Метро 2033: Слепая тропа

Игорь Вардунас, 2019

«Метро 2033» Дмитрия Глуховского – культовый фантастический роман, самая обсуждаемая российская книга последних лет. Тираж – полмиллиона, переводы на десятки языков плюс грандиозная компьютерная игра! Эта постапокалиптическая история вдохновила целую плеяду современных писателей, и теперь они вместе создают «Вселенную Метро 2033», серию книг по мотивам знаменитого романа. Герои этих новых историй наконец-то выйдут за пределы Московского метро. Их приключения на поверхности Земли, почти уничтоженной ядерной войной, превосходят все ожидания. Теперь борьба за выживание человечества будет вестись повсюду! Желая найти пропавших родителей, Лера бежала в Антарктику на борту атомохода «Иван Грозный», отплывшего в поисках панацеи для человечества. Длинный, полный опасностей путь привел Леру и команду судна на Фарерские острова, казалось бы, не тронутые Войной и чадом пожарища, окутавшего планету. Но радость была недолгой. Таившаяся на чужой земле беда подкралась откуда не ждали: зло – жестокое, непредсказуемое и невидимое. Лера оказывается перед выбором: собственное счастье или жизнь друзей. Время уходит, но любовь слепа, как и новая тропа, по которой ей предстоит пройти.

Люди и мир — друг для друга яд.

Ф. Дик

Пролог

На четвертом повороте он понял, что окончательно заблудился.

Черт! Нельзя было соваться сюда без карты. Говорили же, это чистое самоубийство. Но что оставалось делать? С лодкой он бы не справился, а драгоценный компас стащить не удалось. Выбора не было. Поначалу он двигался по указателям, и это ободряло, но затем они стали попадаться все реже, а сейчас и вовсе пропали. Последний — на Шпицберген — он миновал несколько часов назад. Или это было вчера…

Проклятье.

Хоть тепло. Относительно. Проникавший с поверхности ветер, мотаясь по туннелям, затухал, медленно согреваясь и превращаясь в стоячий воздух.

Человек продолжал идти.

Щербатое асфальтовое полотно с пунктиром разделительной линии, стелящееся под ногами в тусклом круге света, неожиданно поглотила темная масса воды, раскинувшаяся от стены до стены. Он остановился и, оглянувшись, подкрутил ручку динамо-фонарика. Тихое жужжание машинки, не вызвавшее даже эха под сводами туннеля, немного его успокоило. Потом он снова нацелил луч на неподвижную массу широкой (хотя противоположный берег высвечивался не так далеко — в четырех-пяти метрах) лужи. Хрустнуло, в воду шлепнулась извлеченная из кармана и замерцавшая бледно-синим палочка ХИС, которая, медленно вращаясь, пошла ко дну. Он следил за ней с замиранием сердца. Эта была последняя. Дальше оставалось полагаться лишь на фонарь, но и он уже на ладан дышит.

Изначально задача казалась выполнимой — ему необходимо было попасть в Норьойя, а уже в нем сбиться с пути попросту невозможно. Но сейчас ситуация выглядела безвыходной. Что же делать?.. Назад нельзя. Впереди преграда. Думай…

Сколько он здесь блуждал. Сутки, двое… Тьма съедала время, укутывая его словно саваном. Если бы не фонарь и несколько палок ХИС, которые удалось стащить, он давно бы сошел с ума. Все знали, что туннели забирали у чужаков разум. Ничего. Он не боится. Лишь бы не пострадала семья.

Опасаясь первых признаков синестезии, он пару раз принимался вспоминать песни из прошлого, чтобы отвлечься. Но слова и рифмы, подкидываемые сознанием, упорно крутились вокруг смертей и безысходности, последних тревожных голосов дикторов радиоэфира перед тем, как он навсегда замолчал. А когда, перестав напевать, блуждающий человек постепенно начал обсуждать вслух свои действия и даже с кем-то спорить, то сам себя испугался и замолчал.

Палочка наконец замерла, рассеивая вокруг мягкое свечение, в котором дрейфовали песчинки. Прикинув глубину, он облегченно вздохнул.

Метр-полтора, не больше. Обычный провал грунта.

Он облизнул пересохшие губы и потер тыльной стороной ладони глаза. Вода манила. Рука непроизвольно дотронулась до пустой полуторалитровой пластиковой бутылки, привязанной за горлышко к веревке, несколько раз обернутой поверх комбинезона вместо ремня.

