстро нашла статью о госте. На фото знаменитый зоолог выглядел таким же, как и в жизни: та же забавная улыбка на смешливом полном лице, старомодная оправа очков и даже «бабочка» с лазоревыми крылышками та же…

Пропустив дату рождения, данные об образовании, список написанных им книг и статей, а также огромное количество прочитанных лекций в разных университетах мира, Соня уткнулась в то, что искала — в работы Ноготкова, посвящённые вымершим животным, которыми учёный занимался всю жизнь. Здесь же были рисунки и даже фото зверей и птиц, что жили не только в доисторические времена, но и в наши дни.

Например, Сумчатый волк, полностью вымерший в начале 20 века, или Абингдонская слоновая черепаха, названная «Одиноким Джорджем» — единственный оставшийся экземпляр, который скончался 24 июня 2012 года, на острове Санта-Крус, при Дарвиновской исследовательской станции.

А уж сколько животных погибло, вымерло или исчезло в прошлые века! Например, Квагга — удивительное животное: наполовину лошадь, наполовину зебра, или гавайская птица — цветочница мамо, — полностью истреблённая из-за необычайной красоты перьев. А Тарпан — предок современной лошади или Моа — бескрылая птица, высотой более трёх с половиной метров! И Дикий тур — прародитель современного крупного рогатого скота… И Голубая антилопа…

Все эти звери и птицы жили на нашей планете, украшали её своим присутствием и гибли из-за красоты тех же перьев, шерсти или мяса, но в большинстве случаев, просто так — продолжил Ноготков, — по жестокой прихоти человека. Например, на Странствующих голубей устраивали соревнование: кто быстрее и больше — камнем или палкой — убьёт этих красивых птиц…

…Из гостиной то и дело раздавался высокий голос гостя и восторженный басок деда.

Соня прислушалась.

Ноготков постоянно обращался к профессору Синичкину: «гений вы наш», называл экспедицию вглубь веков — «Справедливой Миссией Человечества» или «Экспедицией экспедиций». На что Лев Артемьевич неизменно отвечал: «Да бросьте! Это вы гений! Такое придумать!..»

Затем оба учёных перешли к предстоящему путешествию в Прошлое. В конце разговора решили сегодня же вечером собраться в полном составе со всеми участниками необычной экспедиции…

…К 17 часам, в кабинете профессора Синичкина, собрались все участники далёких путешествий.

Лев Артемьевич с удовольствием познакомил Комарова и Перевёрткина с зоологом Ноготковым. А тот ещё раз, но уже более подробно, рассказал о своём проекте.

Идея Алексея Николаевича произвела на историка и врача тот же эффект, что и на Синичкина.

— Здорово! — только и сказал Борис Комаров.

— Очень благородно! — следом произнёс Михаил Перевёрткин. — Не каждый зоолог встанет на защиту животных.

— И я о том же! — добавил Синичкин. — Сегодня зоологи превратились в теоретиков. Преподают в школах или институтах, пишут книги, статьи. Редко ходят даже в зоопарк и почти не смотрят фильмы о животных. Мало того, иногда позволяют себе охотиться! То есть, убивать тех, о ком обязаны заботиться!.. Не безобразие ли это?!.. А тут человек захотел на практике показать, что зоолог, — прежде всего, хранитель животного мира! Не любитель, а профессионал, который по-настоящему любит зверей и птиц! Таков наш профессор Алексей Николаевич Ноготков!

— Настоящий мужик! — от сердца произнёс Перевёрткин.

— С таким не только в Прошлое не страшно, — добавил Комаров, — но и в Будущем нашлись бы общие дела!

Ноготков, скромно улыбаясь, отводил каждый раз взгляд в сторону и краснел, что очень нравилось Соне.

А Синичкин вновь подумал, что Судьба ему подарила хорошую и надёжную компанию для таких ответственных путешествий. И был по-настоящему счастлив.

— Огласите ваш ценнейший список, Алексей Николаевич, — попросил он зоолога, — и начните с тех представителей животного мира, которых мы намерены спасти, в первую очередь.

Ноготков достал из дипломата распечатанный листок и прочёл не спеша и с выражением перечень вымерших животных:

— Абингдонская слоновая черепаха… Атласский медведь… — начал он по алфавиту. — Барбарийский лев… Вертельная собака… Гавайская цветочница мамо… Голубая антилопа… Гуйя — самый крупный представитель птиц… Дикий тур… Зебра квагга… Коаловый лемур… Мамонт… Моа — птицы-исполины… Родригесский попугай… Стеллерова корова… Странствующий голубь… Сумчатый волк… Тарпан — предок современной лошади…

После прочтения Списка, зоолог в нескольких словах рассказал о каждом животном отдельно.

Затем все стали обсуждать, по какому принципу начать путешествие.

— Ну не по алфавиту же, — сказал Комаров.

— Может быть, от наших дней двинуться в Прошлое? — предложил Перевёрткин.

— А если наоборот? — возразил Ноготков. — От Прошлого к Настоящему!..

Спорили долго и, в конце концов, остановились на том, чтобы, как предложил Лев Артемьевич, путешествовать ни с Прошлых времён до наших ней и не от наших дней в Прошлое, а как захочется. И Первое Путешествие всем захотелось начать с Древнего Рима, где на арене Колизея боролись с гладиаторами Барбарийские львы.

