Дорога домой

Иван Гоготов (2024)

Эти путевые заметки через опыт писателя позволят приблизиться к нашим истокам, лучше узнать нашу страну, увидеть ее величие и красоту, взглянуть на весь мир, не покидая Россию. Вам захочется снова отправиться в путь, чтобы непременно вернуться домой.

***

В середине знойного лета выбраться на раскаленную добела Красную площадь. Люди, как и я, в очень легком и тонком. Поливальная машина распыляет холодную воду над туристами, белыми и шоколадными, и те, смеясь, принимают здесь душ. Лениво дошагать до парка «Зарядье» и сесть на сочный зеленый газон, опершись спиной о ствол березы. Слушать рок в наушниках. Чем лето не воплощение этого музыкального бунтарского стиля?!

***

А в городке писателей, ну, в Переделкино — лес, вековые ели, отвечающие за прохладу. И дача Чуковского, поэта, любимого детьми.

Желтый дом будто в шведском стиле. Крыша, состоящая из множества скатов, застекленная терраса, пристройка, крыльцо под козырьком. И дерево с башмаками, ожившее…

…Как у наших у ворот

Чудо-дерево растёт. Чудо, чудо, чудо, чудо

Расчудесное! Не листочки на нём,

Не цветочки на нём,

А чулки да башмаки,

Словно яблоки! Мама по саду пойдёт,

Мама с дерева сорвёт

Туфельки, сапожки.

Новые калошки…

Дерево словно пришло прямиком из Швеции. Наверное, потому, что Корней Иванович гостил у художника Репина и прозаика Короленко в Куоккале на финской земле, да и остался лет на десять в этом крае. А еще в городке — настоящая детская библиотека в чаще, а на траве — плетеные кресла-качалки: любой садись и плыви по волнам памяти, отдыхай!

***

Автобус, часов в семь отошедший от метро, топчется в городских артериях. Люди возвращаются с работы. А девушка, устроившись поудобнее на сиденье, прижав к себе сумочку, как подушку, смотрит любимый сериал на смартфоне. И вокруг уютная квартирка — нерушимая крепость, а не попутчики и не заправочные станции за стеклом.

***

На машине преодолеть 2000 километров — это расстояние от Москвы до выжженного солнцем Капустина Яра Астраханской области и обратная дорога в бегущую столицу. Промчаться, эксплуатируя умный круиз-контроль, благосклонный климат-контроль, запуская MP3-файлы на смартфоне и слушая их через салонные колонки. Нестись по дороге М-4 «Дон» до Воронежа — это 500 километров. Ночевать в Борисоглебске — провинциальном городке с южным акцентом и всеми благами мегаполиса, с чистейшим воздухом, малозаселенном (уехать бы туда насовсем!). Впечатлиться меняющимися южными картинами. Кухней, посиделками теплыми темными вечерами с фонариком под крупными звездами Млечного Пути. Охотой на рыбу: как в детстве, тянуть одну за одной на обыкновенного червя. Видом астраханского марлина — двадцатипятикилограммового толстолоба с человеческий рост. Чтением, сидя на парусиновом стуле среди выжженной степи, бумажной книги великого художника Хемингуэя «Снега Килиманджаро». Пребыванием на песчаном острове посреди Волги — вот она какая, пустыня Сахара: чистый волнистый песок, от солнца не спрятаться, жажда и ветер, гоняющий песчинки. Купанием в мелководной Ахтубе и могучей Волге, словно в реке Иордане, протекающей по каменистой пустыне.

А на обратном пути притормозить в том же Борисоглебске и еще в селе Монастырщино Тульской области, что входит в сельское поселение Епифанское, неподалеку, кстати, писал в тоске советский писатель Андрей Платонов. Притормозить у отеля рядом с Куликовым полем — в месте, похожем на юг Франции. Словно окрестности Арля: бритое поле за полем, плоский холм за холмом. Впечатлиться прогулкой на бричке, запряженной вороной лошадью, к месту силы, Куликовской битвы, сыгравшей ключевую роль в свержении татаро-монгольского ига, произошедшей у слияния рек Непрядвы и неширокого Дона. Здесь, внутри поля, — сила трав, сила прошлого. А музей-заповедник «Куликово поле» — это севший на равнину космический корабль.

