Воин и меч

Иван Геннадьевич Фаворов, 2022

Серия рассказов в каждом из которых главный герой совершает убийство. Мотивация его поступков ясна, но моральная сторона дела не так однозначна. В рассказах сплетаются действия потусторонних сил и человека считающего, что он поступает самостоятельно. Но на самом деле все переживаемые им чувства и страсти имеют свои причины появления, о которых этот человек не всегда догадывается.Страсти, надежды, ненависть и любовь сплетаются на страницах этой книги в единую канву взаимодействия человека со сложной многоступенчатой реальностью.

2. Благотворительное мероприятие

Первый год последнего десятилетия девятнадцатого века был голодным, неурожай, эпидемия тифа и другие неприятные уже человеческие факторы способствовали увеличению смертности и народным волнениям. В центральной России было неспокойно, приходилось возить в голодные деревни хлеб под конвоем. Анатоль участвовал в одном из таких мероприятий. Сам вызвался, не хотелось просиживать зиму по уютным кабакам благополучного Петербурга. Совесть призывала помочь голодающим, как-то поучаствовать в народном горе. Долгий переезд поездом, потом следование за медленно плетущемся обозом сквозь заснеженные поля и перелески необъятных просторов родины. Сотни голодных озлобленных глаз и бесконечно малые меры зерна по сравнению с бездонной пустотой и безысходностью в их глубине.

Дело кое-как было сделано и ничего особенного, такого о чём можно было бы вспомнить в компании друзей, не произошло, только бесконечно нудные разговоры в разных уголках вагонов поезда, с разными попутчиками, бесчисленные перекуры на станциях и привалах во время следования обозов и постоянные жалобы на судьбу и бедную долю от хозяев изб, в которых приходилось останавливаться.

Ну вот, это невесёлое путешествие позади и Анатоль разместился в гостинице недалеко от губернаторского дворца в областном городе «Т». Тяготы и моральные муки совершённого похода остались в прошлом, Анатоль не был уверен, что будет способен к повторению чего-то подобного.

После горячей ванны, и полного обретения утраченных чувств собственного достоинства, и вследствие этого вновь появившегося ощущения достоверности существования, Анатоль отправился в дворянское собрание на благотворительный концерт. Кто-то должен был петь, а кто-то играть, но это не имело особого значения, потому что вырученные средства должны были пойти в помощь голодающим, и это было главным.

Но собрание в целом было неинтересное, больше того, даже унылое в силу своей однообразности и серости, абсолютной похожести на все подобные собрания по всем уездным и областным городам России. Пели и играли примерно так же. Нехорошо неплохо, с провинциальным огоньком, но без утончённой подачи, к которой привык уже ставший взыскательным слух Анатоля.

Никто так не тяготится провинцией как бывшие провинциалы и Анатоль в этом плане совершенно не был исключением. Поэтому вечер можно было бы считать потерянным в череде других аналогичных вечеров, если бы не одна симпатичная студентка, уверенная в существование потусторонних сил. Именно разговор с ней оживил Анатоля и не ввиду близости ему затронутой темы, Анатоль был заядлым материалистом, а именно по причине миловидности собеседницы и живости приводимых ей аргументов. После непродолжительного спора, во время которого Анатолию выслушивать контраргументы оппонента было гораздо приятней, чем приводить свои, Наташа, так звали эту девушку, предложила сходить своему новому знакомому к известной в местных кругах ведьме. Анатоль, конечно же, согласился и они, не откладывая в «долгий ящик» задуманное, отправились в предложенное девушкой место. Поймав на оживлённой улице города извозчика, Анатоль еле уговорил его ехать на окраину города, да ещё и по обозначенному адресу, услышав который ямщик запросил двойную цену. Делать было нечего, спор хотелось решить, да и не пасовать же перед девушкой из-за какой-то мелочи. Домчались, как говорится, с ветерком здесь извозчика упрекнуть было не в чем. Место и вправду было глухое. До избушки пришлось идти узкой тропинкой вдоль оврага, подъездной дороги к ней не было.

Анатоль уже начал проклинать своё любопытство глядя на посерьёзневшее лицо Наташи и пару раз оступившись выругался про себя как следует. Но через несколько шагов тропинка была посыпана печной золой и скользкой быть перестала, а сквозь густой сумрак декабря показался силуэт покосившейся избушки с маленьким огоньком догорающей свечки в окне.

