Источник

Иван Андреевич Банников, 2021

Андрей возглавил научную экспедицию, которую отправили на далёкую пустынную планету, пережившую загадочную катастрофу. Учёным предстояло выяснить суть уникального природного явления – левитирующих живительных источников, берущих воду из ниоткуда. Но всё пошло не по плану: вполне простая задача обернулась в итоге поразительными и страшными открытиями, а Андрей столкнулся лицом к лицу с тем, чего боялся больше всего – с собственным ужасающим прошлым.

Посвящается Алексею Грачёву — лучшему другу, который навсегда останется в моей памяти

Глава 1

Я хорошо помню первое знакомство с Ямухвом.

Достаточно лишь закрыть глаза — и в памяти с услужливой готовностью всплывают самые первые ощущения и мысли, связанные с прибытием на планету.

После завершения седьмого прыжка корабль наконец-то возник на окраине планетной системы, которая была открыта первой автоматизированной экспедицией восемь лет назад. Пока корабль на всех парах приближался к планете, кружащей вокруг жёлтого карлика, у меня было предостаточно времени для того, чтобы изучить скудные сведения, которые любезно предоставила Корпорация.

Ямухв являлся планетой земного типа с давно погасшей геологической активностью, его сухая жаркая атмосфера вполне годилась для дыхания человека, агрессивные формы жизни и опасные возбудители заболеваний отсутствовали. Всю поверхность планеты, от полюса до полюса, покрывали мёртвые горячие светло-жёлтые пески. Полезные ископаемые, объекты искусства и перспективные цивилизации в таблице целей не значились.

По непонятным для меня причинам, Ямухву был присвоен статус наивысшей важности, а Корпорация «Поиск» возлагала огромные надежды на некие научные исследования, носящие крайне засекреченный характер.

Довершал странную картину тот факт, что планету после открытия не включили в официальный астрономический справочник, а подступы к ней охраняли два военных крейсера Корпорации.

Вот почему я испытывал нетерпение и желал увидеть странную планету поскорее. Тем более что капитан корабля отказался отвечать на мои вопросы, загадочно ухмыляясь и обещая, что я обязательно удивляюсь, когда придёт момент.

И я удивился.

Ямухв предстал передо мной светло-кремовым шаром, прозрачность атмосферы которого лишь местами нарушали песчаные бури. И эта прозрачность позволяла практически сразу увидеть даже с высоты орбиты двадцать шесть тёмных точек, вытянувшихся в две параллельные линии. Невозможно было не заметить тёмно-зелёные пятнышки, нарушающие своей геометрической правильностью безмятежное однообразие мёртвых песков.

Завидев их, я обомлел и удивился. Двадцать шесть объектов, расположенных друг от друга на одинаковом расстоянии — это полное противоречие фразе доклада «искусственные объекты цивилизации отсутствуют».

Из космоса странные объекты казались тёмными родинками, чужеродными вкраплениями на теле светло-жёлтой пустыни. Когда корабль вошёл в атмосферу и устремился к одной из точек, она постепенно превратилась в идеально правильный круг, до отказа заполненный невероятно сочной зелёной растительностью.

Выйдя наружу и осторожно вдыхая сухой безвкусный воздух Ямухва, я долго стоял у края круга и смотрел на густые многоярусные заросли, бросающие вызов нашим представлениям о планетах и пустынях.

Это ощущение неуместности и чужеродности, возникшее при первом знакомстве с загадочными оазисами Ямухва, сохранялось потом на протяжении всей моей службы в составе второй экспедиции. Невозможно было поверить, что немногочисленные очаги жизни на погибшей планете имели естественное происхождение.

Само их существование противоречило климату мёртвой планеты и здравому смыслу.

Лично я ни минуты не сомневался, что странные оазисы созданы аборигенами — палочкообразными гуманоидоподобными существами, влачащими жалкое существование на грани исчезновения и окончательной гибели.

