Изнаночные швы времени

Иван Слепцов

К середине XXIII века развитие технологий сделает историю точной наукой, и группа исследователей решит раскрыть тайну сокровищ великого князя, который первым в Северо-Восточной Руси решился на борьбу с властью Золотой Орды. Но вместо мирной экспедиции участников этого предприятия ждет тяжелая военная кампания 1252 года, где соседствуют героизм, отчаяние и предательство.

II

— А это исключительно правильная мысль, Квира.

Хозяин большого светлого кабинета в небоскребе в Кречевицах — академическом пригороде Новгорода — резко отвернулся от панорамного окна и посмотрел на миниатюрную рыжеволосую девушку в голубом бове. Она стояла с фужером шампанского у бара и почесывала за ухом развалившегося на стойке котоида.

— Какая именно, Андрей?

Названный Андреем прошелся по ковру и остановился у широкого стеклянного стола. Постоял несколько секунд, а потом зло щелкнул пальцем по золоченой пластине, подвешенной в воздухе над его углом. Пластина махнула в сторону, но магнитный подвес немедленно вернул ее на место. «Музей древней истории — доктору Андрею Сазонову, директору Центра прикладной хрономенталистики (ЦПХ). В благодарность за сотрудничество», — было написано на ней каллиграфической чернью.

Еще на столе стоял графин с виски и полупустой стакан. Андрей на глаз оценил остатки, долил еще на пару пальцев и выпил до дна. И только после этого у него прошло настойчивое желание швырнуть чем-то тяжелым в статую Клио¹³, стоящую у противоположной стены.

— Яйца и лебедка, мисс Квира Эради. Исключительно правильная! И колючая проволока, поверь, — тоже.

— Ну хватит тебе уже, Андрей, — Квира нахмурилась и отставила свой фужер. — Ты мне объясни: где его прямая вина? Разве инструкции твои он не выполнил? Ты ему что говорил? Торговаться до упора, я сама слышала. И кстати, если уж поменялась ситуация с деньгами так быстро, то не надо было забрасывать нас всех сообщениями, а просто сесть на самолетик и прилететь самому в этот чертов Гетеборг. И потом, ты его сам послал, хотя все мы прекрасно знаем, какой он раздолбай. И ты сам знаешь это лучше всех. Про зловредного дедушкина прыща кто придумал? — она немного помолчала, а потом спросила: — Так, что мне передать Саше?

Андрей подошел к бару. Котоид встал, как настоящий кот потерся головой о его локоть, просканировал, понял, что нужно, и требовательно мяукнул. Внутри стойки что-то негромко звякнуло стеклом о стекло, а потом из круглого отверстия, стилизованного под нору, появился уверенно вышагивающий на задних лапах мышоид с нагруженным подносом. Андрей взял бокал и отхлебнул.

«Действительно, „Двойной александрийский“, — он хмыкнул. — Но было бы лучше…»

Мышоид нырнул обратно в свою нору, вернулся, волоча заиндевевшую стеклянную вазу со льдом.

— А кого надо было посылать? — спросил он, зацепившись за конец монолога Квиры. — Феликса? А что, бои без правил в Европе перестали смотреть? А теперь на арене великолепный Фил Чирадзе! Победитель последних четырех чемпионских поединков в самой сильной лиге Земли и ближайших окрестностей! «Не чувствующий боли и бесстрашный!!!» — Андрей передразнил легендарного Джесси Вентуру¹⁴. — Его же даже кошка узнает. Или этого нашего аристократа, за которым все папарацци гоняются? Или мне надо было ехать? Да как только любой из нас появился бы в зале, все сразу бы поняли, что хрономенталисты додумались, как искать клады!

Андрей закончил перекладывать лед в бокал с коктейлем.

— Я бы тебя, конечно, послал… Для тебя деньги — святое. Но тебя же вышлют из Гетеборга, как только ты там появишься! И вот мне очень интересно, что же ты там натворила? Ладно, если бы тебя выслали из Сергиева Посада. Но из Гетеборга! Молчишь?

— И почему не смешно? — продолжал он. — Не смешно то, что этот упырь напился… Не напился даже, черт с этим, я сам люблю напиться, но киктоп-то как можно было потерять?!!

