Басни

Иван Крылов

В книгу произведений великого русского поэта-баснописца Ивана Андреевича Крылова (1769–1844), 250-летний юбилей которого Россия отмечает в 2019 году, вошли лучшие его басни, созданные автором почти за пятьдесят лет творческой деятельности. В этих коротких сатирических произведениях высмеиваются глупость, жадность, невежество, несправедливость. Однако не только осмеяние людских пороков было целью басен И. А. Крылова, но и его стремление смягчать нравы, т. е. делать людей чище, добрее, честнее. Ведь увидеть свои недостатки со стороны значит уже сделать первый шаг к их исправлению. К ярким крыловским образам мы обращаемся в разных житейских ситуациях на протяжении всей нашей жизни. Не зря многие выражения из басен Крылова И. А. стали крылатыми. В первую часть книги включены наиболее известные басни И. А. Крылова, знакомые читателям ещё со школьных лет. Во вторую часть вошли басни, многие из которых написаны на сюжеты предшественников автора – Эзопа, Федра, Бабрия, Лафонтена и др. Крылов не боялся обращаться к сюжетам уже знакомым, зачастую не только заново обыгрывая традиционную ситуацию, но и вкладывая в неё новый смысл, перенося на почву близкой ему русской действительности. Под пером великого баснописца знакомый сюжет приобретал жизненную правдивость, прозрачность и точность.

В оформлении использованы иллюстрации художников А. П. САПОЖНИКОВА (1795–1855) и В. А. СЕРОВА (1865–1911)

Басни. / Крылов И. А. — Москва: Художественная литература, 2019.

© Составитель В. П. Бармин. 2019 г.

© Издательство «Художественная литература». 2019 г.

Современники о творчестве И. А. Крылова

П. А. Вяземский:

«Дмитриев и Крылов два живописца, два первостатейные мастера двух различных школ. Один берет живостью и яркостью красок: они всем кидаются в глаза и радуют их игривостью своею, рельефностью, поразительностью, выпуклостью. Другой отличается более правильностью рисунка, очерков, линий. Дмитриев как писатель, как стилист более художник, чем Крылов, но уступает ему в живости речи. Дмитриев пишет басни свои; Крылов их рассказывает. <…>

Крылов может быть своеобразен, но он не образцовый писатель. Наставником быть он не может. Дмитриев по слогу может остаться и остался во многом образцом для тех, которые образцами не пренебрегают. Ещё одно замечание. Басни Дмитриева всегда басни. <…> Басни Крылова — нередко драматированные эпиграммы на такой-то случай, на такое-то лицо. <…> Крылов сосредоточил все дарование свое, весь ум свой в известной и определенной раме. Вне этой рамы он никакой оригинальности, смеем сказать, никакой ценности не имеет»

(П. А. Вяземский. «Известие о жизни и стихотворениях И. И. Дмитриева», 1823 г.).

А. С. Пушкин:

«…грех тебе унижать нашего Крылова. Твое мнение должно быть законом в нашей словесности, а ты по непростительному пристрастию судишь вопреки своей совести и покровительствуешь черт знает кому. И что такое Дмитриев? Все его басни не стоят одной хорошей басни Крылова…»

(письмо А. С. Пушкина П. А. Вяземскому от 8 марта 1824 г.)

«Конечно, ни один француз не осмелится кого бы то ни было поставить выше Лафонтена, но мы, кажется, можем предпочитать ему Крылова. Оба они вечно останутся любимцами своих единоземцев. Некто справедливо заметил, что простодушие есть врожденное свойство французского народа; напротив того, отличительная черта в наших нравах есть какое-то веселое лукавство ума, насмешливость и живописный способ выражаться: Лафонтен и Крылов представители духа обоих народов»

(А. С. Пушкин. «О предисловии г-на Лемонте к переводу басен И. А. Крылова», 1825 г.).

Ф. В. Булгарин:

«Как? И. А. Крылова мы должны только благодарить за то, что он дерзнул бороться с И. И. Дмитриевым и осмелился подражать ему? — Но где это подражание? Слог И. А. Крылова совершенно различный, рассказ нимало не сходствует; план басен Крылова оригинальный, а язык его есть, так сказать, возвышенное простонародное наречие, неподражаемое в своем роде и столь же понятное и милое для русского вельможи, как и для крестьянина. Прибавим к тому вымысел, печать гения, и мы решительно можем сказать, что И. А. Крылов есть первый оригинальный русский баснописец по изобретению, языку и слогу. Басни И. И. Дмитриева прелестны; но они не народные русские. Главнейшее их достоинство есть чистота слога… <…> Слог басен И. И. Дмитриева, по нашему мнению, есть язык образованного светского человека; слог И. А. Крылова изображает простодушие и вместе с тем замысловатость русского народа; это русский ум, народный русский язык, облагороженный философиею и светскими приличиями. Содержание его басен представляет галерею русских нравов, но только не вроде Теньера, а вроде возвышенной исторической живописи, принадлежащей к русской народной школе»

(Ф. В. Булгарин. «Замечание на «Известие о жизни и стихотворениях И. И. Дмитриева»», 1824 г.).

