Внук Гипноса, или Посмертная маска

Игорь Фарбаржевич

Совершенно новая, практически «ещё очень мало кем читанная» книга замечательнейшего писателя Игоря Фарбаржевича. Абсолютно не будет особым преувеличением назвать её премьерой для наших читателей. Как всегда, сюжет её очень необычен, почти что фантасмагоричен. Эдакий баланс между выдумкой и реальностью, где очень трудно отличить одно от другого. Стоит только сказать, что действие сюжета разворачивается в разных местах – от Парижа до провинциального российского Зуева. А ещё – в совершенно разные годы и даже исторические эпохи. Подобные «переплетения» могут показаться сперва не очень понятными и сложными, но с каждой страницей увлекают всё больше и больше. Всё здесь весьма удивительно, ни на что непохоже и тихо-зачаровывающе. Не зря сам автор предупреждает буквально с подзаголовка: «…фантастические иллюзии, дорогие мои, фантастические иллюзии».

Иллюзия первая. Зуев

1957

…В конце августа на открытой сцене Летнего театра Зуевского парка культуры и отдыха проводил гипнотические сеансы артист Мосэстрады — медиум и спирит — Фантас Гипно́сович Дельфийский. По его же заверению — чистокровный грек. Это был высокий мужчина неопределенных лет, с чёрными навыкате глазами и орлиным носом. Одет он был в чёрный фрак и белую манишку на груди. Он уже усыпил молодого человека, который теперь сладко дремал в кресле на глазах немногочисленной публики. Артист оригинального жанра простёр над ним свои длинные руки с тонкими костлявыми пальцами.

— А теперь — проснитесь! — приказал гипнотизёр.

Молодой человек тут же открыл глаза:

— Что, уже?… — Он недоумённо посмотрел в зал. — Трёна-Матрёна!..

Немногочисленная публика нестройно зааплодировала. В основном это были те, кто зашёл сюда, чтобы просто переждать августовский дождь, что моросил над парком — над залом Летнего театра был натянут брезент.

В основном здесь собралась случайная молодёжь, а точнее, её женская часть. Было, правда, ещё несколько пенсионеров, но Автор остановил свой взгляд на симпатичной молодой девушке в легком сарафане, сидевшей в пятом ряду с двумя подружками. Звали её, скажем… Светлана.

— Спасибо, вы свободны! — сказал гипнотизёр молодому человеку.

Тот стал спускаться по ступенькам. Одна из подруг девушки, по имени Екатерина, крикнула ему через весь зал:

— Ген, а ты, оказывается, храпишь!..

Публика развеселилась. В это время ударил гром, сцену осветила молния, в один миг превратившись в шаровую. Светящийся шар облетел немногочисленных зрителей и, застыв над головами девушек в пятом ряду, вдруг тут же с громким треском разлетелся на тысячу искр — и пропал!..

Девушки завизжали от неожиданности и вскочили на ноги.

— Не пугайтесь! — крикнул им гипнотизёр со сцены. — Это не шаровая молния, а продолжение моего номера!..

Зрители нестройно зааплодировали. Московский артист раскланялся в разные стороны. Девушки опасливо сели на свои места.

— Кто ещё желает испробовать на себе силу мысленной энергии? — спросил медиум у зрителей, задержав свой тяжёлый взгляд на Светлане.

Рыжая Вера толкнула её в бок:

— На тебя вытаращился!..

— Пожалте на сцену! — обратился спирит к девушкам. — Вы, вы! В сарафане!..

— Иди, Светик! — жарко зашептала Екатерина.

— Сама иди! — смутилась Светлана. — Очень нужно уснуть на глазах у всех!

Гипнотизёр словно услышал её слова:

— Не буду я вас усыплять, девушка! Просто предскажу скорое знакомство с одним хорошим человеком…

— А я не верю гаданьям! — храбро ответила ему Светлана.

— А я, Светлана Аполлинарьевна, не гадальщик, я — предсказатель!

— Ты гляди: и.о. знает!.. — изумилась Екатерина.

— Я и фамилию могу назвать… — продолжил медиум. — Большакова!.. Верно?…

Он сделал паузу. Зал притих. Парень, который только что спустился со сцены, с любопытством глянул на Светлану.

— Ну, Большакова!.. — задиристо ответила она.

— Вам, пардон, двадцать два года… — продолжал мастер гипноза. — Работаете на ткацкой фабрике…

Екатерина в изумлении раскрыла глаза:

— Во, шпарит!.. А где живет, знаете?! — крикнула она.

— Улица Черемуховая, дом десять, — без паузы ответил артист эстрады.