Проехать, питаясь в кафе на заправках, сидя на упругих красных диванах, — романтика дороги! Всего-то неделя с небольшим, а вспоминать до конца дней земных.

***

Астраханская степь, постапокалиптическая, выжженная, цвета соломы — австралийские, мексиканские равнины и прерия юга Соединенных Штатов Америки. Не хватает громадных кактусов (а хлопковые поля есть), деревянных городков с пьяными салунами, желающего хорошо заработать ковбоя в кожаной одежде с верным кольтом, скачущего на прирученном мустанге по пятам разыскиваемого ускользающего бандита.

***

Природный парк «Волго-Ахтубинское междуречье», пойма, раскинулся между реками Ахтубой и Волгой. Голубые тропические птицы, фазаны, цапли. Дубрава и множество озер, среди которых можно увидеть степных лисиц и тушканчиков, привыкших к жаре. Того и гляди вытянет шею пятнистый африканский жираф, слон слоненка подтолкнет гибким хоботом, крокодил схватит подошедшую близко к водоему наивную зебру, носорог прошагает по подсохшей грязевой луже, а лев, сделав несколько шагов, ляжет в тени дерева.

***

В Тульской области в селе Себино на родине святой Матушки Матроны Московской — купель, колодец и источник, похожие на иерусалимские, будто перенесенные из Святой Земли. Доберись сюда и помолись святой, которая никогда не отказывает:

Я буду вас слышать, и видеть, и помогать вам.

Все, все приходите ко мне и рассказывайте, как живой…

«О блаженная мати Матроно, душею на небеси пред Престолом Божиим предстоящи, телом же на земли почивающи и данною ти свыше благодатию различныя чудеса источающи… Моли Бога о нас… Благодарю тебя за помощь твою святую. Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу. Аминь».

До горизонта лежат зеленые поля, по левую руку — деревья, кусты и сарай из красного кирпича с серой черепицей. Взять бы кисть и палитру и дорисовать благородного рыцаря Дон Кихота Ламанчского в доспехах да с копьем. А еще дорисовать ветряную мельницу — кусочек горячей Испании.

***

Воскресенский Новоиерусалимский мужской монастырь, основанный русским царем Алексеем Михайловичем и патриархом Никоном. Настоящий белокаменный древний монастырь: оборонительные стены, бойницы, лестницы. Улочки новозаветного города разделяют постройки. Вот патриарх въезжает в ворота, вот слышится колокольный звон, вот монахи спешат на службу. А ближе к закату разносится запах еды из трапезной, запах печеного хлеба, жареной рыбы, похлебки. И вокруг природа, ее пронзительная тишина, свобода, беспредельность.

***

Все истринские святыни пронизаны солнцем, горячим песком и соленым морем. На них отпечатки ног библейских героев, их слезы и кровь. Внутри Храма будто слышны их проповеди, и видишь израильский народ в своих простых одеяниях, а римских завоевателей в стальных доспехах. Слышен шум города и его сплетни. В этом Храме течет жизнь самого Иерусалима!

***

Пирс у реки Истра обмотан рыболовной сетью. Течение меняет направление о построенную купель — иордань. Будто слышатся голоса простолюдинов: «Смотрите, Сын Божий омывается, принимает крещение от Иоанна Предтечи!» Дух снизошел, и белая голубка скрылась в небесах.

***

Черное море. Шторм. Вал размером с великана! Представляются корабли со сложенными парусами. Захлест воды на деревянные палубы. Капитан как натянутый нерв, моряки вцепились в канаты. Корабль поднимается на волне и падает с хлопком на воду. Гребень выбрасывает «Робинзона Крузо» на сушу, и он убегает от другого, идущего следом.

***

Ночь. По-прежнему шторм. Темное полотно с белой пеной. Корабль бьется в ночи, мечется. Волна справа, волна слева, боцмана смыло за борт. Стрелка компаса ходит по кругу, как секундная. Шатающийся фонарь. Вокруг бушующая Вселенная. У берега шумно, а там, там терпит крушение корабль, и никто не спасет его — как на картине Айвазовского.

***

Бассейн и уютное кафе у моря. Плетеные столики, кресла и диваны, светло-серый зонтик над ними. Море шумит в десяти шагах. Солнце! Все раздеты, кто-то купается — конец ноября в Сочи. Лето в конце ноября! Все приморские города Италии и Греции упаковали бандероль и послали нам этот теплый ветер и это теплое солнце. Сами, остывающие, собрали по крупицам тепло и отправили горячую посылку. Я раздет до футболки и пропитываюсь солнцем и соленым ветром.

