Мы – люди флотские. Жизнь и приключения курсантов ВВМУРЭ. 3 факультет, выпуск 1970

Игорь Андреевич Филиппов, 2023

В своей очередной книге автор, капитан 1 ранга в отставке, прослуживший в Военно-морском флоте СССР и России более тридцати лет, с любовью и флотским юмором рассказывает о курсантских годах: замечательном периоде в жизни молодых людей, навсегда связавших свои мечты с морем, кораблями, – всем тем, что называется военно-морской службой. В эти пять лет было всё: трудности учёбы и службы, солёные брызги океанских волн, шлюпки под парусами, дружба и товарищеская взаимовыручка, шпаргалки и самоволки, и Большая Любовь, пришедшая неожиданно и навсегда.В тексте размещено 116 фотографий из архива автора. Содержит нецензурную брань.

Глава первая. Знакомство с «Системой»

Летнее утро

Июль 1965 года. Петродворец. Раннее утро, тёплое и безветренное. Листва на старых деревьях огромного парка не шелохнётся. Асфальт, только что освежённый водой, парит. Людей на улицах пока не видно.

Между Красным проспектом (теперь Санкт-Петербургский проспект) и Ольгиным прудом высится приметное здание с проржавевшими навершиями боковых приделов, полуразрушенными стенами и почти полностью облетевшими зелёными изразцами. Это собор апостолов Петра и Павла, построенный в 1905 году по проекту архитектора Николая Владимировича Султанова. Главный купол собора и часть стены разрушены меткими снарядами советских артиллеристов во время Великой Отечественной Войны, чтобы фашистские корректировщики не наводили орудия противника на Ленинград, Кронштадт и корабли в Финском заливе. Историческое здание давно пора реставрировать, но эта необходимая работа откладывается из-за катастрофической нехватки после войны специалистов-реставраторов и историков архитектуры. А пока некоторые помещения занимает склад.

На самом верху разрушенной стены, в пустом проёме от выбитых красных кирпичей, в гнезде, представляющем собой простую подстилку из сухих веточек и стеблей травы, проснулись три хищные птицы. Две старые и одна молодая. Оперение старых очень красиво: понизу белое с россыпью тёмных пятнышек, оно резко контрастирует с тёмным верхом, отливающим синевой. Самец заметно мельче самки. Молодая птица выглядит светло-коричневатой. Отличительная черта всего семейства: жёлтые лапы с острыми длинными когтями, белые щёки с тёмными «усами» и своеобразный выступ-зубец на верхней части крючковатого клюва.

Это семейство соколов-сапсанов. Пара хищных птиц поселилась здесь сразу после войны, когда стих грохот орудий, и вот уже двадцать лет ежегодно возвращается в облюбованное место после зимней откочёвки.

В конце мая из единственного яйца вылупился птенец. Целый месяц старики кормили его пойманными птицами: голубями, дроздами, галками, мелкими воробьиными, иногда утками. Принеся добычу в гнездо, родители разрывали её на кусочки и совали мясо в раскрытый клюв птенца. Птенец вырос, сменил пух на крепкое перо. Неделю назад молодой сапсан стал на крыло, а вчера молниеносным ударом сбил первую в жизни добычу — галку, из стаи, поднятой родителями. Сегодня ему предстоит охотиться самостоятельно.

После утренней чистки перьев семейство хищников легко взлетает с высокой стены собора. Старые птицы сразу набирают высоту, а молодой сапсан, часто работая крыльями, низко летит через Ольгин пруд, где его привлекает многочисленная орава крикливых крякв. Над дальним берегом, почувствовав восходящие потоки воздуха от тёплой земли, сокол кругами поднимается в голубой простор, превращаясь в едва заметную точку. Прекрасное зрение позволяет птице с высоты не только различать мельчайшие детали земной обстановки, но и точно определить расстояние до выбранной цели. Заметив кружащуюся стаю голубей над длинным жёлтым трёхэтажным зданием, расположенным за улицей Коминтерна (ныне Разводная улица), сокол правит полёт к добыче. Быстро промчавшись над цветочными клумбами, сапсан вертикально взвивается над крышей и цепляется когтями за самую вершину высокой башенки здания.

Утвердившись на вершине, осмотревшись и не обнаружив голубей, сокол видит внизу пёструю толпу молодых людей. Находясь на большой квадратной асфальтированной площади, парни спокойно стоят, другие переходят и перебегают с места на место, смеются и разговаривают, некоторые скрытно курят. Их галдёж долетает до молодого сапсана непрерывным гулом.

Люди почти не интересуют сокола. И, конечно же, он не знает названий улиц и прудов. Он даже читать не умеет — этому родители его не учили.

Пригретый тёплыми лучами солнышка, сокол дремлет. Его дрёму нарушает громкая команда. Молодые люди строятся ровными группами, выравниваются и замирают.

Окончательно прогнав сон, сапсан замечает летящую тройку голубей и бросается в погоню, мгновенно затерявшись над крышами домов.

…

В то тихое солнечное утро, выполняя команду «Кандидатам — построиться поротно!», я стоял в задней шеренге роты кандидатов из числа военнослужащих срочной службы, собравшихся здесь для поступления в Высшее Военно-морское училище радиоэлектроники имени Александра Степановича Попова (ВВМУРЭ), среди курсантов называемое «Системой».

Причина моя — стать подальше от глаз начальников — банальна: дырка в левом кирзовом сапоге. На самом видном месте. На носке сапога. Ну, не совсем дырка, поскольку её слегка прикрывал полу-оторванный кусочек кирзы, трепыхающийся при каждом шаге. Однако, несмотря на то, что левый сапог, так же, как и правый, надраен до зеркального блеска, эта самая полу-дырка меня сильно смущала. Кроме сапог, на мне одеты: солдатские брюки-галифе, застиранная гимнастёрка, опоясанная ремнём, и видавшая виды пилотка с красной звездой. На плечах — погоны с алюминиевой эмблемой, изображающей скрещённые лопату и кирку. Сведущий человек понимал, что я поступал в училище из строительных войск, в народе называемых «стройбатом». Недалеко от меня в строю стоял точно такой же «стройбатовец», только сапоги у него без дырок. Мы переглядывались, как бы подтверждая своё родство в службе с известным девизом «Бери больше, кидай дальше!» Забегая через годы вперёд, в Будущее Прошедшее время, с удовольствием сообщаю, что «стройбатовец» Виктор Васильевич Кибизов, курсантское прозвище «Казбич», прекрасно окончив училище, будет назначен служить на ТОФ, на подводный атомный ракетоносец второго поколения проекта 667А, где со временем станет старшим помощником командира; службу закончит в Управлении боевой подготовки ТОФ в звании капитана 1 ранга.