Калитка была не заперта, собаки тоже не было, только кошка, в темноте они все чёрные, вилась у порога, просила впустить в избу. Анатоль приоткрыл дверь и постучавшись проговорил: «Извините, пожалуйста», — надеясь, как можно меньше напугать ночным посещением хозяйку, но и на морозе оставаться при этом недолго.

Из глубины избы что-то заскрипело, заворочалось и двинулось в сторону непрошенных гостей.

— Проходите. — Раздалось вдруг из темноты сеней, а потом скрипнуло протяжно и свет свечи в проёме приоткрытой двери осветил лицо пожилой женщины, вполне благообразное в белом платке и телогрейке она держалась за дверную ручку, предлагая движением головы пройти гостям внутрь избы.

— Марфа Степановна, здравствуйте, это я Наташа. Мы приходили к Вам с подружками давеча, помните, может?

— Помню, помню, проходи, конечно. — Старуха ещё раз издала скрип, то ли дверной створкой, то ли сочленением своих суставов и проковыляла со свечкой к столу в небольшой комнате у жарко натопленной печи.

— Мы матушка собственно к Вам вот по какому делу, — Начал Анатоль, — Сразу прошу извинить наше бесцеремонное вторжение, но мы с Наташей поспорили, и она, пытаясь убедить меня в существование тонких сил, пригласила к Вам в гости.

— Ну а что ж я, Наташенька, разве я чем могу в этом деле помочь?!

— Марфа Степановна, но как же? Он совсем, совсем неверующий, говорит, никого нет ни Бога, ни чёрта, ни домового, не лешего. Я же знаю, Вы одна можете в этом деле помочь.

— Зря ты так думаешь, если человек совсем неверующий, то чем же ты ему здесь поможешь?! Тут уже, как говорится, горбатого только могила исправит. А фокусы я показывать не умею, придёт время, он сам всё поймёт.

— Ну хоть судьбу его посмотрите! — не сдавалась Наташа.

— Ну это можно, надо только что бы господин мне передал, что ни будь.

— Это пожалуйста. — Анатоль был догадливый и быстро полез в карман за монетой.

— А, ну можно и так. — Сказала словно с удивлением старуха, поворачивая между пальцами двугривенный. — Садись сынок поудобнее.

Старуха наклонилась в сторону Анатоля и взяла его лицо двумя руками за обе щёки, посмотрела прямо в глаза. Тому сделалось неловко и захотелось высвободиться, но он сдержался.

— Со смертью ты дружишь, она по пятам за тобой ходит. Но пока её можешь не бояться. Судьба твоя тебя ждёт после того, как красные кони вброд пойдут. А то что ты не верующий это не беда, пока, скоро это исправится, а я тебе в этом не помощница.

Делать больше им было у Марфы Степановны нечего, да и она не особо способствовала тому, чтобы гости задержались. Анатоль с Наташей выбрались на улицу, мороз снова ополчился на щёки и нос, начав хватать за них бесцеремонно своими шершавыми пальцами.

— Вы сейчас извозчика пойдёте искать, будьте на подворотнях аккуратней. — Сказала у порога на прощание ведьма.

— Хорошо Марфа Степановна, будем, спасибо! — Сказал Анатоль, а про себя подумал: «зачем нам его искать он нас и без того дожидается». Но добравшись до того места, где они распрощались с извозчиком, обнаружили, что его и след простыл, а где искать нового непонятно.

— Вот каналья, — выругался Анатоль шёпотом, чтобы дама не расслышала, а громче сказал: — Наташа вы не замёрзли, может Вас к старухе вернуть, пока я буду искать новые сани?

— Ой не надо, нет, я лучше с Вами, мне к ней лишний раз не хочется, да и здесь не так далеко до тракта, я знаю, как дворами пройти, чтобы быстрей было.

Они отправились по предложенному Наташей маршруту, но проблема оказалась в том, что Наташа последней раз ходила этой доро́гой ещё летом и не предполагала, что зимой некоторые тропинки окажутся полностью заметены или завалены в результате активной деятельности дворников старательно разметавших мостовую и совершенно не заботящихся о тропинках, протоптанных обывателями между дворами.