…В течение двух следующих недель шла активная подготовка к дальней поездке. В кузнечном цеху зуевского завода металлоконструкций заказали восемнадцать крепких клеток разного размера, кроме того, не забыли о биноклях, фото — и видеоаппаратуре, а ещё о любимой еде для каждого путешественника и многие другие вещи, так необходимые во время любой дальней поездки. Хотя хочу напомнить Читателю слова профессора Синичкина, что само время в Прошлом не учитывалось в Настоящем времени.

…И, наконец, ещё одно важное событие! Состоялось прибавление трёх живых существ в составе участников экспедиции — пса Айфона, кошки Флэшки и попугая жако по имени «мсье Жак», или «Жак Аркадьевич».

Флэшка жила в семье Синичкиных, Айфон был бродячим городским псом, а «мсье Жак», будучи свободолюбивой птицей, улетел от своего хозяина на вольное житьё.

Однажды кошка рассказала псу и попугаю о скором Путешествии своих хозяев, и тут всем троим захотелось тоже побывать в Прошлом.

Узнав об этом, профессор Синичкин вначале был против и даже поругался с Флэшкой, что она лезет со своими предложениями в такие серьёзные дела. Но та стала доказывать хозяину, что в каждом классическом приключении обязательно принимали участие животные. Тем более, что все они всегда готовы были помочь людям, если в пути возникала какая-нибудь проблема. Флэшка привела несколько известных примеров, когда животные являлись непременными участниками в компании путешественников. Это и Серый Волк, и Конёк-Горбунок, и Кот в сапогах, и конь Росинант дон-Кихота, и даже кот Бегемот в компании Воланда.

В конце концов, профессор Синичкин, обдумав всё, о чём говорила Флэшка, извинился перед ней и ввёл всю «хвостатую компанию» в ранг путешественников.

…И вот, 20 июня, ровно в 10 утра, пассажиры-путешественники заняли свои места в салоне Современной Машине Времени.

Профессор Синичкин настроил Дорожное Табло на «Древний Рим» 80-года нашей эры и уверенно нажал на зелёную кнопку с надписью «ход». Послушный «Запорожец» тут же очутился среди звёзд, чтобы спустя несколько мгновений оказаться у стен Колизея.

4. ЧЕТВЕРОНОГИЕ ГЛАДИАТОРЫ

Второе путешествие в Прошлое

…Надо вам сказать, что в 80 году нашей эры римский Колизей выглядел совершенно не так, как сегодня. Правда, и Колизеем он тогда ещё не назывался.

…Вот что прочла Соня в Интернете перед поездкой…

«…Это был огромный Амфитеатр династии императоров Флавиев в Риме, построенный в ложбине между Эсквилинским, Палатинским и Целиевским холмами, в виде стадиона с большой ареной. Окружённый высокими стенами, многочисленными трибунами из травертина, туфа и кирпича, где собирались до 70 тысяч горожан.

Кстати, произошло название «Колизей» от латинского слова: «колосс», хотя это знакомое всем название Амфитеатр Флавиев получил лишь через 700 лет, в 8 веке.

Длина его составляла 188, ширина 156, а высота — более 48 метров.

Четыре основных входа, а также 80 арок, позволяли совершать быстрый проход на арену, всего за 10 минут, чтобы оказаться на пронумерованных зрительских местах.

Трибуны Колизея рассчитывались для различных сословий: чем ближе к арене — тем выше статус человека. Хотя некоторым людям было вообще запрещено появляться в Колизее, например, бывшим гладиаторам, актёрам и могильщикам.

Над Колизеем можно было выдвинуть большой козырек, который защищал зрителей от солнца в жаркую погоду.

Арена была из дерева и покрыта песком. Кстати, слово «песок» переводится с латыни как «арена». Под ней находился Гипогей — сложная подземная конструкция, с помещениями для гладиаторов и рабов, а также диких зверей. Там же находились различные механические устройства, с помощью которых осуществлялся подъем животных наверх, благодаря чему те появлялись во время боев в центре арены, для сражения с гладиаторами.

Чаще игры для горожан проводились бесплатно, за счёт императорской казны. Этим императоры хотели показать свою доброту и щедрость, что на какое-то время делало их популярными среди народа.

Представления и бои в Колизее длились помногу дней, и часто зрители приносили с собой еду из дома.

Древнеримская публика любила кровавые зрелища не только на гладиаторских боях, но и на обычных театральных представлениях. Если по ходу действия актёр должен был погибнуть, его могли в последний момент заменить на приговорённого к казни преступника и убить прямо на сцене.

Император имел свою ложу и собственный туннель для выхода из Колизея.

На самых верхних рядах сидели рабы, которые управляли лифтами. Таких подъёмников был 36. А выше рабов моряки императорского военного флота управляли огромным льняным холстом, покрывающим Колизей таким образом, чтобы арена всегда оставалась открытой, а в случае плохой погоды, скрывалась под тентом.

Возведение самого большого стадиона того времени начал Тит Флавий Веспасиан, в 71 году нашей эры. Однако после скоропостижной смерти, 24 июня 79 года, завершил строительство его сын — тоже Тит Флавий Веспасиан — полный тёзка своего отца, который в 80-м году и открыл Колизей.

