Падшая

Иван Бездомный, 2022

Иногда, происшествия случайные, меняют весь ход событий, и настоящих и будущих. И каждый шаг и событие во дне вчерашнем, влияет на тебя в сегодняшнем и в завтрашнем дне. Переломанные судьбы героев погружают нас в недавнее прошлое и настоящее. Их судьбы, как оголенный нерв, но люди верящие в себя – отчаянные люди. Верящие в свой выбор. Умеющие подняться с самого дна и верные себе до конца. Возможно ли изменить судьбу, если идёшь к своей цели? К той самой, которую видишь во снах вновь и вновь? И связываются жизни в узел, и рвутся в клочья обстоятельства. А может, те случайные встречи и события, и не были случайны? Невыдуманный роман.

Глава 5. Перелом.

Вечер.

За окном темень.

Редкие сигналы машин.

Олег метался из кухни в гостиную, к окну и обратно, несколько раз обегал дом и возвращался.

Никого.

Еще часы эти, проклятые. Специально растягивают время, или нарочно сломались?

— Да что же ты на телефон не отвечаешь, зараза! Утром должна была приехать, за целый день ни одного звонка! Случилось что? — он открыл бар и дрожащей рукой налил себе полный стакан виски и вышел во двор оглядываясь.

Через час плавятся нервы.

— Хоть бы сказала куда, в какой банк, где, контакты… У меня ж ничего нет! И ни подружек, никого, кроме мамы в Одессе. Хоть к ментам беги, да они, сволочи, и пальцем не пошевелят. Скажут: «Гуляет ваша благоверная, ждите», — кипятился он.

Полночь.

Пьяный Олег сидит за столом, плотно сжав голову руками, и, раскачиваясь на стуле, бормочет:

— Ночь на дворе, случиться может все. Кому звонить, куда???

Сокращаются года.

Бесконечные часы отрезали жирный кусок жизни.

Наконец, сквозь пьяную дрему ему послышался щелчок проворачиваемого замка.

Маришка вернулась.

Вздохнул с облегчением — жива!

— Сейчас, я кое-кому устрою праздник, — пробормотал он.

А в комнату никто не входит.

Олег поднялся, и, шатаясь, зашел в коридор.

— Тебе что??? Позвонить трудно было и предупредить что задер…, — прорычал он и оборвался на полуслове.

Маришка — на полу, лицо в коленки, скулит.

Беда.

В груди молотом ударило, ноги подкосились, осел на пол, в горле ком.

Скрутил себя в узел и к ней — что, как?

Голову поднимает, а там синячище на пол-лица, и белок в крови. Платье разорвано.

Он ее в охапку — она кричит дико, царапается, вырывается.

БабУшка — сам не свой, орет:

— Кто, где, лица, имена запомнила?

— Ореховские, — выдавила. — Петрика люди… В офис вызвали, как приличные, а сами… Лиц и имен не помню — ударили сильно, как послала.

Ореховские и Ореховские, люди известные.

Он поднял Марию на руки, и в ванну: компресс, коньяк насильно, руки целует, по волосам гладит, слезы прячет, план думает.

Под утро она уснула.

Олег долил остатки конька, залпом выпил, вытянул руки, волнение успокаивая и судьбу свою определяя.

— Вот и все. Убегал я от прошлого, на новую жизнь надеялся. А оно вон как повернулось. Судьба, видимо. Уходил я от смертушки и в Чечне, и в Афгане, да не ушел — догнала.

Залез под кровать, вытащил видавшую виды спортивную сумку, достал гранаты и потертую записную книжку.

Имена, телефоны. Звонки.

— Петрик человек опасный и хитрый. Люди, ищущие в нем недостатки, случайно, один за одним мрут по расписанию. А сам выкрутится из любой ситуации. У него со Смертью договор. Ты мне не звонил, симку уничтожь. Будь осторожен, очень, — предупредил его полузабытый голос из прошлого.

