Деревенька на опушке

Игорь Ильдарович Губаев

Над темными верхушками вековых елей медленно и лениво, как бы еще раздумывая, вставать ли уже или еще понежиться в мягких перинах облаков, поднималось утреннее солнце. Сначала только самый маленький край свой показало оно из-за сонного еще леса. Но уже через несколько минут, откинув в сторону белое облачное одеяло, поднявшись и проснувшись как следует, ясное дневное светило уже широко и лучезарно улыбалось мирной тишине пробуждающейся на опушке елового леса деревни.

Глава 2. Три желания или возвращение блудного эльфа

Сегодня у Егора выдался неважный день. Все шло не так. Хоть реви! Утром хозяин таверны, в которой он проработал поваренком без малого неделю, вышвырнул его за ворота, не уплатив ни копейки. И ведь не просто выгнал. Еще и обругал, почем зря, увальнем и еще медведем неуклюжим. А и было бы за что! Ну, разбил он этот злосчастный кувшин с маслом. Ну! Так чего он, собственно, стоял у него на пути? Совсем не там, где порядочному кувшину следовало бы стоять. Да и масло было, коли на то пошло, самое никудышное. Уж это Егор знал совершенно точно. Мошенник он, хозяин Егоркин. Как есть, мошенник. Ведь на рынке он закупал, обыкновенно, самые гнилые да лежалые продукты. Лишь бы дешево. А ту бурду, что готовил из них, выдавал потом за самые дорогие и изысканные яства. Заплесневеет, бывало, в кладовке сыр. И на тебе — сыр «Дор блю», с благородной, видите ли, голубой плесенью. Приходи, кума, любоваться! Так там же пол-кладовки у него так. Сосиски «Дор блю», баранки «Дор блю», даже варенье в банках, по большей части, тоже «Дор блю». Жлоб, жмот и жуткая злыдня! Вот что! Такие невеселые мысли одолевали маленького грустного эльфа, одиноко бредущего по замызганным улочкам Эльбурга, мощеным булыжником, серым и унылым, как и все в этом портовом эльфийском городе — дома, набережные, баржи у замусоренных причалов, чумазые лица множества бродяг, бесцельно слоняющихся тут и там в поисках всего, что плохо лежит. Вот и он теперь — один из них. Так хмуро размышлял Егор. И нет у него ни угла, ни крова, ни похлебки, ни хлебной корушки. Друзьями он так и не обзавелся. Родственников здесь и не было никогда. Самая настоящая сирота он. Вот кто… Впрочем, нет. Есть же на свете дядя Миша. Смутно, но помнит Егор своего дядьку. Да где же живет он? Точно, не в Эльбурге, нет… Где-то в деревне, на краю леса, помнится. Но что за деревня, где этот лес, одному лешему ведомо. Так брел куда глаза глядят и жалел себя Егорка. И слезы одна за другой катились из глаз, оставляя на неумытых нынче щеках две белые дорожки.

— Гав! — Звонко тявкнув, белая лохматая собака кинулась к Егору, то припадая перед ним на передние лапы, то бросаясь к мальчику на грудь и стараясь лизнуть его в зареванное лицо.

— Отлезь, Арто, — проворчал эльфенок. — Нечем мне тебя сегодня угостить. Совсем нечем, брат. Самого нынче выгнали, как собаку. А есть-то как сильно хочется!

— У-у-у! — Словно бы все поняв, подвыл пес.

— Сегодня я тебе скверный товарищ. Беги себе, Арто. Ну, беги уже.

Но собака, как видно, не собиралась оставлять Егора одного. Забегая слегка вперед, пес отрывисто лаял, искоса поглядывая на эльфа, словно бы призывая того следовать за ним.

— Ну, куда ты меня зовешь, Арто? Чего тебе надобно? Не до игры мне.

Но лохматый пес уже скрылся за висящей на одной петле дверью заброшенного дощатого сарая, кособоко стоящего на самом песчаном берегу Великого моря.

Солнце уже налилось багрянцем и наполовину закатилось за горизонт, отбрасывая на темную поверхность соленых морских вод яркую искрящуюся дорожку, когда Егор, следуя за лохматой собакой, переступил порог старого полуразвалившегося от времени и ветра сарая.

— Ну? И чего ты меня сюда затащил?

— В-в-ва! — отозвался Арто, лапой подкатывая к ногам мальчика аллюминиевую банку.

— Пепси!? — Удивился Егор. — Ну, спасибо. Очень кстати.