Ещё до команды на построение я приметил хищную птицу, сидящую на верхушке шпиля башенки главного корпуса училища, называемого также и корпусом № 3. Ястреб? Но хвост коротковат. Неужели сокол?! Тогда, судя по величине и окрасу, это должен быть молодой сапсан! Увлечение животным миром возникло у меня в раннем детстве, под влиянием отца и толстенных книг Альфреда Брэма. Тяга к изучению птиц была настолько сильна, что в старших классах школы я серьёзно размышлял о выборе дальнейшей учёбы в Ленинградском государственном университете по специальности орнитология, но Судьба повернула меня на иной курс.

Сокол, погнавшись за голубями, слетел со шпиля, и я переключился на другие, более подходящие для настоящего момента, мысли. Кандидатов-военнослужащих на плацу стояло в несколько раз меньше, чем гражданских, в этом году закончивших школу. Военнослужащие имели существенное преимущество при поступлении в училище. Конкурс среди гражданских в тот год был 10 человек на место, а среди военных — всего 3. Большая разница! Для меня это было очень важно: за прошедший год многое подзабылось. Предстояло сдать 6 экзаменов: математика письменно и устно, физика, иностранный язык, русский язык и литература в виде сочинения, физкультура. Больше всего я опасался устной математики.

Экзамены

Экзамены мне пришлось сдавать, щеголяя ненавистной дыркой на сапоге. Начинались они с физкультуры. Все военные успешно пробежали положенные метры-километры, легко подтянулись на турнике, проплыли сто метров в Красном пруду, где было оборудовано что-то вроде дорожек бассейна. Гражданские ребята понесли некоторые потери: кто-то не смог подтянуться, кто-то — финишировать вовремя. Однако таких парней мало: в советских школах физкультура была «на высоте», толстых и немощных ребят почти не было, разве что болели чем-нибудь, но таких отсеяли ещё на медицинской комиссии.

Получив по физкультуре «отлично», физику и письменную математику сдал сравнительно легко, на четвёрки. А вот экзамен по устной математике… Как во сне подошёл к столу, вытянул билет и увидел вопросы, ответов на которые в моей голове почти не сохранилось… Короче говоря, с огромным трудом получил трояк с выговором от математички:

— Что же Вы, солдатик, так плывёте в элементарных вопросах? Это же надо было знать ещё в девятом классе! Ставлю «удовлетворительно» только из сострадания к Вашей изуродованной обуви.

Вот ведь шутница-стервочка — всё узрела, даже сапоги успела рассмотреть.

Экзамен по английскому языку «сдался» неожиданно просто. Быстро перевёл заданный отрывок из газеты «Moscow News», потом рассказал элементарные сведения о любимом городе Ленинграде. Улыбающаяся преподавательница-экзаменатор спросила меня о семье, вроде бы захотев узнать, «из каких будете?» По-военному чётко ответил, на английском, конечно, что отец был офицером ВМФ и геройски воевал в Великую Отечественную на Чёрном море, что мой брат — офицер ВМФ, а потом слегка увлекся и, почти не преувеличив, сообщил, что вся мужская половина моих близких и дальних родственников — сплошь офицеры ВМФ СССР. Пустившая скупую слезу экзаменаторша, почему-то выйдя из-за стола, пожала мне руку и поздравила с отличной оценкой.

Поверив в свои силы, уверенно написал сочинение, выбрав, как всегда делал в школе, свободную тему. Свободный полёт мысли назывался «Почему я хочу стать офицером ВМФ?» Почти сразу пришло решение написать рассказ о той самой последней охоте с отцом, после которой, расслабившись у вечернего костерка, он рассказал о своей службе, о Великой Отечественной Войне, на которой ему пришлось с первого дня войны геройски воевать на Черноморском Флоте, в должности командира 1-й бригады торпедных катеров. Я рассказал в сочинении, как навсегда запомнил его слова о том, что защита своей Родины — призвание каждого советского человека, что быть офицером ВМФ — достойный выбор для нормального мужика. В конце сочинения, после долгого раздумья, я всё-таки решился написать о тяжёлых днях ухода отца из жизни.

Рассказ был настолько удачен, что мне поставили за него высшие баллы — две оценки «отлично». Более того, листы этого сочинения, написанного моим корявым почерком, были подшиты в личное дело и сопровождали меня все курсантские и офицерские годы службы. Размышляя здраво, думаю, что это сочинение помогало мне и потом — в тяжёлые моменты жизни, вытаскивая меня из служебных передряг. К примеру, допустим: после «залёта» берёт начальник моё личное дело и видит там какие-то листочки. Читает и, слегка прослезившись, отменяет висящее надо мной взыскание. Вполне возможная ситуация, не так ли?

Так, неожиданно для себя неплохо сдав экзамены, получив три пятёрки, две четвёрки и одну тройку, 16 августа 1965 года я, в числе многих, оказался зачисленным на первый курс училища, на третий факультет, где предстояло пять лет учиться на военного инженера по электро-радиотехнике со специализацией"Автоматика, телемеханика и вычислительная техника". Мне бы хотелось прибавить к этому ещё «… и орнитология», но эти мои мечтания сильно отсвечивали идиотизмом.

Четыре молодца, не одинаковых с лица

Уже через несколько дней, одетый — как и положено первокурсникам — в синюю робу, я стоял на плацу в общем строю роты первокурсников третьего факультета. Командовал предобеденным построением начальник строевого отдела полковник Челидзе Александр Александрович. По его команде мы поротно последовали на камбуз, над входом в который висел огромный плакат с лозунгом Владимира Ильича Ленина: «Правильной дорогой идёте, товарищи!» Наши проголодавшиеся желудки искренне поддержали проникновенные слова выдающегося лидера мирового пролетариата.

Пять лет за одним столом. Мичмана Филиппов Игорь, Титов Михаил, Хмельницкий Валерий, Юрханьян Багратион

Через несколько минут я уже сидел за обедом с пока незнакомыми мне парнями. Столы на четверых, и усаживались мы за них четырежды в день: завтракать, обедать, ужинать и чаёвничать вечером. Моими соседями, а потом и друзьями, стали: нахимовец и ленинградец Михаил Титов, петродворчанин Валерий Хмельницкий и армянин из Туркменистана Багратион Юрханьян (откликался и на имя Баграт).

Нас сразу объединило отношение к окружающему, довольно сложному для многих других первокурсников, миру училища. Мы воспринимали любые события спокойно и иронично: удивить меня, уже послужившего в Советском «стройбате», какими-то вывертами службы было почти невозможно; Мишка — «питон» (прозвище всех нахимовцев, суворовцев прозывали «кадетами») и заслуженный «мореман», давно привык к схожей обстановке военного заведения; Валерка, как житель Петродворца, с самого детства обозревал курсантские будни за забором училища, короче говоря, знал, куда шёл; южанин Баграт был вообще очень спокойным человеком, обладавшим армянским характером, позволявшим ему не только прекрасно чувствовать себя в любой обстановке, но ещё и выйти из неё с какой-нибудь — пусть и с самой малой — выгодой.