Празднества, в честь открытия Амфитеатра Флавиев, должны были продлиться ровно сто дней.

Как писали свидетели: за три месяца, по случаю освящения Колизея, было убито тысячи диких зверей и множество гладиаторов.

А по скромным оценкам, за всю историю этого сооружения в нём погибло свыше 500 тысяч людей и более миллиона животных».

…Шёл второй месяц торжеств…

Со всех земель упрямо съезжалась в Рим разношёрстная публика, рискуя своим здоровьем и даже жизнью, чтобы стать очевидцем многотысячного восторга от очередного веселья.

Богатые колесницы, дорожные повозки и фаэтоны заполняли улицы Древнего Рима. Гостиницы были полны чужеземными постояльцами, их разнообразными языками и громким смехом.

На узких улочках иной раз было ни протиснуться, ни протолкнуться. Поэтому почти никто не заметил появление ещё одного экипажа, запряжённого четвёркой белоснежных арабских скакунов, который остановился неподалёку от Колизея.

В нём, как вы уже догадались, были наши герои — на этот раз СМВ приобрела вид богатой дорожной кареты, в которой передвигались знатные римляне. А четвёрка лошадей появилась из той энергии в «миллиард лошадиных сил» Машины, с успехом материализовавшись в стройных и красивых животных.

Если бы не возможность Машины появляться с максимальной точностью в том или другом заданном месте, то проехать через всю Римскую Империю вряд бы ли ей удалось, несмотря на тогдашнюю поговорку, в которой «все дороги ведут в Рим».

В те времена настоящих дорог ещё не было. Они появятся позже, в начале 300-х годов. Хотя уже кое-где высились «мильные столбы» с указанием дорожного пути, возле которых врывали в землю скамьи для отдыха с навесами, а также подводили к ним водопровод для питья или омовения. Строились первые дорожные станции — каждая со своим названием — где меняли лошадей, а путники могли отдохнуть. Словом, появилось ещё одно изречение: «Дорога — это жизнь».

Вместе с дорогами стали возникать частные постоялые дворы и гостиницы.

Однако в них было страшно ночевать. И не только от полчищ мышей, крыс или клопов, а также от сквозняков дырявых стен и крыш. Вероятность быть ограбленным была настолько велика, что многие путешественники предпочитали спать в своих дорожных повозках, набирая охрану на ночь из тех же грабителей и пройдох, включая хозяев таверн, гостиниц или их слуг.

Репутация владельцев частных гостиных дворов была даже хуже, чем у хозяев таверн — ни дня не проходило без каких-нибудь тёмных дел или мошенничества. А уж если хозяйка гостиницы была женщина, её непременно обвиняли в колдовстве.

…Итак, СМВ, превратившись в дорожную карету, оказалась рядом с гостиницей, что стояла недалеко от Колизея. На её воротах красовалась вывеска: «Любезная Лаура» — так звали молодую жену хозяина — седобородого и шумного римлянина, одетого в тогу из овечьей шерсти, на ногах из-под которой были видны перо — обувь чёрного цвета, с открытой пяткой и закрытой лодыжкой. Гостинщик был одноглаз и криворот. Левый глаз его был закрыт шёлковой повязкой.

— Прошу в мой приют, господа!.. — поклонился хозяин гостиницы Путешественникам-во-Времени. «Приютом» в Древнем Риме часто называли гостиничные покои. — Хозяин здешней гостиницы Сервий, с вашего позволения! — представился он. — В отличие от других подобных заведений, в моём доме… — гостинщик глянул на пса, кошку и попугая, — …разрешается ночевать вместе с животными… Всего один сестерций в неделю с одного постояльца. Плюс 10 ассов за завтрак и ужин… Итого… — он обвёл приезжих правым глазом, — …5 сестерций и 50 ассов… Сущая мелочь! Кстати, ночлег и кормёжка животных бесплатны… — И гостинщик тут же перевёл тему: — Приехали на открытие Амфитеатра Флавиев, я не ошибся?

— Ты прав! — ответил ему профессор Синичкин на «ты», как было принято обращаться в древние времена. — Я и мои друзья с удовольствием примем участие в городских торжествах.

Попросив у Сервия один сестерций и один асс, Синичкин сунул их в «неистощимый кошелёк» и затем достал из него нужное количество монет, включая монеты гостинщика, и всё это положил ему в ладонь.

Тот быстро пересчитал деньги и ловко спрятал их в кошель, висевший на груди.

— Откуда приехали? — поинтересовался Сервий. — Мой вопрос вовсе не праздный… Я должен вписать каждого из вас в «Гостевую Книгу».

— Мы из города Антиохии… — ответил Комаров.

— Слышал о таком… — ответил гостинщик и огорчённо добавил:. — Но быть не удалось…

— Нас тоже следует внести в «Гостевую Книгу? — спросил его жако.

У гостинщика отвисла челюсть:

— Нет, вас не нужно… — И он обратился к Синичкину: — Какой умный говорящий попугай! Мне бы такого зазывалу!

— Могу помочь, пока будем гостить в Риме, — предложил попугай. — А зовут меня Жак Ар-рркадьевич! — И, расставив крылья в стороны, поклонился гостинщику. — Для вас, господин Сер-ррвий, можно пр-рросто — «мсье Жак».