Когда он пил последний раз?

После того как запас воды иссяк, он еще несколько раз мочился, бережно собирая испражнения в бутылку до последней капли. Но и это не могло продолжаться вечно. От воспоминаний нутро свела судорога, и его непременно бы вырвало, если бы было чем. Вкус воды, пропущенной через биомеханизм его тела, был мерзким и отвратительным, но выбора не оставалось. Организм отчаянно хотел жить, настолько, что с готовностью заново поглощал продукты собственной переработки. Человек поедал себя. Вот что ты с нами сделал, Господи…

Нет. Это мы сами с собой сделали. Но почему Ты допустил, почему позволил нам самим до этого дойти? Ведь мы готовились. Предсказания были написаны в книгах. Я сам их читал, заучивал. Что сначала нам всем будет очень плохо, настолько, что мир ввергнется в пучину скорби и отчаяния. А потом Ты придешь и наступит Конец, Зло будет наказано и после всем воздастся. По делам. Но книжкам не верили. Смеялись, строили опровержения. И в результате устроили Конец себе сами. Бог оказался совершенно ни при чем. И где Ты теперь? Если существуешь, почему, наблюдая за нами, ничего не изменишь? Почему отвернулся? Или ждешь, когда мы, ввергнув себя в Чистилище, сами вновь обратимся к Тебе? Пересмотрим свои жизни, думая о спасении, о будущем, которого нет… «Ибо приидет Сын Человеческий во славе Отца Своего с Ангелами Своими и тогда воздаст каждому по делам его. Истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Сына Человеческого, грядущего в Царствии Своем»^[1]. Ты серьезно? Ну тогда явись, исцели, опровергни. Или Ты думаешь, что после нашего самоубийства у нас еще остались мысли о Тебе? Ха. Все Твои дети теперь гниющие калеки, запертые в клоаке вне времени. Звери и мрази, совершившие суицид и породившие собственных демонов. Ты нам не нужен, Бог. Обещал еще вернуться? Ты опоздал. Нет больше Твоих храмов. Люди плевали на Твои заветы. Мы наплевали сами на себя.

«Кто жаждет, иди ко Мне и пей. Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой»^[2].

Да вот не течет уже, не поверишь.

Пить…

Гребаное тело. Мешок с дерьмом, производить которое оно и так уже не способно.

Кап-кап, отзывалась в полумраке лужа.

Мозг сразу же услужливо накидал несколько соблазнительных образов из далекого прошлого: пустыня, зной, запотевшие бутылки со сбегающими по стенкам искрящимися на солнце каплями. Жадно, с наслаждением присасывающиеся к горлышкам актеры, дубль за дублем изображавшие смертельную жажду и, наконец, вкушавшие свой приз. Тупые, наивные дураки. Сейчас хоть за одну такую каплю он, наверное, отдал бы…

Что? Путник снова провел языком по отозвавшимся жаром губам, ужаснувшись собственным мыслям. На что способен человек, управляемый слепым инстинктом, указкой страдающего сознания, из последних сил отгоняющий приближение скорой и мучительной смерти… Или это всего лишь самообман? Он давно сам превратился в животное. Тупую скотину, чудом уцелевшую в сожженном хлеву, и теперь мающуюся в ожидании, когда подохнет от голода и болячек. Зачем вообще поперся? Чтобы предупредить? Для чего? Кто они ему? Такие же выродки, которым он ничего не должен. Он всего лишь отсрочит неизбежное. Скорее всего, его просто посадят на кол, как лазутчика или сумасшедшего, он даже рта не успеет раскрыть. Всем известно, как поступают с теми, кого изредка выплевывают туннели.

А вода — вот же она. И наплевать, что грязная. Какая, к черту, разница. Чем она хуже того химического подкрашенного суррогата, который с таким наслаждением сосали трупы из давно ушедшей рекламы? Что с ним случится от пары глотков? От пары вшивых глотков? Он так давно не пил. Так давно…

Ну, давай же. Ну, ты что?

Скулы свело судорогой.

— Напе-е-ейся…

— Хватит!