Я — не теряю, — он похлопал себя по запястью. — Ты тоже. А этому… надо было потерять!

Ему очень захотелось придумать для Крутюнова еще какое-нибудь словечко помимо «упыря», чтобы тому обязательно икнулось, и не просто икнулось, а до судорог в легких, до искр в глазах, до…

Раздался вкрадчивый стук в дверь, потом дверь осторожно отодвинулась, и в образовавшуюся щель рядом с ручкой просунулась глумливо улыбающаяся, слегка раскосая физиономия.

— И чего ты, Феликс, стучишь? — спросил физиономию Андрей.

— Сюда без стука нельзя, — ответила физиономия. — Здесь диван и Квира.

Андрей с Квирой рефлекторно обернулись на диван. Это была замечательная вещь: на нем могла удобно устроиться целая футбольная команда вместе с подружками.

Физиономия хохотнула, довольная произведенным впечатлением.

— Давай-давай, заходи, — буркнул Андрей. — А где Олег?

Дверь открылась, и шутник оказался в кабинете. Феликс был длиннорук, большеголов и коротконог — этакая карикатура из-под карандаша мизантропа, особо ненавидящего сильных людей. Он пожал Андрею руку, неуловимым движением поймал ладошку Квиры, которую она попыталась от него спрятать за спиной, запрыгнул на стойку и, как будто бы не заметив вопроса про Олега, начал излагать теорию сезонной зависимости между средней длиной юбок сотрудниц Центра прикладной хрономенталистики и количеством аварий в ее окрестностях.

Этот треп неожиданно подействовал на Андрея умиротворяюще, и ему на память пришел случай с водителем длинновоза, зачем-то оказавшегося на Си-Ти рядом со зданием центра. Тот попытался получше рассмотреть одетую в лучших весенне-летних традициях Квиру, которая на придорожной парковке копалась в заднем багажнике своего мобиля.

И засмотрелся. Длинновоз соскользнул с трассы и был словлен в защитную сеть.

Квире до этого дела не было, она уехала, а несчастный водитель долго потом разбирался с дорожной полицией. По крайней мере в конце рабочего дня он еще стоял у того самого поворота к зданию центра и, красный от злобы, объяснял что-то небольшой толпе, собравшейся ради невиданного зрелища полицейских.

–…По статистике больше всего аварий случается рядом с нами в начале апреля. Что мы имеем в этом месяце? — разглагольствовал Феликс. — В этом месяце у нас не только всеми нами глубоко любимая Квира… Извини, солнце, что перехожу на личности. Ничего? А, тебя задело слово «глубоко»! Не задело? Просто именно я не имею оснований так говорить? Хорошо, не буду больше. Так вот! Не только почти всеми нами глубоко любимая Квира носит короткие юбки. В них переодевается половина конторы. Что из этого следует? А то, что…

Феликс говорил и говорил, котоид с мышоидом завороженно его слушали, Квира отстраненно копалась в своем киктопе — медальоне со сценой из Камасутры, а Андрей понял, что к нему наконец-то возвращается способность рассуждать. Да, мысли вели себя недисциплинированно, крутились в голове, наскакивали друг на друга, пружинили и разбегались, но все-таки они появились.

«От контракта не откажешься — позорище, — думал он. — То есть не в позорище дело, конечно. Черт с ним с позорищем, что оно нам, толстокожим. Но так можно только один раз поступить, и больше в поисковый бизнес не зайдешь — репутация не та. Но шестьдесят с лишним миллионов! Откуда?! А этот гаденыш! Гаденыш! Гаденыш! Гаденыш! Гаденыш! Гаденыш!»

— Андрей! Андрей?!

Сазонов встряхнулся и обнаружил себя сидящим за столом. Квира смотрела на него обеспокоенно. Феликс — иронично. Из простенка между окном и книжным шкафом его окликал бородач размером с греческого полубога. Вернее, его голографическое изображение.

— Андрей, черт тебя побери!

Ракурс изменился, и оказалось, что бородач стоит перед мангалом на широком газоне. Откуда-то из-за его спины неслись детские выкрики и удары по мячу.

— Олег, ты не приедешь что ли? — Андрей встал и помассировал виски.