— Пусть попробует, — улыбнулся профессор Синичкин. — У нашего мсье Жака клюв с трудом закрывается в течение дня.

Гостинщик вновь поклонился богатым приезжим и позвонил в колокольчик, висящий на поясе.

Тут же появился мальчик-подросток лет пятнадцати, в короткой одежде, подпоясанной широкой лентой из серебряных нитей, в сандалиях.

Он оглядел гостей и, увидев среди них Соню, густо покраснел.

Та не выдержала и рассмеялась, чем ввела парня в краску бордового цвета.

— Мой сын Флор, — объявил Сервий гостям. — Сообразительный малый!.. Помощник во всех семейных делах… Проведи господ, Флор, в покои, выходящие в сад…

— Да, отец, — ответил тот и кивнул гостям идти за ним.

— За лошадей не волнуйтесь! — крикнул вслед Сервий. — Рабы их покормят!

Синичкин хотел сказать гостинщику, что их лошади не едят и не пьют, но промолчал, чтобы не услышать новые ненужные вопросы.

…Пять комнат, куда привёл гостей Флор, были небольшие, зато все выходили во фруктовый сад, в котором росли яблони, абрикосы и, конечно же, виноград. Каждому досталось по комнате. Кошку, пса и попугая взяла к себе Соня.

Все комнаты были с высокими деревянными потолками, в резных узорах, а стены в расписных сюжетах из городской жизни.

Везде стояла модная мебель того времени: кровати, в виде ложа, кресла со звериными мордами, такие же столики и низкие резные скамьи. На каждом окне висели тяжёлые шторы с геометрическим узором, которые легко задёргивались при надобности — от солнца или ветра.

На мраморном полу лежали цветные ковры. А по углам стояли напольные светильники с оливковым маслом.

Гости обошли комнаты.

— Если желаете позавтракать, — сказал постояльцам Флор, — тогда прошу в «обеденную беседку». Она находится в саду…

Синичкин обвёл друзей вопрошающим взглядом:

— Желаем позавтракать?… — спросил он.

— Ещё как желаем! — улыбаясь, ответил за всех Ноготков. — Почти две тысячи лет не ели.

Флор кинул на него изумлённый взгляд:

— Правда?!.. Наверное, вовсю проголодались!

Все невольно рассмеялись его наивным речам, чем заставили юношу вновь покраснеть.

— Я прикажу рабам накрыть для вас стол, — произнёс тот, ни на кого не глядя. — Из каждой комнаты есть выход в сад… — добавил Флор и поспешно вышел.

…Недаром в Древнем Риме десятую музу звали Кулинарией. Хотя можно называть и Кулинарией.

Накрыть стол и накормить гостей было действительно целым искусством, с которым, в полной мере, познакомились наши герои.

Гостевой стол украшали большие блюда, одни — с овощными салатами, другие — с жареными котлетами из рубленого свиного фарша, политые яблочным уксусом и мёдом; третьи — с нежными сырами, заправленными чесночно-медовым соусом; в четвёртых лежали куски варёной рыбы в кисло-сладкой подливке; остальные блюда были полны различных сладостей и фруктов. И, конечно же, как можно было обойтись без настоящего борща из капусты и моркови, сваренном на молодой свинине и свекольном квасе. Позже этот борщ станут называть национальным блюдом в разных странах, хотя, на самом деле, родился он в Древней Греции, а своей популярности достиг на столах жителей Древнего Рима.

Кроме того, среди блюд высились глиняные расписные кувшины и амфоры с молочными напитками и виноградными винами, разбавленными водой. Словом, завтрак удался на славу!

Закончив утреннюю трапезу, Путешественники с трудом поднялись из-за стола.

Тут-то Перевёрткин и спросил у Флора:

— Послушай-ка, парень! Где можно купить билеты на представление в Колизей?

— Билеты?… — удивился Флор. — А что это такое?…

После того, как ему объяснили, он сказал:

— В Колизее за каждым римлянином закреплено бесплатное место.

— А если мы из другого города? — спросил Перевёрткин.

— Тогда придётся сидеть на «чердаке». Там места для иностранцев, иногородних и рабов.

— Чудеса! — поразилась Соня. — А у нас в Зуеве за спектакли или концерты нужно платить.

— Разве это чудеса?! — воскликнул Флор. — Хочешь, покажу настоящее чудо?

— Хочу, — не задумываясь, ответила она.

— Тогда пойдём… Только отпрошусь у отца, чтоб меня не искал…

— Вот и отлично! — сказал внучке Синичкин. — Нечего тебе делать в Колизее… Кроме того, нам нужно решить главный вопрос, ради которого мы здесь… Итак, до встречи! Сама никуда не ходи. Рим — даже древний — весьма большой город. Если не ошибаюсь, под миллион жителей!.. В десять раз больше Зуева!.. Ходить только вместе с Флором или ждать нас в своей комнате. Поняла?

— Поняла… — вздохнула Соня.

Ноготков, Комаров и Перевёрткин отправились в Колизей вместе с Флэшкой и Айфоном. Профессор Синичкин отказался идти на кровавое зрелище, а отправился прогуляться по Древнему Риму, тем более, что ближайшей возможности из-за нехватки времени не предвидится.

— Отец разрешил! — радостно объявил Соне Флор, и они пошли смотреть «настоящее чудо».

