Встреча

Иван Жук

Сборник киноповестей «Встреча» – отнюдь не случайный набор сценариев, предназначенных для кино воплощения. В продолжение тридцати с лишком лет автор скрупулезно подбирал истории, случавшиеся с его близкими и знакомыми, в которых тем или иным образом происходила Встреча человека с Небом. Небо активно участвует в нашей жизни. И только от нас самих зависит рассмотреть или не увидеть всюду расставленные для нас его молчаливые вешки, указатели и знаки.

Старая-новая сказка

Важной походкой, более чем на голову возвышаясь над окружающими, по внутреннему дворику царского дворца шествовал палач. Не замечая ни бочкарей, ни босоногих девок, развешивавших белье, ни пучеглазого малыша, играющего с собакой, палач приблизился к центру дворика и поднялся по ступенькам на возвышение. Откинув на спину капюшон, он поднял с плеча топор и резким, выверенным движением рубанул сверху вниз по плахе.

Раздался тупой удар. И прямо в толпу зевак, сбежавшихся к возвышению, громко захлопав крыльями, улетела серая обезглавленная курица.

Наблюдая за этой сценой с балкона царского дворца, седовласый, чуть сгорбившийся Гвидон, престарелый царь Тридевятого царства, на мгновение застыв над тазиком, в котором он парил ноги, спросил:

— Чего это он?

— Тренируется, — перекрестив при зевке рот, ответил розовощекий дородный батюшка, тайный советник царя Гвидона, рыжебородый отец Трофим.

— Это — дурь! — указал ему царь Гвидон и снова согнулся к тазику, подлил в него кружкой воду.

— Так-то оно так, — отгоняя муху, ответил отец Трофим, — да шибко уж очередь прибывает, — кивнул он на длинную змейку очереди, протянувшуюся от царского дома в открытое поле, к высящимся на холмике полосатым воротам таможенного терминала. — Прямо, как в половодье. А у нас — ревматизм, мигрени, без сердешных капель и шагу ступить не можем. Скоро царевичи примут от нас Державу. А их дело — известно, молодое. Возьмут и откроют окно в Европу. Вот тут тренировочки и сгодятся.

— Мои сыновья будут гнуть мою линию! — веско ответил царь, с досадой скосив глаза на очередь в отдалении.

— Это — конечно: гнуть будут. Да только в какую сторону? И под каким углом? Молодо — зелено; запретный плод, как известно, сладок.

— Не нравится, как я правлю, — побагровел Гвидон и протянул отцу Трофиму скипетр и булаву. — На, попробуй.

— Стар я, чтобы самому пробовать, — спокойно ответил отец Трофим. — Да и не наша это парафия — ваше мирское царство. Так что и говорить тут не о чем. А вот очередь — это вам, батюшка-царь, не муха. От неё так просто не отмахнешься. Да и кто там толчется, а? Молодёжь в основном! Будущее всё там!

— А сыновья мои — здесь! — сжал Гвидон в кулак полотенце, которое протянула ему царица, замершая поблизости. — И им, а не этим править. А они — обучены. Разберутся.

Вытерев ноги, царь надел шлёпки, встал. Два мальчика тут же убрали тазик. О. Трофим задумчиво подытожил:

— На своих шкурах не испытав? По «телеку» судя? Да-а-а-а, не зря-таки тренируется наш палач. Надо бы вам еще парочку завести. А то так сразу и с дюжину. И электрический стул в придачу. Предлагал тут один перебежчик ихний.

— Боже! Отец Трофим! Вы ли это?! — всплеснула руками царица. — А как же — «не убий»?! Как заповеди Христовы?! Вы что, позабыли, кому служите?

— Прости, матушка. Виноват, — коротко ответил о. Трофим. — Только я-то как раз всё помню: и «не убий», и кому служу. А вот друг наш собинный, кажется, запамятовал, кто он и для какой цели на царство сие помазан!

Царица в смущении пролепетала:

— Гвидоша, о чем это он? Я что-то не понимаю.

— Пустое, — отмахнулся царь. — Ты что, мать, нашего отца Трофима не знаешь? Пугает. А нам — не страшно!

— И третьего марта не страшно было. И на позапрошлую Пасху. И за день до наводнения. Да-а-а, нет пророка в своём отечестве. Да может, он и не нужен? — улыбнулся о. Трофим.

Царица замерла, в недоумении глядя то на него, то на царя Гвидона. Царь же, нахохлясь, отвел глаза и немного погодя спросил:

— Ну а ты чего предлагаешь?

