Редкий экземпляр

Иванна Морозова, 2021

Когда тебе ставят смертельный диагноз, привычный мир рушится, оставляя вместо себя только боль и страх. Получив приговор врачей, я была уверена: ничего хорошего в моей жизни больше не случится. Когда появился шанс принять участие в медицинском эксперименте, соглашалась с сомнением и все тем же ужасом перед неизвестностью. Однако даже самые смелые представления о своем туманном будущем оказались наивными глупостями. Реальность, в которую меня выбросило после пробуждения – чудовищна. Я для нового мира – редкий экземпляр, у которого нет права на собственную жизнь!

Глава 1. Приговор

— Вы уверены, ошибки быть не может? — я все еще пыталась зацепиться за глупую надежду, что дядечка в белом халате перепутал меня с какой-то другой своей пациенткой.

— Увы, Вероника Семеновна, мне бы тоже этого очень хотелось.

Строгий мужчина среднего возраста, роста и веса смотрел на меня со смесью сочувствия и смирения. Ни один врач не получает удовольствия, если он не больной ублюдок, говоря больному о смертельном диагнозе. Тот, чьей фамилии я даже не пыталась запомнить, ведь была уверена, что пройду медкомиссию за пару дней и забуду о неудобствах, протянул через стол бумажный платок. Только сейчас почувствовала, что по щекам проходят неровные мокрые дорожки.

— И что теперь? — понадобилось время, чтобы я смогла справиться с голосом.

— Необходимо пройти более полное обследование, я выпишу направление. И, Вероника Семеновна, не стоит думать, что это — приговор. Современная медицина зашла очень далеко, и шансы на выздоровление, пусть и небольшие, врать не буду… Но они есть! А это — самое главное в вашей ситуации. Вы слышите меня? Понимаете, о чем я?

Сложный вопрос. Что-то про мое отсутствующее теперь будущее?

— Девушка, — доктор встал со своего места, пересек довольно широкий кабинет и присел рядом на соседний стул. — Я знаю, как сейчас тяжело и страшно. У нас есть психологи, они вам помогут. Еще раз: не стоит себя хоронить раньше времени, мы сделаем все, что в наших силах. Но многое зависит от вас и вашего состояния.

Он снял очки и устало потер переносицу. Потянулся за кувшином в центре стола, налил и протянул полный стакан мне. Не уверенная, что смогу удержать его трясущимися руками, я помотала головой, отказываясь.

В голове сотней жужжащих роев вились мысли, главной из которых была: за что? Неужели я не достойна хотя бы крошечного кусочка пусть не счастья, но чего-то очень на него похожего. Спустя десять лет мытарств и скитаний, борьбы с системой и, чего уж там, бесславного проигрыша ей казалось, что я нашла свое место под солнцем. Оно включало всего ничего: съемная квартира в спальном районе Питера, работа в должности менеджера в одной довольно перспективной компании, налаживание приятных отношений с намеком на серьезность с мужчиной, чья фирма сотрудничает с нашей. Служебный роман пока не перетек в нечто большее, нежели несколько свиданий в приличных ресторанах, но я верила, что все впереди. Кто бы мог подумать, что мое оптимистичное «впереди» окажется не более чем миражем.

Когда родители и младший брат разбились в авиакатастрофе, меня словно разбросало по кускам вместе с фюзеляжем. Собраться обратно оказалось крайне тяжело, это был почти что подвиг. Помогли друзья, причем не мои, а родителей. Они взяли на себя все хлопоты, оформление документов, пособий, наследства. Но даже они были бессильны, когда хитрые партнеры отца умудрились переписать на себя все активы задним числом. Меня выкинули из квартиры на Петроградской набережной, заморозили счета, перестали перечислять деньги на обучение в элитной школе. Выйдя из апатии, я попыталась что-то доказать, но куда там. Система, будь она неладна! Сил хватило ненадолго, и я сдалась, свалила на другой конец мегаполиса в надежде никогда не видеть эти мерзкие рожи псевдопонимающих акционеров. Плюнула и начала жизнь заново, бережно храня в сердце память о близких и любимых людях, которые так рано меня покинули. Видимо, наша встреча назначена скорее, чем я предполагала.