Публика шумно зааплодировала.

— Вы, случайно, не из «Адресного стола»?… — съехидничала Светлана.

Гипнотизёр обиделся:

— Я артист Москонцерта, голубушка, о чём свидетельствует афиша. Так вот, Светлана Аполлинариевна, сегодня вы встретите того, кто подарит вам сына.

Публика загрохотала громкими аплодисментами.

— Может, он из женской консультации?… — спросила Веру Екатерина.

— В нашей, как будто, одни врачихи… — сказала Вера.

— А если будет дочь?! — с вызовом спросила Светлана.

— Сын, сын! — уверенно ответил медиум. — Он родится десятого мая будущего года. — И звонко щёлкнул пальцами.

Сразу же в небе сверкнула молния, и загрохотал гром.

…Три подруги бежали домой под одним зонтом. Дождь припустил вовсю.

— И откуда он про тебя знает?… — спросила Светлану Вера.

— Небось, ещё до концерта собрал анкету, — уверенно сказала Екатерина. — У них это так делается. У того же Генки, например! А мы уши развесили!

— Да чепуха всё это! — с деланным равнодушием произнесла Светлана.

— Никакая не чепуха! — возразила ей Вера. — Моей матери одна цыганка тоже судьбу нагадала!

— И всё сбылось?…

— До копейки!

Девушки добежали до парковых ворот. Там стоял большой стенд: «План работы Зуевского парка культуры и отдыха на 1957 год».

— Всё, девчонки, по домам! — объявила Светлана.

— Ой, как не хочется на работу! — заныла Екатерина. — Да ещё в первую смену!..

— Может тебя проводить? — спросила у Светланы Вера.

— Вас самих в общагу не пустят, — ответила та.

— Ты ж без зонта!

— Не сахарная!

— Тогда до завтра! Бежим, Катька!

— Главное, не проспи любимого! — присоветовала Светлане Екатерина. — И чтобы всё рассказала! Со всеми подробностями!..

— Да ну вас! — рассмеялась та.

Светлана скинула босоножки и побежала по улице.

Едва она свернула за угол, как от стены оторвалась мужская тень — в шляпе и большим чёрным зонтом. Светлана остановилась. Из-под шляпы по-волчьи сверкнули красные искры чьих-то глаз. Не говоря ни слова, девушка, как во сне, направилась под зонт к Незнакомцу…

…Ранним утром у проходной фабрики подруги встретились вновь.

Заметив Светлану, они махнули ей рукой и побежали навстречу.

— Ну, что, встретила принца? — спросила Екатерина.

— Ага! Сразу двоих!

Подруги разочарованно переглянулись.

— Выходит, гипнотизёр треплом оказался?… — строго по-прокурорски заметила Вера.

— Халтурщик!.. — с негодованием произнесла Екатерина.

— Надо письмо в Москонцерт написать! — предложила Вера.

— Ага! — фыркнула Светлана. — Так, мол, и так, мы — зуевские ткачихи — обижены за свою подругу, которая не повстречала обещанного товарищем гипнотизёром хорошего человека!.. Очень просим вас…

Её слова перекрыл фабричный гудок.

— Ой, девчонки, опоздаем!.. — заволновалась Светлана.

Они вбежали в ворота фабрики.

…Прошло два месяца.

Подруги стояли у входа в осенний парк. Светлана была растеряна. Екатерина и Вера — изумлены.

— Вот это номер! — твердила Екатерина. — Восемь недель!

— И ты ничего не знала?! — спросила Вера.

— Ничегошеньки! — твердила Светлана.

— Да как это может быть?! — не поверила Екатерина. — А «дела»?…

— У меня с ними всегда проблемы — не знаешь, когда начнутся, не знаешь, когда придут…

— Та-а-к!.. — тем же прокурорским тоном произнесла Екатерина. — А мужики?

— Что, мужики?… — испуганно спросила Светлана.

— В последнее время мужики были?…

— Не было…

— Феномен какой-то!.. — прошептала Вера.

— А может, тебя кто споил и изнасильничал? — предположила Екатерина.

— Да я, что, ненормальная?! — громким шёпотом завозмущалась Светлана.

— Тогда как?…

— Слушайте, девчонки! — предложила Вера. — А может, письмо в Академию наук написать?

— Уж лучше свечу в Церкви поставить! — хмыкнула Екатерина. — В благодарность Святому Духу! Ой, Большакова, что-то тут не так!..

— Да клянусь вам! Было бы что — давно сама рассказала!

— От тебя дождёшься! — тряхнула чёлкой Екатерина.

— Дальше что делать будешь? — по-деловому спросила Вера.

