Сентиментальные заметки депрессивного гитариста

Иван Андреевич Антонов, 2019

Байки, рассказанные музыкантами, даже, если речь в них идёт не только о музыкантах, имеют одну интересную особенность. Они и циничны и сентиментальны одновременно. А объяснение очень простое: музыкант не может быть не циничным, иначе он сойдёт с ума от ежедневных эмоциональных переживаний. (представьте человека, который каждый вечер из оркестровой ямы наблюдает смерть Джульетты, или Джильды.) Но, всё же, совсем без эмоций нельзя играть даже на большом барабане на похоронах. Скорбящие родственники, наверняка обратят внимание на цинизм, исходящий из сильной доли. Содержит нецензурную брань.

Мерзавчик.

Узнал её со спины (открывала дверь в подъезд). В самом раннем детстве дружили. Так дружили, что даже пиписьки друг другу показывали. Насколько я помню, это высшая и последняя степень доверия у детей. Прибавил ход. До неё шагов десять осталось. Сейчас догоню, а там алгоритм действий, думаю, такой: сначала не узнает меня. Потом обрадуется, потом удивится. Мол, «Ваня, каким ты стал, а это у тебя что? Гитара? Так ты музыкант? Как здорово! Как интересно! Везёт тебе, а я — бухгалтер. А помнишь, пиписьки друг другу показывали?» Это я почему так радостно предвкушал? Грамм 350, потому что во мне сидело. А мужчина, в котором от 150 до 400 граммов думает, что он чудо, как хорош. И главное, что время (лет 40-50) его только улучшило. Вдобавок, я с очень занятной работы ехал. Всю дорогу ржал. Дело в том, что один коррумпированный чиновник решил поздравить тёщу с днём ангела. Вообще, миф о том, что у нас унылые, скучные чиновники, не имеющие никакой фантазии, пора развенчать со всей пролетарской жестокостью. Так вот, он, чиновник, отвёз свою тёщу в охотничий домик в соседней области, посадил нас, музыкантов, в кусты, рядом с кустами поставил стол с самоваром и баранками, и накормил тёщу завтраком. Тёща, надо сказать, очень живо реагировала на баранки и наше творчество. Даже позволяла себе лаконичные комментарии, после каждой композиции. Например: «Да… Это было романтично», или, — «Неожиданно весело вышла у вас эта интерпретация!», или, — «А ведь это же Свиридов, Георгий Васильевич? Ну, шутники! Ну, затейники!» И всё это она говорила в кусты, где мы прятались. Мы же сюрприз, блять!

И вот я возвращаюсь с халтуры этой, радостный такой, «нарядный». Увидел её. И всё в голове моей хмельной смешалось. Попытался, даже, формулировать особенности нашего сегодняшнего выступления, «Тёща такого человека»… Стишок вспомнил, который о работе своей написал:

У меня есть мечта, ну, «ай хэв», типа «дрим»!

Я хочу, чтоб на мой день рожденья,

Песню «Больно мне, больно!», Казаченко Вадим

Спел мне за воз награжденья.

Ради этой мечты пру по трупам с говном,

Хоть пути, может, были иные,

И внимают чиновники за столом,

В основном, коррумпированные.

Но кровавые деньги не долго карман

С ляжкой жгут, и ничтоже сумняшись,

То пропью гонорар, то крестьянам раздам,

Предварительно, ясно, нажравшись.

И т. д.

И не успел я предвкусить наш диалог, как споткнулся, и начал падать… Упасть можно очень быстро. Это если речь идёт о вертикальном падении. Но я падал почти горизонтально… Долго… При этом, скорость моя увеличивалась как по горизонтали, так и по вертикали. И чем дольше я пытался вырулить, тем меньше было шансов обойтись минимальными травмами. У меня было два варианта: 1 Насильственным образом оборвать этот ужас, и шмякнуться оземь. 2 Найти препятствие и шмякнуться об него. Но, ближайшим таким препятствием была она… Невольно вспомнилась строчка из «Анны Карениной», — «Она хотела подняться, откинуться; но что-то огромное, неумолимое толкнуло ее в голову и потащило за спину."Господи, прости мне все!"…

Итак, всё-таки, вариант номер один… Я вешу 135 килограммов. Когда я начинаю падать рядом с людьми, даже если им меня не видно, они звериным каким-то образом чувствуют приближение беды. Вероятно, так птицы чувствуют скорое землетрясение, а рыбы приближение цунами. Она медленно (гораздо медленней, чем я летел) начала оборачиваться. Да, забыл рассказать ещё об одном отягчающем: у меня в руке были 100 граммов водки. Знаете, такие маленькие, красивые бутылочки. «Мерзавчики» называются. Во мне 350, в руке 100. Позитивный должен был быть вечерок… В общем, я летел, она оборачивалась, рука с «мерзавчиком» инстинктивно поднималась вверх. Там безопаснее. Когда я с грохотом приземлился, сжимая в вытянутой руке бутылочку, она уже кричала. Не смотря на скомканное начало, я, почему-то продолжал предвкушать диалог. Видимо стыд, — чувство, нуждающееся в разгоне. А когда она перестала кричать, и узнала меня (может, наоборот), я, морщась от боли, немного сумбурно, произнёс часть каши из моей взболтанной головы, «Музыкант… Тёща такого человека…»

— Ваня… Каким ты стал? Какая тёща? А, твоя тёща музыкант? А это что?

— Мерзавчик.

— Да нет, вон, в луже валяется… Ах, это же гитара! Это тёщина? Вот попадёт же тебе за неё! Бедненький… Надо же… Жалко как…

Желание продолжать разговор и выводить его на пиписьки улетучилось.