Вот опять. Нет. Не думать! Он отвесил себе пощечину. Вышло хлестко и сильно, ибо он уже не жалел собственное тело. хоть оно и молило беречь его. Ненавидел оболочку, которой был. Выбросить из головы. Морок, наваждение. Прихоть ослабевшего организма. Это всего лишь грунтовые воды, которые намыли сюда подземные ручьи. Какую заразу, принесенную атлантическим течением, они переплетенными венами гоняли под островами? Несколько глотков живительной влаги, несколько секунд наслаждения и медленная жестокая расплата. Безжалостная смерть, от которой нет спасения.

Без обеззараживающих таблеток, пару штук которых он успел стащить, куцый ошметок марли был совершенно бесполезен, и то он перевязал им запястье, когда саданулся в потемках о железяку, выпирающую из стены. О возможных последствиях и отсутствии лекарств он запрещал себе думать. Плевать. Теперь это всего лишь отсрочка.

— Я просто адски задолбался, — устало пробормотал человек.

Совсем рядом гулко капнуло, словно подталкивая к действиям застывшего в сомнениях путника. Давай же. Не мешкай.

Пригласи девушку на свидание…

Он чуть смежил веки, и темнота стала практически абсолютной. Вдох. Выдох. Рука отпустила бутылку.

Нет.

Он должен был стерпеть, обязан, невзирая на эти танталовы муки, которыми мазохистски себя накручивал. Уже поздно возвращаться. Он должен дойти, хотя лабиринт всеми силами не пускал. Обманывал, игрался, превращая и без того призрачную надежду в тупик.

Человек обернулся, вглядываясь в темноту за спиной.

И еще он был не один.

* * *

— Я хочу пить!

— Сказали же, потерпи немного.

— Ну па-апа-а!

— Харек!

— Давай остановимся!.. Ма-ам!

— Угомонись! Вот «Кола» осталась, держи.

— Буэ, она же теплая!

— Я ничего не могу сейчас сделать, ты знаешь. Агнета терпит, и ты терпи.

— Это потому, что она спит. — Мальчишка нагнулся к сестре и поводил перед ее лицом ладонью. Уши девочки были закрыты наушниками.

— Харек, последний раз…

— Ос-та-нов-ка! Ос-та-нов-ка!

— Если сейчас же не успокоишься, я отберу компьютер.

— Да мне и так Эггмана^[3] не пройти… Пятый раз сливаюсь.

— Значит, попробуй еще. На ошибках учатся.

— Да знаю, знаю. О’кей…

За закрытыми, чтобы не простудить детей, окнами была ранняя ветреная весна, и из-за работающего отопления в салоне скопилась томительная духота. Биргеру самому уже некоторое время хотелось где-нибудь остановиться и отдохнуть, но он упрямо продолжал гнать машину дальше по асфальтовому серпантину, стелящемуся вдоль края обрывавшегося у моря плато.

Он не хотел признавать, что согласен с сыном потому, что сам мучился жаждой — не рассчитали они с водой. Что ему уже порядком осточертел руль и давно хотелось остановиться и пройтись, просто размять затекшую спину. Что оставшаяся в полуторалитровой бутылке «Кола» была отвратительно теплой, превратившись в сплошную липкую сахарную дрянь черного цвета.

Вдобавок, Харека недавно стошнило, все пришлось убрать в бумажный пакет из-под чизбургера, который в него и вернулся. Мусор девать было некуда, окно не открыть — сквозняк — и теперь кондиционер вместе с воздухом гонял по салону неприятный привкус рвоты.

На этом отрезке магистрали остановка была запрещена, об этом предупредил знак двумя километрами ранее. Да и между асфальтом и высоким отбойником, за которым начинался покатый склон, поросший травой, плавно сползающей с обнажающихся, как волосы на проплешине, камней, нельзя было припарковать машину, не помешав при этом основному движению. Ниже только гудящий, разбивающийся о скалы прибой. Его было слышно даже из салона, несмотря на приемник и нытье сына, просовывающего вихрастую голову между сиденьями родителей и с высунутым от старания языком то и дело дотягивающимся до кнопки каналов приемника. Ребенок мучился, устал от Nintendo и инстинктивно пытался себя отвлечь.

Вот опять.

— Харек!

Клик!

Дождь — это то, что принесла гроза.

Я впервые чувствую, что мое сердце поет.

Считай меня дурой, но я знаю, что это не так.