— Не, Андрей. Сегодня выходной. По выходным я дома. Ты же прекрасно знаешь.

— Ну, ситуация-то… — Андрей пошевелил пальцами. Скорее всего, это должно было означать «хреновая» — уж очень движение напоминало откручивание головы. — Надо бы обсудить… А с тобой все-таки лучше говорить, когда ты рядом.

Бородач пожал плечами. По нему было видно, что сегодня нигде, кроме как на той лужайке, он быть не собирается. А если надо что-то обсудить, он готов — пока шашлык не пожарится.

Андрей вздохнул.

— А что с Шуриком делать будем? — встрял Феликс. — И почему мы просто не можем занять, если нам не хватает на контракт.

Андрей что-то буркнул себе под нос, а Квира — переводчик с нечленораздельного — объяснила, что платить нужно уже в понедельник, сегодня выходной, пятница, а потому времени искать деньги нет, и нужно что-то придумывать.

После этого минут с пятнадцать все собачились. Олег вспоминал, как сильно он был против того, чтобы посылать на аукцион Шурика. Андрей отвечал, что нужно было, конечно, послать туда его, князя Олега Владимировича Голицына, особенно после того, как он выиграл голубую ленту океанской регаты, и тогда контракт стоил бы миллионов шестьсот. Квира защищала Андрея, чтобы к нему не приставали с Шуриком — все знают почему. А Феликс время от времени врывался в перепалку с одной и той же фразой: «А вот ни хрена!»

Наконец, покрасневший от бешенства Андрей звонко — ребром — стукнул о стол своим стаканом.

— Говорили, что Шурика надо на полгода в поле отправить? В какое-нибудь неблагополучное место? Вот вы его с собой и возьмете, — сказал он, отдышавшись. — Квиру, Олег, благодари. Она у нас за него заступница.

Бородач хмыкнул: спасибо за подарочек — и отвернулся к своему мангалу. Ему очень хотелось спросить: «Разве у нас есть столько лишних миллионов и разве мы куда-то едем?» Но он смолчал. Молчали и остальные. Феликс теперь пытался заставить котоида прыгнуть через зажженную горелку фритюрницы, Квира явно собиралась уходить, поскольку вызвала из своего киктопа расписание авиарейсов и внимательно его изучала, а Андрей крутил перед собой пустой стакан и пытался, как это у него называлось, поймать за хвост спасительное озарение. Это было похоже на игру в детей индиго — когда нужно с завязанными глазами поймать ящерку в террариуме.

— Ну, так и будем молчать? Мне пора уже, — теперь Олег стоял с букетом шампуров в руке. — Давайте, что ли, билеты в нашу экспедицию продавать. Участие в боевых действиях, то да се… Кто там у нас против князя Андрея был послан? Неврюй¹⁵? Кинуть клич, что нужно разбить этого Неврюя. Тысяч тридцать желающих соберется, не меньше…

Он говорил очень едко, но Андрей не обратил на интонацию внимания, хотя в любом другом случае новая вспышка ругани была бы неизбежна. После того как Олег сказал «билеты продавать», броуновское движение Андреевых мыслей прекратилось, и все стало на свои места.

— Квира! — Андрей вскочил на ноги так резко, что кресло, на котором он сидел, откатилось к стене. — А ты помнишь, кто хотел заказать у нас экспедицию на нашествие Неврюя?

Квира не помнила, но знал ее киктоп. «Потенциальный заказ, — нашлась запись трехмесячной давности. — Национальный центр российской истории (НЦРИ). Контакт: Мария Джойс. Хотят Неврюево нашествие. Требуется полевая группа сопровождения для одного-двух исследователей». А спустя две недели была сделана еще одна: «В цене не сошлись».

— Маша небось обиделась. — Олег почесал свободной рукой затылок. — Хочешь, я с ней встречусь? Старое знакомство… В понедельник, конечно.

— Не надо, — Андрей уже был у двери. — Сам попробую. Я знаю, где она обедает по выходным.

— Эй, босс! А что ты ей хочешь предложить? К чему нам готовиться? — это уже Феликс оторвался от своих игрищ с котоидом. Но Андрей его не слышал — он уже был в лифте.

