Ученик

Иван Возяков, 2019

Этот рассказ о становлении человека, про поиск своего пути. Мальчик из богатой семьи оказывается перед выбором: легкая обеспеченная жизнь с властным родственником или непредсказуемое неизвестное будущее. Он принимает непростое решение уйти из дома и тем самым отказаться от всех благ, которые у него были с рождения. Он сталкивается с другими людьми, обстоятельствами, первой любовью. Оказывается, параллельно был мир совершенно ему неизвестный. Приходится принимать не по возрасту сложные решения за себя и близких ему людей. Обо всем этом, о первом чувстве, первом разочаровании, о борьбе с несправедливостью и жестокостью и нахождении своей дороги в жизни эта книга.

Глава 2. Спустя десять дней

Время шло, и я все яснее понимал, что долго так продолжатся не может. За это время я поменял десять аэропортов, и они заканчивались. Кроме того, выспаться в них было невозможно, а Каори хоть и прикрывала меня на уроках, но уже стала весьма неодобрительно смотреть. Даже ее терпение видимо подходило к концу, и скоро меня ждет разговор «что со мной творится». В конце-концов, даже одноклассники уже стали интересоваться, что совсем плохо.

Мой день теперь выглядел так — поспать в школе, побродить с Каори по городу — другой компании у нее, видимо, не было, вечером по бродить по улицам, пока не надоест, сесть на метро и в аэропорт по наступлению комендантского часа. Нужно уже найти себе ночлег. Любой степени хреновости.

Сегодня я решил все-таки присмотреть себе подвал. Если придется — аргументированно объяснить его нынешнему хозяину, что нужно делится. У меня, конечно, всего шестнадцать аргументов, но это уже немало.

Времени было уже два ночи, комендантский час начался, но в таких трущобах это мало кого волнует — я углубился в самый бедный район. Рядом со школой ничего подобного не было, так что придется вставать еще раньше, но тут хотя бы можно что-то найти.

Освящение здесь почти не работало, и шел я, судорожно сжимая стоящий на предохранителе глок в кобуре скрытого ношения.

— Эй, сядь сюда бля! Пацаны базарят, хули. — я дернулся, но голос доносился из следующий подворотни. И что-то мне не нравится к чему это идет.

— Зачем? Я не хочу.

Ладно, в самом крайнем случае просто уйду.

— Слышь, Аники, она бля не хочет. Да кого вообще ебет, что ты хочешь, розетка ебаная? Сядь сюда нахуй!

Картина маслом.

Шесть человек лет двадцати. Заплеванные лавки, кучка разбитых бутылок с дерьмовым сакэ, рваные майки, поношенные джинсы. Морды не бритые, две биты, нож. Все, что попалось на глаза — меня больше интересовало другое.

Молоденькая девушка, лет шестнадцати на вид — блондинистые волосы, длинные ноги — по большому счету стандартный комплект, чего я там не видел, но в ней не чувствовалось страха. Вообще — будто не шесть пьяных мужиков напротив, а щеночки или какая-нибудь другая милота.

— Я же сказала, что не хочу. — она вообще здорова? Беги, дура! Ты легче, а они пьяные — может получится сбежать или хотя бы яйца отбить, пытаясь.

Это даже не якудза — это шпана. Самое дно, которое только бывает.

Говоривший мужик встал, хватая девушку за плечо.

Если я чего-нибудь не сделаю, ее разложат крестом и пустят по кругу прямо тут.

Первый выстрел всегда от бедра, не попасть, но испугать и заставить рвануться. Обычно — на шаг вправо.

— Шевельнетесь — трупы. — ноги на ширине плеч, руки чуть согнуты в локтях для лучшей амортизации отдачи, ствол направлен в корпус — не увернуся.

Дыхание замедлилось.

Это просто тир. Пять выстрелов, и останется только один. Поменять магазин я не успею, но он уже будет не боец.

— Убрал руку, отпустил девушку и отошел. — ошибка. Ровный тон не работает. — БЫСТРО, БЛЯ!

Как только ты начал давить — постоянно повышай ставку. Сейчас ствол только у меня, и они уже демарилизованы. Опытный штурмовик может заставить бандита сдаться просто моральным давлением.

Любой выстрел может оказаться смертельным. Не бывает безопасных ран — если достал оружие, будь готов убивать. У меня пять пуль. Я не имею права тратить их на запугивание.

— Ты не понял, животное? Я ВАС ПРЯМО ТУТ ПОРЕШУ БЛЯТЬ! УБРАТЬ РУКИ И ОТОЙТИ К СТЕНЕ! — страх на их лицах. Моя вторая ошибка — я приказывал только одному. Бояться должна вся группа — они не знают, что пуль всего пять, да и так это бы им не сильно помогло. Давление должно приходится на всех примерно равномерно, и каждый должен чувствовать что угрожают не кому-то рядом, а ему конкретно.

Расслабившаяся рука гопаря на воротнике блондинки. Какого хрена она ждет?

— Иди сюда, ты в безопасности. — у нее шок или она просто умственно отсталая? Уже мягче чем я сейчас говорить просто не возможно. — Пожалуйста.

— Хорошо. — девушка улыбнулась и стряхнув чужую руку подошла, держась так, чтобы не перекрыть линию выстрела. Ну хоть на это мозгов хватило.

И черт, она до сих пор не боится. Что за хрень?

Или она обдолбаная в ноль, или у нее не все в порядке с головой, или в ступоре.

Гопарь, державший ее, дернулся, видимо в голове на мгновение инстинкт размножения взял верх над благоразумием, но мгновенно перенацеленный на него пистолет заставил замереть на месте. Хороший мальчик.