Я буду стоять здесь, на вершине горы,

пока не почувствую тебя…^[4]

Мозг тут же услужливо нарисовал картину неукротимой бушующей воды, нескончаемыми потоками льющейся с неба, шелестящей в листве, освежающей, пробирающей до костей. Которую, казалось, можно, зажмурившись, просто хлебать глотками… Биргер тряхнул головой.

За лобовым стеклом низкие рваные облака, гонимые ветром, клочьями неслись на север в сторону моря. Какой тут, к черту, дождь. Лучше уж снова Бьорк по второму кругу.

Бутылочная вода, припасенная для поездки, давно закончилась, пустые запотевшие изнутри пластмасски только дразнили, а ближайший населенный пункт в тридцати километрах, так что оставались только бензоколонки.

Их на пути было разбросано три. Одну уже проехали. До следующей полтора километра, и сын это прекрасно знал, от нечего делать вдоль и поперек изучив маршрут на карте, сложенной на коленях спящей у окна сестры. И сейчас, понимая, что скоро возможна спасительная остановка, Харек начал снова старательно ныть.

— Харе-ек…

Сидевшая рядом жена откинулась на подголовник и закрыла глаза, скучая из-за отсутствия мобильного интернета. Вот он, современный мир, в котором человек с другого конца света на экране компьютера ближе, чем тот, кто сидит с тобой рядом за одним столом. Или в машине. А что они хотели? В таких путешествиях это вполне предсказуемо: все темы друзья-работа-планы-дети были давным-давно оговорены-переговорены, игры играны-переиграны, а диски и mp3 переслушаны. Оставалось только терпеть, изредка обмениваясь невнятными репликами. Дома мы не отдаем себе отчета в общении, ведь практически постоянно на что-либо отвлекаемся, двигаемся, решаем. В замкнутом пространстве с ограниченным ресурсом отвлекающих сегментов темы для разговоров обычно кончаются в первый час-полтора, особенно в дальних поездках. Даже в самых дружных и крепких семьях. Вот вам и домашняя терапия на колесах.

Ныли запястья. Ну почему она так и не получила права… Первая же настояла поменять машину.

Клик!

— Ради всего святого…

Конечно, Вендла сама устала от бесконечного сидения на одном месте. Вдобавок ей уже наверняка давно хотелось курить, хоть врач ей при каждой встрече уже почти приказывал, что надо рубить. Воли не хватало. Привычка мозга — страшная вещь.

До и во время второй беременности Вендла держалась, в какой-то момент показалось даже, что она полностью избавилась от зависимости, но после завершения кормления снова начала дымить. Хоть и немного, но все-таки.

Сам Биргер бросил курить сразу после флота и ни разу об этом не пожалел, с горечью наблюдая, как впоследствии двое сослуживцев медленно, но верно загнулись от рака. Их похороны помнил весь его небольшой приход.

Дорога извивалась, жена томилась, с заднего сиденья жалобно скулил сын.

Спасибо, хоть Агнета, разморенная кондиционером, спала под своим свитером, прильнув лбом к ритмично запотевавшему от ее дыхания прохладному стеклу.

Нет. Хватит. Решено.

На следующей заправке они остановятся. В конце концов, пора бы сходить в туалет. Туалет и вода. Да. Много бутылок. Может, даже взять приличную упаковку. И прямо из холодильника. Но не слишком холодную, чтобы не простудить детей. Еще не хватало по приезде слушать понукания Дорты. Кондиционер и холодный напиток — опасная смесь.

Следя за изменяющейся линией горизонта, Биргер даже удивился, как легко он нашел предлог для успокоения собственной совести. Заодно и подзаправятся. Хоть и стоило согласиться с Вендлой, за горючку на таких АЗС драли по-конски, поэтому многие заранее «набивались» под завязку и гнали галопом, подолгу не останавливаясь, на одной скорости — тем самым сокращая объем расхода топлива. Но в этот раз жена сама виновата, ведь продукты в дорогу собирала она. Могла бы и рассчитать.

И угораздило же Дорту перебраться на соседний остров. С одной стороны, он был этому рад — хоть по-своему, но любил тещу. В конце концов, под рукой всегда есть куча средств связи, не в каменном веке живем. Правда, Вендла нередко обвиняла его в эгоизме, который он отрицал с абсолютной уверенностью в своей правоте, ведь переезд был полностью инициативой не так давно овдовевшей женщины.