Светлана опустила голову:

— Не знаю…

— А тут и знать нечего! — решительным тоном сказала Екатерина.

— Нельзя мне… — тихо произнесла Светлана.

— Это почему? — спросила Вера.

— Доктор сказал: риск большой. У меня два уже было… Если ещё и этот, то о детях можно не беспокоиться…

…В город пришла зима на постой.

Екатерина и Вера вошли в калитку, на которой висела жестяная табличка: «Черемуховая улица, дом 10, Большаков А. Н.» Поднялись на засыпанное снегом крыльцо большого частного дома, постучали. Из собачьей будки вышел старый пёс на цепи и лениво пролаял несколько раз хриплым голосом.

— Свои, Дракон!.. — поприветствовала его Вера.

Пёс был почти слепым из-за старости, но по голосу узнал гостей и скрылся в будке, звеня тяжёлой цепью. Дверь открыла мать Светланы.

— Здравствуйте, Надежда Васильевна! — хором сказали Вера с Екатериной.

Зашли в дом.

— Ну как она?… — спросила Вера.

— Да никак, — вздохнула мать Светы. — Я и так, и этак — молчит целыми днями, как пугало в огороде!..

Гостьи вошли в комнату. Светлана сидела у телевизора и смотрела эстрадный концерт. Её округлый живот выделялся на фоне окна.

— Привет ткачихам! — поприветствовала она гостей, не обернувшись — Я вас в окно увидела… — И выключила телевизор. — Садитесь!..

Подруги присели к столу.

— Ты как себя чувствуешь? — спросила Вера.

— Уже чувствую, — ответила Светлана. — Толкается вовсю! Во, опять!..

Екатерина даже прислушалась, а Вера подбежала, положила ладонь на живот подруги.

— Ой, и вправду, толкается… Сколько осталось?

— Полсрока отсидела, — сказала Светлана.

— Не успеете выполнить квартальный план! — едко заметила Надежда Васильевна. — Только бы знать — в чью честь!..

— Слёзы подбери! — подняла на мать голос Светлана. — Всё об одном и том же! Лучше чаю поставь…

Надежда Васильевна обиженно поджала губы и вышла из комнаты.

— Достала уже! — призналась Света подругам. — Лучше расскажите, как дела в бригаде.

— Нормально всё! — с оптимизмом в голосе просветила её Вера. — Боремся за звание лучшей бригады на фабрике! Все о тебе спрашивают и передают горячий привет!

— Не обжечься бы! — усмехнулась Светлана. — Чего сами не заходят?

Гостьи переглянулись.

— Стесняются… — ответила Вера.

— А слухи пускать не стесняются! Хоть бы вы им — платок на роток! Лучшие подруги, называется!

— Так ведь нам — чего говорить?… — стала оправдываться Вера. — Сама ж запретила!

Дверь комнаты бесшумно приоткрылась.

— Сказать как есть — не поймут! — добавила Екатерина. — Всё о нём интересуются! А кто он — хрен его знает!

— Тайна природы!.. — вздохнула Вера.

За приоткрытой дверью комнаты Надежда Васильевна перекрестилась.

1958

…Была середина мая. У дверей роддома Екатерина, Вера и Надежда Васильевна ждали выхода Светланы с ребёнком. Рядом у «Москвича» крутился водитель Гена — тот самый парень, с «психологических опытов» в парке.

–…А ведь угадал, день в день! — с изумленьем вспомнила Вера. — Именно десятого мая!

— Назвал бы лучше имя отца, — сказала Екатерина.

Вера толкнула её локтем в бок и обратилась к Надежде Васильевне:

— Не придумали ещё, как назовёте?…

— А чего тут думать? — ответила мать Светланы. — Аполлинарием! В честь деда!

— А с отчеством как? — спросила её Вера. — Без отчества не запишут.

— Об отчестве пусть Светка волнуется. Ох, не маяться бы ему в жизни!

На пороге крыльца, в сопровождении нянечки, появилась Светлана с новорожденным на руках, упакованным в нарядный свёрток с голубой лентой. Женщины с радостным криком кинулись обнимать молодую мамашу.

— Дай посмотреть!.. — Вера приподняла уголок одеяла: — Ой! Какой хорошенький!.. На тебя похож!

Надежда Васильевна глянула тоже и по привычке прослезилась:

— «Большаковская» порода!

Светлана тут же её остановила:

— Слёзы подбери!

Екатерина побежала к машине и достала из багажника бутылку шампанского и «Киевский» торт» — для нянечки. Та по-свойски забрала подарки:

— Растите на радость!

И скрылась за дверью роддома.

Все подошли к машине.