Из раздумий вынырнула уже в коридоре, придерживаемая заботливой рукой главной медсестры. Женщина что-то говорила, заглядывая в глаза, гладила по волосам и предлагала кому-нибудь позвонить. Странно, но вот как раз этого хотелось в последнюю очередь. Жалость не самое приятное, что я чувствовала по отношению к себе. Да и есть ли смысл кого-то тревожить?

Видимо, вопрос я сказала вслух, потому что медсестра с укором покачала головой:

— Деточка, конечно, есть! Тебе же теперь лечение ого-го какое предстоит! Ну, да ты не переживай. У нас Севастьянов знаешь, какой? Он с того света достает, за руку из-за черты выводит. Нельзя надежду терять, милая. Никак нельзя!

Что-то слишком много этой надежды на одну маленькую меня. Я совсем по-детски шмыгнула носом и, вздохнув, потащилась к выходу, так и не поблагодарив сердобольную женщину.

Следующие несколько дней прошли как в тумане, и я чувствовала себя ежиком, тыкающимся мордочкой то в дерево, то в кусты. Призрачная лошадка давно убежала, а я все еще пытаюсь нащупать мягкий теплый круп. Меланхолия накрыла еще до того, как я переступила порог клиники, где мне поставили диагноз «опухоль головного мозга, стадия четыре». Никогда не считала себя сильным человеком, все ресурсы и так ушли на то, чтобы попробовать поднять голову после гибели семьи. Что ж, вероятно, не всем на этой планете суждено дышать полной грудью. Или просто дышать.

Подробные анализы оказались еще хуже осторожных прогнозов врачей, и я горько усмехнулась, прикидывая, успею ли разобраться с делами. Сходить на кладбище к родным, доделать проект… Господи, какой проект, о чем я?! В него же даже правки при необходимости никто не внесет. Нет, лучше сосредоточиться на чем-то по-настоящему важном, иначе сойду с ума.

О ком я точно должна была позаботиться перед тем, как отправлюсь навстречу предкам — кот Гришка. Приблудный вредина обитал в моей квартире почти полгода, и порой казалось, что мне стоит поискать себе отдельное жилье, уж больно по-хозяйски он себя чувствовал. Боже, сколько сил мне пришлось потратить, чтобы приучит его к лотку! Серо-белый паршивец считал, что никто не вправе указывать ему, где справлять нужду. И уж тем более, эта кожаная двуногая, что караулит с шальными глазами почти до утра в надежде перехватить Его Котейшество по дороге в ботильоны или на коврик в ванной. А у помойки такой умильно-жалобный был, хитрец! В общем, да, меня практически победил уличный кот. Куда мне бороться со страшным недугом?

В итоге, спустя десятки звонков по знакомым Гришку согласились приютить бывшие одногруппники, близнецы Пахмутовы. Артем и Антон жили в отдельной квартире с домработницей и охраной в подъезде, так что условия жизни коту я выбила неплохие. Правда, ребята согласились открыть агентство по передержке усатых-полосатых на время. Не говорить же им, что скоро возвращать животинку будет просто некому. Знаю, не самый честный из поступков, но иначе могу не успеть.

Молясь, чтобы Григорий вел себя пристойно хотя бы первые несколько дней, я поцеловала его в мокрый нос, и, тяжело вздыхая, закрыла переноску. Он же, будто что-то почувствовал и лизнул в ответ в щеку. Таких нежностей с мохнатым недоразумением раньше не водилось, и слезы полились сами собой.

— Постарайся не довести их хотя бы пока я здесь, идет? А потом они к тебе привыкнут и никуда не денутся, дрессируй, как меня.

Какое-то грустное «мяу» стало мне ответом, а, может, я уже сама что-то надумываю.

Седьмое свидание с Альбертом, конечно, так и не состоялось. Я думала несколько часов, ходя туда-сюда по квартире, в итоге написала длиннющее сообщение с кучей красивых эпитетов, смысл которых сводился к «нам не по пути». Потом сама над собой посмеялась, стерла все к чертям, и просто отправила краткое «Нам не стоит больше видеться. Прощай». Номер занесла в черный список, в соцсетях заблокировала, почту удалила. Почему-то было важно, чтобы он не узнал, что со мной происходит. Пусть лучше запишет в стервы и «динамо», чем начнет заранее оплакивать и сочувствовать нелегкой доле.