Через некоторое время Наташа, очевидно, потеряла направление, и Анатоль начал выбирать дорогу, больше ориентируясь на свою интуицию, а не на Наташину память. Та часть города в которой они оказались, была пустынной, дворы тёмными и снег хрустел под ногами как накрахмаленный. За всё время их путешествия от ведьмы им не попалось ни одного живого человека на улице, и первая же встреча оказалась неприятной.

В одном из тёмных переулков Анатоль услышал позади едва различимый звук шагов. Он насторожился, шаги приближались, поступь явно была крадущаяся. Инстинкт самосохранения сделал своё дело, победив боязнь выглядеть нелепо. Он резко обернулся и чуть не столкнулся с человеком, приблизившимся к нему вплотную и занёсшим руку для удара небольшой дубинкой, которой можно легко оглушить человека, ударив сзади. Анатоль смог оттолкнуть нападавшего, но из тёмных закоулков к ним приближались ещё двоя. Пришлось отступить на два шага, прикрывая собой Наталью. Из оружия у него была с собой только сабля, которую он и обнажил с характе́рным звоном. Мужики злобно таращились голодными глазами и молча угрожали подручным скарбом: вилами, косой и цепом для обмолота зерна, ножом, куда же без него. Разобраться по-тихому у них явно не получилось, но теперь разбойники надеялись на быструю расправу или на то, что офицерик испугается и сам отдаст всё ценное. Но Анатоль и не думал пасовать. За свою недолгую, но насыщенную жизнь он повидал разное, особенно когда в детстве жил в чеченском ауле с родителями. Его мать не отпустила мужа одного и отправилась по примеру верных русских жён за своим благоверным к месту армейской ссылки. А там среди горячих детей гор бывало всякое. Поэтому необходимость стоять за себя до конца и не показывать врагу спину Анатоль усвоил с детства.

Где-то в параллельном мире холодного оружия начинал потихонечку просыпаться меч и постоянный спутник Анатоля чёрненький оживился в предвкушение богатой трапезы. Он порядком заскучал во время гуманитарной поездки Анатоля, пока длилась которая, кроме добрых дел ничего не происходило и чёрненький совсем съёжился, оголодал и почти погрузился в спячку. Теперь предвкушение богатой добычи оживило его и он, истекая слюной, подбадривал готовых бросится друг на друга мужчин.

— Задуманное вами явно пошло не по плану. — Начал Анатоль. — Возможно, благоразумней было бы оставить свои попытки и спокойно пропустить нас.

В ответ на это благоразумное предложение один из самых здоровых мужиков осклабился и переложил с руки на руку вилы, а другой продемонстрировал своё виртуозное умение рассекать косой воздух. От такой демонстрации потерявшая дар речи студентка издала сдавленный, непродолжительный крик отчаяния и ужаса. Третий разбойник обнаружил способность к членораздельному изъяснению и заговорил:

— Кошелёчек, часики, и всё остальное ценное тихонечко на снег кладите, и в сторонку тогда мы подумаем отпустить вас или вначале позабавится.

Анатоль, прикинув все за и против, посмотрел в «доброжелательные глаза» своих оппонентов и пришёл к выводу, что живыми их вряд ли отпустят лучше попытать счастье в бою, чем, проявив мягкотелость отдаться на волю судьбы. Дорога была не очень широкая, и проявляя определённую ловкость, Анатоль мог постараться успешно сопротивляться окружению.

— Беги, — крикнул он Наташе, — зови городового, дворника, или ещё кого получится из добрых людей.

Девушку не надо было долго уговаривать.

Разбойники, понимая, что времени для их грязного дела осталось не так много, ринулись в бой на бесшабашно храброго офицера.

Меч счастливый от такого поворота событий, побыть живым всегда хочется, поэтому он радовался любой крови, звонко рассекал воздух навстречу нападавшим. Да и чёрненький не скрывал восторга, он оседлал Анатоля подливая ярости в него и озлобляя его противников, так кушанье было приятней. Чёрненький всегда следил за тем, чтобы Анатоль не проиграл битву у него на этого человека, были свои планы.