А попугай мсье Жак, усевшись на гостиничных воротах, зазывал путешественников погостить в гостинице:

— Уважаемые гости славного гор-ррода Рима! Гостиница «Любезная Лаур-рра» приглашает новых постояльцев! Всего один сестер-ррций в сутки!.. Мягкие постели! Вкусные завтр-рраки, обеды и ужины! Всего один сестер-ррций, синьор-рры и синьориты! Лучшая гостиница в гор-р-оде хозяина Сер-ррвия и его жены Лаур-рры!.. Не будьте скупер-ррдяями!.. Всего один сестер-ррций!..

Любопытные приезжие спешили к гостинице, дивясь речам мсье Жака, на радость самой Лауре — хозяйке гостиницы.

…Пройдя на запад от центра города, Флор и Соня очутились на берегу Тибра.

Десятки парусных судов стояли у берега, столько же плыли в обе стороны величественной реки.

— Красиво! — воскликнула Соня. — Это и есть то чудо, которое ты хотел показать?

— Оно рядом, — ответил Флор и повёл её в молодую дубовую рощу, стоящую неподалёку.

Роща была окружена медным кружевом ограды.

Из ворот вышла небольшая толпа людей с печальными и даже мокрыми от слёз лицами, все были облачены в чёрные одежды.

— Что с ними? — спросила она у Флора, но тут же, войдя в ворота, всё поняла сама.

Это было старинное городское кладбище.

Со всех сторон, между дубами виднелись могилы с белоснежными каменными крестами.

Не говоря ни слова, Флор подвёл её к одной из них.

На могильном камне было выбито имя «Флора» и ещё несколько слов: «Покойся с миром…» Рядом с могилой рос неизвестный цветочный куст, с большими розовыми бутонами. Один бутон был крупней остальных.

— Здесь похоронена моя мать… — тихо произнёс Флор и рассказал Соне, что та умерла пятнадцать лет тому назад, при родах, и в её память отец назвал сына именем покойной жены.

Спустя годы отец женился на соседской девушке Лауре, в честь которой и назвал гостиницу.

Мачеха Флора была ни плохой, ни хорошей. Зато имела три неоспоримых качества, за которые гостинщик Сервий и женился на ней, — деловую хватку, молодость и красоту.

Флор посещал могилу матери довольно часто, и каждый раз, при его появлении самый крупный бутон неизвестного цветочного куста обязательно раскрывался, даря мальчику какой-нибудь подарок от его матери — жемчужину, золотой перстень или золотую монету, драгоценный камень или просто спелую ягоду.

Флор протянул руку к бутону, и он тотчас же раскрылся, к изумлению Сони. На этот раз в нём оказалась шоколадная конфета.

— Чудеса!.. — только и промолвила Соня.

— Это тебе, — сказал Флор, протягивая ей вкусный подарок.

— Нет-нет! — замахала руками Синичкина. — Это подарок тебе от твоей мамы…

— Мама знает, что я не люблю шоколад… А ты, наверное, его обожаешь…

— Соня улыбнулась и, взяв конфету, поклонилась могиле:

— Спасибо, синьора Флора!..

…Шёл четвёртый час смертельных представлений в Колизее. Уже прошло пять гладиаторских боёв, три из которых с дикими животными.

— Ave Imperator, morituri te salutant! — «Да здравствует Император, мы, пришедшие на смерть, приветствуем тебя!»

Пять гладиаторов были повержены и убиты под негодующие крики разгорячённой римской публики.

— Убей его! — вопил стадион. — Трус не заслуживает жизни!..

Вслед за боями гладиаторов два бурых медведя и барбарийский лев закончили свою жизнь на кровавом песке.

После того, как одни рабы унесли с арены восемь поверженных тел, другие привели в порядок арену, засыпав кровавые пятна новым слоем песка.

Был объявлен небольшой перерыв, чтобы зрители смогли немного передохнуть от криков и смертей, а также перекусить тем, что принесли с собой из дому.

…Ведя рассказ о гладиаторах, необходимо коснуться и тех Мифов, родившихся у стен Колизея, которые вот уже десятки веков живут среди людей, заменяя собой Истину. Особенно постарался Голливуд в своих «исторических» фильмах.

Итак, мифы, собранные в Интернете…

Миф первый: все гладиаторы были рабами.

На самом же деле, гладиаторами изначально называли воинов-телохранителей, которые охраняли своего господина в загробном мире.

Позже римляне превратили этот обычай в массовое развлечение. Первые бои гладиаторов прошли в Древнем Риме в 264 году до нашей эры, в который принимали участие всего три пары, но уже в 107 году нашей эры император Траян отпраздновал своё восшествие на трон пятью тысячами пар гладиаторов.

Миф второй: все гладиаторы были мужчинами.

Женщины тоже были гладиаторами. Имеются документы, а которых рассказывается о поединках женщин во время правления Нерона (37–68 н. э.). Впрочем, историки уверены, что бои между представителями прекрасного пола были раньше. Эти обычаи решительно осуждал Децим Юний Ювенал в Сатирах. Поэт считал, что таким образом патриции искали острые ощущения и удовлетворяли свои низменные чувства. Около 200 лет н. э. император Северус запретил женщинам участвовать в гладиаторских боях, но этот запрет часто игнорировался.

Третий миф «о пальце вниз».