Но когда дети, как сейчас, хотели «прокатиться к бабушке», стоило готовиться к испытаниям, и не только по дороге, но и в конце пути. Солидному экзамену подвергался и кошелек, однако в этот раз подфартило — Вендлу отпустили в отпуск с премиальными. Хоть какая-то радость.

Наконец впереди показался указатель, что через триста метров ожидается съезд.

— Папа, знак! — Снова просунувшись между сиденьями, Харек ткнул пальцем в стекло.

— Вижу-вижу. Заедем, проведаем Арвида.

— Ура!

— Тише, сестру разбудишь, — шикнула мать. — Заодно почту проверим. Может, мама писала.

— Конечно, Сверчонок.

Вскоре показался съезд, и Биргер вырулил с трассы. Заправочная станция являла собой небольшой сельский домик с заросшей крышей и крытой пристройкой на несколько колонок. Такие периодически нет-нет, да и можно было встретить на островах, особенно на слишком протяженных участках. Ничего подпольного и незаконного, некоторые фермеры и прочие частники нередко имели самый нетривиальный бизнес.

Заглушив двигатель, Биргер с облегчением выбрался из салона, вдыхая свежий воздух, который после затхлого салона машины показался просто восхитительным.

— Эй, солнышко. Мы остановились. — Вендла мягко потеребила дочку. — Пойдем в туалет, до бабушки уже ничего не будет.

Пока жена возилась с детьми, Биргер огляделся.

Через пристройку с колонками можно было попасть в небольшую лавчонку со всякой снедью и мелочевкой, способной сгодиться в пути, а также сходить в туалет и перекусить, как указано было на одной из табличек у двери. Уютно тянуло жареным. На противоположной стороне дороги, за небольшим металлическим ограждением возвышался аккуратный сарай-гараж, из которого выглядывала приплюснутая морда трактора с трепетавшим на капоте флажком. Нестройно блеяла небольшая отара разбредшихся возле овец, которых сторожила собака.

«Нет краше земли в мире славной моей! Я щедро богат, счастлив я жить на ней».^[5] Биргер глубоко вдохнул, улыбнулся.

— Привет, Биргер!

Он оглянулся и помахал невысокому седобородому старику, вытаскивавшему из бочки сито, которое в ней полоскал.

— Привет, Арвид! Ветерок, а?

— Не бывает плохой погоды, бывает плохая одежда, — подходя, усмехнулся в бороду старик, отчего его обветренное морщинистое лицо стало похоже на печеное яблоко.

— В Джегв?

— Да. К бабушке. Зальешь? А еще воды, чего-нибудь перекусить и туалет. Мы с семьей.

— Без проблем. Сейчас все сделаем. Илва!

— Что?

— Принеси ключ от туалета и включи третью! Эрикссоны заехали!

— Ок!

— Харек! — Пока с другой стороны машины Вендла помогала выбраться заспанной Агнете, мальчишка распахнул дверь и, выскочив, бросился в сторону дороги, увидев позади нее отару. — Не играйся!

— Овцы, мам! Уууу, ау-ау-ау!

— Деловой сорванец, — хмыкнул заправщик.

— О да, этот себе на уме, — усмехнулась Вендла. — Привет, Арвид!

— Кто б сомневался. Эй, детвора! Кто хочет гамбургер? Настоящий, из мяса, а не из той непрожаренной велосипедной резины, которой вас потчуют почем зря.

— И завлекать не надо. Бутерброды в самый раз, — со смехом согласилась Вендла, выкидывая в помойку злополучный бумажный пакет и полиэтиленовый с обертками от шоколадных батончиков. — Мы часов пять ничего путного не ели. И освежитель воздуха бы сменить. Есть увлажнители?

— Понимаю. Дорожное происшествие. Найдем.

Выйдя из лавки, к Арвиду подошла суховатая, опрятно одетая женщина с длинными серебристыми волосами, собранными на затылке в узел, и поприветствовала путешественников. — А вот и ключи. Идемте, у нас там кое-какая перестановка.