А. А. Бестужев-Марлинский:

«И. Крылов возвел русскую басню в оригинально-классическое достоинство. Невозможно дать большего простодушия рассказу большей народности языку большей осязаемости нравоучению. В каждом его стихе виден русский здравый ум. Он похож природою описаний на Лафонтена, но имеет свой особый характер; его каждая басня — сатира, тем сильнейшая, что она коротка и рассказана с видом простодушия. Читая стихи его, не замечаешь даже, что они стопованы — и это-то есть верх искусства. Жаль, что Крылов подарил театр только тремя комедиями. По своему знанию языка и нравов русских, по неистощимой своей веселости и остроумию он мог бы дать ей черты народные»

(А. Бестужев-Марлинский. «Взгляд на старую и новую словесность в России», 1823 г.).

В. А. Жуковский:

«…Мы позволяем себе утверждать решительно, что подражатель-стихотворец может быть автором оригинальным, хотя бы он не написал и ничего собственного. <…>…Крылов может быть причислен к переводчикам искусным и потому точно заслуживает имя стихотворца оригинального. Слог басен его вообще легок, чист и всегда приятен. Он рассказывает свободно и нередко с тем милым простодушием, которое так пленительно в Лафонтене. Он имеет гибкий слог, который всегда применяет к своему предмету: то возвышается в описании величественном, то трогает вас простым изображением нежного чувства, то забавляет смешным выражением или оборотом. Он искусен в живописи — имея дар воображать весьма живо предметы свои, он умеет и переселять их в воображение читателя; каждое действующее в басне его лицо имеет характер и образ, ему одному приличные; читатель точно присутствует мысленно при том действии, которое описывает стихотворец».

«Можно забыть, что читаешь стихи: так этот рассказ легок, прост и свободен (речь идет о басне И. А. Крылова «Лягушки, просящие Царя». — Прим, ред.) Между тем какая поэзия! Я разумею здесь под словом «поэзия» искусство представлять предметы так живо, что они кажутся присутственными.

Что ходенем пошло трясинно государство… —

живопись в самых звуках! Два длинных слова: «ходенем» и «трясинно» прекрасно изображают потрясение болота.

Со всех лягушки ног

В испуге пометались,

Кто как успел, куда кто мог.

В последнем стихе, напротив, красота состоит в искусном соединении односложных слов, которые своею гар-мониею представляют скачки и прыганье. Вся эта тирада есть образец легкого, приятного и живописного рассказа. Смеем даже утверждать, что здесь подражание превосходит подлинник; а это весьма много, ибо Лафонтенова басня прекрасна; в стихах последнего, кажется, менее живописи, и самый рассказ его не столь забавен».

(В. А. Жуковский. «О басне и баснях Крылова», 1809 г.).

В. Г. Белинский:

«Слава же Крылова все будет расти и пышнее расцветать до тех пор, пока не умолкнет звучный и богатый язык в устах великого и могучего народа русского. Нет нужды говорить о великой важности басен Крылова для воспитания детей: дети бессознательно и непосредственно напитываются из них русским духом, овладевают русским языком и обогащаются прекрасными впечатлениями почти единственно доступной для них поэзии. Но Крылов поэт не для одних детей: с книгою его басен невольно забудется и взрослый и снова перечтет уж читанное им тысячу раз»

(В. Г. Белинский. «Басни Ивана Крылова», рецензия 1840 г.);

«Иван Андреевич Крылов больше всех наших писателей кандидат на никем ещё не занятое на Руси место «народного поэта»; он им сделается тотчас же, когда русский народ весь сделается грамотным народом. Сверх того, Крылов проложит и другим русским поэтам дорогу к народности. Говорить о достоинстве басен И. А. Крылова — лишнее дело: в этом пункте сошлись мнения всех грамотных людей в России…теперь, умея ценить по достоинству Хемницера и Дмитриева, все знают, что Крылов неизмеримо выше их обоих. Его басни — русские басни, а не переводы, не подражания. Это не значит, чтоб он никогда не переводил, например, из Лафонтена, и не подражал ему: это значит только, что он и в переводах и в подражаниях не мог и не умел не быть оригинальным и русским в высшей степени. Такая уж у него русская натура! Посмотрите, если прозвище «дедушки», которым так ловко окрестил его князь Вяземский в своем стихотворении, не сделается народным именем Крылова во всей Руси! Все басни Крылова прекрасны; но самые лучшие, по нашему мнению, заключаются в седьмой и восьмой книгах. <…> И в девятой книге, заключающей в себе одиннадцать басен, талант Крылова ещё удивляет своею силою и свежестию: для него нет старости!»