— Ген! Открывай ворота! — скомандовала Екатерина.

Улыбчивый водитель распахнул заднюю дверцу. Светлана с живым свёртком влезла в салон. Он заглянул ей через плечо:

— Отличный пацан, трёна-Матрёна! Поздравляю!

Она молча улыбнулась.

— Слышь, Ген! — сказала Катя, усаживаясь рядом. — Может, усыновишь?

Вера толкнула подругу в бок.

— А чего?… — продолжала Екатерина. — Двойная выгода: ему — готовый сын, а парню — готовое отчество!

Надежда Васильевна села на переднее сиденье и оценивающе посмотрела на водителя.

…Спустя час Светлана уже дома кормила ребёнка. Мать развешивала у печки простиранные пелёнки.

— Он кто? — спросила она дочку.

— Опять двадцать пять!? — вспыхнула Светлана.

— Я об водителе… — успокоила её Надежда Васильевна.

— Генка это, Пастухов! Из Детского дома, неужели не помнишь?… Вечно в нашу школу бегал, в кружок автомобилистов.

— Нет, не помню…

— Тебе-то он зачем?

— Да так… — загадочно ответила Надежда Васильевна и чуть помолчав, добавила. — Небось, женат?

— Не женат, мама! В общаге живёт.

— Самостоятельный парень, — с уважением добавила мать.

…Было лето. На берегу Искры стоял полуразрушенный храм — без купола и креста, с осевшими в землю стенами. Светлана и Геннадий сидели на пригорке. В тени под дубом стояла коляска.

–…Родных не знаю… — рассказывал о своей жизни Геннадий. — Меня в Детский дом тетка сдала. Мне тогда и двух лет не было. Сама уже давно померла…

— А закончил что?… — спросила Светлана, поминутно кидая взгляд на коляску.

— Автотехникум… После — в армии три года замполита возил. Потом — счастья на разных стройках искал.

— Не нашёл?…

Геннадий серьезно на неё посмотрел:

— А чего за ним по дальним землям бегать?…

Светлана тут же вскочила со скамейки и кинула взгляд на спящего сына:

— Ой, сейчас проснётся! Мне его кормить надо…

Геннадий вдруг решительно обнял её и поцеловал. Светлана не сопротивлялась.

Внезапно возмущённый хриплый крик раздался рядом. Они разом обернулись. На ручке коляски сидел большой чёрный ворон с белой грудкой.

Светлана в страхе бросилась к сыну:

— Кыш, отсюда! Кыш!

Ворон взлетел на нижнюю ветку дерева, продолжая мрачно каркать. Она взяла на руки проснувшегося ребёнка. Маленький Аполлинарий улыбался. Ворон улетел.

— Ты, гляди, не испугался, трёна-Матрёна! — удивился Геннадий.

Внезапно рядом появился фотограф, чем-то похожий на гипнотизёра из Москонцерта — с таким же орлиным носом и чёрными навыкате глазами:

— На память не желаете?…

…И была осенняя свадьба — с накрытыми во дворе столами, с шумными гостями и с аккордеоном. Молодёжь отдельно танцевала под пластинки. Среди толпы отплясывал сам жених. Надежда Васильевна вынесла из дому большое блюдо с пирогами.

— Не топочите так, — сказала она гостям. — Полю разбудите! Еле заснул.

Подруги сидели рядом с невестой.

Екатерина одна выпила бокал до дна и спросила Веру:

— Тебе когда рожать?

— В феврале! — гордо сказала она.

— Не боишься?

— Светка ж не побоялась!..

— Она у нас девушка смелая!.. — прокомментировала Екатерина. — Ой, не понимаю я вас, девки! Ну, тебе Генка попался — обещал усыновить! Спасибочки ему! А ей?… Нашкодил инженеришка, и — обратно в семью! А она, дурочка, счастлива!

— Бог ему судья! — ответила Вера и вновь улыбнулась: — Для себя рожаю… Я его любила! Память на всю жизнь останется!

Екатерина вновь наполнила свой бокал шампанским:

— Сумасшедшие вы обе! Давай, Светик, за вас и выпьем!

Светлана тут же прикрыла свой бокал ладонью и произнесла интригующе:

— А мне тоже нельзя…

Изумлённые подруги широко раскрыли глаза.

— Ага! — рассмеялась Светлана. — Аккурат, в мае второй сын родится!

1959

…Молодые родители стояли перед заведующей ЗАГСа. На руках у Геннадия лежал «живой» сверток, перевязанный голубой лентой. Надежда Васильевна держала на руках годовалого Аполлинария. Стену за спиной заведующей украшал портрет Хрущева.