«Посольство НАТО в Стокгольме предупредило… Российский премьер выразил серьезные опасения, отметив, что в случае нарушения пакта они будут вынуждены вмешаться… Черный день календаря!.. Драма на Уолл-стрит… Финансовая биржа терпит крах… Государственный департамент США: “Мы не согласны с политикой Ближнего Востока!”…в государствах-террористах^[6] остается напряженной… КНДР заявила, что готова нанести удары при первой…» — пестрела заголовками местная газета, которая также нашлась в магазинчике.

— Невеселые известия, правда? — Переключив рубильник, Арвид покачал головой, когда загудела система подачи топлива. — Утренняя. Я уже всю прочитал.

— Невеселые, — согласился Биргер. — Все как с ума посходили.

— Думаешь, рассосется?

— Не знаю. — Биргер пожал плечами. — В конце концов…

— По-твоему, раз мы у черта на куличиках, то никому до нас и дела нет, а? Знаешь, вот что я скажу, это и наша планета. И что бы они там себе не напридумывали, нас это тоже касается. И нас, и вас, и наших детей. Да.

Биргер сложил газету и ждал, пока бак наполнится. Агнета снова дремала в машине. На безопасном расстоянии от колонок курила Вендла. Налетавший ветер трепал ее распущенные русые волосы, отгоняя от лица бледный сигаретный дым. Через дорогу взгромоздившийся на ограждение Харек, выстукивая по металлу куцей палкой, покрикивал на пасущихся неподалеку овец.

Высоко в небе кричали птицы.

Стояла ранняя ветреная весна и семья ехала к бабушке.

* * *

Эхо принесло отголосок звука.

Нужно было спешить.

Вброд не хотелось, да и черт его знает, что там подцепишь, в этой жиже. Пусть счетчик молчал и после царапины на руке уже поздно было об этом думать, но и усугублять не хотелось, ведь он еще не дошел.

Человек посмотрел на экран прибора. Вымокнуть хоть и в туннеле, но в самый разгар зимы — ситуация не из лучших. Нужно было что-то еще, вот только что?

Посветив вокруг, человек пошарил лучом по потолку и наконец заметил навесной грязный короб светофора, безжизненной линзой-циклопом уставившийся в пустоту.

Вот оно. Но из чего сделать крюк?

По дороге тут и там попадались разбросанные в туннелях остовы автомобилей. Где-то растасканные практически полностью, и о них напоминали лишь груды бесформенных костей, завернутых в лохмотья и сваленных на асфальте. Местами столкнувшиеся, смятые, подобно своим хозяевам метавшиеся в подземных кишках первые недели после войны, пока окончательно не стало ясно, что не спастись. В одном туннеле путнику вообще пришлось перелезать через две машины, между которыми втиснулась третья, образовав преграду для остальных. Это был самый крупный затор, встретившийся на пути и превратившийся в одну общую могилу. Склеп на истлевших, вросших в асфальт колесах.

Человек карабкался, стараясь не смотреть внутрь, хотя под слоем пыли и грязи сквозь стекла ничего невозможно было разглядеть. Он поблагодарил время за это.

В одном месте встретился перевернутый на бок молочный фургончик, одна из стенок которого была искромсана в мочало, будто ее кто-то терзал. Лохмотья металла висели и закручивались, словно древесная стружка, снятая рубанком. Вокруг густел резкий запах, словно некий ориентир, обозначающий чью-то территорию.

Человек обошел место через технический коридорчик, соединенный с вентиляционной шахтой. По всей видимости, тут был выход на поверхность, следовательно, он находился под одним из небольших островков. А значит, уже близко.

И вот новая преграда. В луче фонарика на другом берегу лужи виднелись несколько автомобилей. Путник постоял, раздумывая, потом вернулся немного назад и принялся шарить в останках одной из легковушек, разбросанные железки которой уже не представляли ни для кого интереса, а вот для его задумки сгодиться могли.

Ему нужно было нечто, способное заменить крюк, или вроде того. Ненадолго, всего на пару секунд. Должно хватить. Наконец, одна из железок вроде как оказалась более-менее пригодной на вид. То ли часть решетки радиатора, то ли что еще из внутренностей растасканного двигателя, все равно. Главное, чтобы держало.

Не снимая рюкзак, мужчина развязал веревку на поясе и, размотав, открепил пустую бутылку. Привязав один конец веревки к обнаруженной детали, он зацепил ею кусок арматуры, торчащий из стены, и изо всех сил потянул на себя, стараясь проверить максимальную прочность. Вроде держала. Но потянет ли его вместе с рюкзаком?