По-научному в справочниках Корпорации они именовались «псевдогуманоидами пустынного типа», но в обиходе, как это часто бывает, закрепилась версия малообразованных рабочих из первой экспедиции — «палочники». Трудно сказать, кто из серой массы низкоквалифицированных трудяг разродился в своё время таким «остроумным» наименованием туземцев, но со временем слово прочно укрепилось в лексиконе и даже стало регулярно фигурировать в официальных отчётах и некоторых справочных материалах.

Палочники клялись всем, что только есть на свете, что не имеют никакого отношения к возникновению и существованию оазисов посреди бескрайней пустыни, начисто лишённой воды.

Я же, как и всё руководство Корпорации «Поиск», был абсолютно уверен в том, что они строят из себя дурачков и врут нам, чтобы только не раскрывать своих секретов. А секрет у них был.

Если посудить разумно, как ещё можно было объяснить тот подозрительный факт, что среди раскалённых светло-жёлтых песков, полностью лишённых даже одноклеточной жизни, вдруг совершенно внезапно встречалось пышущее жизнью растительно-животное сообщество. Идеальный круг, словно очерченный гигантским циркулем, до предела наполняли растения, которым и пятидесятиградусная жара была нипочём, и жёсткие песчаные бури как с гуся вода.

После приземления капитан корабля вручил мне конверт с секретным заданием. Корпорация любезно велела мне ускорить и довести до финала крайне важные и невероятно перспективные научные исследования. Объект этого исследования присутствовал в центре каждого оазиса. Именно он являлся главным секретом туземцев, который они хранили как величайшую ценность.

И это была вода.

Если уж быть точным, в самой воде, конечно же, не было ничего удивительного и уникального, во Вселенной полно миров, где этой воды как грязи, если можно так выразиться. Поразительным было другое — вода в этих оазисах бралась из ниоткуда.

В буквальном смысле.

Когда я впервые преодолел густые сочные заросли и вышел к летающему источнику, то не поверил своим глазам и подумал, что стал жертвой хорошо сработанного розыгрыша тех специалистов, что прибыли на планету до меня.

Я долго и упорно искал замаскированные трубки и разбрызгиватели, пока не осознал то, что до меня с насилием над собственным мозгом делали десятки людей — вода просто лилась из определённой точки в пространстве.

Из ниоткуда.

Учёные нашей экспедиции рвали на себе волосы и стремительно седели от напряжения, потому что за те два земных года, которые они провели на Ямухве, исследования ни на молекулу не приоткрыли завесу тайны — они так и не смогли установить природу этих водяных источников.

Извержение воды из некой точки пространства не сопровождалось совершенно никакими другими проявлениями или признаками — ничто не сверкало, не гремело и не шуршало. Источник не исторгал радиацию, радиоизлучение или какие-либо ещё лучи, волны или элементарные частицы. В условиях абсолютного химико-физического нуля вода тихо и спокойно возникала примерно в метре от поверхности земли и лилась вниз тонкой струйкой.

Сейчас, когда я знаю правду, всё происходящее перевернулось с ног на голову и предстало в другом свете. Сейчас-то мне всё понятно.

А тогда весь здешний мир представлялся мешаниной из разрозненных абсурдных нелепостей, которым не находилось разумного объяснения.

Когда я прибыл на планету в качестве нового руководителя экспедиции, мне было поручено добиться научного открытия любой ценой. Любой. Руководство Корпорации кипело от злости, видя астрономические затраты на экспедицию и исследования и не получая абсолютно никакой отдачи. Мне было прямо сказано, что у меня развязаны руки.

На момент моего прибытия не слишком щепетильные и весьма нетерпеливые учёные и военные довели туземцев до такого состояния, что те вообще отказывались от каких-либо контактов с нами. Исключение делалось лишь для нескольких второстепенных учёных, которые изучали саму планету и её обитателей. С остальными членами экспедиции палочники упорно избегали общения и невозмутимо не реагировали ни на какие угрозы, посулы, уговоры и мольбы.