Одно из главных заблуждений о гладиаторах, связано с жестом римского императора, который решал исход сражения. Считается, что большим пальцем вверх, правитель дарил поверженному бойцу жизнь, тогда как палец, направленный вниз — означал смерть. Этот миф прочно вошёл в сознание людей с лёгкой руки французского художника Жана-Леона Жерома, написавшего в 19 веке картину «Pollice Verso» (латинская фраза, дословно означающая «поворотом большого пальца».)

В реальности этот обычай регулировался совершенно другим жестом. Ряд историков утверждает, что открытая плоская ладонь говорила о пощаде, закрытая — об умерщвлении. Впрочем, есть и другое мнение, согласно которому, кулак означает меч, спрятанный в ножны, следовательно — милость. Конечно, эффективней смотрится жестикуляция пальцем, чем ладонью, но с арены проще разглядеть руку императора: разжата ли она или сжата в кулак.

Четвёртый миф гласил о «бесправии побеждённых».

Большинство людей уверено, что гладиаторские бои окончательно заканчивались смертью. Между тем, если гладиатор наносил удары в запале борьбы по своему беспомощному противнику раньше, чем император дал «приказ на казнь», то он предавался суду. По имеющимся правилам только император имел право миловать или казнить. Кстати, «палец вниз» всё-таки был, правда, как констатация смерти.

Миф пятый: о плохом отношении к гладиаторам.

Гладиаторов тщательно подбирали в пары с учётом семи имеющихся категорий, принимая во внимание способность к нападению или к обороне. Кстати слово «гладиатор» на латинском языке означает «фехтовальщик». Всё это снижало вероятность лёгкой или жестокой победы. Несмотря на рабское положение, имеющиеся правила (прежде всего, неписанные), щадили гладиаторов. Поэтому дрались они не чаще двух-трёх раз в году. Причём обычаи гладиаторских школ, предусматривали дарение свободы, правда, через три-пять успешных боёв на арене. Интересно, что в гладиаторы шли свободные римляне, прежде всего, за славой и благосклонностью женщин.

Миф шестой: о жестокости на арене.

Врачи Клаус Гросшмидт и Фабиан Каец исследовали 1800-летнее кладбище гладиаторов в Эфесе (Турция). Они обнаружили, что их скелеты отображают типичные рисунки травм, по которым можно определить категорию бойцов. Что, характерно, раны, несовместимые с жизнью, встречались крайне редко. И в самом деле, гладиаторские бои в большей степени напоминали состязание, за которыми следили судьи. Объясняется это тем, что красивые и зрелищные бои могли показать настоящие профессиональные пары, которые стоили слишком больших денег, чтобы позволить смерть одного из бойцов.

И, наконец, миф седьмой: о кровожадности гладиаторов.

Эти же врачи Гросшмидт и Каец обнаружили, что во многих случаях скелеты гладиаторов, с потенциально смертельными ранениями, имели ещё и одинаковые травмы черепа, по всей видимости, сделанные молотком. На основании этого немецкие врачи сделали предположение о том, что в составе гладиаторских школ был человек, добивающий тяжело раненых бойцов, дабы не «наносить душевных ран победителям». Скорей всего, это совершалось не на арене и только после окончательных диагнозов лекарей. Делалось это для того, чтобы избавить раненого от агонии.

…Пока зрители отдыхали, на арене появились комические артисты — мимы, чтобы без слов, одними лишь жестами, рассмешить и успокоить публику. Все они были в комических масках и ярких костюмах. Вместе с ними принимали участие «уроды» — карлики и лилипуты. Они сражались на деревянных мечах, сидя верхом на козлах и баранах, словно важные всадники. Это вызывало гомерический хохот всего Колизея.

Выступив, мимы и уроды покинули арену.

А на ней появился клоун. Хорошенько присмотревшись, каждый из вас узнал бы в нём Бориса Комарова. Тот был в том же костюме, в котором выступал когда-то на школьных концертах.

На голове сидел малиновый парик, на нём торчала нелепая зелёная шляпа с белым пером, на плечи Комарова был наброшен цветной балахон с огромными чёрными пуговицами, шею окружало белое жабо. Лицо клоуна, с прилепленным красным носом, было разделено на две половины — «печальную» и «весёлую». На ногах сидели огромные башмаки с загнутыми носами.

Ещё в школе Борис Петрович был уверен, что когда-то обязательно станет клоуном. Но, повзрослев, серьёзно занялся историей, хотя давнишнее хобби осталось в нём навсегда, и на каждом городском празднике перед зуевчанами выступал любимый всеми клоун «дядя Боря».

То же самое произошло и с Перевёрткиным.

Ещё учась в шестом классе, Миша точно знал, что станет иллюзионистом. Он показывал фокусы, выступая на школьных праздниках, как Боря Комаров.

Но спустя всего год его взял за руку Гиппократ и повёл в свою страну с названием «Медицина», хотя на городских концертах Перевёрткин продолжал выступать вместе с Борисом Петровичем — облачённый в «восточный халат» со звёздами и в светящемся колпаке.

— А вот и я-а-а-а!!! — весело закричал на весь Колизей «дядя Боря». — Приветствую вас, римляне и римлянки! А также гости «Вечного города»! — И он поклонился во все стороны.