— Пшли вон. — вот теперь можно и потратить одну пулю.

Грохот второго выстрела и пуля, ударившая кирпич рядом с головой говорившего заставила их рвануть назад.

Продержав на прицеле, пока они были в пределах видимости, я наконец опустил ствол. С меня рекой тек пот.

Привалившись к стене, опустился на землю.

Блондинка молча смотрела на меня, что-то обдумывая. Наконец, открыла рот:

— А зачем ты это сделал? — …

Я не нашелся что ответить. Сначала.

— ДА ТЫ ВООБЩЕ ПОНИМАЕШЬ, ДУРА, ЧТО ТЕБЯ ПРЯМО ТУТ ПО КРУГУ ПУСТИЛИ БЫ? — крик, вырвавшийся изо рта, удивил меня самого.

Адреналин еще не успел улечься, и я очень нервно реагировал.

Впрочем, ее это не впечатлило.

— Попробовали пустить. — она улыбнулась. — Я бы справилась и сама, но спасибо за попытку.

Она села рядом.

Я вздохнул, постепенно успокаиваясь.

— Что ты вообще забыла в этом районе? — постепенно наступал отходняк, и мне стремительно становилось плевать на все.

Минут через тридцать начнет колотить — этот эпизод сожрал дикое количество нервных клеток. А потом, если не заснуть или хотя бы отдохнуть, можно влететь в паническую атаку. Отлично, просто отлично.

— Гуляла. Я так довольно часто делаю. — ох. нет слов.

— А гулять в парке не судьба? — блондинка покачала головой.

— Им нужно было преподать урок. — значит, еще и борется против преступности. Господи, ну откуда же вы все беретесь?

— Понятно. Далеко живешь? — она может говорить что угодно, но хотя бы до дома я ее провожу. Преподаст она урок шести взрослым мужикам, как же. Скорее они натянут.

— Минут пять идти. — ну, уже неплохо. Меньше времени потрачу — может и найду какой-нибудь подвал. Спать часов пять осталось.

— А тебе? — некуда.

— Далеко. — девушка задумалась.

— Можешь переночевать у меня. — …

Вот так просто? Пустить на ночь незнакомого парня, у которого к тому же оружие?

— Эм… Я бы с радостью, но… — и ведь отказываться не хочется. Раз уж так повезло — хоть одну ночь посплю в человеческих условиях.

— Да не стесняйся ты! — блондинка, видимо, загорелась идеей, и вскочила на ноги.

— Хорошо, хорошо! Уговорила. Как тебя зовут то? — только сейчас я осознал, что обращаюсь к совершенно незнакомой девушке на ты.

Позор.

— Мия. — бросила, как отрезала.

И мне пришлось перейти на бег, чтобы успеть за ней.

Да откуда в этом хрупком теле столько энергии? Она будто издевалась, чуть-чуть ускоряясь каждый раз, когда мне оставался шаг до того, чтобы поравняться. Я закономерно отставал, потом догонял — и все начиналось снова.

Вскоре я уже перестал смотреть по сторонам, видя только спину в тонкой голубой куртке и светлые волосы, бьющие по ней. И волновало меня только как не отстать и не сбить дыхание, хотя в животе уже начало ощутимо колоть — так резко ускоряться на голодный желудок явно не стоило.

Когда Мия остановилась, я даже не понял. Просто в один момент прислонился к стене, чуть не сползя по ней. Дышать почти не получилось.

— Да тут… Два километра! — девушка даже не запыхалась. Да что там, даже не вспотела!

— Я же говорила, пять минут. Если не торопясь. — …

В третий раз за этот вечер я не нашел, что ответить.

Только сейчас я смог рассмотреть, куда мы прибежали. Огромные, трехметровые ворота, такие же стены — причем все деревянное, что самое интересное. Вокруг поместья такие же, только кирпичные. А от таких какая польза?

Я отошел от ворот, позволив их открыть. Впрочем, «открыть» скорее всего электронным ключом — ибо бутафория. Толстенный слой дерева сдвигать каждый раз — это не выход из дома, это мазохизм.

Мия спокойно, слегка упершись в землю, открыла.

— Чего ждешь? Проходи. — она что, серьезно не понимает?

Ладно, делать нечего. Вошел, прикоснувшись к двери. Чистый, ни разу не полый, кусок тяжеленной древесины. Что-то мне начинает казаться, что она не шутила, когда говорила, что справится сама.

— Дедушка, я вернулась! — она прокричала в темноту.

Освещен на территории был только один дом двухэтажный в традиционном японском стиле. А ведь девочка то не сильно уступает мне по положению…

Бывшему положению, Акира. Не забывай.

— Так иди ужинать! — прямо из дома донесся очень и очень громкий мужской крик.

Я вопросительно посмотрел на нее. Может мне сейчас укажут на дверь, раз кто-то есть дома. Нет, улыбнулась и кивнула вперед.

Мы вошли в дом.

И вот тут я застыл.

Шесть человек. Огромный, невероятно мускулистый старик, полностью седой, но буквально пыщащий мощью. Чуть менее огромный синеволосый громила. Примерно такой же по размеру коричневолосый мужчина со шрамом. Сильно уступающий им по габаритам человек в белом кимоно. Низкий китаец в зеленой куртке, вообще непонятно что забывший в этой компании, и молоденькая женщина в очень откровенном кимоно с сеткой на месте декольте, которого вообще быть не должно.

Но все это не играло никакой роли. Их взгляды говорили гораздо больше. Ледяные сканеры, буквально насадившие меня на ледяные ножи. Разобравшие по атому, отметившие все недостатки и слабые места, нащупавшие скрытую кобуру и нож. Одним своим присутствием они давили. Так, как в страшном сне не снилось дяде.