С Мишей Титовым у нас сразу сложились товарищеские отношения, которые переросли в крепкую флотскую дружбу, неоднократно проверенную всяческими испытаниями и временем.

После обеда нас повели в учебный корпус факультета вычислительной техники, расположенный недалеко от главного корпуса, где мы и разошлись по классам. Первый курс нашего факультета составляла рота, в которой были три взвода: курсанты первого и второго назывались «вычислителями», которым на службе предстояло заниматься материальной частью, а курсанты третьего взвода — «программистами»; в этом взводе были крутые математики, лучше всех сдавшие вступительные экзамены.

Мы четверо попали в первый взвод и, соответственно, в первый класс. На флотской службе буквально всё было под своими номерами: и каждый боевой пост, и каждый военнослужащий. В училище точно так же. Наш факультет — № 3. Поэтому наша рота первого курса — № 31, а наш класс — № 311. Если мы успешно отучимся на первом курсе, то на втором курсе рота наша будет № 32, а класс — № 321. И так далее.

Удивительные встречи

Интересно, что во второй взвод попал мой одноклассник по ленинградской школе № 393 (ныне лицей) — Александр Дубовицкий, а в наш — первый взвод — хорошо знакомый мне также по школе, но из параллельного школьного класса — Валерий Шелевахо, курсантское прозвище «Белый Цыган», а также Юрий Быстриков, курсантское прозвище «Фигаро», мой сосед по двору на улице Васи Алексеева, также закончивший школу № 393, но на год позже меня. Моё курсантское прозвище — «Фил».

Мои «одношкольники» по 393 школе Ленинграда. Мичмана Дубовицкий Александр, Быстриков Юрий, Шелевахо Валерий

Другой мой школьный и дворовый товарищ, Михаил Гернер, учился на нашем факультете, на втором курсе. Вместе с ним был и Юрий Кривошеев, с которым я учился в седьмом и восьмом классах в школе Кировского района Ленинграда, в Автово. В нашей роте оказалось из 72 поступивших 35 ленинградцев (в то время почти не говорили — питерцев).

Почти половина — ленинградцы! А откуда же другие ребята? Небольшое расследование показало, что в роте 7 человек с Украины, 6 — из Москвы, 4 — из Белоруссии, 2 — из Туркмении, по одному человеку — из Казахстана, Грузии, Северной Осетии, Молдавии, Башкирии и Марийской республики. Остальные 12 — из городов и областей России (Астрахань, Колывань Новосибирская обл., Вологда, Воронеж, Рязань, Советск Калининградская обл., Тамбов, Горький, Опочка Псковская обл., Саратов, Архангельск, Чапаевск Куйбышевская обл.). СССР — огромная страна, и всем советским людям хорошо и привольно жилось на её просторах!

«Питоны». Ареал распространения

В этом, довольно пёстром составе курсантов нашей роты, особо выделялась группа нахимовцев-«питонов», закончивших Ленинградское Нахимовское училище Военно-Морского Флота. Они были зачислены во ВВМУРЭ без вступительных экзаменов. А присягу приняли перед выпуском из Нахимовского. Таковы были их привилегии после семи лет учёбы в «Питонии» (так нахимовцы называли своё училище).

Верх: «Питоны» 1 взвода. Мичмана Назаренко Валерий, Иванов Вадим, Титов Михаил, Крылов Виктор. Низ: «Питоны» 3 взвода. Мичмана Московенко Михаил, Задворнов Игорь

С самого начала учёбы в роте «питонов» пятеро: в нашем взводе Михаил Титов, Вадим Иванов и Виктор Крылов; в третьем взводе — Михаил Московенко и Игорь Задворнов. После окончания первого курса в нашем взводе появился ещё один «питон», шестой в роте — Валерий Назаренко, курсантское прозвище «Нэзар», которому удалось перевестись во ВВМУРЭ из Черноморского Высшего Военно-Морского училища имени Павла Степановича Нахимова.

Так почему же «питоны» и «Питония»? На наши вопросы нахимовцы отделывались шутками, считая эти термины столь древними, что причину их возникновения теперь и не вспомнить, однако постепенно выяснилось, что сленговое слово «питон» образовалось от слова воспитанник. Сначала слово воспитанник «древние» нахимовцы преобразовали в слово воспитон, и тогда дальнейшее сокращение стало понятным. Следовательно, «Питония» — место обитания «питонов»-воспитонов.

Вот так вспоминает о начале учёбы во ВВМУРЭ «питон» Игорь Задворнов:

— В 1965 году окончили Нахимовское училище 49 человек, но только девять «питонов» изъявили желание продолжить обучение военно-морскому делу во ВВМУРЭ. По прибытии в училище всех нас привели в кабинет начальника училища вице-адмирала Крупского Михаила Александровича, и построили для собеседования. Начальник училища побеседовал с каждым, спросив, на каком факультете тот желает учиться. Виктор Крылов, Михаил Московенко и Игорь Задворнов выбрали третий факультет, класс «программистов». Мы знали, что учиться там будет непросто: очень много математики и программирования, но вот это и привлекало. Подтолкнул нас к такому решению Валерий Трошин, тоже выпускник Нахимовского училища, к тому времени перешедший на третий курс третьего факультета. С его слов получалось, что у «программистов» будет одним из основных предметов «Теория игр», что в нашем воображении представлялось как подробное изучение всех тонкостей карточных игр.

В итоге в класс «программистов» вместо Виктор Крылов не попал, а оказался в первом классе «вычислителей», вместе с Вадимом Ивановым и Михаилом Титовым.

Эксперименты с консервной банкой

Ну, значит, вошли мы в класс, да и уселись за столы. Кто куда захотел. Мне досталось место во втором ряду слева, у окна, вместе с тамбовским парнем Виктором Рязановым. Слегка расстроился, что не достался мне последний стол — «Камчатка», так любимая мною в школе, и только потом — когда началась учёба — я сообразил, как мне повезло: на нижней поверхности подоконника можно было писать любые шпаргалки! Ну, кто из преподавателей туда полезет проверять?! А я, как бы задумавшись и вперив взгляд в заоблачные пространства, преспокойненько считывал с подоконника нужные сведения. Красота!

Ближайшие соседи в классе. Мичмана Рязанов Виктор, Коробков Анатолий, Стацура Алексей, Власенко Сергей

Впереди расположился Толик Коробков из Воронежа, большой любитель и болельщик футбола и Воронежского клуба «Факел», курсантское прозвище «Коробок». Сзади — стол двух друзей-петродворчан: Алексея Стацуры и Сергея Власенко, курсантские прозвища «Лёха» и «Влас» соответственно.

Разобравшись с местами, мы организовались в группы по интересам. Кого-то объединила музыка, кого-то — радиотехника, кого-то — спорт. Так случилось, что наша четвёрка и в классе оказалась вместе. Для завязки знакомства мы «травили» друг другу разные байки-истории. Особенно интересно было слушать туркмено-армянскую экзотику Баграта: рассказы про охоту в горах и пустынях на дикобразов и кекликов.

