Шикана

Игорь Павлов

Ей всего 10 лет, а уже приходится терять маму и вместе с папой менять страну. Но поиски успокоения приводят к ещё большим потрясениям. И моральному, и физическому. И которое из них будет тяжелее – ещё вопрос.

4

Он терпеть не мог этот вычурный и громоздкий камин. Каждый раз, заходя в гостиную, невольно делал шаг назад, чтобы не пройти близко от его разверстой ненасытной пасти с чёрными зубами угольков.

К несчастью, перепланировка была невозможна. Это был очень старый особняк, где ка-минная стена являлась одной из несущих — дешевле было купить новый дом. А ещё он ненавидел зеркала. Отражение словно издевалось над ним: крючковатый нос, слишком длинный для лица подбородок, немного выпученные, почти без ресниц, глаза, а ещё этот ужасный шрам, делящий правую щеку ровно напополам — от мочки уха до нижней губы.

Зато огонь ему нравился: дарил тепло и свет, которого было вполне достаточно, чтобы дотянуться до графина с «шотландским».

За спиной раздался шорох, и горбоносый невольно сунул руку в потайной карман во внутренней спинке кресла, однако, увидев причину шума расслабился.

Толстый, страшно потеющий мужчина, на «полусогнутых», протиснулся к камину и встал так, чтобы он его видел.

— Привет, Зураб! — заискивающе произнёс гость, — Я приехал сразу, как освободился.

— Привет, Пончик, — шрам на щеке побагровел до синевы, — Знаешь, ты, по-моему, пере-стал различать разницу между своими удовольствиями и делом! Надеюсь, понимаешь, что это не есть здорово?

Толстяк суетливо промокнул лоб платком и угодливо зачастил слегка дрожащим голосом:

— Это не так, у меня на примете уже припасён один экземплярчик, из свеженьких… но надо время! Время! Даже в цирке, на дрессировку, отводится определённое время! А здесь человек! А ты хочешь…

— Это ты хочешь! — горбоносый Зураб угрожающе сузил глаза и хищно ощерился, — Хо-чешь сделать всё быстро и качественно! А?

— Конечно, конечно, — быстро-быстро закивал головой толстяк, — всё будет, как договорились!

— Договорились… а куда бы ты делся, Пончик? Тебе неделя, максимум — две. А потом… или твой экземплярчик, или… но не будем о грустном. Свободен!

— Я не подведу. Ты же знаешь меня, Зураб! Всё будет, как надо. Я позвоню.

Пятясь спиной вперёд и немного приседая от ужаса, гость вывалился из комнаты. Человек со шрамом презрительно скривил губы. Помешав кочергой прогорающие брикеты, он с явной неохотой вытащил из кармана сотовый и набрал номер.

— Жук, она здесь, — теперь манера его общения разительно изменилась: стала мягкой, и даже немного угодливой, — Точно. Срисовали возле подъезда. Ага. Пришлю. Там ещё и две свежие, глянь. Правда, в фас некачественно, но узнать можно.

Далёкий, глуховатый голос предупредил:

— Пока просто приглядывайте. Ребятишек своих держи на дистанции. Приеду и разберусь сам. Ясно?

— Да. Без проблем. Когда будешь?

— После дождичка в четверг, — хмыкнул тот, кого назвали Жуком и отключился.

«Мудак!» — скрежетнул зубами горбоносый и бросил телефон на стоящий возле софы столик.

Огонь потухал… но ненависть только разгоралась.