Из этих рассказов можно узнать, как жили, работали и воевали на фронтах Великой Отечественной войны молодые ребята – полковые разведчики, которым в те далекие и грозные годы было по восемнадцать-двадцать лет от роду. Не всегда и всё им удавалось, война – дело сложное и рискованное. Многие из разведчиков погибли, не дожили до Победы, но они честно и добросовестно, не жалея сил и своей жизни, делали свое трудное, но нужное дело, с каждым днем приближая Великую Победу.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Рассказы разведчика предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
2 Один русский и десять немцев
Когда началась война, я окончил девять классов и жил в одном глухом сибирском селе. К нам в село приехало много эвакуированных жителей из Москвы и Московской области. В десятом классе я учился, когда шла Великая битва под Москвой. Один эвакуированный из Москвы учитель немецкого языка, за год учебы у него, научил меня разговорной речи на немецком языке.
Прибыв на фронт, и встретив немецких пленных солдат, я, к своей радости, заговорил с ними на их родном языке. Узнав о том, что есть один солдат, который говорит по-немецки, начальник разведки полка нашел меня и пригласил стать разведчиком. Я согласился. Так неожиданно для себя я стал разведчиком, а позже и переводчиком. Через мои руки прошло много немецких пленных солдат. Я хорошо изучил их знаки отличия, награды, солдатские книжки и другие документы. Я часто был переводчиком во время допроса пленных, часто сопровождал их во время конвоирования их в наш тыл. У меня было немало смешных, курьезных и опасных эпизодов и случаев. Об одном курьезном эпизоде я повествую в этом рассказе.
Старший лейтенант Т.М. Мочалин приказал мне и младшему сержанту Борису Уцыну отвести пленных в штаб дивизии. Нам не хотелось отставать от взвода и тащиться с пленными в обратный путь, но пришлось подчиниться приказу. Мы построили пленных в колонну и повели их в только что отвоеванное село. Каждому пленному солдату дали свою кличку, а их набралось ровно десять человек. Того молодого солдата с факелом в руках, которого я пленил в сарае, мы назвали «Поджигателем», пожилого немца, у которого отобрали драгоценности — "Богачом", а его молодого красивого напарника — "Арийцем”. Веселый и добродушный ефрейтор, который нес винтовку вверх прикладом и сам сдался в плен, стал"Добровольцем". Пленные шли молча, опустив головы, изредка бросали на нас косые взгляды. Мы идем по одной из улиц села Добысно, здесь много войск — это наш полк. Подходим к мосту, к тому самому. Здесь настоящее столпотворение. На той стороне реки много войск и обозов, которые пытаются переправиться на эту сторону. Мы идем в обратном направлении.
— Куда прешь? — заорал на нас толстый усатый старшина, перегораживая нам путь повозкой.
Я приказал пленным прижаться к перилам моста, чтобы дать возможность проехать груженым повозкам. Старшина взмахнул кнутом, лошадь рванула повозку, и она с грохотом покатилась по пляшущим бревнам."Богач"не удержался на таком бревне, схватился рукой за перила, которые оказались перебитыми осколками мины, и полетел в воду, крича во всю глотку. Старшина глянул вниз и спокойно сказал:
— Черт с ним, пусть тонет.
Я же подбежал к краю моста и крикнул на немцев:
— На помощь! Чего стоите!
Те бросились помогать своему товарищу и под гогот наших солдат вытащили его из воды. Мы оказались в центре внимания ездовых и нас беспрекословно пропустили через мост. Когда мы вышли не берег, то Бориса Уцына с нами не оказалось: мой друг под шумок смылся из нашей компании. Так я остался один с десятью немцами.
Случай этот произвел сильное впечатление на пленных. Они подняли головы и стали смотреть на меня другими глазами. Особенно оживился"Доброволец". Он весело посмотрел на меня и стал рассказывать, как"Богач"чуть не ушел на тот свет. Остальные слушали и потихоньку смеялись.
— Кто такие? — услышал я строгий окрик. Поворачиваю голову и вижу, как из легковой машины выходит майор.
— Товарищ майор, сержант из хозяйства подполковника Боричевского сопровождает пленных в штаб дивизии, — бойко доложил я.
— Где взяли?
— В бою за село Добысно.
— Им плакать надо, а они смеются, — сказал майор.