Пять минут спустя его мобиль уже выезжал из подземного гаража на асфальт подъездной дороги, а затем выбрался на Си-Ти, погрузившись по окна в ее зеленоватое свечение.

Пришлось, конечно, потерпеть, пока подействует детоксикатор, чтобы машина позволила ему нормально разогнаться. Но выпито в это нервное утро было немало, и около тридцати километров он тащился в правом ряду, нервно барабаня пальцами по рулю.

Только около «Белой горы» — нового новгородского аэропорта — красное свечение индикатора алкоголя в крови на панели приборов сменилось зеленым, и он смог заставить стрелку спидометра переместиться около отметки 300. Почтовые беспилотники, летевшие рядом с трассой, теперь перестали его дразнить и даже не пытались соревноваться в скорости. Минуту-другую ему даже удалось продержаться рядом с поднявшимся с взлетной полосы зеленым самолетом, но потом тот резко ускорился, качнул крыльями, и, развернувшись, быстро ушел в направлении эстонской границы.

«Старая Русса, 20» — напомнил киктоп через несколько минут. Андрей стал притормаживать, потом свернул на примыкавшую к трассе бетонку и, проехав пару километров под кронами росших по обочинам дубов, остановился у невысокого здания с вывеской «Сандрообеды и ужины».

Этот ресторан держал человек, гордившийся тем, что на протяжении десяти последних поколений род, к которому он принадлежал, неизменно пополнялся как минимум одной новой кровью. Собственно, за последние сто пятьдесят лет даже сам термин «этническая чистота» стал архаизмом, но случай Сандро Ржимаржевского был особенным. Еще его прабабушка по материнской линии была в изрядном затруднении, когда ей на восьмидесятом году жизни на таможенном посту близ белорусского Низкоборья предложили заполнить графу «национальность» в бумаге под страшным названием «въездная декларация». Она задумалась надолго, и пограничники даже попытались ее инструктировать. «Мадам, — сказали они, — вспомните, кто были ваши родители, кто гроссэльтерн. И все получится!»

Она напрасно пыталась объяснить двоим очнувшимся от скуки провинциальным балбесам трудность в выборе правильного слова, если у тебя в ближайших предках кубиноамериканка, канадка итальянского происхождения, классическая полька из-под Познани, иссиня-черный блондин, родившийся в прибрежной деревне в Сомали, до самой смерти считавший себя прямым потомком императора Абиссинии Йоханныса, арабская девушка, которая первые двадцать лет жизни провела в небольшом городке на одном из берегов Баб-эль-Мандебского пролива, а также три джентльмена, которые вообще не понимали значения слова «национальность». И в конце концов она решилась назвать себя белоруской.

Ее правнук Сандро был мулатом с густыми русыми волосами. У него были миндалевидные серые глаза и прекрасный горбатый нос. Он был до того хорош собой, что в «Сандрообедах и ужинах» всегда был открыт конкурс на замещение вакансий официанток, а по четвергам проводились открытые кастинги.

Андрей раскланялся с сидевшим у входа в заведение вальяжным медведем и открыл стеклянную дверь, на которой было не менее трех десятков наклеек со словом «вход» на разных языках. Внутри звук человеческих голосов заглушали звуки столовых приборов — клацанье металла о фарфор. Главным элементом атмосферы был запах по-настоящему вкусной еды. Сюда приезжали на обед даже из Нарвы.

— У тебя, Сандро, новое слово в коллекции на двери? — сказал он, подходя к стойке.

— Да, были туристы из Вануату, — ответил ему человек, которому полутораметровая стойка доходила только до живота.

— А тебя не обманули? Проверял?

— Вроде не обманули. Но я не проверяю. Есть наклейка — и хорошо. Зачем мне проверять? Я что, комитет государственной безопасности? Ты, кстати, не знаешь, его у соседей не отменили? Мне бы к родственникам съездить…

Сандро явно был не в настроении. Видимо, опять направлял в белорусское консульство заявление на выдачу визы и опять получил отказ. Так было уже раз пятнадцать, и каждый раз заявление возвращалось с лиловым штампом «Запрещено. Комитет государственной безопасности Республики Беларусь» — там до сих пор не могли забыть эпизод с прабабкой, который почему-то был истолкован властями как «оскорбление национальной государственности». Сандро, получая эти письма, всегда впадал в меланхолию, поскольку слова «государственная безопасность» были для него непостижимы в своей бессмысленности, причем в сочетании со словом «комитет» — особенно. Он знал только один «Комитет» — ресторан в Филатогорье, южном пригороде Пскова, откуда он время от времени переманивал официанток на обещание дать тридцатипроцентную прибавку к зарплате и познакомить с папой.