— Поздравляю вас с рождением Ивана Геннадьевича Пастухова — нового гражданина Советского Союза! — с официальной радостью отбарабанила заведующая, обращаясь к родителям. — Желаю вашей семье здоровья, счастья и трудовых успехов!

Екатерина с Верой бурно зааплодировали. Вера была уже на сносях. Заведующая поставила звукосниматель на пластинку.

Заиграла торжественная музыка.

Вера сказала Екатерине на ухо:

— А похожи-то как! Да ещё оба — десятого мая!.. Во, подгадали!

— Зато про отца теперь можно не гадать! — шёпотом ответила Катя.

На окно ЗАГСа сел чёрный ворон с белой грудкой. Светлана его узнала. Улыбка мигом слетела… Но белогрудый каркнул всего три раза и улетел.

1969

…Было начало мая. Девятилетний Иван читал на крыльце книгу. Во двор Пастуховых вбежал Аполлинарий. Хотя он был на год старше Ивана, да и отцы у них были разные — те, кто не знал про это, с уверенностью мог бы сказать — близнецы.

— Ванька! — крикнул Апполинарий брату. — Айда, в «крепость» играть!

Иван поднял голову от книги:

— Да ну!..

Аполлинарий достал из сарая игрушечный автомат:

— Кончай глаза в книгу пялить! Нашим подмога нужна!

…«Крепостью» служил полуразрушенный храм на берегу реки Искры. Нападавшие осаждали крепость, защитники держали оборону. Пастуховы были на стороне нападавших.

— Улька! — крикнул Аполлинарий похожей на Веру девочке с ярко-рыжими волосами — однолетке Ивана. — Заходи слева! Там в стене лаз.

Нападавшие перелезли через груду камней и очутились внутри. Сквозь круглую дыру, где раньше был купол, в синеве небес летали стрижи да ласточки, голуби да воробьи. На облупленных стенах сохранились фрагменты фресок. Защитники не ожидали нападения с тыла. С ликующим визгом их обстреляли осколками кирпичей и щепками.

— Полька, ты, чо, взбесился!? — раздались голоса защищавшихся. — Чуть в глаз не попал!

— Защищаться не умеете! — ответил тот. — Всё! Вам хана! Сдавайтесь!

И потряс над головой знаменем — длинной палкой, к которой был привязан кусок обгоревшего по краям церковного полотнища. Участь «крепости» была решена. Сквозь дыру в куполе пролился в храм яркий солнечный луч. Он зажёг копну рыжих волос Ульяны. Иван зачарованно загляделся на это видение. А со стен на детей скорбно смотрели глаза чудом уцелевших ангелов да святых.

…Утром десятого мая дверь в комнату мальчиков со скрипом отворилась.

Аполлинарий открыл глаза. Иван продолжал спать.

Заговорщически перешёптываясь, вошли мама с бабушкой, несущие два праздничных пирога: один — с одиннадцатью зажжёнными свечами, другой — с десятью. Отец держал в руках подарки.

Аполлинарий вскочил на кровати:

— Ванька, просыпайся! Нас поздравлять пришли!

Иван открыл сначала один заспанный глаз, затем другой и сел в постели.

— С днём рожденья, внучки́! — торжественно сказала Надежда Васильевна и тут же всплакнула по привычке.

Мальчики наперегонки задули свечи.

— Ура-а-а!.. — прокричал Геннадий.

Мама с бабушкой поцеловали мальчуганов. Те принялись рассматривать подарки. Светлана незаметно толкнула Геннадия, и он торжественно объявил:

— Но это ещё не всё!..

Мальчишки подняли головы.

Геннадий достал из кармана четыре цирковых билета и произнёс голосом шпрехшталмейстера:

— Великий Гудини Второй приглашает нас в воскресенье на представленье!..

…За столом вся семья пила чай с праздничными пирогами. В раскрытые настежь окна по-хозяйски ввалились цветущие ветки сирени, тёплое майское солнце весёлыми зайчиками скакало по комнате.

— А что такое «шапито»? — поинтересовался Иван.

— Передвижной цирк! — объяснил ему Аполлинарий. — Ты, что, не знаешь?! Его на Рыночной площади строят. Гастроли до конца лета. Да, пап?

— Он, что, движется?! — удивился Иван. — Как поезд?…

Все дружно рассмеялись.

— Можно сказать и так! — ответил мальчикам отец. — Под большим полотняным шатром проходят цирковые представления. А когда они заканчиваются — шатёр складывают и перевозят в другой город для новых выступлений. Кстати, по-французски слово «шатёр» и означает «шапито».