Зрители на трибунах опешили и притихли. Такого в Колизее никогда ещё не было. Никто из артистов доселе не позволял себе такой весёлой и нахальной смелости. А «дядя Боря» продолжил:

— Разрешите представиться! Меня зовут Гайюс!

Надо сразу разъяснить Читателю, что древнеримское имя — «Гайюс» означало «радующий».

И тут же на арене появились Айфон и Флэшка.

— Мои помощники! — объявил клоун. — Пёс по имени Пёс! И кошка по имени Кошка!..

Кошка тут же запрыгнула на спину Псу.

«Клоун Гайюс» достал флейту и заиграл весёлую мелодию. Пёс стал танцевать на арене, а кошка приплясывать на его спине.

Этой наивный номер несказанно развеселил римскую публику, и все зрители стали смеяться и хлопать в ладоши.

Айфон и Флэшка, поклонившись огромному залу под открытым небом, поспешили прочь с арены.

А вместо них появился фокусник Перевёрткин.

— Прошу любить и жаловать! — крикнул зрителям «дядя Боря». — Мой друг-факир Магн!

На древнеримском это имя означало «великий».

После этого клоун последовал вдогонку за Псом и Кошкой.

А «факир Магн» вышел на центр арены.

Он взмахнул руками, и в Колизее, под восхищённый рёв зрителей, повалил снегопад, хотя за его стенами стояло жаркое лето. Не прошло и минуты, как песок покрылся толстым слоем снежного покрова. Факир стал лепить снежки и бросать их в зрителей, чтобы те убедились, что снег настоящий.

Затем в воздухе появились летающие рыбы. Они «плавали» над зрителями по воздуху, виляя цветными хвостами.

Рты зрителей были открыты в изумлении, и несколько рыб чуть не очутились во рту у зевак. И вдруг они исчезли, а вместо рыб над ареной появились разноцветные бумажные голуби, и даже раздалось голубиное курлыканье, после чего бумажные птицы превратились в голубей настоящих, и вся эта большая стая взлетела над Колизеем и в едином порыве вылетела наружу в проёмы арок.

А факир Магн исчез, будто его не было.

Как вы догадались, все эти чудеса на арене Колизея появились, благодаря способности Перевёрткина к массовому гипнозу. Как врач Михаил владел им в совершенстве.

Весь Колизей, в который раз, взорвался восторженными криками и рукоплесканиями. И вскоре зрители были уже готовы продолжить наблюдать за кровавыми боями гладиаторов.

И вновь раздалось:

— Ave Imperator, morituri te salutant! — «Да здравствует Император, мы, пришедшие на смерть, приветствуем тебя!»

…В это же время, пока Перевёрткин с успехом выступал перед древнеримской публикой, Флэшка и Айфон спустились под арену, где находился Гипогей — огромное пространство для зверей, рабов и гладиаторов.

В звериных отсеках, разделённых толстыми решётками, находились сотни обречённых на смерть животных — от бурых медведей до барбарийских львов. Дикие вепри, длинношеие жирафы, дикие туры, длиннорогие буйволы, тигры, леопарды…

Это было ужасное зрелище для попавших сюда впервые — вокруг страшные звериные морды, огромные тени по стенам и потолку от зажжённых факелов, сдавленный рёв зверей с мучительным хрипом и громким звуком когтей о железные прутья, как при заточке ножей.

Флэшка с Айфоном прошли мимо клеток с леопардами, тиграми и медведями. Завидев двух крошечных зверей, тигры раскрывали в злобе пасти и рычали им вослед.

Айфон чувствовал себя не в своей тарелке — он понимал, что звери его не достанут, но в то же время, ему казалось, что энергия запертой злобы вот-вот вырвется наружу.

— Львы, наверное, дальше… — предположила Флэшка. — Не отставай и не приближайся к клеткам.

Они свернули за угол длинного коридора, и сразу же попали в львиный отсек. Завидев крошечные создания, годящиеся им в пищу, львы забили лапами о прутья и широко раскрыли свои ужасные пасти, полные крепких клыков. Звери были голодны — их не кормили перед боем.

Двое Путешественников-во-Времени мужественно прошли до конца звериного отсека и, наконец, кошка нашла тех, кого искала.

В одной из последних клеток сидела львиная пара. Барбарийская львица была похожа на обычных львиц, а вот барбарийский лев отличался от своих собратьев густой и тёмной гривой.

Пока Флэшка думала и гадала, как и с чего начать с ними разговор, я вкратце расскажу о барбарийских львах, сведения о которых нашла в Интернете Соня…

«…Не только азиатские львы пострадали от бездумных действий людей. Их жертвами стали и африканские, в частности Барбарийские, львы. Это были крупные приземистые хищники, тело которых покрывала пушистая чёрная грива, полностью закрывавшая голову, плечевой пояс и даже брюхо.

Кончик хвоста львов и львиц был украшен маленькой кисточкой.

Длина тела взрослых львов достигала 3 м, а их масса составляла 120 кг.

Источником пищи для Барбарийских львов становилось всё живое. В голодные дни они могли с наслаждением поедать даже саранчу и мышей. Основной же рацион был представлен молодыми слонами, носорогами, бегемотами, антилопами, газелями, зебрами, бородавочниками, а также козами, овцами и крупным рогатым скотом. Как правило, на охоту выходила вся львиная семья. Однако не каждая охота приносила результаты. Бывали дни, когда бесстрашным хищникам приходилось голодать в течение нескольких дней.