Так и шло время. В голодных молодых желудках слегка урчало. Неплохо было бы чего-нибудь зажевать… И тут «питон» Мишка вдруг достал из кармана… банку сгущёнки! И предложил «распить» её на четверых. Внешне Миша Титов — высокий симпатичный юноша, на несколько расслабленной фигуре которого выделялась изящная голова со смуглым лицом. Губы Михаила часто кривились в этакой «питонской» ухмылке, немного свысока: мол, я знаю такое, чего вы и знать-то не можете. Мишка — верный товарищ, что в дальнейшем подтвердилось неоднократно.

Тут же запасливый Баграт протянул ему складной нож, предварительно раскрыв специальную открывашку для банок. Но Валерка Хмельницкий решительно остановил это самое открывание, опасаясь, что если мы будем просто отпивать из банки, то кто-нибудь обязательно увлечётся, и тогда последнему глотающему нечего и пить будет. Мы задумались. Да… задачка… Для начала, чтобы просто время не терять, бросили «на морского», разыграв очерёдность. Первому выпало пить Баграту, потом Мишке, потом мне, а последнему — Валерке. Но как же быть дальше?.. После некоторой заминки тот же Мишка выдал «питонский» секрет справедливой делёжки: банку с помощью линейки и карандаша надо разделить по высоте на 4 части, затем проколоть ножом дырку в верхней отмеченной точке. Такую же дырку следует проколоть на верху банки, чтобы воздух входил сверху и заполнял освободившееся от убывающего молока пространство. Банку предварительно ставят на край стола, и первый тянет сгущёнку из верхнего отверстия до тех пор, пока сладкая жидкость не заканчивается, опустившись до нижнего края верхнего отверстия. Затем прокалывают следующее отверстие для второго участника, ну, и так далее. А Валерке — как последнему пьющему, банку не надо будет прокалывать — он может пить из любого отверстия. Даже может открыть банку полностью и вылизать, если, конечно, длина языка позволит. Здорово! Ай да Мишка-«питон»!

Начали делить банку. Делил один, остальные внимательно наблюдали за честностью делёжки. Пора прокалывать. И тут Баграт заявил, что всё неправильно. Он доходчиво объяснил, что в банках сгущёнки всегда есть воздушная прослойка, то есть молоко не заполняет банку доверху. И поэтому надо верхнюю отметку делать ниже. Мы согласились, и теперь уже задумались, какой же объём занимает воздух в банке. В конце концов, отметили миллиметров пять, и уже от этой новой отметки снова разметили банку на четверых.

Далее всё произошло по «питонскому» рецепту: после разметки прокололи, по очереди выпили. И только потом, после большого количества распитых совместно банок, мы догадались, что восточный человек нас слегка надул, так как никакой воздушной прослойки ни в одной банке не было. Хитрюга Баграт в каждой банке выпивал лишних полсантиметра, как бы нехотя заявляя:

— Ну, давайте, начну я, что ли!

«Грибы» на бескозырках

До присяги ленточки на бескозырках носили только те курсанты, которые раньше уже приняли присягу. Таких в роте набралось человек пятнадцать: бывшие «питоны» и «кадеты», а также ребята, послужившие на Флоте и в Армии. В нашей четвёрке это Мишка и я. Мишка принял присягу в день торжественного выпуска из «Питонии», а я — служа в Армии. Да и подстрижены мы с Мишкой под полубокс. За спиной Валерки и Баграта ленточки пока не вьются, а причёсок у них вообще нет — головы шариками, под ноль.

Первый командир нашей 31-й роты подполковник Стацура Александр Георгиевич и сменивший его в конце 1965 года капитан 3 ранга Мотыжов Сергей Николаевич

Ещё в первый день после зачисления курсантами, нам выдали часть положенного обмундирования: летнюю тельняшку — тельник; синюю робу, состоящую из свободной рубашки и широких брюк морского фасона, то есть без гульфика, но с большим клапаном на «передке», застёгивающемся по бокам, чтобы в воде быстрее и проще расстегнуть и сбросить с себя, перед тем, как потонешь; форменный матросский отложной воротник — гюйс; две пары синих носков — «карасей»; здоровенные яловые ботинки с кожаными крепкими шнурками — «гады», называемые ещё и «говнодавами»; кальсоны — «кальсы»; летнюю бескозырку — «беску». Летние «бески» полагалось носить с белыми чехлами, поэтому их называли ещё и белыми «бесками». К чехлам полагались пружины, растягивающие чехлы так, чтобы они были гладкими и идеально круглыми, ну, как будто стол. Мы сразу же натянули чехлы на пружины, а потом чехлы на «бески». И подбежали к зеркалам любоваться. Но тут выяснилось, что любоваться-то нам и не на что. Потому, как не умели мы носить эти самые «бески» так, как надо, то есть с флотской лихостью. Ну, так, как носят матросы и все питоны, и Мишка Титов, конечно. А надо было, одевая «беску», звёздочку располагать точно посередине курсантского лба, ориентируясь при помощи ладони, приставленной вертикально по линии носа. Потом чуть скосить головной убор набекрень. Но теперь уже в ту сторону, куда сам хозяин «бески» имеет склонность: кто к правому уху, кто — к левому. А можно и вообще не скашивать, а надвигать на лоб. Мы быстро овладели этой премудростью под управлением бывалых служак, однако было очень смешно смотреть на некоторых новичков. Красуясь в правильно — как им казалось — одетых «бесках», они не замечали своих оттопыренных ушей, иногда очень внушительных размеров. Ещё смешнее выглядели те ребята, у которых уши оттопыривались по-разному. А Мишка Леонов, самый маленький в нашей роте, тут же начал показывать всем, как он лихо умеет шевелить оттопыренными ушами. Представьте себе маленького человечка с огромной бескозыркой на голове, похожей на кривой аэродром, да ещё и шевелящего оттопыренными ушами!

Но тут мы заметили, что некоторые служивые «мореманы» что-то такое сотворили с «бесками», что те стали потрясающе красивыми. И соблазнительными. Их «бески» приобрели форму гриба. И сразу стали похожи на бескозырки времён войны или революции. Мы — кто не умел — просяще облизнулись. Наш Мишка Титов снисходительно, но практически объяснил, как правильно изменить конфигурацию «бесок». И вот что оказалось. Сняв чехол, надо вытащить пружину. Вывернуть чехол и ножницами срезать лишний материал со шва, чтобы шов — когда оденешь чехол на пружину — не проступал буграми. Потом, слегка укоротив пружину, снова вставить её в обязательно мокрый и слегка подсинённый чехол, но уже не над швом, а под него. Далее надеть чехол на бескозырку. Затем самое последнее: взять какой-нибудь подходящий лист жестковатой бумаги — можно цветное фото из журнала — и вставить в «беску» так, чтобы этот лист, обрезанный вкруговую, слегка выпирал чехол в форме гриба. Потом отложить готовое изделие на просушку. Когда чехол высохнет, тогда бескозырка станет тем самым красивым головным убором, который и полагается носить настоящим «мореманам», каковыми мы себя уже помаленьку начинали ощущать.