Андрей не стал надоедать Сандро и пошел вглубь зала, по дороге пожимая руки знакомым. Усевшись так, чтобы его было видно от входа, он вызвал из киктопа меню и нажал кнопку «2» напротив «Двойной александрийский». Бармен за стойкой кивнул понимающе, намешал в литровом бокале с крошеным перемороженным льдом виски, гранатовый сок и тоник «Граллз», подозвал официантку и кивнул в сторону Андреева столика. Девушка подняла бокал на поднос, продефилировала фирменной сандрообедовской походкой, способность к которой Сандро одному ему известным способом опознавал по глазам претендентки, и сгрузила коктейль на столик.

Андрей взял бокал, мысленно провозгласил тост: «Чтобы пронесло!» и выпил не отрываясь. Потом зажмурился, наслаждаясь накатившей истомой, а когда открыл глаза, увидел напротив себя высокую женщину в темно-сером брючном костюме из очень тонкой материи. Костюм ласково облегал ее тело, тем не менее, подходил под определение «строгий».

— Медитируете, Андрюша? Или фантазируете по обыкновению?

Они встречались не раз, ее манера говорить «Андрюша» сильно коробила Сазонова, но удачно ответить ей у него никогда не получалось. Даже самый простой вариант «Машенька» почему-то казался совершенно неуместным: было в ней что-то от английской королевы классических времен.

— Репетирую, Мария.

— И что же? — вскинула брови Мария.

— Наш с вами непростой разговор. — Андрей решил быть правдивым. — По обыкновению.

— Так вы меня, что ли, ждете? — теперь Мария совсем уж удивилась.

— Стечение обстоятельств, — ответил Андрей и, в общем-то, опять не соврал.

Мария оглянулась по сторонам. Андрей встал, обошел столик и, став за спинкой, отодвинул предназначенное для нее кресло.

— Не оставили мне вариантов. — Мария уселась. — А хорошо у вас получается. Вы, официантом, случайно не работали, Андрюша?

— Нет, — усмехнулся он, возвращаясь на место. — Я все больше по специальности… А что у вас нового? — дежурное начало разговора, но почему бы и нет.

Мария состроила ироничную гримаску. У нас все новое, работаем мы много, в отличие от некоторых, должна была означать она. По крайней мере, так показалось Андрею, и он решил, что напрасно рассчитывает на этот разговор.

— Что нового? — начала она, проглядывая список блюд. — Изучаем сравнительный урон Золотой Орде в результате поражения от Альгирдаса¹⁶ при Синих водах и от Дмитрия Донского¹⁷ на Куликовом поле. Пытаемся посчитать, сколько взяток в среднем брал приказной чиновник при Алексее Михайловиче¹⁸ до Соляного бунта¹⁹ и сколько после. Прикинули экономику Северной войны²⁰. Ну и Новгород, конечно…

— А по Новгороду что? — заинтересовался Андрей. Действительно заинтересовался.

— По Новгороду? По Новгороду у нас на этот год главное — уровень образования и падение республики. Пытаемся понять широту кругозора представителей основных боярских родов. Тех, которые защищали традиционные новгородские порядки. Хотим выяснить, способны ли они были в принципе проводить разумную и эффективную политику, реально соизмерять свои возможности и амбиции, могли ли они оценить степень поддержки их действий в среде простонародья или действовали вслепую… Вырисовываются очень интересные выводы…

— Но, Андрюша, — она махнула рукой на киктоп, — я есть хочу!

Андрей опять открыл меню.

— Давайте для начала возьмем вот этот салат с утиной грудкой и морской капустой. Она у Сандро гидропонная, гораздо лучше натуральной. А вот лосося возьмем настоящего, морского. Он мускулистый…

— Какой? — улыбнулась Мария.