Анатоль как мог отбивался от свистевшей над его головой косы, потом ему всё-таки удалось схватить второго нападавшего за вилы и полоснув клинком вдоль рукоятки, угрожая отрубить нападавшему пальцы выдернуть из его рук не по назначению применяемый сельскохозяйственный инструмент. Вооружённый цепом пытался подсечь Анатоля снизу, повалить на землю, но ловкому офицеру удалось, наступив на это незамысловатое оружие, выбить его из рук противника, также угрожая сверху саблей. Поняв, что добыча может за себя постоять двое обезоруженных ослабели натиск, а третий вооружённый косой, никак не унимался, но его участь уже была предрешена, после длинного замаха противника Анатоль увернулся и оказавшись сбоку пронзил нападавшего под левую руку, но сам получил короткий удар ножом от прежде вооружённого цепом противника, не особо опасный, но не приятный. Два других разбойника скрылись, услышав вдалеке топот приближающихся ног и крики Наташи.

Тёплая кровь опять оживляла, пьянила, погружала в череду виде́ний, принадлежавших только жертве. Меч чувствовал озлобленность и безысходность в душе человека, которого раньше звали Игнатом. Озлобленность была наносная, словно её надуло ветром как песок на асфальт, а безысходность была глубокая, перманентная. Она уходила корнями куда-то глубоко в детство. В ту пору из которой не сбылось ни одной мечты. Хотя их было и не так много. Там не было ни одной прочитанной книги, а из историй только жития святых в которых сложные, безвыходные ситуации решались прямым вмешательством Бога. В жизни Игната не простые ситуации случались регулярно, а вмешательства Всевышнего как-то не очень.

— Ну что думаешь по поводу этого экземпляра? — Начал наевшийся от пуза чёрненький, потому как злобы в Игнате было хоть отбавляй и других лакомств вокруг места драки тоже.

— Я думаю, Анатоль как всегда прав. Этот человек поднял оружие, чтобы убить другого из корысти и поэтому вполне заслужил свою судьбу.

— А мотивация, как же мотивация? Ты забываешь об условиях жизни, знаешь, как сказал один умник? «Бытие определяет сознание». По-моему, он оправдал этим всех бедняков и обиженных жизнью, снял с них моральную ответственность. Что ты думаешь по этому поводу? — Затараторил довольно облизываясь чёрненький.

Меч не стал сразу отвечать. Его жизнь вообще сводилась к размышлению и созерцанию чужих судеб, которые он прерывал. Поэтому разговорчивость не была его отличительной чертой. Он погрузился в размышления, рассматривая сюжеты улетавшей вдоль его лезвия жизни.

Что же, в ней действительно было много труда и горя. Человек этот зарабатывал на хлеб тем, что умел, а умел он то чему научился с детства. Игнатий косил траву и злаки, собственно всё, что можно было скосить и за что ему были готовы заплатить. Зимой колол дрова и подрабатывал разнорабочим. Делал то, за что ему плотили хорошо и без работы не сидел, но жил бедно, от получки до получки. В этом году спрос на его труд был минимален и к концу года ему с женой стало практически нечего есть. Помощь из губернии запаздывала, помогали соседи. Потом Маша заболела тифом. Лечится было не на что. Едва наскрёб денег, чтобы похоронить свою благоверную. Не на что было даже напиться после похорон в опустевшем пятистенке. И снова помогли соседи, заботливо поделились самогоном и помогли залить горе за одним столом.

В церкви, стоя у Распятия, Игнат просил денег. Но разве можно просить денег у распятого на кресте, не помогло и укололо что-то ощущением бесполезности внутри. Просит прощения, спасения души, отпущения грехов — это да, другое дело. Распятый, перед смертью на Кресте всех простил, а после Воскресения открыл дорогу в рай. Показать путь туда у Него можно было просить. Но Игнат жил здесь на грешной земле и что бы продолжать жить дальше ему нужны были деньги. А разве можно просить их у распятого на кресте? Поняв это, он просить не стал, надел шапку и вышел.

Однажды после не большой халтуры, Игнатий находился в подпитие, потому как заработанных денег всё равно на что-то серьёзное не хватало, а пропустить дешёвого пойла в шинке до беспамятства можно было вполне. За столиком в таком заведение он познакомился с одним беглым каторжником. Тот объяснил ему простую прозу жизни: «Если тебе чего-то не хватает, значит, это можно взять у того, у кого этого в избытке». Философия оказалась очень простой, понятной и эффективной. Умение виртуозно орудовать косой пригодилось. И тут появилась новая философская формула: «Они уже пожили, а мы ещё нет, а умирать всё одно всем придётся». — Так и рубил Игнат косой без зазрения совести, а потом гулял с друзьями считая, что в эти моменты живёт по-настоящему.