— Для них война кончилась, вот они и радуются, — ответил я.
— Ты им не верь, — сказал майор, сел в свою машину и укатил.
Немцы насупились и умолкли. Я подошел к"Добровольцу"и спросил:
— Как тебя зовут?
— Вильгельм Эбнер, — тихо ответил он.
— А тебя? — обратился я к"Арийцу".
— Меня зовут Фриц Краммер, — ответил"Ариец"и спросил в свою очередь, — А как Вас?
— Иван, — ответил я, улыбаясь.
— Иван и Фриц! Как это интересно! — воскликнул Эбнер.
На самом деле, это было интересное совпадение. Ведь мы — русские солдаты всех немецких солдат звали"Фрицами", а немецкие солдаты, в свою очередь, всех нас, русских солдат, звали"Иванами". И вот сегодня встретились двое, один из них настоящий русский Иван, а второй настоящий немецкий Фриц. Это было знаменательно, и, конечно, немножко смешно.
Фриц Краммер шел рядом со мной и учтиво заглядывал мне в лицо. Он рассказывал, что родился и жил в Берлине, его отец учитель. С другой стороны от меня шел обер-ефрейтор Вильгельм Эбнер и тоже пытался рассказать о себе, но его перебивал Фриц.
— Почему ты решил сдаться в плен добровольно? — спросил я.
Эбнер не отвечал, только низко опустил голову. За него ответил Краммер:
— Все его родные погибли, отец и старший брат на Восточном фронте. А его дом разбомбила английская авиация, под обломками дома погибла его мать. Он остался один.
— Война дело не шуточное, — сказал я со вздохом, — но вы сами ее затеяли, вот и результат.
Со всех сторон послышались одобрительные возгласы. Остальные пленные шли позади нас и прислушивались к нашему разговору.
Эбнер подошел ко мне и спросил как-то особенно:
— Скажите, Вы из Москвы, да?
— Нет, не из Москвы, — ответил я улыбаясь. — В Москве я никогда не был. Война закончится, обязательно побываю в Москве. Я из Красноярского края. Город Красноярск слышали?
— Нет, где это?
— Тоже мне учитель нашелся, — сказал я по-русски и потом уж добавил на немецком языке:
— О Сибири что-нибудь знаете?
Как только я сказал слово"Сибирь"немцы сразу притихли и стали бросать на меня подозрительные взгляды. Конечно, они слышали о сибиряках и сибирских дивизиях, которые, якобы, не боятся морозов и дерутся как львы. Немецкие солдаты боялись сибиряков. И вот перед ними настоящий сибиряк, потому они и примолкли.
— Сибирь, там очень холодно. Бррр! — сказал Вильгельм Эбнер и сам нарочно затрясся, показывая, как холодно в Сибири.
Он попросил меня рассказать про Сибирь, и я много и долго рассказывал им о своей Родине."Все знают, что в Сибири зимой холодно, — говорил я — Но почему-то никто не знает, что лето в Сибири, жаркое, знойное". Я рассказал пленным о своей родной деревне, о своей семье, о школе, о своих товарищах. А так как почти все пленные были молоды, так же как и я, то мой рассказ пришелся им по душе. Фриц Краммер тронул меня за руку и спросил:
— Скажите, а нас не отправят в Сибирь?
Я посмотрел на него и понял, что его беспокоит. Я сказал:
— Конечно, нет. Вас отправят в глубь России. Там у нас построены лагеря для военнопленных, где вас всех обеспечат питанием и работой. А когда война закончится, то всех отправят по домам и в первую очередь тех, кто сдался в плен добровольно.
Наш поход длился уже несколько часов. Выйдя на возвышенное место, я дал команду сделать привал. Немцы уселись на траву и тихо обсуждали между собой мои слова. Я снял с себя автомат и полевую сумку и положил их рядом.
— А теперь давайте закусим, — сказал я, вытаскивая колбасу из полевой сумки, которую подарили мне танкисты. Я разрезал ее на одиннадцать равных частей и предложил каждому немцу взять по одному кусочку и первым взял сам. К колбасе потянулись руки пленных солдат. Последними взяли свою долю"Богач"и"Сердитый". У кого-то в кармане нашлось несколько галет, которые были переданы мне. Я взял одну плитку, а остальные вернул солдатам. Я посмотрел на"Сердитого"и в упор спросил его:
— Ты, почему такой злой и сердитый? Ты собрался убежать, да?