Дрожащие руки.

Записка.

«Завтрак на столе. Меня не жди. Любил, и всегда буду. Поправляйся».

БабУшка снял с полки фото со смеющейся, счастливой Маришкой еще не подозревающей о том, что жизнь ее, вскоре, переломится на «до», и «после». Положил во внутренний карман, к сердцу поближе, и отправился по наводке.

«Если бы она имена назвала, или описала их, на куски порезал бы иродов, да по окрестностям разбросал. Но на вычисление, да слежку нервов не хватит, проблему решать сверху надобно».

Проехал к офису, осмотрел подходы и подъезды, камеры и охрану. Машинки запаркованные: Крузаки — охраны, Мерин и Бимер — старших, видимо.

— Отлично, и голову ломать не надо.

Заехал на заправку, залил десятилитровую канистру и сунул ее в хозяйственную сумку.

Свою Короллу оставил за квартал. Под дворник положил записку. «Позвоните по указанному телефону после 14-00 и получите 100дол. Я задерживаюсь на работе, а супруге нужна машина. Спасибки»

Скрутил платок в плотный жгут, натянул худи, и не спеша, будто прогуливаясь…

Приостановился у Крузака, оглянулся по сторонам, бензинчик на колесо возле бензобака и жгут пропитать не забыл.

Лил обильно, наверняка, но половину оставил.

Сердце ломится в грудную клетку.

— Пока тихо.

Отошел на пару шагов, отвернулся к стене будто прикуривая…

Зажигалка.

Кинул горящий жгут под колесо и быстрым шагом направился по улице. В одной руке сумка, в другой — телефон.

Черный, густой дым заволок улицу.

Хорошо, видимо, вспыхнуло.

Перешел дорогу и встал поблизости, дожидаясь пока выбегут охранники.

— И помидоры подорожали и хамон. Сыр уже купил, а колбасы хорошей не было! — он громко говорил в телефон, пока за спиной ревело пламя.

Суета сует. Бегают кругами ошалевшие секьюрити с квадратными глазами и неработающими огнетушителями. Пусть бегают. Говорят, полезно.

Дверь в офисы открыта.

Не переставая кричать в трубку, поджигатель вошел в здание и побежал на второй этаж, отыскивая нужный кабинет.

— Вот она, — он остановился перед массивной дверью из резного дуба. — Все как кэп сказал. Звоним.

Молотило сердце. Конец близок.

Олег нажал кнопку звонка трижды, после чего требовательно постучал.

Дверь глухо распахнулась, в проеме амбал с кобурой.

— Тебе чего? — удивился он.

— У вас пожар, вот там, — показал БабУшка на улицу, и левой, резко, ударил его в горло.

От жесткого, как обухом топора удара, охранник рухнул.

Афганец вытащил у него Глок, проверил затвор и, не говоря ни слова, навел его на хозяина кабинета. Зашел внутрь и опрокинул сумку.

Из открытой канистры потекла зловонная жидкость.

Лужа растекалась по полу, воздух в офисе наполнился парами бензина.

Хозяин наблюдал за ним тяжелым, остановившимся взглядом.

Олег подошел, сел напротив, достал гранату, вытащил чеку, придерживая ее пальцем, чтобы раньше времени не рванула, и положил на стол.

Все это время твердо держал ствол на цели.

Его качало.

Наступившую тишину прервал кашель секьюрити.

Сидя в луже бензина, он схватился за горло и только сейчас осознал происходящее.

— Пошел, — указал ему гость на выход.

Охранник взглянул на хозяина, тот согласно кивнул, и кашляющий амбал вывалился из кабинета.

А Петрик — шкаф, а не человек и взгляд убийцы.

В глаза друг другу смотрят, молчат, секунды считают и ситуацию прокачивают.

Поняли, что здесь навсегда и останутся.

По стенам роскошного кабинета размазанными и огоньком закопченные.

В кабинете запахло жареным.