На подоконник присел белогрудый ворон и принялся гнусно каркать.

— О, Господи! — перекрестилась Надежда Васильевна.

Светлана подбежала к окну и замахала на него руками:

— Кыш отсюда! Кыш!

Ворон взлетел на угол раскрытой оконной рамы. Геннадий выскочил из-за стола и тоже замахнулся на него рукой:

— Пошёл прочь!

Ворон не улетал, а только зловеще каркал.

— Может, он из цирка? — спросил Аполлинарий.

— Может из цирка, — ответил отец. — Улетай, давай! Кыш!.. Нужно пойти сообщить!

— Он не из цирка, — сказала Светлана. — Это тот!.. Помнишь, у реки?…

Белогрудый каркнул последний раз и улетел.

— И чего он к нам привязался?… — она вновь села за стол.

— Чёрный ворон — плохое знамение! — вновь перекрестилась Надежда Васильевна.

— Хоть ты не каркай, мама! — в сердцах сказала Светлана.

Та обиженно поднялась из-за стола:

— Давно говорила: крестить детей надо!

— А мы не суеверны! — бодро ответил за остальных Геннадий. — Верно, мужики?…

…В середине лета, сидя на крыльце, Надежда Васильевна читала мальчикам отрывок из Евангелия. Иван внимательно слушал, Аполлинарий же не отрывал глаз от ворот, за которыми доносились крики мальчишек, играющих в футбол. Геннадий чинил в сарае «Москвич», изредка бросая на тёщу недовольные взгляды.

–… «И сказал Христос Петру…», — читала детям бабушка, — «Истинно говорю тебе: не пропоёт петух, как отречёшься от меня трижды».

— У, предатель! — сжал кулаки Иван.

Надежда Васильевна легонько шлёпнула его по шее:

— Не тебе судить!

За забором раздались ликующие голоса.

Тут уже Аполлинарий не выдержал:

— Го-о-ол!..

И сразу же получил от бабки затрещину.

— И что петух? Пропел? — спросил Иван.

Из курятника раздался петушиный крик. Иван замер. Надежда Васильевна торжественно подняла лицо:

— Воистину!..

На веранде появилась Светлана с мусорным ведром:

— Опять ты им голову чепухой морочишь?! Ведь сама же в Бога никогда не верила!

— Потому что слепая была! — ответила мать. — Перед смертью твоего отца мне во сне Видение было — ангел приснился, его на Небеса звал…

Светлана спустилась во двор и выбросила мусор в большой чан, стоящий у забора:

— Видения, мам, бывают только в одном случае…

— А ты упрячь меня в «дурку», упрячь! — обиженно запричитала Надежда Васильевна.

— Опять — двадцать пять! Перед людьми стыдно! Прошу тебя, прошу: сними икону! Будто живём в прошлом веке! Вон, даже американцы в Космосе побывали — и то Бога не нашли!

— У этих американцев свой бог — доллар! — сурово ответила мать. — А у русских — Христос!

Геннадий оторвался от машины и с улыбкой заметил:

— Между прочим, Христос евреем был!

— Глупый ты, Гена, под стать своей жене! — жёстко ответствовала ему тёща. — «И не будет ни иудеев, ни Эллинов!» — вот что сказал Христос!

— О-ёй! — сказала Светлана, направляясь в дом. — Ты сама это слышала?…

— Так в Святом Писании сказано! — торжественно произнесла Надежда Васильевна.

— Пап, я в футбол поиграю?… — Аполлинарию надоел ежедневный спор родителей с бабкой.

— Беги, Поля, — разрешил отец. — А то второй гол без тебя забьют!

Аполлинарий сорвался с места.

— А вы, Надежда Васильевна, — как можно деликатней сказал ей Геннадий, — лучше бы газеты внукам читали! Зря, что ли, «Пионерскую правду» выписали?

На что Надежда Васильевна тут же ответила:

— Есть одна правда — Божья!

Светлана огорчённо развела руками.

— Напрасно так считаете, — парировал зять, возвращаясь к ремонту «Москвича». — Пресса — зеркало жизни!

— Вот и любуйтесь в неё! — Надежда Васильевна забрала Евангелие и, обиженно бормоча, скрылась в доме.

— А ты что притих? — строго спросила Светлана у младшего сына. — Домашнее задание на лето сделал?

— Ещё вчера, — ответил Иван.

— Давай тетрадки! — Мать оставила ведро у крыльца, сама присела на верхнюю ступеньку. — Хоть одну ошибку найду — в цирк не пойдёшь!