— Нет, нет! — воскликнул он и вскочил на ноги. Потом он сел на землю, что-то бормоча себе под нос.
Весь остальной путь до села Добротин, где должен размещаться штаб нашей дивизии, мы прошли незаметно в оживленной беседе. После моего угощения пленные осмелели, стали еще более разговорчивыми. В селе Добротин штаба нашей дивизии не оказалось, он переместился вперед вслед за наступающими полками. Во дворе школы, где еще недавно он размещался, я застал последнюю штабную машину, на которую бойцы грузили электростанцию. Работой руководил молоденький старшина в новом, как с иголочки, обмундировании. Я объяснил ему свое положение и попросил совета.
— Чудак-человек, не знаешь, что делать с"Фрицами"? Ты их того… — ответил он, улыбаясь, и сделал движение ногтем большого пальца, когда убивают вошь. Машина взревела мотором и исчезла за поворотом.
Немцы, сидевшие у штакетного забора школы, видели всю эту сцену. Когда я подошел к ним, они вдруг разом попадали на колени, стали, ползая по земле, просить меня не убивать их. Лихого старшину они, видимо, приняли за большого начальника. Я опешил, но когда понял смысл происходящего, то в моей груди поднялась какая-то непонятная ярость. Я схватил автомат и громко крикнул:
— Встать! В две шеренги становись! Вперед шагом марш!
Обратный путь мы шли молча, не разговаривали. Я шел впереди и нарочно не обращал внимания, что делается у меня за спиной. День подходил к концу, а я не знал, что мне делать с немцами, куда их девать. Поздно вечером мы подошли к селу Добысно, и третий раз в этот день мне пришлось с боем пробиваться через мост. На этот раз бороться с саперами, которые его ремонтировали и не хотели пускать нас. Село было забито войсками, и по его улице на запад шли обозы. Мы вышли из села и поднялись на бугор, как раз на тот самый, где были взяты в плен шедшие со мной немцы. Мы пристроились в хвост одному из обозов и поплелись за ним. Обоз шел медленно, часто останавливался и я сказал, ускоряя шаг:
— Обгоняем обоз, не отставать, держитесь ближе друг к другу.
Мы быстро обогнали скрипучие повозки, вышли вперед на пустынную ночную дорогу. В чистом поле и в кромешной темноте я остался один с десятью немецкими солдатами. Если бы немцы захотели расправиться со мной, захватить автомат, то сделать это им было бы нетрудно. Каждый из них мог бы убежать из группы и скрыться, не прибегая к силе. Для этого пленному было бы достаточно сделать шаг в сторону, и он на свободе. Но я был уверен, что у"моих"немцев не было мыслей к побегу. Они уже сделали свой выбор, и перед ними по моим рассказам открылась новая перспектива на будущее. Кроме того, моя уверенность в конечном победном исходе войны и мое"беспечное"с точки зрения здравого смысла поведение, основанное на этой уверенности, само собой исключало возможность побега, и делала ее в глазах немцев абсолютно бессмысленной.
Несколько километров мы шли по проселочной дороге, потом потеряли ее. Я достал карту, разложил ее прямо на земле и включил электрический фонарик. Но что даст карта, если у меня не было компаса. Определить направления стран света по звездам тоже было невозможно — небо было сплошь закрыто тучами.
— Как нужен сейчас компас! — со вздохом сказал я.
— Момент! — отозвался «Сердитый», который при свете тусклого фонарика поспешно расстегивал свой солдатский мундир. Лицо его было, как мне показалось, каким-то торжественным. Сняв мундир, он с трудом вытащил из-под мышки привязанный на веревочки какой-то предмет и протянул его мне.
Это был компас. Компас, как я понял, был припрятан у него давно и он собирался при случае воспользоваться им. И вот теперь он этим жестом оказывал большую услугу и мне и всем своим товарищам. Поверив мне, он окончательно отказался от намерения совершить побег.
С помощью компаса я сориентировал карту и указал направление нашего движения. Вскоре мы поднялись на пригорок, и вышли на твердое полотно дороги. Настроение у всех поднялось. Впереди по нашему курсу должен проходить большой тракт Могилев — Бобруйск, на котором стоит районный центр Кировск. Если мы будем идти строго на запад, то обязательно наткнемся на него. Мы шли плотной группой, громко разговаривали и за весь ночной переход пока еще не встретили ни одной живой души. Где фашистские войска и где наши, мы не знали. Знали только одно, что фашисты повсеместно отступают и бегут. Я выбрал ровное сухое место и дал команду сделать привал.