Откуда-то издалека, из глубины туннеля, снова донесся звук.

Хрен ли. Не до проверок. Он максимально подзарядил фонарик и закрепил его поверх шапки на ремешке.

Подойдя к краю лужи, мужчина примерился и, несколько раз раскрутив самодельный хват, попытался запустить его так, чтобы достать до нижнего яруса светофора, где по обе стороны торчали «рожки», предназначавшиеся когда-то под крепления для камер.

С первого раза не получилось и железка звонко шлепнулась в воду, сразу пойдя ко дну. Подтянув ее, мужчина повторил попытку, на этот раз стараясь не торопиться и целясь как можно лучше.

Звяк! Есть!

Подергав, сначала осторожно, чтобы не соскочило, потом посильнее, мужчина сделал несколько шагов назад, освобождая место для разбега, и ринулся вперед, успев поджать ноги, когда почва ушла из-под ног.

Полет занял чуть больше секунды. Он почти одолел злополучное препятствие, когда под потолком затрещало и вскрикнувший человек плашмя рухнул в воду, с размаху приложившись подбородком об асфальт у противоположного края лужи. Чудом не потеряв сознание, он забарахтался, глотнув при этом воды, пока сверху с шелестом падали куски светофора.

— Дьявол!

Выбравшись из лужи, он откашлялся и перекатился на спину. Некоторое время лежал, стараясь прийти в себя и перевести дыхание. Потом ладонью вытер воду с бороды и лица. Наглотался… Все-таки наглотался! Проклятая сука вырвала свой смертельный поцелуй. Черт, черт, черт!

Он судорожно нашарил коробочку с медикаментами, которые успел собрать в поход. Конечно же. Ничего. Пусто.

— Вот дерьмо… — Он отбросил бесполезную емкость в сторону.

Так. Соберись, без паники. Еще рано. Глотнул, и что. Может, она и не заражена вовсе. Счетчик молчит. Пока. Но вкус, оставшийся после маслянистой воды во рту, был странным, неживым, а невольное соприкосновение с влагой только еще больше раздразнило измученный организм. Язык словно обернули пленкой. Жажда с новой силой дала о себе знать. Спохватившись, он только тут понял, что оставил отвязанную бутылку на той стороне. Это все усталость, жажда, вымотанность и нервы. Ругаться не имело смысла, ведь винить он мог только себя.

Мужчина поднялся и посмотрел на воду, поверхность которой уже успокоилась и снова приобрела ровный иссиня-черный оттенок. От светофора под потолком остался только куцый полусогнутый штырь с огрызками кабелей.

Сколько же он наделал шума, пока барахтался. Да еще светофор… Хорошо, фонарик не разбил.

Подняв веревку, конец которой лежал тут же — при падении он не выпустил его из рук, — потянул ее, но та не подалась. Видно, зацепилась за что-то на дне или запуталась в останках светофора.

Датчик в кармане комбинезона тихонько щелкнул.

Прислушавшись, мужчина перестал тянуть веревку и кинул взгляд в темноту другого берега лужи, откуда пришел.

Кап… — знакомо отдавалось под сводами. Кап… Смерти было мало. Его снова приглашали напиться.

Кап.

Вдох.

Кап.

Выдох.

Кап.

— Хр-р-р-ш-ш-р-ч-ч…

Не показалось.

Возиться с веревкой не было времени. Он для уверенности подергал ее снова. Один раз, второй. Не дается. Жаль. Делать нечего, нужно спешить, как-нибудь обойдется. Сейчас от его действий зависели жизни многих людей. Да чего там людей — целой общины.

Если еще не поздно. Так, не думать!

Поправив рюкзак, мужчина потрусил вперед, подсвечивая дорогу фонариком. Вскоре мечущееся по асфальту пятно растворилось во тьме.

Лужу, в которой догорала палочка ХИС, с мягким плеском стало пересекать что-то грузное и большое, подмяв палочку под себя и сдвинув в сторону заскрежетавший остов машины.

Примечания

1

От Матфея 16:27-28.

2

От Иоанна 7:37-38.

3

Он же Доктор А́йво Робо́тник — главный злодей серии Sonic the Hedgehog.

4

Madonna «Rain».

5

Гимн Фарерских островов.

6

Ливия, Ирак, Йемен, Сирия.