Мне хватило нескольких дней, чтобы довольно быстро прийти к заключению, что кроме водяных источников, ничего интересного, полезного и нужного на планете не было. Совершенно ничего такого, что могло бы оправдать колоссальные затраты на многообещающую экспедицию: финансовые, людские, временны̀е. Корпорация сделала значительную ставку на возникающие из ниоткуда струи прохладной дистиллированной воды. Высшие чины пребывали в уверенности, что раскрытие технологии передачи воды придаст Корпорации огромный импульс и поможет человечеству значительно ускориться в развитии.

По крайней мере, моё непосредственное руководство пригрозило мне, что если я не выясню природу явления и способы его возникновения, управления и завершения, то могу даже и не задумываться о возвращении на Землю.

На должность руководителя экспедиции я попал вынужденно, в результате жёсткого шантажа. Назначение и поездка на другой конец пояса галактики стали платой за избавление от огромных проблем. Поэтому мне жутко не терпелось докопаться до сути и предъявить на блюдечке с голубой каёмочкой ту самую технологию, о которой мечтала алчная бездушная Корпорация. Невозможно выразить словами, насколько сильно я желал вырваться из этой раскалённой песчаной тюрьмы и вернуться домой в слякотный холодный Петрозаводск.

С самого начала я возненавидел эту чёртову планету и всех её немногочисленных обитателей. Я возненавидел этот вездесущий мелкий песок, из которого состоял весь окружающий мир. Я возненавидел удушающую жару и предельно сухой воздух, высасывающий из тела все соки. Я возненавидел неконтактных несговорчивых туземцев и их убогую, но раздражающе таинственную жизнь.

А ещё я ненавидел наших учёных, которые формально должны были мне подчиняться, но на самом деле творили всё, что им вздумается, пользуясь тем, что я совершенно не разбирался в методах и инструментах их работы. И поэтому я никогда не мог понять, действительно ли они с утра до вечера пытались докопаться до сути происходящего или просто умело имитировали деятельность, прикрывая пустой вознёй с приборами и образцами свою лень и научную беспомощность.

Да, чуть не забыл, я ведь и рабочих ненавидел за то, что они торчали тут как бельмо на глазу, и толку от них было столько же. То есть ноль. Вообще никогда не мог понять, зачем их прислали в таком количестве. Бурить было нечего, добывать тоже. Охотиться было не на кого, и грабить и мародёрствовать тоже было некого и негде. Была б моя воля и если бы позволяли технологии, я их всех поместил бы в какую-нибудь волшебную камеру, где они провалялись бы недвижимые и не увеличивающие расходы экспедиции вплоть до того редкого момента, когда в них возникла бы настоящая нужда.

А так они всё время бесцельно слонялись по лагерю и его окрестностям, пожирали запасы привезённой еды, постоянно нарушали режим неконтактности с туземцами и всячески подрывали дисциплину и порядок среди всего персонала. В общем, всеми силами раздражали меня и иногда доводили до белого каления.

И если поначалу я увлёкся полётами в разные концы планеты, чтобы не видеть соплеменников, а заодно чтобы познакомиться с вверенным мне хозяйством, то уже через пару недель однообразные пустые ландшафты убили на корню всё желание выбираться за пределы лагеря. Облетев для галочки всю планету и осмотрев каждый из зелёных кругов, в дальнейшем я крайне редко покидал наш основной лагерь, разбитый на краю одного из оазисов.