— Теперь ты знаешь, чем твоя смерть пахнет, — прервал молчание Олег.

— А ты, где свою встретишь, — спокойно ответил Петрик. — От кого бы ты ни был, я дам тебе втрое больше, и жизнь сохраню, а слово свое я держу, — предложил он.

— С чего ты взял, что я на выход надеюсь? На первоклашку я, вроде, не похож, — горько ухмыльнулся Олег.

В коридоре раздался шум: подоспевшая охрана столпилась у дверей готовая к штурму.

— Не стрелять! — осадил их хозяин. — У него граната без чеки, испортит весь ремонт.. Не входить, пока не позову. Двери не закрывать, воняет. Оставьте нас, пацаны, вам жить еще, и без самодеятельности! — рыкнул он.

Приказы главного не обсуждаются, охранники переглянулись, и на выход.

Да и что важнее жизни быть может?

— Леонидыч, мы между этажами будем, — заглянул на миг амбал.

Петрик согласно кивнул:

— Сигарету не предлагаю — вредно здоровью. Раз не палил сразу, говори, зачем пришел, вопросы какие? Давай кабинет поменяем, воняет здесь, обещаю, пока не выясню все, никто тебя пальцем не тронет, а подорвать меня всегда успеешь.

Олег посмотрел ему в глаза и понял, что тот не врет.

На вдруг ослабших ногах прошли в соседний офис.

БабУшка протянул фото Маришки и начал разговор.

Авторитет слушал, крутил фото в крепких руках и мрачнел.

— На дочку мою похожа. Я хочу этим героям пару слов сказать, ты не против? — он поднял трубку и рявкнул в телефон.

Через полчаса явились вчерашние быки.

— Сюда встать, по стеночке! — прогавкал Петрик.

— Узнаете? — он медленно провел снимок перед глазами братков. — Что, на школьниц потянуло? Блядей мало??? — и с жуткой силой ударил первого. Второй отшатнулся, но Петрик достал его длинным крюком и тот мешком упал на пол, еще в полете потеряв сознание.

— Это племяша моего баба, уроды, — рычал он, продолжая вбивать страшные удары в неподвижные тела.

Трещали кости.

Олег вставил чеку и спрятал гранату.

Братва переглянулась.

— Леонидыч, убьешь! — кинулся охранник и оттащил старшего.

— По делам воздаю! — рычал авторитет. — Ладно, хватит об них руки пачкать, скотов на помойку, чтобы ноги их здесь больше не было! Поляну накройте, говорить будем, — он неожиданно успокоился и брезгливо осмотрел свои лапы.

До вечера сидели, коньяк цедили — как заново родились, о разном толковали: не подружились, но конфликт сняли.

Меня Петрик с командой познакомил, после ужина обильного и разговоров по-душам, к себе звал, хотя мог, после рукопожатий, только подмигнуть, и не стало бы БабУшки, — Олег пошевелил поленом и в южное небо взлетела стая оранжевых искр. Он вздохнул, молча налил полстана и протянул другу. Не говоря ни слова друзья выпили.

БабУшка нервно мял сигарету в руках.

— Теплилась у него еще душа под броней деяний страшных: “Кажется, все прошел в этой жизни: и покушений множества женщин — множество, деньги, власть, уход друзей и близких, сам по тонкому льду каждый день хожу, но детишек насиловать… Не потерплю. У девочки твоей в глазах все написано — ребенок чистый. Мои ей извинения. От сердца, говорю, не просто так. Они ей как лысому расческа, но передай: отморозков наказали; больше они никого не тронут, здоровьем расплатились, а я, с этого момента, ее должник. Говоришь — готовит как Бог? Поможем с бизнесом. Крузак на этих придурков повесим, их косяк. Пацанам молвишь: ты — племяш мой; по малолетке разругались до смерти, за бабу свою разбираться пришел, с гранатой, да. Иначе не поймут, пример плохой ”.

Конец ознакомительного фрагмента.