***

Идешь по кромке неспокойного моря и вдыхаешь его запах свежей рыбы. Ты сам будто рыба, ненадолго выпрыгнул на берег, чтобы опять уйти в море. Ты есть море, и море есть ты — единые и неразделимые.

***

Посидеть одному у свинцового моря в пасмурный день. Полосы света пробиваются сквозь облака. Шепот волн, душистый морской воздух. Думать о вечном. О том, что было. Благодарить. Мечтать. Я — капля морская, растворенная во Вселенной. Всего лишь капля, легкая и прозрачная, только легкая и прозрачная, больше ничего.

***

Нам стать бы белыми чайками, стать ветром, стать морем, штилем и штормом. Стать алым парусом.

***

Властитель с усами, с трубкой, набитой табаком, властитель, чей дом, продуваемый соленым ветром, с комнатами охраны, с замками, не пропускающими газ, со скрипящими половицами, оберегающими от нежданных гостей, с высокими спинками диванов, которые должны спасти от пуль врагов, он, впустив красоту в свое сердце, любит слушать джаз на патефоне и смотреть в одиночку вестерны.

***

Над горизонтом висит небо, под ним разлилось бирюзовое море. Оно как океан благодаря силе какой-то, растягивающей его от бесконечности до бесконечности. Пена далеко-далеко наползает на берег, зазевался — и можно сушить кроссовки. Солнце! Тепло! Перед глазами уже не юг России, а может, Рио или Майами.

***

Серо. Штормит. А он сидит у своего любимого моря, просоленный весь. И удочка стоит рядом, а леска дотягивается до моря и уходит под воду, как лучик света. Удилище дернулось. Он встает. Начинает работать своим спиннингом. Барабулька бьется в руке: мелкая черноморская рыбка, плосколобая, с чешуей как у крупной рыбины и костлявая, но вкусная, особенно если слабокопченая — отличная закуска. «Это только начало», — думает он.

***

Здесь, в Архипо-Осиповке, темно-зеленые воды реки Вулан. По берегам — деревья с пышной кроной, в том числе плакучие ивы. Их ветви достают до середины южной реки, а некоторые листья, напоминающие головы змей, стремящихся утолить жажду, даже касаются впадающего в Черное море теплого потока. Падающие тени раскрашивают реку темно-синим, серым, а где и черным цветом. Проплывая на речном трамвае под деревьями, ясно представляю берега Амазонки, покрытые тенистыми влажными джунглями. Кое-где смолистые коряги торчат из воды — высохшие пальцы старух из забытого цивилизацией племени. Среди них уж точно голодные острозубые крокодилы, наполовину высунув бородавчатые морды из мутной реки, поджидают своих наивных жертв. А я в лодке, вырезанной из ствола тропического дерева. И что я — черноволосый индеец, а рядом — веселый соплеменник, лучший напарник по охоте на диких животных джунглей, умело гребет веслом. Весло, скрываясь в зеленой реке, отталкивается от воды, и наш челнок шустро скользит меж гигантских водяных лилий и двух берегов, заросших пальмами, лианами, папоротниками и орхидеями. В нескольких метрах от трамвая худые мальчишки, как обезьянки-детеныши, ловко забираются на дерево (мне мерещится, что на каучуковое) и со смехом прыгают в Вулан. Птичья стая, испугавшись, пересекает реку. Солнце так слепит глаза, что я вижу лишь движущиеся тени. Может, это красно-желтые попугаи бразильской Амазонки вспорхнули?

***

Вот стоишь ты, а облака кочуют прямо над головой. Горные ледяные хребты застыли на уровне глаз. Почему так? Потому что стоишь на высокой башне, которая, в свою очередь, стоит на высокой горе. Весь южный город как на ладони. И тебе так хорошо, что не хочется спускаться. Здесь свил бы себе гнездо, как большой орел, да и жил-поживал. А тебя бы и не гнал никто, так как туристы съезжались бы со всех концов страны, чтобы посмотреть на такого отшельника. Вокруг волшебный кристаллический воздух! Какие рассветы и закаты под ногами, там, где море, — сказка! Тишина какая… Может, остаться?

Конец ознакомительного фрагмента.