Ну и завертелась переделка… У большинства «выросли» красавцы — грибы, а у некоторых переделанная «беска» выглядела как старый сморщенный и раскисший подберёзовик, который на родине моего отца — в Тверской губернии — называли обабком. Это случилось с теми ребятами, которые слишком укоротили пружины. А ещё нашлись неудачники, взрезавшие швы, их чехлы вообще распались.

Вдруг появился наш командир роты — подполковник Стацура Александр Георгиевич, который тут же увидел наши упорные старания. Мгновенно построив роту, кто в чём был, командир начал метать глазами молнии и произносить нехорошие военно-морские слова по поводу наших переделок. Приказал привести всё в исходное состояние и дал на это полчаса. После роспуска строя мы резво разбежались исполнять приказание, но не у всех это оказалось лёгким делом. Высохшие грибообразные чехлы нипочём не хотели выглядеть натянутыми аэродромами, к тому же они и не могли натягиваться по причине укороченных пружин. Короче говоря, за полчаса, снова намочив чехлы, мы кое-как привели себя в порядок. Успокоенный командир роты, снова построив и осмотрев нас, показал кулак и исчез в неизвестных пока для нас училищных шхерах.

Позже, когда нас начали отпускать в увольнение, мы — первокурсники — тут же за воротами всё равно переделывали аэродромы на грибы, вставляя в «бески» репродукции и фотографии из журналов, в основном изображающие красивых девушек, чьего общества нам не хватало. Потом — на старших курсах — все поголовно носили грибы в любой обстановке, не особо стесняясь: ведь мы теперь были приняты в военно-морское братство, и грибок, сварганенный из бескозырки, или из мичманки, стал обязательным атрибутом заправского, походившего по морям-океанам, хлебнувшего солёной водички, шикарного «моремана». Кстати, мичманка имела ещё и другое название — «мица». Что до меня, то я лихо носил гриб на офицерской фуражке аж до звания капитана 2 ранга.

Командование факультета

За пять лет нашей службы-учёбы командование третьего факультета существенно изменилось только один раз — в 1968 году.

Командование 3-го факультета в 1965-1970 годах: Начальник факультета до 1968 года капитан 1 ранга Гонорский П.Я., Начальник факультета с 1968 года капитан 1 ранга Пархоменко Ю.А., Заместитель начальника факультета капитан 1 ранга Савельев А.С., Замполит факультета до 1968 года капитан 1 ранга Левашов В.И., Замполит факультета с 1968 года капитан 1 ранга Мыльников М.Н.

С полюбившимся нам Начальником факультета капитаном 1 ранга Павлом Яковлевичем Гонорским расставаться было откровенно жаль, но — дело служебное — быстро привыкли служить и с новым начальником, капитаном 1 ранга Ю. А. Пархоменко, который был назначен во ВВМУРЭ с должности флагманского специалиста радиотехнической службы 1-й флотилии атомных подводных лодок Северного флота.

Из факультетских замполитов мне запомнился капитан 1 ранга Василий Иванович Левашов, который был родом из Донецка. Помню его рассказ о героической организации подпольщиков-комсомольцев из Краснодона во время Великой Отечественной Войны. Знать это сейчас, в связи с событиями на Украине, чрезвычайно важно, особенно для современных молодых людей.

Достойная Судьба офицера

Василий Иванович Левашов родился в 1924 году в Донецкой области, в городе Амвросиевке. В 1931 году его семья переехала в город Краснодон, где Вася поступил в школу, а в 1939 году стал комсомольцем. Когда началась Великая Отечественная Война, Василий перешёл в 10 класс.

С приближением фронта в апреле 1942 года Краснодонский райком комсомола направил группу комсомольцев на учёбу в Ворошиловградскую школу подготовки партизан и подпольщиков. Среди комсомольцев были Василий Левашов, его двоюродный брат Сергей Левашов, Люба Шевцова. В школе они обучались на радистов, проходили парашютную подготовку, осваивали навыки выживания в сложной обстановке.

В августе 1942 года Василий в составе диверсионной группы был заброшен в тыл фашистов. В сложнейшей обстановке группа уничтожала вражеские объекты, собирала разведданные, которые радист Василий Левашов передавал в Штаб партизан. 29 августа фашисты окружили группу; молодым партизанам с трудом удалось выйти из окружения и пробраться в Краснодон, занятый немцами.

В сентябре Василий стал членом штаба подпольной комсомольской организации «Молодая гвардия». В то ужасное время гитлеровской оккупации он распространял листовки, участвовал в боевых операциях, занимался агитацией среди молодёжи Донбасса, привлекая их в «Молодую гвардию», добывал оружие и боеприпасы.

Когда в январе 1943 года «Молодая гвардия» была фашистами разгромлена, и начались аресты, Василию удалось уйти в Амвросиевку, где несколько месяцев он скрывался у родственников. Его брат Сергей был зверски замучен фашистами, вместе с другими героями-подпольщиками. В августе 1943 года Василий с огромным риском перешёл линию фронта, а уже в сентябре он был зачислен рядовым пулемётной роты 1038-го стрелкового полка 295-й стрелковой дивизии.

В составе своей роты Василий Иванович форсировал Днепр, освобождал Херсон, Николаев, Одессу, Кишинёв. В апреле 1944 года, после обучения на офицерских курсах, был избран комсоргом батальона, затем полка, принят в члены КПСС. Освобождал Варшаву, штурмовал Берлин.

После войны лейтенант Левашов, окончив политическое училище, служил в ВМФ, на Чёрном море, на крейсере «Ворошилов». С 1949 по 1953 годы учился в Военно-политической академии имени В.И. Ленина. После окончания академии служил на Балтийском флоте, сначала заместителем командира эсминца «Стойкий», потом — в такой же должности — командира крейсера «Свердлов». В 1963 году был назначен замполитом 3-го факультета ВВМУРЭ. В 1968 году стал преподавателем (а в 1973 году — старшим преподавателем и доцентом) кафедры партийно-политической работы ВВМУРЭ, где и закончил службу в звании капитана 1 ранга.

Убежавшая галочка

Потихоньку шло время. Приближался долгожданный день принятия присяги и первого увольнения, когда можно будет съездить в Ленинград, показаться родным и гражданским — эх, вы, гражданские! — друзьям. Да ещё в новенькой форме, да ещё в «беске» грибком!

В рукотворную прорезь на вороте фланельки помещается авторучка, иногда даже две!