Сам не понимаю, каким чудом я не рухнул прямо на месте. Хотя нет. Понимаю. Это не я выстоял, а они решили пощадить.

Спина сама согнулась в поклоне. Глаза в пол. Это даже не уважение — эта банальная защитная мера. Кажется я теперь понимаю, откуда взялись традиции.

— Ну и кто это, Миу? — голос старика грохотал, буквально вещественно наполняя собой помещение.

— Дедушка, этот мальчик так мило пытался меня спасти, что я решила познакомить его с тобой. — она что, не чувствует? Да как тут вообще можно говорить? Лишний вдох сделать бы.

— Пытался спасти, значит? Хо-хо. Ну и как тебя зовут, мальчик? — а ведь давление не слабеет. Вообще.

— Аки… Кха. — когда говоришь, ты обязан смотреть человеку в глаза. Сам не представляю как, но я умудрился чуть поднять голову. — Акира Ва… Симине.

— Васимине, значит? — мужчина — не старик, его так не назвать при всей седине. — И что же забыл якудза в моем додзе?

Искренне пытался спасти вашу внучку… Хотел сказать я, и это было бы правдой, но сейчас лучше прямо и четко отвечать именно на суть вопроса. Его раздражение мне нужно в последнюю очередь.

— Не якудз.кха. а. Меня изгнали. — по факту так оно и есть.

— И за что же? — ками-сама, спасибо, что давление замерло. Так хотя бы можно говорить.

— Не оправдааа.кх. л надежд. Слишком много развлекался. — смотреть в глаза. Просто смотреть в глаза. Хотя бы смотреть в глаза.

— И как давно? — пистолет жжет джинсы сквозь кобуру. Впервые в жизни я хочу не стрелять, но отбросить его подальше — он все равно не поможет.

Инстинкты буквально кричат — против НЕГО это бесполезно. Это даже не страх — так, наверное, чувствует себя верующий перед богом.

— Десять дней назад. — мужчина на мгновение задумался.

— Дедушка, ну хватит уже. Мальчик искренне хотел меня спасти. — впервые я чувствую к кому-то такую благодарность.

— Ну хорошо. Садись к столу, Васимине-кун. — давление пропало, и я от неожиданности рухнул на колени.

Встать. Это неуважение к хозяину дома.

А вот теперь можно сесть и прислонится к стене, прикрыв на мгновение глаза.

Черт. За всем столом приятно не воспринимался никто — даже низкий старичок, даже красивая воспринимались угрожающе. Причем настолько, что меня начинало колотить при одном взгляде на них.

Хотя нет. Только Мия спокойно, тепло улыбалась.

И это хоть и не давало такого уж облегчения, но все равно, поддержка, даже такая, была очень полезна.

Молчаливый вопрос во взгляде «Ты в порядке?»

Такой же молчаливый ответ «Да, спасибо».

Еда оказалась вкусной. Я старался максимально экономить, и плотно не наедался все время после изгнания, и теперь получалось наслаждаться пищей даже в таких условиях. Жареный с мясом рис, курица в кисло-сладком соусе, различная зелень — и все в огромных объемах, рассчитанных будто на сорок человек.

Но люди, сидевшие за столом, сметали все. Да что там говорить, три громилы занимали почти половину места вокруг очень большого стола. И есть им для поддержания таких форм нужно много.

На какое-то время стол погрузился в тишину, и я смог перевести дыхание. Но кончилась, и мужчина снова заговорил. Давления, к удару которого я уже успел приготовится, не было.

У меня вырвался облегченный вздох который, конечно же, все заметили.

— Раз уж ты разделили с нами пищу, будем знакомится. Это — додзе «Редзампаку», приют героев. Я — Хаято Фуриндзи. Остальные представятся сами, если сочтут нужным. Разрешаю переночевать сегодня тут, раз уж тебе некуда идти. — «а потом выметайся» осталось несказанным, но повисло в воздухе.

А я постепенно отходил от шока. Хаято Фуриндзи. Непобедимый Сверхчеловек, живая легенда среди всех, кто хоть немного знаком с современной японской культурой или боевому искусствами. Не проигравший ни единого боя, одним авторитетом державший лет семьдесят назад весь Токио, а потом ушедший на покой.

И он тут? Основал свое додзе? Да за одно право просто увидеть такого человека не жалко умереть. Что уж говорить про ученичество.

И Мия — его внучка.

Пока я сидел в шоке остальные мастера разошлись. Осталась только Мия, собиравшая посуду.

— Прости за них. Я не думала, что дедушка будет так давить. — судя по лицу, ей и правда жаль.

— Фуриндзи-сама… Не извиняйтесь. Вы сделали мне самый большой подарок, который только можно было сделать. Даже просто стоять напротив вашего деда это честь, которой я не заслуживаю. — мой голос явно дрожал, а спину до сих пор заливал пот, но все это отошло на второй план.

Та мощь, которую он излучал. Давление, чуть не впечатавшее меня в пол. Все это было… Невероятно. Такая сила…

Больше, чем мне казалось человек способен вместить.

— Не Фуриндзи-сама, а Мия. Ну нужно быть таким официальным, Акира-кун. — девушка улыбнулась. — Но дедушке будет приятно это услышать.

— Хорошо. Мия, ты не будешь против, если я помогу? — в принципе, я уже и так собираю тарелки, но спросить надо.

— Конечно нет. Тогда собери всю посуду, я помою уже накопившееся. — я кивнул.

Вскоре помещение было убрано, а мне указали на одну из комнат в главном здании. Футон, стол, даже окно.

Когда я наконец лег, непроизвольно вырвался легкий стон удовольствия. Господи, я всего десять дней не спал в человеческих условиях, а уже будто вечность.