Барбарийских львов, так же как и всех других, с уверенностью можно назвать «благородными» хищниками. Они никогда не нападали на жертву ради развлечения. Только голод заставлял львов выходить на охоту. При этом, как правило, добычей повелителей звериного царства оказывалось только одно животное. И лишь после того, как всё мясо было съедено без остатка, львы вновь выходили охотиться.

Люди редко становились жертвами Барбарийских львов. Напасть на человека могли только старые или больные животные, которые были уже не в силах справиться с более крупной добычей.

Напротив, человек всегда был главным врагом Барбарийских львов.

Кроме того, им следовало опасаться таких исполинов в мире животных, как слоны, носороги и бегемоты, которые, передвигаясь огромными стадами, представляли серьёзную угрозу для львов. Нередко львы, забывшись у водопоя, сами становились добычей кровожадных крокодилов, которые хватали сухопутных хищников, утаскивали их на дно реки и разрывали там на части.

В былые годы их можно было встретить в Африке, в северной части пустыни Сахара. Европейцами они были завезены и в Римскую империю, где использовались в развлекательных целях, а именно — в боях с гладиаторами.

В начале XVII века их популяция резко сократилась, в результате чего они были заметны только на северо-западе Африки. Из-за того, что в то время стало популярным использование огнестрельного оружия против животных, а также наличие целенаправленной политики против Барбарийских львов, привело к сокращению численности в этом регионе.

Последнюю особь убили в 1922 году в Атласских горах, на территории Марокко»…

…Флэшка, наконец-то, поняла, с чего начать разговор со львиной парой.

Будучи сама из кошачьего семейства, она учуяла, что львица ждёт детёныша. Это был редкий случай в Колизее, но именно он стал тем поводом, который заставил львов резко поменять свою жизнь.

— Рада приветствовать вас с моим другом!.. — улыбчиво сказала им кошка. — Долгих вам лет и благоденствия!.. А также радости вашему будущему детёнышу, который, как я уверена, родится весёлым и счастливым!..

На этих словах Львица тихо всхлипнула, а барбарийский лев сурово спросил:

— Что тебге нужно, пигалица?…

— Хочу видеть вас самой счастливой львиной парой!..

Тут Львица зарыдала навзрыд:

— Этого… никто никогда… не увидит… А мы… даже не увидим… нашего львёнка…

— Почему?! — спросила Флэшка, сделав вид, что не понимает, о чём говорит львица.

— Потому что нас…убьют гладиаторы… И наш… маленький львёнок… погибнет тоже… — Тут львица громко зарыдала во весь голос.

— Хватит ныть! — рявкнул на неё Лев и зло посмотрел на кошку с собакой, стоящих у клетки: — Прочь отсюда оба! Вы рвёте на части наши сердца и души!..

— Очень сожалеем… — с печалью произнесла кошка, — Но уйти отсюда, ничего для вас не сделав, мы просто не можем!

— Не имеем права! — твёрдо подтвердил Айфон.

— Что же вы хотите сделать? — спросил Лев.

— Спасти вас, — ответила Флэшка.

— Спасти от смерти нас никто не сможет… — с горечью сказал Лев.

Львица вновь зарыдала.

— Поэтому я решил загрызть гладиаторов! Это из-за них нас привозят из Африки, чтобы потом убивать, как бродячих кошек! Такую же глупую, как и ты!..

— Иногда глупая кошка, — сказала Флэшка, — принесёт больше пользы, чем умная… Хотя глупой я себя не считаю…

— Ещё какая глупая! — воскликнул Лев. — Разве можно спасти кого-нибудь из нас, сидящих в клетках, которые охраняют рабы с острыми копьями! Были такие умники, что поклялись бежать из Колизея. И что в итоге? Их шкуры сушатся на солнце!

— Мы пропали… — тихо сказал Львица и добавила: — Бедный-бедный наш малыш!..

— Может кто-то из них и был умником, — произнесла Флэшка, — Только я не из числа. Я — ТА, У КОТОРОЙ ЕСТЬ КОШАЧЬЕ СЛОВО! И я его исполню!..

— Интересно, как это тебе удастся сделать? — хмыкнул Лев.

— Я не собираюсь кричать об этом на каждом углу, — сказала Флэшка. — Ушей в Колизее предостаточно…

— Тогда подойди поближе… — промолвил Лев.

— Чтобы меня сожрали? — усмехнулась Флэшка.

— Мы не сделаем этого! — подала голос Львица. Теперь она была совсем другой: спокойной и строгой. — Если вы оба, и вправду, пришли спасти нас, то расправиться с вами — жестоко и глупо.

— Я тоже так думаю, синьора… — ответила кошка и приблизилась к решётке.

— Будь осторожна! — предупредил её пёс.

И Флэшка поведала львиной паре о Машине Времени, которая ждёт их прямо у Колизея. На ней они отправятся в «райское место», где вместе со своим малышом будут жить спокойно и счастливо. Здесь же их обязательно убьют — не сегодня так завтра.

— Красивая сказка! — рыкнул Лев.

— Почему сказка? — не поняла Флэшка.

Конец ознакомительного фрагмента.