— Ну и что ты молчишь? — Начал опять чёрненький. — Оправданно убийство, по-твоему? Ну в конце-то концов тебе тоже жить хочется, а без крови это вряд ли выйдет.

— Да, я рад только тому, что служу оружием в благородной руке. Мир становится чище, а я обретаю секунды жизни чего же в этом плохого?

— Согласен, согласен, — Закаркал чёрненький. — Мне без вашей с Анатолем деятельности тоже было бы скучно и голодно. Так что всё правильно.

Меч почувствовал, как выскальзывает из ещё тёплого тела, потом услышал крики приближающейся Наташи, свистки городового и топот ног. Мир опять потихоньку мерк. Кровь с него стирали о снег и вместе с его ледяной прохладой в меч проникало оцепенение и молчаливая покорность судьбе, руке его направляющей.

— Анатоль с Вами всё в порядке? — Наташа бросилась на шею храброму офицеру. Потом почувствовала тёплую струящуюся кровь из-под рёбер своего нового друга, побледнев проговорила в полголоса:

— Мамочка, Вы ранены! Господин городовой, он ранен надо срочно врача. — Городовой осмотрел в начале убитого, удостоверился в его смерти. Потом всё же проверил у офицера документы и осмотрел рану, которая оказалась не слишком глубокой и не смертельно опасной. Помог доковылять до оживлённого перекрёстка и поймать извозчика доставившего Анатоля с его молодой спутницей к доктору.

Поправив пенсне и отерев козлиную бородку, врач крякнул и принялся штопать. Потом прописал покой и другие лекарства.

Рекомендации врача надо было соблюдать, поэтому Анатоль остался в городе на несколько дней. После окончания благотворительной миссии его ждали в Петербурге, но туда пришлось отправить телеграмму с сообщением о том, что он задерживается из-за ранения. Наташа навещала его эти дни и делая вид, что он тяжело ранен, читала ему рассказы. Анатоль считал это банальным, но не сопротивлялся, всё же внимание молодой привлекательной девушки приятно вне зависимости от того, как оно проявляется.

— Как ни странно, но ведьма была права. — Во время одной из таких встреч заметил Анатоль Наталье.

— Ну вот видите, а Вы не верили.

— Я и сейчас не верю, возможно, просто в городе не спокойно и предупреждать относительно тёмных переулков можно каждого.

— Нет, я вам точно говорю, она видит будущее.

— Возможно и так, но это всё равно ничего не доказывает.

— Какой же Вы всё-таки сухарь. — Заметила Наташа и принялась дальше читать.

Анатоль промолчал.

Время, необходимое для выздоровления Анатоля, прошло быстро, рана затянулась, надо было собираться домой. Романтические чувства, начавшие проклёвываться между ним и Наташей не вылились во что-то большее чем чтения рассказов и разговоры о прекрасном. Такое бывает иногда. Два человека, попав в ситуацию, благоприятную для развития взаимной привязанности, поддаются обстоятельствам, склоняющим их к определённому ходу развития событий. Но в силу природной замкнутости не готовы пересекать «Рубикон» и сближаться до уровня интимной непосредственности. В результате остаются романтическими друзьями.

Анатоль с Наташей договорились писать друг другу письма, и расстались в смешанных чувствах, так и не определив для себя, упустили они своё счастье или получили от взаимного общения всё, что могли получить.

Поезд стучал колёсами на стыках рельс, чем успокаивал и навивал философскую сонливость. Анатоль размышлял о жизни и смерти, о любви. Всё-таки не так часто приходится убивать человека, даже того, который хотел убить тебя. Но Анатоль относился к этому проще. Если бы он мог поговорить со своим мечом, то, скорее всего, они нашли бы общий язык.

По приезду в Петербург Анатоль встретился с графом. Последнее время они сблизились, и тот, в приватном разговоре, предложил Анатолю посетить одно из тайных собраний, постоянным участником которых, граф являлся. Анатоль с удовольствием согласился, и встреча была назначена.