Первый удар вечевого колокола, созывавший царевичей во дворец, настиг Ростислава, старшего из Гвидоновичей, когда он с гурьбой охотников готов был сорваться в поле.

Услышав звук колокола, Ростислав посмотрел в ту сторону, откуда он доносился, попридержал коня. Сухой старик в зипуне и шапке, встряхнув клетку с соколом, заметил подобострастно:

— Ох уж эти мне матушка с батюшкой: развеяться не дадут.

Покосясь на него, Ростислав сказал:

— Сокола не порань. А то сам развеешься. Пеплом, — и обратился к дружине: — Отбой! Нно-о-о! — подобрал под узцы коня и первым ринулся через поле к городу.

Дружина принялась разворачиваться и с криками: «Но! Но!» — поскакала за Ростиславом.

Положив на столешницу красный шарик, Степан, средний сын царя Гвидона, аккуратно накрыл шарик одним из трех голубых стаканчиков. Затем он лукаво взглянул на толпу купцов, сгрудившихся у стола, и очень быстро, ловко принялся передвигать стаканчики по столешнице.

— Так, так, так, так, так, так. Ну, где? — развёл он вдруг руки в стороны, с улыбкой поглядывая на толстого, порозовевшего от натуги купца Михеича, сидевшего за столом напротив.

Михеич задумчиво посопел, потеребил холёную окладистую бороду и ткнул указательным пальцем в ближайший к нему стаканчик.

— Оп-ля! — поднял его Степан, и так как под стаканчиком шарика не оказалось, царевич смахнул со стола в мешок горку золотых червонцев. — Не повезло. Бывает. Ну, кто следующий? Прошу. На кону лицензия на пивной заводик.

Купцы перетоптывались, покрякивали, поглаживали бороды, но ни один из них явно не хотел отдавать царевичу какую-нибудь дорогую вещь. Но вот, наконец, из толпы купцов выступил крепкий чернобородый малый лет тридцати пяти. Сорвав с головы дорогую соболью шапку, он бросил её на стол:

— Эх, была не была! На шапку ставлю.

Степан осмотрел шапку, ощупал её, погладил. Затем, по-хозяйски уложив шапку на столешницу, он только кивнул в ответ и предъявил купцу, вынув из-под стаканчика, алый шарик. Показав шарик всем собравшимся, Степан накрыл его и принялся очень быстро передвигать стаканчики.

Чернобородый купец незаметно для Степана подмигнул отступающему Михеичу. Михеич важно кивнул в ответ. И тут вдруг раздался второй удар знакомого уже колокола.

Моментально взглянув на окна, из-за которых донесся звон, Степан подскочил со стула:

— Давай. Ну, где? Скорее.

— А ты спешишь? — поднялся купец. — Ну и с Богом, — потянулся к шапке. — Потом как-нибудь сыграем.

— Нет, ты — давай, говори. Ну, где?! — удержал его руку с шапкой Степан Гвидонович. — Под каким? Ну, давай!

— Ну, здесь, — насмешливо улыбнувшись, указал купец на стаканчик.

Степан подхватил стаканчик. Шарика под ним не было.

Выхватив шапку из рук купца, Степан сунул ее в мешок, туда же положил и стаканчики вместе с шариком. После чего, подхватив мешок, направился с ним к выходу из трактира:

— Простите, но мне пора! До скорой! Оревидерчи!

— Степан Гвидоныч, а как же с лицензией на сахар? — метнулись за ним купцы. — Таможню надо бы подрасширить. Уж больно проверки долгие.

— Помню, всё помню, — вырываясь из толчеи, Степан вышел за двери.

И, оказавшись во дворике, отвязал от изгороди крепыша Сивку-Бурку, живо вскочил в седло.

— Откуп на спирт! С соболями надо бы разобраться! — появляясь за ним во дворике, продолжали кричать купцы. — Деготь! Лицензию на муку!

— Помню! Всё помню! Нно!!! — пришпорил Степан коня и лихо понёсся, ловко обскакивая кусты, в сторону раскинувшегося города.

В полумраке поскрипывали мельничные колеса. Чьи-то руки подняли со стола яблоко, попридержали его между двух пластин, подвешенных над столешницей, и — разлетелись в стороны. Оставленное без поддержки яблоко повисло над столом, в воздухе.

— Есть! — заорал Иван и бросился обнимать друга-изобретателя, застывшего у стола. — Есть! Есть! — заплясал Иван, в радостном исступлении поглядывая то на яблоко, зависшее над столом, то на такого же молодого, как и сам царевич, семнадцатилетнего Володьку-мельника. — Сила притяжения преодолена! Мы победили с тобой, Володя!