…Над полотняным куполом весело развевались на ветру цирковые флажки. К кассам, вокруг всего забора, сплошь обклеенного цветными афишами «Гудини Второго», шумно вилась нескончаемая очередь. К контролёру подошла семья Пастуховых. Геннадий протянул четыре билета.

Они вошли в балаган. Внутри всё было, как в настоящем цирке.

Сели на свои места.

Почти сразу же погас свет в зале, вспыхнули прожектора, заиграла весёлая музыка, и на арене появился шпрехшталмейстер.

— Уважаемая публика! — громко возгласил он. — Всем на удивление начинаем представление! Сильно рты не разевайте! Глаза не закрывайте! Выступает великий артист! Фокусник-иллюзионист! Любимец Москвы и Ленинграда и прочего града! Великий Гудини Второй!

Зрители громко и весело захлопали.

На арене появился фокусник, в чалме и восточном халате.

И начались чудеса.

Всё, до чего дотрагивался Гудини Второй — исчезало, меняло цвет и размеры, растворялось в воздухе и появлялось вновь, но уже совсем другим предметом. Кот становился собакой, собака курицей. Вот она «снесла» яйцо, фокусник постучал по нему «волшебной палочкой», и на глазах зрителей разбил его — из яйца появился живой цыплёнок.

Зрители вновь зааплодировали, не жалея ладоней.

Братья Пастуховы смотрели на фокус, во всю раскрыв глаза. Особенно Аполлинарий…

…Вернувшись домой, мальчики пытались повторить номер, увиденный в цирке.

Аполлинарий стучал по куриным яйцам карандашом, заменявший ему «волшебную палочку», а Иван разбивал их о край клетки, но вместо цыплят из них, как и положено, плюхались на пол желток с белком.

В курятник заглянула Надежда Васильевна. Увидев неудавшийся фокус, она ахнула и схватила внуков за шиворот:

— Изверги! Вы что делаете!

— Это не я, это он!.. — в один голос закричали мальчики, кивая друг на друга.

Они вырвались и выбежали во двор. Бабка помчалась следом.

Геннадий подкачивал насосом «запаску». Бабка и внуки кругами забегали вокруг «Москвича». Отец в сердцах бросил насос на землю:

— Что за хоровод, трёна-Матрёна?!

— Сам полюбуйся!.. — сказала тёща. — С чем теперь на рынок идти?!

Бабка бегом вернулась в курятник.

— Ой, чего наделали, варвары! — раздались оттуда её причитания. — Ой, чем торговать буду?!.. А какие яйца были! Каждое с кулак!

Геннадий заглянул в раскрытые двери.

— Ну, молодцы-ы!.. — И стал расстёгивать ремень. — Кто зачинщик?

— Ванька это-а-а! — громко захныкал Аполлинарий.

— Та-ак!.. А за слёзы — ещё пук рогозы!..

— Врёт он всё! — заступился за себя Иван. — Полька первый сказал: давай яйца бить, фокусы показывать!

— А за ложь — ещё приложь!.. — мрачным тоном продолжал рифмовать Геннадий.

Он крепко взял сыновей за руки и повёл в сарай. Аполлинарий волчонком посмотрел на отца.

…Ночью окно в сад было раскрыто настежь. Иван крепко спал.

Аполлинарий смотрел на звёзды. По щекам катились слёзы. На подоконнике бесшумно появился белогрудый ворон. Он взмахнул крыльями — и сразу вся комната вспыхнула синим светом. Аполлинарий замер, не смея пошевельнуться. Ворон перелетел на спинку его кровати, повертел головой, три раза каркнул и улетел. И сразу синий свет погас…

…Светлана готовила обед в летней кухне, возле гаража. Геннадий продолжал чинить автомобиль. Аполлинарий показывал фокусы с куриными яйцами соседской ребятне. Среди зрителей была и Ульяна. На этот раз куриное яйцо без следа исчезло в руках Аполлинария. Он тут же достал его из кармана ульяниного платья. Девочка изумлённо засмеялась.

Иван помогал отцу, тайком бросая на Ульяну первые влюблённые взгляды.

— Во, работенка — людей дурить! — сказал Геннадий, недовольно покачав головой. — Меня в детском доме учили, что нельзя обманом людям служить.

— А вдруг он знаменитым фокусником станет? — заметила Светлана.

— Ага, Игорем Кио! Шёл бы лучше отцу помогать. Совсем за лето от рук отбился! Это же какая профессия в моих руках, трёна-Матрёна!

— Оно и видно: что ни день, то поломка!.. — усмехнулась Светлана.