Нам выдали настоящую форму, чтобы мы её подготовили, как следует. В полный комплект формы (иначе — вещевой аттестат) входили: чёрные суконные брюки, две форменки (тёмно-синяя суконка и синяя фланелька), три тельняшки (летняя, зимняя с начёсом и майка, тоже полосатая), пара гюйсов (матросские форменные воротники), чёрная «беска» для осенне-зимне-весеннего времени, бушлат и шинель, к которым прилагался галстук — «слюнявчик», зимняя шапка-ушанка, кожаный ремень с бляхой (латунная пряжка с якорем) и чёрные хромовые ботинки. В этом перечне приведены не все вещи: что-то было выдано раньше, а что-то придерживали по причине северной среды обитания курсантов, к примеру — белая форменка и белые же брюки, входящие в комплект формы № 1. Эту форму носили счастливчики из Черноморских училищ, да ещё из Бакинского.

Брюки, суконка, гюйс должны были быть выглажены, причём гюйс — заглажен тремя чёткими складками, а к форменкам, бушлату и шинели на положенных местах пришиты погоны с латунными якорями и галочки из медно-золотистого галуна. И красивые шитые звёздочки над галочками. Одинокая пока галочка показывала всем, что перед вами курсант первого курса. Поэтому галочку ещё называли курсовкой.

Разошлись в кубрике по койкам и начинали шить. Некоторые ребята держали иголку с ниткой впервые в жизни. Шили старательно, высунув от упорства языки и слегка потея. Особенно тяжело было прокалывать толстую материю шинели.

С погонами было всё ясно: пришить их надо было так, чтобы они горизонтально располагались на крепких курсантских плечах. То есть закрепить их в плечевых углах форменок. Тут же Миша Титов показал мне очень ценное изобретение для ношения авторучки: аккуратную прорезь в вороте фланелевой рубахи, меж параллельных швов.

А вот с галочками пришлось потрудиться. Их надо было обязательно пришить на левом рукаве, на совершенно определённом расстоянии от погона, и не криво, а звёздочку прикрепить на расстоянии, равном длине спички без серной головки! Трудная задача для ребят. Но потихоньку все с ней справились: косо пришитые галочки перешили, криво прикреплённые якорьки перекололи. Когда закончили пришивать, старшина роты по фамилии Груздев — курсант 4 курса в звании глав-старшины — приказал всем надеть подшитую, но пока ещё не отглаженную форму, и построиться. Мы с огромным удовольствием натянули все эти флотские одёжки, сунули ноги в узковатые скрипучие ботинки и построились в две шеренги.

Почему узковатые ботинки? Очень просто: целый месяц мы маршировали, бегали и просто передвигались в огромных «говнодавах». От этого наши нижние конечности, распухнув, сильно увеличились в объёме и плохо влезали в парадные ботинки. И очень скоро многие ребятишки свои нижние конечности сильно натёрли, даже до кровавых мозолей.

Ну вот, построились мы и замерли в ожидании, что же скажет многоопытный старшина. Осмотр формы длился долго, мы даже успели заскучать… наконец старшина добирался до «шкентеля», то есть до конца строя, до маленького Мишки Леонова.

— Где Ваша галочка? — пока ещё довольно дружелюбно спросил старшина.

— Пришил на положенном месте! — браво отрапортовал Мишка слегка шепелявым от волнения голосом.

— Там её нет! — уже чуть суровее заявил командир. Мишка, думая, что над ним подшучивают, ещё более чётко и уже громче проорал:

— Никак нет, пришита, куда следует!

Теперь уже старшина, решив, что это над ним подшучивают, слегка применив ненормативную лексику, приказал Мишке выйти из строя. Мишка, печатая шаг — всё-таки не прошли даром дни строевой подготовки — вышел из строя и молодцевато выполнил поворот кругом, оказавшись лицом к замершему в ожидании интересных событий строю. На Мишкином левом рукаве галочки не было!.. Но ведь многие — в том числе и я — видели, как Михаил старательно её пришивал. Куда же она подевалась?!

Мишка, оставаясь в уверенности, что всё у него пришито, гордо обозрел левый рукав, и… надо было видеть его растерянный взгляд… Старшина Груздев громко и решительно произнёс слова, очень неприятные для Мишки:

— За обман начальника курсанту Леонову объявляю…, но тут Мишка непроизвольно вздёрнул левую руку, и мы все… увидели галочку и звёздочку, аккуратно пришитыми под мышкой! Слова предполагаемого наказания застыли на старшинских губах. Лёгкий смешок прошелестел вдоль курсантских шеренг. Грозный старшина улыбнулся и приказал покрасневшему от стыда Мишке исправить форму, перешив всё, как положено.

Модные хлопоты

Сначала несколько слов о ротном помещении. Напротив входа с лестницы — трапа — находилось место дежурного в виде небольшого стола с необходимыми документами, и стула. Направо от входа — спальное помещение — кубрик, на его полу — палубе — размещались правильные ряды коек и тумбочек. Налево — кладовка, которая зимой служила ещё и сушилкой, помещения командира роты и старшин, гальюн и умывалка. Бытовой комнаты нет, вдоль стены коридора стояла парочка столов с электроутюгами.

Мичмана Леонов Михаил и Теплоухов Евгений

Когда мы всё попришивали, наступило время глажки. На столы были наброшены старые одеяла, прожжённые во многих местах, а также куски тряпок от старых простыней, для отпаривания. Поскольку нас в роте больше семи десятков, пришлось организовать очерёдность. Не обошлось и без смеха. Женька Теплоухов погладил брюки таким образом, что складки оказались… на боках! Когда Женька их надел, то стал похож на американского ковбоя, только что слезшего с запылённого коня. Женькины брюки напоминали ковбойские чапсы — кожаные штаны из вестерна «Великолепная семёрка», для бешеной скачки через колючие заросли кустарников и кактусов. И пришлось Женьке снова занимать очередь, потому, как никто его, конечно же, вне очереди не пропустил — сам виноват!

Снова поразил нас Мишка Титов. Когда пришла пора ему гладить, он вывернул обе брючины наизнанку, достал из кармана кусок хозяйственного мыла, слегка смочил его в банке с водой и… тщательнейшим образом натёр изнанку брючных складок! Затем вывернул брюки на правильную сторону и отпарил через мокрую тряпку, уделяя особое внимание швам. Потом повернулся к окружившим его новичкам, снисходительно улыбнулся и объяснил:

— А теперь, «салаги», я целый месяц могу брюки не гладить! Ясно?

Да, всем нам стало ясно, как действовать дальше. Куски мыла, преспокойно лежащие в умывалке, вмиг исчезли. Пошло в ход даже туалетное мыло, которое в значительно меньшей степени обладало склеивающими свойствами.

Позже оказалось, что «питон» Мишка маленько приврал: складки не удерживались целый месяц, поэтому наиболее продвинутые в этом деле подкладывали тщательно сложенные брюки к себе в койку на ночь, под матрас, между двух досок…

Строевой смотр

Буковки КМБ расшифровывались как «Курс молодого бойца». Именно так назывался самый первый комплекс необходимых знаний о военной службе. Это и строевая подготовка, и различные Уставы, и изучение личного оружия со стрельбой и правильным уходом за ним, и использование противогазов, и… множество другого.