— Посчитайте, все ли солдаты здесь, — сказал я"Сердитому”, который теперь почти неотлучно находился рядом со мной. Немец исполнил мою просьбу, и оказалось, что среди нас не было Краммера. Я приказал"Сердитому"громко кричать, чтобы Фриц Краммер мог услышать и найти нас. Я не сомневался, что он отстал и заблудился.
— Хэлло, хэлло, — наконец донесся до нас его отдаленный голос. Немцы вскочили на ноги и стали хором звать своего товарища. Когда Фриц Краммер присоединился к нам, он рассказал, что отстал по естественным надобностям. Никого не предупредил потому, что считал дело-то минутное.
Вдруг мне показалось, что с западного направления, где должен проходить большой тракт, донесся какой-то неясный шум.
— Тихо! — сказал я и стал напряженно вслушиваться в ночную тишину. Все разом замолчали, навострив слух. Все мы явственно слышали отдаленный скрип колес и топот лошадей. Всех нас охватило восторженное оживление. Мы бодро и быстро зашагали навстречу доносившемуся шуму. Но, вдруг в моей голове промелькнула страшная догадка. Я резко остановился, на меня наткнулись идущие сзади немцы. Невольно у меня вырвалась фраза:
— А вдруг это немцы!
Сказал я ее по-русски и словно выстрел раздался голос"Сердитого":
— Дойче (немцы). Все разом остановились и замерли в оцепенении. Мне показалось, что возможность встречи со своими напугала"моих"немцев. Но в то же время, это был самый опасный лично для меня момент за весь наш совместный ночной поход. Я стоял в окружении немцев и спиной чувствовал, что пленные могут взбунтоваться, если один кто-нибудь и них возьмет на себя роль зачинщика. Но этого, к счастью, не случилось.
— Разрешите, я подойду ближе и все узнаю, — предложил"Сердитый". Мне не нравилось, что он становится все активнее.
— Нет. Подходить к тракту будем все вместе, — решительно, и даже властно, сказал я. — Только тихо и осторожно.
Вытянувшись в цепочку, один за другим мы стали приближаться к тракту. Немцы выполняли все мои команды четко и скоро, хозяином положения был я, где хотел — останавливал всю группу, заставлял их замолкать, чтобы прислушаться к шуму с тракта. А по нему шли обозы, хорошо был слышен топот многочисленных лошадиных ног, скрип колес, фырканье лошадей. И ни одного человеческого голоса. Какие же войска движутся по тракту — советские или фашистские? Мы лежим в кювете и вслушиваемся в шум движущихся обозов. И вдруг, совсем рядом и очень громко прозвучало удивительное знакомое, русское:
— Но-о-о, пошевеливайся…
Мы поднялись, встряхнули с себя грязь и пыль, и вышли на тракт. Мы пристроились в"хвост"какому-то обозу, молча и понуро зашагали за последней скрипучей телегой. До нас никому не было дела. Хозяин последней телеги, за которой мы шли, повернулся к нам и хрипло спросил:
— Закурить есть?
— Нет, я не курящий, — ответил я и потом добавил: Подожди, я спрошу, — и обратился к пленным по-немецки. Те засуетились, стараясь оказать мне маленькую услугу. Я подал ездовому немецкие сигареты. Тот взял одну, аккуратно прикурил и, выпуская дым изо рта, спросил:
— Немцы?
— Немцы, — ответил я.
— Пленные?
— Пленные, — ответил я.
На это разговор закончился. Вдруг впереди зашумели:
— Воздух! Воздух! — В небе послышался нарастающий шум мотора.
Повозки стали одна за другой сворачивать с тракта и исчезать в темноте. Немецкие самолеты пролетели низко над нами и сбросили несколько бомб. Они разорвались на тракте чуть впереди нас, комья грязи и мокрой земли еще долго падали на наши головы. Кто-то стонал, кто-то звал на помощь. Мы лежали на мокрой траве, а когда самолеты улетели, то сбились в одну кучу, чтобы было теплее, незаметно заснули. Сколько времени мы спали, не знаю, только вдруг рядом затрещала автоматная очередь, и раздался властный громкий окрик:
— Хэнде хох!