Ладно, нужно насладится каждым моментом. Все равно завтра меня отсюда вышвырнут. Возможно, даже ногами.

Спокойной ночи, Акира.

***

Пробуждение было… Волшебным. Особенно после десяти дней сна сидя. Тело буквально пело, подпевая птицам.

Кстати о птицах — теперь, при свете дня, можно было рассмотреть территорию додзе. Огромный лес, четыре больших участка, огороженных бетонными стенами, одно двухэтажное и одно четырехэтажное здание. И все это — в традиционном стиле. И все это почти в центре западного Токио.

С трудом представляю, во сколько обходится одно владение таким количеством земли. Хотя… Для человека, державшего всю послевоенную Японию это мелочи.

Выспаться мне дали — уже плюс. Школу я безнадежно проспал, так что можно уже и забить.

Черт. Как же не хочется уходить. Но делать нечего.

Встать, переодеться, закинуть в чемодан вещи, кобуру отцепить и упаковать — при свете дня вещь мало того что бесполезная, так еще и грозящая немаленьким сроком при нахождении.

В доме никого не было, так что к воротам я вышел незамеченным, стараясь не особенно пялится на тренировочный процесс. На ближайшем полигоне мужчина крушил каменные статуи с него ростом. Просто разбивал кулаками — во все стороны расспылась каменная крошка.

Не то, чтобы я так уж удивился… Хотя нет, зачем себя обманывать. Я стоял с открытым ртом какое-то время, чего уж там. Бойцу, впрочем, на свидетеля было глубоко плевать — я даже не уверен, что он вообще меня заметил.

— Уже уходишь, Акира-кун? — по дороге я все-таки наткнулся на Мию.

Не знаю, зачем она одела этот фиолетовый псевдолатексный костюм, но меня не особо и волнует. Может тренируется только в таком, остальное рвется. Ее дело.

— Да, не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством. — эх. Черт. Грустно, хотя сам не понимаю почему.

— Да ладно тебе, хоть пообедай. — и ведь это не вежливость, ей действительно приятна компания. — Кен… Другой ученик еще на занятиях.

Понятно. Ей банально скучно.

Обед… Воспоминание о ледяных взглядах буквально ворвалось в голову.

— С радостью, Мия. — со своими страхами нужно бороться. Хотя бы в голове.

— Тогда пошли. Поможешь приготовить. — отлично.

Готовить я… Не то, чтобы не умею или не люблю — просто не слишком часто приходилось это делать.

Впрочем, работа оказалось гораздо проще, чем я думал — мне поручили первичную обработку ингредиентов. Все помыть, порубить и сложить в порядке добавления в блюдо, если говорить проще. Процесс был прост, незамысловат и объемен — одного риса пришлось промыть десять килограммов.

Вскоре все было готово, и к часу дня обед стоял на столе, вокруг которого уже сидели сошедшиеся мастера.

Какого труда мне стоило сесть подальше от Мии — не передать. Но жаться от страха к девушке не дело, даже если она может скрутить шестерых взрослых мужиков. Я, конечно, в любом случае сопротивления оказать не смогу, но вот строить лицо — сколько угодно.

Впрочем, в этот раз все оказалось проще — мне внимания не уделяли. Разве что синеволосый громила слегка улыбнулся, но я так и не понял, он специально или просто показалось.

Все говорили о чем-то своем, разбившись на группки, а я молча впитывал атмосферу — не каждый день увидишь в одном месте такое количество людей, от взгляда на которых хочется забится в уголок и закопаться под землю там же.

Тягучие волны страха и напряженности мягко катались по телу, меня колотило, но при всем этом не было паники. Да, страшно. Да, опасность прет будто на меня уставилось дуло автомата. Но не гаснет голова, не накатывает ужас и даже получается соблюдать этикет.

Возможно, я мазохист, но все это даже доставляло удовольствие — продолжать есть и смотреть в их лица даже когда трясет, как в лихорадке.

Вскоре обед закончился, и люди все так же болтая, начали расходится по своим делам.

А вот теперь…

— Прошу, подождите, Фуриндзи-сама. — что?

Слова вырвались будто сами.

В меня уперся взгляд старейшины, будто вбиваясь десятитонной фурой.

Держаться. Держаться, черт побери. Он не будет давить сильнее, чем я способен выдержать, пока заинтересован в разговоре.

— Что… — я должен сделать, чтобы стать учеником? Глупо. Говорящий таким тоном заранее себе отказывает. — Прошу об обучении, Фуриндзи-сама.

Только четкая и прямая фраза. Никаких сомнений, никакой неуместной гордости — прямой текст и покорное ожидание решения.

— Обучении? А что ты можешь предложить, мальчик? — что я могу предложить?

Деньги? Смешно. Для таких людей это мусор. Мое положение, даже бывшее, его только рассмешит. Преданность и послушание? Это даже не базовое требование, это подразумевается в самой формулировке. Успехи? Сочтут за пустое бахвальство.

— Я могу только просить. — понял, Васимине-кун? Нихера ты тут не решаешь и не предлагаешь — только просишь. Запомни это чувство, навсегда запомни.

Прежде чем менять что-то в себе — наступи на горло гордыне.

Мужчина рассмеялся. Давление чуть-чуть усилилось. Самую малость, но даже так воздух в горло пришлось буквально пропихивать.

— Хо-хо. На раз просишь… У тебя есть неделя. Если выживешь — сможешь остаться. — «выживешь»?

Невидимый пресс исчез так же внезапно, как и появился. Я рухнул на колени, тут же вскочив на чистых рефлексах. Как же глубоко в меня вбили правила поведения.