— Да погоди ты, — урезонил его Володька. — До победы еще… Это — яблоко. Всего-навсего.

— Зато скоро человек сможет летать, как птица! Люди построят в небе целые города! Моря! Океа-а-аны… — Энтузиазм у царевича вдруг иссяк, и он уже шепотом предложил: — Слушай, Володя, а давай мы её поломаем, а? — И он тут же схватил лопату и замахнулся на новенький агрегат, подмигивающий огнями рядом с парящим яблоком.

— Куда?! — успев захватить его сзади за руки, Володька отбросил Ивана на пол. — Ты что, шизонулся? Строили-строили… Идиот.

Привстав на локтях у мешков с мукой, Иван пояснил Володьке:

— А что если она в дурные руки попадет?

— Не попадет, — отвел глаза в сторону друг-изобретатель.

— Ну а если?.. К тамошним, за таможню?

— Так это — твоя печаль. Ты ж у нас будущий государь. Тебе решать, кому её можно дать, а кому нельзя.

— Эх, какой из меня государь, — отмахнулся Иван, вставая. — Это вон Ростислав, да. Ну и Степан: хитростью возьмет, если что. А я?.. Прости, Володя. Я же хотел как лучше.

Вдали проскрипела дверь. На пороге мельницы возникла скрюченная старушка в длинном до пят сарафане, с белым платочком на голове. Взглянув на парней, на яблоко, парящее над столом, она с укоризной заявила:

— Эх, бездельники вы, бездельники. Ну хорошо — этот: ему положено. А ты? Яблочком он играется. А муку кто молоть будет? Володька, Володька, не будет из тебя толку. Не-ет. Весь в папеньку. Тот всё игрался, пока не сжег и себя, и мельницу. И ты такой же. Вижу, добром не кончишь.

— Понятно, — кивнул Володька и, подступив к мешкам, взвалил один из них на плечо. — Ну, и куда его?

Усевшись в углу на лестнице, старушка лишь только отмахнулась:

— А куда хочешь. Всё одно всё на ветер пустишь. Ну а ты-то чего стоишь? Третий колокол отгремел. Батюшка-царь вас к себе сзывает. Может, случилось что. А ты тут с яблочком забавляешься.

— Колокол? — оглянулся Иван на друга. — Тогда я пойду, пожалуй, — направился он к двери.

— Медь не забудь, — напомнил ему Володька. — И три пластины для конденсатора.

— Я помню, — кивнул Иван и вышел за дверь на улицу.

Старушка приободрилась.

— Эге! Да ты, оказывается, ловкач! — подмигнула она Володьке. — Правильно: медь. И золото! А там и баронство выбьем. Ванюша, конечно, блажной, кто спорит: а всё ж таки царский сын.

Володька кивнул и спросил:

— Муку куда нести, баронесса?

— Муку? — возвращаясь с небес на землю, переспросила бабка. — Да в закрома, куда же еще! Тоже хозяин мне, называется.

Привстав с трона, царь Гвидон осмотрел толпу, застывшую в отдалении. Там, у колонны, на другой половине зала, среди придворных дам и царского ополчения, стоял Ростислав с мечом, а также Степан с мешком; Ивана же видно не было.

Но вот распахнулась дверь, и на пороге возник Иван. Запыхавшийся и всклокоченный, при виде отца он присел слегка. Затем, поскользнувшись на ровном месте и едва не свалившись с ног, бочком отступил в толчею собравшихся и замер там у колонны.

Царедворцы сдержанно улыбнулись. Гвидон же вздохнул и сказал собравшимся:

— Так, сыновья мои, мы тут подумали и решили: пора вам жениться. Вот кольца, — разжал он кулак с тремя золотыми кольцами, лежащими на ладони, — разбирайте и — с Богом. Отправляйтесь… куда хотите, — скосил глаза на отца Трофима, замершего вдали, — на все четыре стороны.

Все три сына дружно взглянули за окно, направо, туда, где была видна длинная очередь в чистом поле. Заметив это, Гвидон вздохнул и продолжил:

— Ищите себе суженую. Какую найдете, та и ваша. Мы с матушкой перечить не станем. Ну, так кто первый?

Естественно, первым к царю направился Ростислав.

И он уже, только в кольчуге, в латах, при шлеме, с мечом на боку и с копьем в руке, проскакав мимо длинной очереди, змеящейся в чистом поле, направил коня к воротам таможенного терминала.

Сразу за воротами не было ни души. Там продолжалось все то же поле, речка вдали, деревца у речки. Когда Ростислав поравнялся с воротами терминала, к нему подступил таможенник.

Конец ознакомительного фрагмента.