— Мускулистый. Плавал много. Тренировался. Те, которые с ферм, не такие.

Мария опять улыбнулась, и Андрей вздохнул с облегчением: вроде бы налаживается разговор.

Он остановил проходившую мимо официантку, и им быстро принесли местного вина.

— За нормальные выходные, — предложил Андрей.

Они чокнулись, а когда бокалы опустели, Мария спросила:

— Андрюша, а вы заметили, что почти все перестали пить за здоровье?

Андрей удивленно посмотрел на нее.

— Мне кажется, это важно, — сказала она, глядя в окно. — Меняется психология. Крепкое здоровье само по себе перестало быть ценностью.

— Может, мы стали слишком долго жить? — предположил Андрей. — Перестали бояться смерти? Разуверились в существовании чистилища?

— Перестали бояться смерти — это слишком поверхностное объяснение, Андрюша, — усмехнулась она. Потом движением бокала намекнула, что хорошо бы в него налить, и, сделав пару глотков, продолжила: — Так объясняют все, не объясняя ничего. А это большая тема — понять, почему так происходит. Возможно, этот страх купировался после того, как не осталось не заменяемых легко органов, и все привыкли дома ежедневно делать диагностику. Это, конечно, хорошо, но мы стали менее осмотрительными. Рискуем, потому что рассчитываем, что нас подлатают, заменят размозженную коленную чашечку или еще что-нибудь. А инфекций сколько таскаем?..

Андрей кивнул и внутренне весь передернулся, вспомнив, как слег с неимоверной температурой после возвращения из лихого отпуска в Варадеро. Он сдох бы наверняка, если бы девушка, с которой они расстались накануне этой поездки, не нашла бы его лежащим без сознания на кухне, когда приехала забирать свои вещи.

Его собеседница опять смотрела в окно.

— Хотите, перейдем на веранду? — спросил Андрей.

Мария согласилась, они нашли свободный столик у самого края деревянного настила и несколько минут молчали, разглядывая Ильмень: небольшой флот яхт в отдалении, мешанина виртуозно уклоняющихся от столкновения друг с другом виндсерферов на воде и парапланеристов в воздухе, несколько человек на ярко-белой полосе прибрежного песка. Те явно раздумывали: мобилизовать всю свою отчаянность и нырнуть или продолжать прогуливаться, делая вид, что им и солнечных ванн хватает.

— Мало пока народ выпил, — усмехнулся Андрей.

— Это вы про что? — не поняла Мария.

— Про этих, — кивнул Андрей на берег. — Холодно, боязно, не хочется.

— Так, правда ж, холодная вода еще, — возмутилась его собеседница. — Сами бы попробовали!

— Восемь градусов — нормально, — пожал плечами он. — Если тянет вода — нет никаких проблем поплавать.

— Есть в русском языке такое слово — «слабо», — помолчав немного, размеренно проговорила Мария. — Его очень сложно переводить на другие языки, но оно отлично помогает определить степень блефа.

Андрей снова дернул плечами, встал, сошел с веранды на эллинг и пошел к дальнему концу, на ходу расстегивая ковбойку.

У Сазонова была совсем нескладная фигура: одно плечо выше другого, сутулая спина, некрасивые мышцы, несоразмерно большие и разлаписто вывернутые ступни, длинные руки, одна из-за сутулости казалась чуть ли не на ладонь короче другой. Стоявший в конце эллинга мужчина откровенно иронически посматривал в его сторону. Андрей вдруг резко и упруго разбежался в десяток шагов, оттолкнулся от глухо гукнувших досок эллинга и по элегантной дуге влетел в воду.

— Ух ты! — восторженно вырвалось у девушки, которая сидела недалеко от Марии. И весьма громко вырвалось. Ее сосед даже нервно покраснел.

— Вы меня удивили, Андрей, — сказала Мария, протягивая ему бокал с вином, когда он вернулся к столику. — Не думала, что вы на такие очумелости способны.

Андрей усмехнулся.

— Если честно, то мне это совсем не сложно было: почти тридцать лет на полевой работе. Но я рад вас повеселить и удивить. Только давайте, в конце концов, поедим нормально.