Ничего не понимая, мы вскочили на ноги. Было уже светло, вокруг нас стояли люди с направленными на нас автоматам. Я схватил свой автомат, но сильный удар чуть не вышиб его из моих рук."Руки вверх!" — слышу я над самым ухом сердитый окрик, но я крепко держу свой автомат и ногами отбиваюсь от наседающего на меня верзилы. Автомат я отстоял, но получил несколько увесистых тумаков. Теперь увидел, что на тракте стояли две грузовые машины с нашими бойцами в кузове. Часть их выскакивала из кузова и бежала к нам, чтобы посмотреть, что тут случилось. Обозов уже не было, мы проспали и не заметили, как они ушли. Мне стало ясно, что когда рассвело, мимо по тракту проезжали наши бойцы в автомашинах, заметили нас и приняли нас за немцев и решили взять в"плен".
— Я тебе покажу"руки вверх", дурак несчастный. Убери сам свои руки, — огрызнулся я. Подошел офицер и спросил:
— Кто такие?
— Я разведчик из хозяйства подполковника Боричевского, веду пленных в штаб дивизии.
— Покажи документы, — приказал офицер.
— Пусть уберет руки, — ответил я.
— Отпусти его, — приказал офицер все еще державшему меня верзиле. Тот неохотно освободил одну мою руку, вторую руку я выдернул сам. Верзила, который был в звании старшего сержанта, не хотел сдаваться, ему хотелось взять"пленных", и такой оборот дела его явно не устраивал.
— Вот смотрите, — сказал я, раскрывая свою красноармейскую книжку, но не выпуская ее из рук.
— А у них документы есть? — не унимался старший сержант.
— Есть, да не про твою честь, — грубил я, нахально похлопывая по своей полевой сумке.
Стоявшие рядом наши бойцы громко загоготали. Они уже поняли, в чем дело, и ждали развязки.
— Надо доставить их в штаб, там разберутся, кто они такие. Может быть он тоже немец, только переодетый, — тыча пальцем в меня, не сдавался старший сержант.
— Какой проницательный! Ты сходи сам на"передок", захвати в бою побольше немцев, а потом уж и веди в штаб. А ты, я вижу, хочешь прославиться на готовеньких. Да? Дудки!
Под хохот наших бойцов, я подошел к пленным и по-русски скомандовал им:
— В колонну по два, становись!
К моему удивлению, немцы точно исполнили мою команду. Мы вышли на тракт, было уже совсем светло. Когда солнце золотистыми лучами брызнуло из густых серых облаков, мы уже подходили к городку Кировск, где должен быть штаб нашей дивизии. Нас обогнала колонна новеньких"Студебеккеров". Слышу из кузова одной машины пронзительный свист и громкий окрик:
— Иван! Иван!
Я увидел в машине знакомую фигуру разведчика старшего сержанта Федора Акимова. Когда машина остановилась, он проворно спрыгнул на землю и подбежал ко мне:
— Иван, быстрее садись в кузов, поедем на машине.
— Не могу, у меня же пленные.
— Ты что, все еще со вчерашними возишься?
— Что поделаешь, — грустно ответил я.
В это время я увидел, как наискосок пересекал дорогу капитан С.В. Андрюнин, работник политотдела нашей дивизии. Я бросился к нему, он увидел меня и удивился моей запальчивости.
— Товарищ капитан, у меня десять пленных, помогите мне сдать их в штаб.
— Пленные! Десять человек! Давай их сюда. Меня специально оставили, чтобы заниматься ими.
Я дал знак рукой, и Федор Акимов привел к нам пленных. Мы вошли в обширный крестьянский двор, битком набитый пленными."Мои"немцы осторожно вошли внутрь и остановились.
Я передал их документы капитану и подошел к ним.
— Я должен ехать, капитан позаботится о вас. Желаю вам всего хорошего. После войны обязательно встретимся. До свиданья. — Немцы понимающе закивали головами.
Мы с Акимовым бросились к машинам, которые уже тронулись с места и на ходу заскочили в кузов. Я повернул голову назад и в последний раз посмотрел на"моих"немцев, которые тоже смотрели мне в след.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Рассказы разведчика предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других