— Его с Кеничи погонять? — разбивавший статуи мужчина спрашивал у Старейшины. Мне внимания он особенно не уделил.

— Аппа-аппа! — синеволосый громила сказал эту непонятную фразу с редким воодушевлением.

Среди всех, находящихся в додзе, только он и Мия смотрели на меня с явным одобрением во взгляде.

— Хорошо, Апачай, потренируй новичка. — Фуриндзи-сама, непонятно чему усмехнувшись, вышел из домика.

И почему у мне кажется, что на счет «если выживешь» он не шутил?

Мужчина, несмотря на совершенно невероятные габариты, выглядел весьма жизнерадостно. Притом удивительно добродушно.

С того момента, как я оказался в додзе, читать эмоции стало гораздо проще. Под адреналином вообще все обостряется, а у меня тут все одна большая критическая ситуация.

— Аппа-паа! Я бить, ты пытаться выжить! — стоп. Он не может быть умственно отсталым — не достиг бы больной человек такого. Значит говорит он так по другой причине.

Погодите-ка. Я идиот.

— Прошу прощенья, Аппачай-сама. Вы говорить тайски? — спасибо, семейное обучение, за три языка.

Когда половина клана говорит только на тайском, его в любом случае приходится выучить. До совершенства я его так и не довел, да и произношение хромает, но нужные уровень вытянул.

Мужчина широко улыбнулся. Мне даже показалось, у него пролилась слеза умиления.

— Ты говоришь на тайском? Мальчик, обещаю, я буду тренировать тебя особенно старательно! — воодушевления в его голосе стало еще больше.

А в следующий миг он рванулся вперед, буквально за мгновение еще больше выростя в размерах. По крайней мере мне так показалось, когда сильнейший удар врезался в грудь, отбрасывая меня назад. И он не остановился — я только очухался, как догоняющий влетел в челюсть.

В глазах мигнуло.

Оказалось, я лежал на траве полигона. Судя по всему, меня вырубило. Аппачай, впрочем, стоял недалеко и смотрел на меня с явной грустью — все кончилось уж очень быстро.

Встряхнув головой, я встал, пошатываюсь. Только чтобы получить еще один удар. В этот раз, видимо для разнообразия, в живот.

Теперь получилось подставить руки, что ни разу не помогло — вырвавшийся от боли крик встретил еще одну оплеуху.

Снова я лежу, а гигант смотрит, широко улыбаясь.

В этот раз я встать не успел, и получил ногой. Рухнув вниз, удар прошел чуть выше и лишь немного коснулся рук. Хотя отдачей меня все равно вбило спиной в землю.

Я бросился назад, стараясь кувыркнуться.

Апачай, фыркнув, пробил двойку.

Снова лежу, снова поют птицы.

Судя по противной луже рядом меня вырвало.

Голова кружилась, и даже подняться на локти получалось с трудом. Все тело горело от боли.

Мужчина стоял в паре шагах, но не нападал.

— Перерыв минута. — я рухнул назад. Тяжело было даже дышать.

Апачай же вообще не устал.

Черт, да он даже злости не излучал — будто и не избивал меня минуту назад.

Хотя… Какое там избивал. Погладил. Чувствую, ударь он разок в полную силу — грудную клетку вынесло бы вместе с руками. А так только синяки.

Сорок, сорок один…

Сказано минута — значит минута.

Как оказалось, с буквальным восприятием этой фразы я не прогадал. Ровно шестьдесят секунд спустя в грудь врезался кулак, отшвыривая назад. От добивающего ногой в голову каким-то чудом получилось увернуться, в очередной раз рухнув на землю, но еще один ленивый пинок поставил в поединке точку, врезавшись в подбородок.

Снова очнутся, снова обнаружить рядом с собой лужу рвоты — голова была заботливо повернута.

Впрочем, в этот раз было холоднее и темнее — видимо, провалялся я до заката. Учитывая, что тренировка началась в двенадцать это впечатляло.

Апачай, видимо, устав ждать моего пробуждения, колотил какого-то другого парня в метрах двадцати. Причем колотил в прямом смысле, это вообще не походило на бой.

Как и мой, в общем то. Парень просто получал пару ударов, отлетал, вставал и снова отхватывал. Выглядело это довольно жалко.

Есть подозрения, что мой бой выглядел еще хуже.

— Апппа! — с веселым криком громила отшвырнул парня в меня.

Чтобы не быть сбитым, пришлось кинуться в сторону. И тут же сложится — голова совершенно адски закружилась, а к горлу подкатила рвота.

Черт. Это явно сотрясение.

— Ну хватит уже, Апачай. Ужин. — все? Серьезно?

Да я провалялся половину дня в отключке. Что за бред?

— Еще. — мда. Больше похоже на хрип контуженого моржа.

С дикими усилиями удавалось просто ровно стоять. Но ками побери, он ведь даже не бьет — гладит. Я должен хоть раз ударить в ответ. Я на испытательном сроке, в конце концов.

— АППАЧАЙ! — с еще более воодушевленным криком мужчина рванул вперед.

Он бил весь день, каждый раз чередуя атаки и места. У меня отбито все, но сейчас должен быть хук с права. Это повторялось уже много раз.

Дистанция десять метров. В глазах темнеет, даже непонятно, один ли Апачай — все двоится и троится.

Чуть нагнуться вправо. Мне нужно просто коснуться.

Пять метров. Уже повернут кулак, как мне кажется — демонстративно. Черт, он даже предупреждает об атаке — и я заметил это только сейчас.

Руки прикрывают лицо. Мне нужно не пытаться блокировать, а попасть. Хоть раз попасть.