Ямухв оказался жестоким раскалённым адом, заполненным надоедливым песком, сухим воздухом, разрывающим горло и лёгкие, и глубочайшей тоской. Здесь никогда не происходило ничего интересного. Раскалённый день сменялся жаркой ночью, времена года колебались от невероятного пекла до терпимого зноя. С завидной ритмичностью и регулярностью раз в пять суток с запада налетали песчаные бури, на несколько часов заполняющие атмосферу песком и пылью. Когда буря уходила, рабочим наконец-то приходилось отвлечься от праздного времяпрепровождения и хоть ненадолго заняться делом, очищая засыпанный лагерь от песка. Оазис избавлялся от многометрового слоя песка самостоятельно, каждый раз доводя ботаников до исступления и научной экзальтации.

Так что мир мне достался негостеприимный, убогий и до ужаса скучный. А поскольку я всегда считал себя человеком приземлённым и сильно далёким от науки, то периодически появляющиеся малозначительные открытия оставляли меня равнодушным и только ещё больше усиливали ненависть к технарям и очкарикам, которые занимались чем угодно, кроме главного задания — за долгие месяцы они так и не удосужились выяснить, откуда, чёрт возьми, берётся пресная вода, питающая оазисы. И почему эти пятна жизни располагаются в рамках такой строгой правильной схемы.

Замеры с орбиты и на земле установили, что расстояние от центра одного оазиса до центра другого составляло ни много ни мало, а именно сто двадцать два километра и шестьсот семь метров. Сами оазисы выстроились в две параллельные линии юго-запад-западного направления: одиннадцать в южной и пятнадцать в северной.

Диаметр круга жизни составлял в точности шестьсот три метра. Как объясняли мои яйцеголовые, именно такую максимальную ширину круга жизни мог поддерживать источник драгоценной воды. Которая, кстати, тоже лилась не как попало, а строго в количестве один литр в минуту. Настолько строго, что многомесячные измерения водотока одного из источников показали отклонение всего в несколько сотен молекул. Что в моём понимании означало ничто.

По заверениям бесполезных учёных, растительно-животный состав во всех биологических сообществах оказался абсолютно идентичным. Настолько идентичным, что все растения и животные определённых видов фактически являлись точнейшей копией друг друга. Как будто кто-то взял и намеренно клонировал каждый кустик, каждое дерево и каждую летающую или ползающую тварь.

Но на этом перечень странностей не исчерпывался. Даже невооружённым взглядом можно было увидеть, что все деревья в оазисе располагались в строгом шахматном порядке, чтобы максимально плотно смыкать густые кроны с жёсткой внешней листвой, формируя таким образом сплошное, непроницаемое для палящих лучей укрытие. Благодаря этому внутри оазисов становилось умеренно жарко и хоть немного влажно.

И разве можно было после этого поверить лживым палочникам, что они тут не при чём?! Рукотворность и искусственность оазисов буквально бросалась в глаза. Для этого не надо быть учёным или даже просто особо умным человеком.

А кто ещё, спрашивается, мог бы разместить пятна жизни в таком правильном порядке и при этом так строго и формально организовать существование в каждом из них?! Идеальный мир, где природа функционирует в рамках строгих геометрических законов и правил? Ни один дурак, даже наши рабочие, не мог в это поверить. Что уж говорить про умников, которые с кровавой пеной на своих мозолистых языках доказывали чуть ли не каждый день, что всё происходящее является искусственным и несёт на себе отпечаток разума, тяготеющего к порядку и формальной красоте.

Я же постоянно тяготел к тому, чтобы несколькими ядерными бомбами уничтожить проклятые летающие источники, проклятые оазисы и проклятых туземцев, которые своей несговорчивостью и высокомерием постоянно доводили меня до бешенства.

К тому же, что уж скрывать, аборигены постоянно путались у нас под ногами и всячески мешали исследованиям и изысканиям. И ещё они безостановочно грозили нам какой-то карой за порчу оазисов и предрекали что-то страшное. Не будучи суеверным человеком, я никогда не вслушивался в эти варварские бредни и предпочитал давить их силой и решительностью.

В конце концов, у меня были автоматы. А у них не было ничего. Они даже палку не могли отломать от дерева, потому что это, видите ли, противоречило их вере.