Эльфенок потянул за кольцо, но не услышал характерного шипения пузырящегося напитка. Черный густой дым повалил из-под крышки. Испугавшись, Егор с силой отбросил банку от себя.

— Мамма миа! Нон чизано скритто кретино… Чего кидаешься? Больно же! — Дым начал принимать очертания упитанного господина южных кровей, увенчанного багряной феской с кисточкой.

— Ой!

— Я не Ой! Я джинн.

— Джинн?

— Да.

— А как… Как тебя зовут?

— Все одно, не запомнишь. Да и… Труднопроизносимое имя для человеческого языка.

— Я — эльф!

— Один шут… Там девяноста шесть букв, из них девяноста три — согласные. Зови меня Джанни. Так проще.

— А я — Егор.

— Ну и чудно. Приятно познакомиться!

— А правда, что джинны умеют любые желания исполнять?

— В общем, да. Только ты, я сморю по глазам, разлакомился крепко. Не больше трех для одного.

— Трех? — расстроился Егор.

— Да. А ты чего надулся? Ну, прямо как как енот-полоскун на грязную речку в половодье? Три — это тоже не мало, ежели с умом желать.

— А можешь ты сделать так, чтобы всем стало хорошо? Вот, всем-всем! Чтобы у всех все было — еда, дом, удовольствия, а?

— Славный ты, Егор… Глупый только. Бестолко-о-овый… Всего на всех не хватит. Ты для себя желай. А всеобщее благо — это дело божественное, не в моей компетенции. Я же не ангел, все таки. Я — джинн, темный дух, между прочим.

— Есть хочу…

— Слушаю и повинуюсь.

— Стой, стой! Это не желание…

— Поздно, парень. Исполнено.

У ног эльфа ниоткуда, прямо из воздуха, соткалась белоснежная скатерть и сама по себе заставилась всевозможными серебрянными мисками, пиалами и подносами. Горячий, только из печи, душистый пшеничный хлеб, дымящийся, с пылу-с жару, кусок запеченного с ароматическими травами мяса, восхитительный бараний плов, жареный цыпленок, вазы, наполненные свежайшими ароматными фруктами, озера щербета, горы рахат-лукума… Егорка просто онемел от восхищения.

— Уа-а-ау-у-у! То есть… Вав! — поправился Арто и, закрыв глаза, шумно потянул носом.

— В другой раз сначала крепко подумай, прежде чем вслух чего-нибудь пожелать. Ну, что ты на меня уставился, как толстолобик, круглыми глазами? Ты ведь есть хотел. Командуй тут.

— Спасибо, — тихо ответил Егор. И ты со мной присаживайся, пожалуйста, Джанни.

— Присяду. Что ж не присесть? Только есть, уволь, не стану. Джинны обычную пищу не едят.

— А эльфы (м-м-м!) очень даже едят. И собаки (мням-м-м! Арто, держи курицу) не отказываются.

— Ну, и на здоровьице… — Джанни благодушно улыбнулся, растянувшись возле «стола». — Бон аппети!

— Чего?

— Приятного, говорю, аппетита.

— Это по-каковски?

— По-французски это.

— А Джанни — тоже французское имя?

— Нет. Итальянское. Так меня один мой прежний хозяин называл. Казанова — его фамилия… Как весело мы с ним проводили время! Ах только! Каналы Венеции, вино, женщины, песни гондольеров! — смеясь, джинн шутливо закатывал глаза. — А вообще, мы, джинны арабского роду-племени. Ты «Тысячу и одну ночь» читал?

— А что это?

— Темнота! Ну ладно, я тебе потом подарю такую книжку. Так, в качестве бонуса.

— Спасибо, конечно…

— Ну как, вкусно?

— М-м-м! Превосходно покушал. Объелся даже, пошевелиться трудно. Странное ощущение. Никогда так плотно не ужинал.

— Вот, и ладненько… Покушал, и на покой, — джинн одним мановением руки сотворил мягкую перину. — А на утро со свежей головой и над вторым желанием поразмыслишь. Только снова не ляпни чего-нибудь сгоряча.

— Спасибо, Джанни. Ты очень добр, — глаза Егора стали слипаться, и маленький эльф, удобно свернувшись на перине, умиротворенно заснул.

Арто, глухо тявкнув, устроился у него в ногах. А Джанни тихонько присел в углу — во сне джинны тоже, как видно, не нуждаются. Что же, оставим Егорку до утра. Спокойной ему ночи!

— И как же тебя угораздило!? — Настя укоризненно посмотрела на Михаила. — Как дите малое, честное слово… Ты ведь не играл никогда.

Конец ознакомительного фрагмента.