Невероятно, дико плавно его тело перетекает от бега к боевой стойке — и тут же переходит в рывок. Кулак врезается в локоть левой руки и солнечное сплетение, буквально врубаясь в грудную клетку.

Но одновременно с этим моя правая рука попадает по его лицу, врезаясь в щеку. Взрываясь болью — я будто ударил каменную стену.

Мир мигает, и я чувствую, что падаю. Но в этот раз — с чувством дикого удовлетворения.

НЕЛЬЗЯ ВЫРУБАТЬСЯ!

— Спасибо… кха… за урок, Апачай-сама. — в голове окончательно спутались мысли, и мир снова померк.

Не знаю, сколько прошло времени, но когда я в очередной раз очнулся за окном было уже темно. Я лежал на фуутоне в выделенной мне комнате, а под закрепленной головой стояло ведерко. Отчаянно воняющее ведерко со рвотой. Кроме того, на столике рядом стояла тарелка с рисом, мясом и бутылка минералки.

О, еще две таблетки с надписью «от головы».

Спасибо мастерам, могли бы и прямо там кинуть. Или это Мия постаралась? В любом случае, уточню потом. Сейчас нужно умыться и прополоскать рот. И вылить уже содержимое ведра к чертям. И принять душ.

Когда я встал — по-настоящему оценил мудрость человека, оставившего таблетки. Голова не просто болела — она буквально сияла болью при малейшем движении. Это уже не мигрень, это что-то запредельное. На этом фоне меркнет даже боль от синяков.

Судорожно сгреб двоящуюся бутылку, чуть не пролив. Таблетки оказались горькими, и я судорожно зажевал их рисом. Руками. Позор.

После этого рывка сил не осталось, и снова рухнул на фуутон. Сперва нужно подождать, пока таблетки начнут действовать.

И пока не получается двигаться — закрыть глаза и подумать, что за хрень я сегодня сотворил.

Ладно, не хотелось снова на улицу. Ладно, хочу добиться чего-то самому. Окей. Но записываться в Рёдзампаку? Что вообще на меня нашло?

Теперь ведь даже если захочу, не уйду — только если вперед ногами. Если уж взялся что-то делать, то делать настолько хорошо, насколько вообще возможно, но все равно…

А что все равно? У меня есть неделя, чтобы доказать Фуриндзи Хаято, что я заслуживаю права учится в его додзе. Многим о таком шансе не стоит даже мечтать, а мне он достался почти бесплатно — всего за две пули.

Апачай — мастер высшего класса. Черт, он крушил каменные статуи как мармеладных мишек. И вот такой человек решил потратить свое время, чтобы научить меня чему-то! Да что там научить — опыт свой передать. А я, идиот, еще корежусь. Больно мне, видите ли. Голова у мальчика кружится. Тошнит его, понимаешь.

Ну и сиди тогда на улице, кретин. Ты вообще Васимине или кто? Взял яйца в кулак, сжал зубы — и вперед. Или сразу дуло к виску, раз даже в тепличных условиях нихера не можешь. Нечего планету загрязнять, людей и так слишком много.

Постепенно медикаменты набирали эффект, и острая боль сменилась тупым пульсированием. К счастью, ванная была смежной с комнатой, так что ползти пришлось не далеко. Так. Плевать на одежду — раздеваться сил нет.

Даже холодные капли, упав на синяки, обожгли болью. Только чудом получилось не закричать — нечего будить остальных. Срываясь на тихое шипение, настроил душ на чуть теплую воду и сел, прислонившись к стене. Капли, хоть и обжигали, но вымывали из тела боль. Вскоре одежда начала неприятно липнуть, холодя кожу, и я все-таки ее снял.

Не знаю, сколько я там просидел, но в конце концов на место боли пришла почти приятная усталость.

При любом движении все тело разрывало болью, но добрести до фуутона получилось без остановок. Теперь вылить уже это чертово ведерко, и можно спокойно есть.

Немного отдохнув, вылил все содержимое в унитаз, наскоро промыл и оставил в раковине.

На телефоне светилось, что сейчас всего-лишь час ночи. То есть провалялся я часов пять-шесть.

Ладно. Апачай знает, что делает. Если бы меня хотели убить, то просто убили или отказали в обучении. Но раз уж взяли, то им лучше знать, что и как тренировать.

Тем более что у меня все еще испытательный срок, а значит, реальные тренировки еще даже не начались. Так, прелюдия и проверка на вшивость.

Не знаю, во сколько тут принято вставать, но минимум четыре часа на отдых у меня есть. И их нужно использовать с максимальной пользой.

***

Разбудило меня ведро воды, пролитое на голову. Ледяной воды, между прочим.

— А? — не сразу осознав, где нахожусь, уткнулся взглядом в одетого в белое кимоно мужчину.

— Тренировка. — как лаконично, но…

— Есть, сенсей! — спал я одних трусах, но вряд ли его это удивит. А вот этикет и банальное уважение никто не отменял.

От резкого рывка в поклон меня будто ударили кувалдой в голову, и я слегка покачнулся. В глазах начало двоится. Плевать.

Мужчина только усмехнулся, увидев мои действия.

— Минута на сборы. — не говоря больше ни слова, он вышел.

Так. Спортивной одежды у меня нет, не думал, что пригодится, когда уходил из дома. Значит буду заниматься в шортах и майке, чего уж там.

Хотя нужно будет все-таки купить вещи для тренировок. Когда выдастся время.

Хорошо, что сегодня суббота… Хотя плевать, все равно школа сейчас даже не третье, а пятистепенна.

Вряд ли минута это иносказание, так что вылетел я на улицу, застегивая на ходу ремень. Эта была пятьдесят седьмая секунда, так что я в принципе укладывался в срок.