(В. Г. Белинский. «Рецензия на басни И. А. Крылова, изданные в девяти книгах», 1844 г.)

«Санкт-Петербургские ведомости»:

«Крылова не стало. Поэт истинно самобытный, когда литература наша ещё жила подражанием, поэт по преимуществу народный, когда ещё самое слово «народность» не употреблялось… Крылов всегда имел успех, каким не пользовался никто из других наших поэтов, потому что Крылов был поэт чисто русский — русский по уму, здравому, светлому и могучему, русский по неизменному добродушию, русский по игривой, безобидной иронии, столь свойственной нашему народу, иронии, которая всегда сопровождается улыбкою благорасположения. В многочисленных своих произведениях он говорил всем и каждому истины всегда меткие, всегда горькие, никому не обидные, именно потому что они запечатлены печатью доброжелательства, что в насмешливости его не было ни капли желчи»

(«Санкт-Петербургские ведомости», № 252, 1844 г.).

Н. В. Гоголь:

«…Крылов. Выбрал он себе форму басни, всеми пренебреженную, как вещь старую, негодную для употребленья и почти детскую игрушку — и в сей басне умел сделаться народным поэтом. <…> Его басни отнюдь не для детей. Тот ошибется грубо, кто назовет его баснописцем в таком смысле, в каком были баснописцы Лафонтен, Дмитриев, Хемницер и, наконец, Измайлов. Его притчи — достояние народное и составляют книгу мудрости самого народа. Звери у него мыслят и поступают слишком по-русски: в их проделках между собою слышны проделки и обряды производств внутри России. Кроме верного звериного сходства, которое у него до того сильно, что не только лисица, медведь, волк, но даже сам горшок поворачивается как живой, они показали в себе ещё и русскую природу. <…> Словом — всюду у него Русь и пахнет Русью… Ни один из поэтов не умел сделать свою мысль так ощутительной и выражаться так доступно всем, как Крылов. Поэт и мудрец слились в нем воедино. У него живописно все, начиная от изображения природы пленительной, грозной и даже грязной, до передачи малейших оттенков разговора, выдающих живьем душевные свойства. <…> Этот ум, умеющий найти законную середину всякой вещи, который обнаружился в Крылове, есть наш истинно русский ум»

(Н. В. Гоголь. «В чем же наконец существо русской поэзии и её особенность», 1845 г.)

П. А. Плетнев:

«В сочинении басен Крылов показал образец совершеннейший. По-видимому, он создал для нас свою поэзию, одушевившись единственно нашею природою, нашею жизнию и нашими нравами. Ум, воображение и язык в его баснях представляют одно отличительное, замечательное и прекрасное в том виде, как оно свойственно русскому народу, и как оно должно являться истинному поэту, особенно в этом роде»

(«Басни И. А. Крылова» с биографией, написанной П. А. Плетневым, Санкт-Петербург, 1847 г.);

«В лице Ивана Андреевича Крылова мы видели в полном смысле русского человека, со всеми хорошими качествами и со всеми слабостями, исключительно нам свойственными. Гений его как баснописца, признанный не только в России, но и во всей Европе, не защитил его от обыкновенных наших неровностей в жизни, посреди которых русские иногда способны всех удивлять проница-тельностию и верностию ума своего, а иногда предаются непростительному хладнокровию в делах своих. Судьба не благоприятствовала Крылову в детстве и лишила его тех пособий к постепенным успехам в литературе и обществе, которыми других наделяют рождение, воспитание и образование. Но он, как бы наперекор счастию, впоследствии времени приобрел все, что необходимо писателю и гражданину. Он даже успел развить в себе несколько талантов, составляющих роскошь и для счастливорожденного молодого человека. Победивши первые препятствия к благополучию и удовольствиям жизни, он на время ослабил деятельность свою в расширении знаний и с непонятным равнодушием провел несколько лет почти без дела. Наконец снова и почти бессознательно принялся Крылов за тот род поэзии, которому ныне обязан бессмертием своим»

(Из очерка «Жизнь и сочинения Ивана Андреевича Крылова», 1845).

Д. И. Тихомиров,

деятель народного образования, издатель:

«И до настоящего времени, через 50 лет после смерти Крылова, никто не превзошел знаменитого баснописца в сочинении басен. Басни Крылова живые, остроумные, занимательные рассказы; написаны они простым народным языком и для всех одинаково понятны; все в них русское — люди и нравы, добродетели и пороки. Крылов горячо любил родину и передал эту любовь в своих баснях. И ребенок, и взрослый находят в баснях Крылова и удовольствие, и доброе наставление, всяк учится по басням и знать, и любить свою родину»

(«Избранные басни И. А. Крылова для школ и народа» под редакцией Д. И. Тихомирова, 1895 г.).