Командование ВВМУРЭ в 1965-1970 годах. Начальник училища до 1968 года, инженер-вице-адмирал, профессор Крупский М.А., Начальник училища с 1968 года вице-адмирал Медведев Е.И., Начальник строевого отдела училища полковник Челидзе А.А., Заместитель начальника училища до 1968 года контр-адмирал Бледнев А.И., Заместитель начальника училища с 1968 года контр-адмирал Токарь Ф.Е., Начальник политотдела училища капитан 1 ранга Кузминчук М.Я.

Нас, курсантов из числа «питонов», «кадетов», флотских и армейских, а короче — тех, у кого за спиной вились ленточки, на строевых занятиях назначили командовать ребятами, поступившими с гражданки. Для меня это было несколько неожиданно: в «стройбате» мы вообще никакой строевой подготовки не изучали. Что делать? К счастью, мне тут же вспомнилось своё детство в Калининградском ВВМУ, где я, ещё совсем малышом, часами наблюдал за строевыми занятиями курсантов, и, конечно же, повторял за ними все правильные движения. Поэтому я командовал, как следует по Уставу.

За несколько дней до принятия воинской присяги объявили строевой смотр первого курса. Начальство всех уровней решило посмотреть, как мы выглядим в парадной форме.

Самый главный на смотре — начальник училища вице-адмирал Крупский Михаил Александрович, племянник Надежды Константиновны Крупской, жены Владимира Ильича Ленина. В его «свите» начальник политотдела капитан 1 ранга Кузьминчук М.Я. и все начальники факультетов, в том числе наш начфака, капитан 1 ранга Гонорский Павел Яковлевич. Однако не они основные проверяющие, а начальник строевого отдела, полковник со звучной фамилией Челидзе Александр Александрович, очень строгий, особенно к первокурсникам. Старшекурсники пугали нас наказаниями, которые он применял прямо на смотре: за небрежный внешний вид он мог влепить выговор, пяток нарядов вне очереди, а то и месяц без берега, мог даже посадить на «губу». Кличка у начстроя необычная — «Папа Чил». Запуганные таким образом — всем же хочется поскорее принять присягу и выбраться, наконец, на свободу — мы тщательнейшим образом готовились к смотру.

В день смотра наша 31-я рота, с оружием, строевым шагом под оркестр вышла на плац и построилась в определённом месте. Сами себе мы казались одетыми с иголочки, этакими морскими красавцами. И правда, белоснежные, чуть подсинённые чехлы «бесок» без грибков, новые тельники с яркими полосками, отглаженные гюйсы и брюки, правильно пришитые погоны и курсовки на суконках, надраенные бляхи и ботинки… всё сияло и отбрасывало солнечные зайчики! Сначала «Папа Чил» осматривал первый и второй факультеты. Через некоторое время начстроя подошёл к нам — роте первокурсников третьего факультета. Поздоровался, и мы проорали ответное приветствие. «Папа Чил», лишь вскользь кинув взгляд на бески, гюйсы и форменки, совершенно неожиданно приказал:

— Предметы личной гигиены — к осмотру!

Мама дорогая! Далеко не все имели это в карманах. У каждого за внутренним отворотом бескозырки были воткнуты две иголки, с белой и чёрной нитками, но платков, да ещё белоснежно чистых, да ещё и отглаженных, да к тому же расчёсок со всеми целыми зубьями… Короче говоря, человек двадцать из строя были изгнаны и с позором отправлены в роту для исправления. В том числе и я, и ещё несколько человек нашего взвода, а вот дружище Мишка и прочие «питоны» преспокойненько вытащили из карманов отглаженные платки и расчёски. На наше злобное шипение, почему же они нас не предупредили, Мишка спокойно ответил, что принимал нас ранее за культурных людей, у которых в карманах эти гигиенические причиндалы должны всегда быть, а теперь, мол, и не знает, стоит ли к нам относиться, как к культурным людям. И всё это с тончайшим «питоно»-флотским юморком. Ответить на это мы не успели — нам надо было срочно бежать в роту исправляться.

После исправления нашего внешнего вида настало время торжественного марша с лихой песней, в которой обязательно должны присутствовать морские мотивы. Ранее, в течение уже приличного времени, мы каждый день отрабатывали слаженность этого строевого песнопения. Даже на вечерней прогулке. У каждой роты была своя песня. Наша рота пела «Ладогу». Запевали всегда лучшие певуны-солисты, среди которых особенно выделялся голос Юрки Быстрикова:

Сквозь шторм и бури, через все преграды

Ты, песнь о Ладоге, лети!

Дорога здесь пробита сквозь блокаду —

Родней дороги не найти!

Мы дружно подхватывали припев:

Эх, Ладога, родная Ладога!

Метели, штормы, грозная волна.

Недаром Ладога родная

Дорогой жизни названа.

В песне пять куплетов. Да ещё пять припевов к ним. Если петь все их подряд, то получилось бы долгонько, а время прохождения мимо начальства ограничено, поэтому, как правило, следующие два-три куплета мы пропускали. Запевалы выводили мужественными голосами последний куплет:

Когда пройдут года войны суровой,

Залечит раны город мой.

Народ вздохнет и песню с силой новой

Споет о Ладоге родной:

Припев последнего куплета мы орали особенно яростно, грозно печатая шаги:

Эх, Ладога, родная Ладога!

Метели, штормы, грозная волна.

Недаром Ладога родная

Дорогой жизни названа.

Кто Вы, «Папа Чил»?

Начальник строевого отдела ВВМУРЭ, полковник Челидзе Александр Александрович — «Папа Чил» — был для нас — первокурсников — настоящей загадкой. Мы задумывались, отчего у него такая строгость к подчинённым, хотели узнать, откуда умение носить форму так потрясающе красиво, с особенным военным изяществом, даже лоском? Мы жили в такое время, когда почти все наши отцы и большинство старших офицеров-преподавателей воевали. Для нас вопрос «воевал ли этот человек или нет?» — был как проверка, как пропуск к хорошим людям. Если воевал, то честь ему и хвала, и всеобщее уважение. Судя по наградам на груди начстроя, он воевал. Но где, как? Осторожно расспросили преподавателей, тех, кто постарше. И вот что получилось.

Осень 1941 года. Враг рвался к Ленинграду. 8 сентября началась блокада. 16 сентября немцы прорвались к Финскому заливу и отрезали Ораниенбаум и оборонявшиеся в его окрестностях части нашей 8-й армии от Ленинграда. 17 сентября захвачена Стрельна, 23 сентября — Петергоф. Немцы были остановлены буквально на окраинах Ленинграда. Вдоль Финского залива образовался «пятачок», занятый немецкими частями, протяжённостью 60-65 км и почти 25 км в глубину. Этот «пятачок» стали называть Ораниенбаумским плацдармом противника. Чтобы деблокировать его, командующий Ленинградским фронтом генерал армии Георгий Константинович Жуков велел 8-й и 42-й армии провести совместную наступательную операцию и разбить Стрельнинско-Петергофскую группировку врага. Вначале предстояло отбросить немцев от берега Финского залива и расчистить дорогу на Ораниенбаум. Для этого Георгий Константинович Жуков приказал организовать из Ленинграда серию морских десантов. Их было пять:

1. У завода «Пишмаш» (ныне ЛЭМЗ) в Красносельском районе 3 октября 1941 года.