Около дома стоял еще один парень, которого вчера вечером тренировал Ачапай. На вид ничего особенного — черные волосы, среднее телосложение, нормальный комплект мышц и умный взгляд. В любом случае, раз уж он здесь учится — значит того стоит. Кроме него там стояла Мия, встретившая меня ободряющей улыбкой.

— Кеничи, объясни юноше, что делать на разминке. У вас фора пять минут, тысяча кругов. Время пошло — сам мастер, видимо, решил не тратить на это время. Интересно, почему не Мие? Или он старший ученик?

— Цепляешь шину на пояс и бежишь по второму полигону со мной! — тяжелые даже на вид автомобильные шины лежали рядом, с приделанными к ним поясами на цепях.

Парень, впрочем, уже не смотрел на меня, а лихорадочно заковывал себя в сбрую. Я поступил так же — в этом додзе все воспринимают буквально, и время пошло значит что оно, блять, уже идет.

Разобраться с застежками было просто, куда тяжелее — не свалится от головокружения, которое хоть и стало гораздо слабее, но не пропало совсем. Все-таки Апачай бил умело, и особых травм не нанес. Впрочем, парню досталось не меньше, так что мы в равных условиях.

Второй полигон оказался усыпанным песком помещением без крыши, огороженным бетонными стенами. Дорожек для бега не было предусмотрено, и терзают меня смутные подозрения, что «фора» это просто перед тем, как наставник присоединится.

Шина, несмотря на страшный вид, оказалась не такой уж тяжелой. Поначалу. Но потом оказалось, что она адски больно бьет по ногам, активно болтается, и сильно набирает инерцию, чуть не сбивая на поворотах. Не говоря уже о том, что бежать, когда центр тяжести упорно пытается завалится назад вместе корпусом это удовольствие особенное.

Но поначалу мне все удавалось. Мы взяли средний темп, и уже пробежали три круга, когда с легким хлопком сзади стартовал мастер.

И вот тогда стало действительно тяжело. Каждый раз, когда кто-то замедлялся, он получал палкой по спине, или ногой по шине. И сложно сказать, что больнее.

Сбавить темп было невозможно, инстинкт самосохранения заставлял бежать во весь опор, но тело скоро начало голосовать против — дыхание сбилось, а в боку начало колоть.

Мия со своей шиной давно уже бежала впереди, а вот парень остался на равне со мной — и явно не из солидарности. Дышал он как бы не тяжелее меня.

Но показывать слабину не хотелось, и здоровая конкуренция неслабо мотивировала, что в добавок к уже имеющемуся помогало держаться и даже потихоньку восстанавливать дыхание.

Когда мы пробежали пятьдесят кругов, Мия уже оторвалась куда-то в запредельную вторую сотню, но сбавлять темп даже не думала. Что там говорить, она даже не вспотела!

Да уж, вырастил Старейшина монстра.

Черт. Тысяча кругов. Это даже в голове не укладывается.

И такое чувство, что устаем тут только мы двое, что особенно бесит. Хрена с два я сдамся!

Парень, видимо, думал так же, так что бежали мы плечо в плечо. Странно, кстати. От ученика Рёдзампаку я ожидал много большего. Или он такой же новичок, как и я?

На двухсотом круге мы оба выглядели жалко — пот уже даже не тек, мы и так были им полностью покрыты. Дышать получалось через раз, бок уже не просто резало — он будто был наполнен раскаленным металлом, а отбитые шиной ноги судорожно дергались при каждом касании. И впереди еще восемьсот. И это только разминка. Похер. Раз уж Мия это делает, даже не уставая, значит это даже не достижение, а база, обязательная к выполнению.

Пятисотый круг. Мия уже давно закончила свою тысячу, и сейчас дралась с тенью, а мы уже больше плелись, чем бежали — только удары палкой придавали импульс двигаться, да и тот кончался спустя пару шагов. Черт. Но бежит же этот чувак рядом, я что, первым сломаюсь?

Восьмисотый круг. Не знаю, как зовут этого парня, но мы уже просто бредем, пытаясь изобразить бег и цепляясь друг за друга, чтобы не рухнуть. Дыхание кончилось на семисотом, силы — еще раньше. Навалилось безразличие, и даже удары по спине этого особенно не меняют.

Девятисотый круг. Я уже вообще не понимаю, где я и что я — парень рядом уже просто ползет, я еще пытаюсь идти. Пояс стер все, что можно, а головокружение сменилось закрытыми глазами. Без понятия, куда я иду, но вроде бы куда надо. Мастер давно забил, и спрагингуется с Мией.

Десятая сотня. Кажется, так выглядит второе дыхание. Или у меня отказали легкие, уже сложно понять. Зрение сузилось до прямого коридорчика прямо, тело уже не болит — его просто не чувствуешь. Парень все так же держится рядом, но уже сложно понять, сам или мы друг друга попеременно тащим. Не знаю, как его зовут, но своего первенца я назову в его честь. Если выживу.

Финиш. Честно говоря, не сразу понял, что это все. А когда понял — просто рухнул на песок. Парень рядом поступил так же.

Сил говорить не было.

Отдых прервало ведро воды, вылившейся на наши головы.

— Не спать. У вас отдых десять минут. — мастер в белом кимоно выглядел не слишком довольно. Черт, похоже я провалился. Блять!

— Слушай, а тебя как зовут? — спустя пару минут молчаливого отдыха парень наконец отошел достаточно для начала разговора.

— Акира. А тебя? — разговор первоклашек, но даже просто соединять буквы в слова было сложно.

— Кеничи. — на этой крайне важной реплике разговор прервался на крайне важное дело — питье. Мия, видимо, сжалившись, кинула нам две бутылки минералки. Хоть и теплая, она казалась напитком богов.