…Днём Аполлинарий подошёл к воротам циркового дворика. На заборе висели афиши знаменитого иллюзиониста, с наклеенными на них наискосок полосками текста: «31 августа — прощальное выступление!» Служащие кормили лошадей, красили булавы, жонглёр репетировал номер с шарами. Аполлинарий замер у забора. Его заметил паренёк в клетчатой кепке, подметавший двор.

— Эй, шпана, тебе кто нужен? — миролюбиво спросил он, подойдя к калитке.

— Гудини Второй, — насупился Аполлинарий.

Парень ухмыльнулся:

— А, может быть, Первый?

— Их разве два?! — удивился Аполлинарий.

— Раз есть Второй, значит есть и Первый… Правда, тот, настоящий, умер сто лет назад! — расхохотался парень с метлой.

— А этот, Второй… ненастоящий?… — растерянно спросил Аполлинарий.

— Самый настоящий!.. Тебя МАГ в гости позвал?

— Какой ещё МАГ?…

— МАГ — это Макар Андреевич Гуденко. А Гудини Второй — его цирковая фамилия!

— Я думал, он итальянец… — обескуражено сказал Аполлинарий.

— Из Харькова! — раскрыл секрет парень.

Аполлинарий вытаращил глаза:

— Откуда?!..

— У нас, у цирковых, — объяснил паренёк в кепке, — заграничные фамилии — сплошь и рядом!

— Зачем? — не понял Аполлинарий.

— Для афиши! Звучит красиво!

Он кивнул на жонглёра, который упорно оттачивал мастерство на шарах.

— Семья Паринаго! А на самом деле, Сидоркины. Наш клоун Крюшон — по паспорту Оганнезов. — Парень поправил набок козырёк своей кепки и добавил: — Я, например, тоже на афише — Артур Эдройт, что значит — ловкий!

— А взаправду? — спросил Аполлинарий.

— Миша Капник… — смущённо хмыкнул парень с метлой. — Акробат…

И протянул Аполлинарию руку. Тот пожал её в ответ:

— Аполлинарий!.. Пастухов.

— Чего-о? — рассмеялся Михаил. — Да с такой фамилией только коров пасти!

Аполлинарий нахохлился.

— Не обижайся! Вот был бы ты «Пасс» или «Пастэ» — это я понимаю, по-цирковому!.. А зачем тебе МАГ?

— Я… новый фокус придумал… — смутился Пастухов.

— Продать хочешь?

Аполлинарий пожал плечами.

— Если классный — он секрет купит!

— Да я не продать…

— Тогда покажи!.. — раздался за их спинами мужской голос.

Мальчики обернулись. Рядом стоял знаменитый иллюзионист.

…В его вагончике Аполлинарий набросил на пустой стакан платок, взятый тут же напрокат у фокусника, и пристально посмотрел ему в глаза. Гудини Второй иронично прищурился. Аполлинарий сдёрнул платок — в стакане оказалась алая жидкость. Фокусник поднял брови, взял в руку стакан, нюхнул:

— Портвейн?…

Аполлинарий кивнул. Фокусник тут же опрокинул стакан до дна.

— Хо! «Три семёрки»!.. Мой любимый! Откуда узнал?

Мальчик пожал плечами.

— Давай на «бис»!

Фокусник налил воду из умывальника.

Аполлинарий с успехом повторил номер. На сей раз Гудини Второй не стал пить, а с изумленьем принялся разглядывать стакан со всех сторон.

— Вундеркинд!.. И как ты это делаешь?…

Гость не ответил. Иллюзионист усмехнулся, достал из портмоне сторублевую купюру и накрыл стакан. Аполлинарий помотал головой. Гудини Второй достал ещё сотню. Мальчик презрительно скривил губы и выбежал из вагончика.

У крыльца его уже поджидал Миша Капник:

— Ну что, продал?…

— Как же! — фыркнул Аполлинарий. — У него денег не хватит!

И поспешил прочь с циркового дворика. Миша озадаченно посмотрел ему вслед.

Фокусник тоже видел в окне убегающего Аполлинария. Усмехнулся. Кинул взгляд на стакан. Но вместо портвейна в нём оказалась обыкновенная вода.

…Едва Аполлинарий вошёл в калитку, его тут же схватил за руку отец:

— Ты где шатался?

— Гулял… — соврал Аполлинарий.

— Врёшь! Тебя у шапито видели. Опять фокусы?…

Он стал одной рукой расстегивать ремень. Аполлинарий с ненавистью на него посмотрел:

— А что, нельзя?!

— Поговори у меня ещё!..

…Ночью Светлана и Геннадий вели неуютный разговор в постели.

— Не любишь ты его… — глухо сказала Светлана.

Конец ознакомительного фрагмента.