Следующие полчаса они почти не говорили — еда была хороша. На веранде стало исключительно приятно. Воздух, до жары нагретый дообеденным солнцем, постепенно остывал. Ветер шарахался: то нагонял свежесть с озера, то пыль и прошлогодних мух из-под настила.

На песок у воды выбрались совсем еще крохотный йоркширский терьер и хорошо знакомая Андрею Чара — стройная дворняга Сандро. В прошлом у нее были тяжелая травма хребта от удара клюшкой для игры в гольф, к счастью не совсем умелого, три боя вничью с соседской сукой питбуля, а теперь она стоически терпела приставания гиперактивного по молодости щенка.

По дорожке зашелестел прошлогодний пересохший лист. Йорк бросил хвост дворняги, кинулся в погоню, настиг его, задушил. Но ветер напрягся сильнее и выдул из-под досок с полусотни таких же мертвых листьев и погнал их к берегу. Щенок скакнул в центр этой стаи, но ничего не поймал и, разозлившись, разлаялся — зло и звонко.

Андрей наблюдал за ним, развалившись в кресле, и маленькими глоточками пил вино. Мария доедала мороженое, смотрела на озеро и время от времени задавала Андрею вопросы по поводу его собственных экспедиций. И вдруг повернулась к нему и спросила:

— А зачем все-таки вы меня сторожили, доктор Сазонов?

«Ну, слава богу!» — отлегло у Андрея. Он пригнулся к столу и перешел на почти неслышный шепот…

Примечания

13

Клио — муза истории в древнегреческой мифологии.

14

Джеймс Джордж Янош (1951—2048) — профессиональный американский рестлер, известный под именем Джесси «Тело» Вентура, актер, ведущий радио — и телешоу, политик, губернатор штата Миннесота.

15

Неврюй — монгольский полководец, командовавший войсками, посланными в 1252 году против великого князя Владимирского Андрея Ярославича.

16

Альгирдас (Ольгерд русских летописей; ок. 1296—1377) — великий князь литовский, сын Гедиминаса (Гедимина). Нанес серьезное поражение Золотой Орде при Синих водах (1362), после чего под его контролем оказалось левобережье Днестра до Черного моря, земли по Южному Бугу, днепровские лиманы и территория вверх по Днепру до впадения реки Роси, а в Киеве стал княжить его сын Владимир. В ходе борьбы за влияние на Тверское княжество нанес поражение войскам московского князя на Тросне, дважды осаждал Москву, однако решающего успеха не имел и отношения Москвы и Твери остались под юрисдикцией ханского суда.

17

Дмитрий Донской — Дмитрий I Иванович (1350—1389) — князь Московский (с 1359) и великий князь Владимирский (с 1363). Первым из московских князей начал борьбу за освобождение от власти Золотой Орды. За победу в 1380 году над войсками бекляри-бека Мамая получил прозвище Донской. Со времен его княжения Великое княжество Владимирское рассматривалось московскими князьями как наследственное владение.

18

Алексей Михайлович (1629—1676) — второй русский царь из династии Романовых (1645—1676). В его царствование Россия начала активно вмешиваться в украинские дела, провела успешную войну с Польшей, закончившуюся присоединением левобережной части украинской территории к российскому государству, воевала со Швецией, начала колонизацию на Востоке. При нем была проведена никоновская церковная реформа, вызвавшая раскол в Русской православной церкви; в целом внутренняя политика была не особенно удачной, что привело к нескольким крупным народным и казацким волнениям.

19

Соляной бунт — московское восстание 1648 года, вызванное введением косвенных налогов, бьющих прежде всего по бедной части населения, ростом коррупции и самоуправства чиновников. Властям удалось расколоть оппозиционные силы, задобрив присоединившихся к ним профессиональных военных — стрельцов и подавить восстание.

20

Северная война (1700—1721) — война коалиции, в разное время состоявшей из России, Дании, Саксонии, Великобритании, Ганновера, Голландии и Пруссии, со Швецией, на стороне которой также выступали Турция и Гольштейн. Война закончилась поражением Швеции. Россия, сыгравшая в победе коалиции ключевую роль, впервые приобрела серьезное влияние на европейские дела, однако мобилизация всех ресурсов на войну сильно отяготило положение низших слоев российского общества.