2. Западнее Стрельны 5 октября.

3. В районе Стрельнинского кладбища 6 октября.

4. В парке Константиновского дворца в сторону Стрельны 8 октября.

5. Оперативный десант БалтФлота, из Кронштадта к петергофскому берегу под утро 5 октября.

Нас интересовал четвёртый десант. Он был отправлен из Ленинградского порта в сторону Стрельны в ночь на 8 октября. Десантники высадились в парке Константиновского дворца. Это был батальон пограничников 20-й дивизии НКВД. В составе десанта 431 человек, а командиром — двадцатисемилетний старший лейтенант Челидзе Александр Александрович. Немцы встретили десант интенсивным артиллерийским, миномётным и пулемётным огнём. Неравный бой продолжался до середины дня 8 октября. Большинство десантников погибло. Немногие оставшиеся в живых с наступлением вечера были сняты с берега. В том числе и раненый командир.

Немного о биографии Александра Александровича. Родился в Новороссийске 11.04.1914. Призван 04.09.1934. Военные награды: Орден Красного Знамени, Орден Красной Звезды, Медаль «За Боевые Заслуги», Медаль «За оборону Ленинграда», Медаль «За Победу над Германией в Великой Отечественной Войне 1941-1945гг».

После таких подробностей наше отношение к «Папе Чилу» совершенно изменилось, мы ему «простили» и строгость, и наказания: поняли, что с нами иначе нельзя! А мне тогда подумалось вот что:

— Как же приятно Александру Александровичу, «папе Чилу», служить и воспитывать будущих офицеров Флота совсем рядом с тем местом, где он и его товарищи, жертвуя жизнями, беззаветно защищали Ленинград и победили…

Присяга

Накануне дня принятия воинской присяги мы с Мишей Титовым, принявшие присягу ранее, поведали друг другу, как происходило это событие у него в «Питонии», и у меня в «Стройбате».

29 сентября 1965 года. Первый взвод после принятия воинской присяги. Слева направо, низ: Виктор Рязанов, Евгений Теплоухов, Багратион Юрханьян, Сергей Власенко, Владимир Адажук, Михаил Леонов. Верх: Анатолий Коробков, Сергей Саяпин, Юрий Зуев, Георгий Чесноков, Вячеслав Сизов, Виталий Сыромятников, Игорь Филиппов, Валерий Валов, Андрей Головин, Алексей Стацура

В «Стройбате» было всё просто: после краткого курса молодого бойца (какой там боец?! Мы даже оружия в руках не держали, только лопаты, ломы да кельмы. Нас ведь так и называли — военными строителями, а не рядовыми), длившегося всего две недели, как-то перед обедом нас построили. Замполит батальона вызвал из строя военного строителя с громким голосом и выдал ему листок с текстом присяги. Повернувшись к строю, «боец» громко и с выражением прочитал текст присяги, потом, отдав листок замполиту, снова стал в строй. Мы по очереди выходили из строя и, не произнося ни слова из текста присяги, просто расписывались против своей фамилии в списках. Вот и всё! Мы даже одеты были не в парадное обмундирование: нам его вовсе не выдавали! Скорее всего, оно нам и не полагалось.

У Мишки всё прошло совершенно по-другому. Это был настоящий праздник для нахимовцев-выпускников. По давней традиции, торжественная церемония принятия воинской присяги происходила на полубаке революционного крейсера «Аврора», рядом с артиллерийским орудием, которое, по известной легенде, палило по Зимнему Дворцу. Кроме всего личного состава училища, присутствовала масса людей: родители выпускников, выпускники Нахимовского училища прошлых лет, гражданские приятели и знакомые девушки… Прогремел оркестр. Протопал торжественный марш. Всё это действо было заснято на киноленту ленинградскими киношниками, и вскоре нахимовцы смогли увидеть себя в киножурнале «Ленинградская кинохроника».

…

29 сентября 1965 года, в день принятия воинской присяги, на плацу училища расставили столы, на которых лежали листы с текстом торжественной клятвы. Для каждой роты первокурсников свой стол. Вот тут автор, то есть я, маленько запамятовал подробности: может быть, отдельный стол был для каждого взвода? Очень может быть, но это не существенно.

Мы стояли в строю, с автоматами на груди, при параде и в белых перчатках. Командиры рот и другие начальники вызывали курсантов к столам. Ребята выходили из строя, печатая строевой шаг, подходили к столам, и рапортовали:

— Товарищ капитан 1 ранга (к примеру), курсант Пруцкий (опять же, к примеру) для принятия воинской присяги прибыл!

Далее курсант брал в левую руку листок с текстом, лихо разворачивался через левое плечо лицом к строю и, придерживая автомат правой рукой, торжественно и громко зачитывал текст.

Текст воинской присяги

С тех памятных дней текст Присяги несколько раз менялся, по моему мнению — в угоду временному увлечению демосратией.

Второй взвод после принятия присяги. Слева направо, низ: Владимир Желонкин, Владимир Рыков, Виталий Пруцкий, Василий Савенко, Евгений Куприянов. Верх: Владимир Тур, Евгений Шаханов, Сергей Зимин, Николай Тулупов, Сергей Колючкин, Владимир Седов, Анатолий Кислянский, Александр Дубовицкий, командир роты подполковник Стацура Александр Гергиевич, Владислав Иванов, Михаил Мишин, Станислав Мыглан, Виктор Дементьев, Виктор Прихачков, Витаутас Урбас, Николай Топал

Привожу текст старой присяги полностью, так как хочу представить этот строгий и тщательно выверенный документ перед глазами современных не служивших великовозрастных оболтусов и их родителей, «отмазавших» своих драгоценных дитятей от «нехорошей» военной службы, сочинив им всякие болезни: плоскостопие, рахит, педикулёз, туберкулёз, деменцию, птичий грипп, энурез, хроническую диарею, свинячий понос, сифилис, психоз, эпилепсию, сколиоз и отсутствие конечности, которая на самом деле в наличии…

…

«Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооружённых Сил, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным воином, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников.

Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и народное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему Народу, своей Советской Родине и Советскому Правительству.

Я всегда готов по приказу Советского Правительства выступить на защиту моей Родины — Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Вооружённых Сил, я клянусь защищать её мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами.

Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся».

…

А всем «отмазавшимся» и поэтому не служившим гражданам привожу слова старинной поговорки: «Быть штатским — позор для мужчины!»