А мой долг перед ней все растет.

Когда горло наконец перестало драть от сухости, я решил возобновить диалог.

— А ты тут сколько? — интересно же, насколько я хуже. Хоть не так обидно вылетать будет.

— Полтора месяца. — ого. А все не так плохо. Если его еще не выперли, значит может и меня оставят.

На этом наши десять счастливых минут кончились.

Ками, если я все-таки переживу эту неделю — больше меня ничто не испугает. Вообще.

— Отжимания, халявщики! Я скажу, когда хватит. — мог бы и не уточнять.

После бега стоять на месте было даже немного приятно, и так как руки раньше не напрягались, первые шестьдесят три я выдал без напряга. В тот же миг на спину обрушилась палка, сбивая мысли.

— Ты не считай, а работай. — ясно, принято, ответ не требуется.

Отжимания не были просто монотонным процессом — каждый раз, когда я снова начинал считать, наставническая палка выбивала неположенные мысли. Кеничи, впрочем, тоже этим злоупотреблял, и огребал ничуть не реже.

— Слишком вам легко. Мия-чан, будь так добра, принеси пару блинов. — что?

Остановится и посмотреть не вышло, наставник тычком отправил на землю.

Пара минут была наполнена нашим пыхтением и скучающими вздохами мастера, иногда охаживающего нас палкой. Просто чтобы не расслаблялись и не начинали халявить.

Грудь и живот в пол целиком, на руках подниматься до максимума, перерывов не делать — любые отступления от этой формулы справедливо карались.

Вскоре нашу относительно уютную тишину разбавил шум бега Мии. А потом мне на спину опустились три тяжелённых хреновины.

— За упавший блин — сто отжиманий сверх нормы. — отлично, блять. Теперь спину ещё ровнее придётся держать.

Тело вниз, тело вверх, глаза всегда вперёд, хотя в них и темнеет. Войти в монотонный ритм и начать считать не получалось — наставник тут же сбивал настрой.

Единственное, на что получалось отвлечься — снова вернувшаяся к своим упражнениям Мия. Не то, чтобы я заглядывался на внучку Старейшины — при таком желании гораздо быстрее и безболезненнее засунуть себе в рот дробовик, но наблюдать за ней было приятно — четкие, выверенные движения, плавные удары и отходы, разрывы дистанции и её сокращение — все её исполнении это казалось совершенно естественным. Это же с какого возраста её дрессировали?

Наверное раньше, чем начала ходить.

Руки уже полыхали, не знаю, сколько раз я уже отжался — наверное, сотни две.

Кеничи отжимался в шаге от меня, и скосив глаза его получилось рассмотреть — сжатые зубы, заплёванный песок и дикую усталость во взгляде.

После поощрения от мастера с занесением в спину, пришлось снова смотреть вперёд.

Все, черт побери, у меня руки сейчас оторвутся к черновой матери. Не знаю ни сколько раз я уже отжался, ни сколько времени прошло, но мастер сбавлять темп даже не думал. Да и Кеничи ещё держался.

Хрена с два я сломаюсь!

Глаза уже сами собой закрывались, мир, окутанной мутной плёнкой, ограничился упражняющейся Мией. Считать не получилось бы, даже если бы захотел — сил не было даже думать.

Riout — вниз. Riout — вверх. Riout — вверх.

Ещё раз. Ещё раз. Повторить.

— Ладно, хватит с вас трёх тысяч. — когда голос раздался над головой, я даже не сразу понял, что он сказал.

А когда понял — руки буквально обмякли. Три тысячи? Да невозможно!

— Понаставят себе моральных блоков, отожмутся раз пятьдесят — все, много, тут же сдохли. Запомни, парень, невозможного не существует, пока ты в этом себя не убедил.

Так вот зачем он сбивал ритм!

— Благодарю… Кха. За мудрость, сенсей.

Кеничи молча рухнул рядом. Ни разу в жизни ещё не чувствовал с кем-то такое взаимопонимание.

— Свободны, доходяги. У вас час на отдых, потом на третий полигон. Оба

— Хай, Коэцудзи-сама!

— Хай, Сенсей!

Вырвалось у нас одновременно. Впрочем, криком это не было — скорее тихим хрипом.

Как оказалось, первая тренировка заняла пять часов, и сейчас было одиннадцать утра. Подумать только, всего пять часов. Длилось как вечность.

Мы просто лежали на тёплом песке, пытаясь не отрубиться и восстановить дыхание.

— Нужно пойти помыться. — донёсся голос справа

— Нужно. — тупо согласился я.

Никто даже не попробовал встать.

— Значит, его фамилия Коэцудзи? — наставник так и не представился.

— Да, Акисамэ Коэцудзи. Мастер дзю-дзюцу. — он прервался.

— Давай… Через полчасика пойдём? — язык откровенно заплетался, а глаза закрывались.

— Угу. — ответ был ещё тише. — Мия, пожалуйста, разбуди нас минут через сорок.

Девушка все ещё упражнялась, и прекращать не думала.

— Хорошо. — она, пожав плечами, кивнула и вернулась к своему занятию.

Вообще и мне хорошо бы… Но раз наставник сказал отдых — значит отдых. Точка.

В этот раз, в виде исключения, меня разбудил тычок в плечо.

— Вставайте. — понятно. Сорок минут на отдых прошли.

— Спасибо. А где третий полигон?

— Просто иди за мной. — это уже Кеничи.

Не могу сказать, что отдых хоть немного помог. Голова была все такой же тяжелой, а тело буквально разрывало болью. Особенно в руках и ногах, по которым попадала шина.

Конец ознакомительного фрагмента.