Перед очередным визитом в клинику я долго всматривалась в собственное отражение и не могла найти и тени болезни, засевшей в моей черепушке. Подумаешь, синяки под глазами. Они у меня почти всегда, привет от бесконечных недосыпов и литров крепкого черного кофе. Волосы не выпадают, химии еще не было, и темно-русые кудряшки так и торчат в разные стороны. Зря я, наверно, их так коротко подстригла. Никогда не носила шикарную длинную шевелюру, в принципе, за моими кудряшками и без того сложно ухаживать. А в парикмахерской побывала накануне последнего свидания с Альбертом, очень хотелось его удивить. Не удержалась, сделав ультра-каре. Ничего, как говорила мама: волосы — не зубы, отрастут.

Ах, черт, нет, не мой случай. Кажется, пора привыкать к тому, что ничего у меня не отрастет, не заживет, не наладится. Ничего больше не случится ни хорошего, ни плохого, если не считать преждевременной кончины одной крайне неудачливой молодой особы. Остается надеяться, что больно не будет.

Увольняться не стала, взяла отпуск за свой счет, причем, смалодушничала и сделала это по телефону. На том конце провода долго молчали, и я уже приготовилась к выговору и обвинению в безответственности. Но в этот раз начальник решил не читать изнуряющих лекций, обещая сделать это при встрече. Дал две недели, посоветовав как следует отдохнуть, коль так приспичило. Даже незаконченный проект не припомнил, что вообще удивительно. Я почти расчувствовалась, хороший же мужик, жалко его так кидать. Но еще одного потока жалости я не вынесу, увольте. Хм, а иронично…

Когда я входила в клинику, стены которой не так давно видели мой полный крах, почувствовала предательскую дрожь в коленях. Как бы не храбрилась, страх-то ни куда не девается, не рассеивается. Приглушенный в хлопотах последних дней, здесь он начал расти как большой снежный ком, и грозил вот-вот задавить своей массой. Это уже паника, а не просто опасения за свою свободу или жизнь, что в моем случае вообще смешно! Говорят, сердце может в буквально смысле остановиться, разорвавшись от страха. В принципе, как вариант, если я смогу избежать боли и страданий, то готова откинуть тапки прямо в этом коридоре, лишь бы побыстрее!

— Вероника Семеновна, рад вас видеть! — расплылся в улыбке доктор Севастьянов.

Вот что ему ответить? Что я, если честно, не совсем его эмоции разделяю?

— Понимаю, простите, это привычка, — пробормотал под нос мужчина, но тут же встряхнулся и, придерживая за локоть, повел в кабинет. — На самом деле у меня хорошие новости! Нет-нет, не смотрите на меня так, я сейчас все подробно объясню.

Я прокашлялась, чуть отодвинулась от напирающего доктора, и в святая святых главврача петербургского НИИ мы заходили на почтительно расстоянии друг от друга.

— Итак, ваша…ситуация крайне сложная, что скрывать, — начал он, усевшись в глубокое кресло во главу стола. — Вам известно, что анализы и расположение опухоли говорит о том, что оперативное вмешательство невозможно?

— Да. Но…

Признаться, была мысль попробовать уговорить его разрезать-таки мой гостеприимный для всяких вредоносных шариков череп и вытащить все лишнее во что бы то ни стало. Согласна на любые риски, а там как пойдет. Даже если не переживу операцию, какая разница? Дорога-то одна.

— Подождите, пожалуйста. Дайте сначала мне закончить, — строго предупредил Севастьянов…надо хоть имя его узнать, что-то совсем забыла. — Как я уже сказал, крайне сложная ситуация подкреплена поздним обнаружением и постановкой диагноза. Откровенно говоря, я плохо представляю, как опухоль могла вырасти до таких размеров всего за несколько месяцев. Учитывая, что я видел результаты ваших предыдущих медкомиссий.

Да, проходить обследование для моего начальства — как сходить кофе выпить. Были слухи, что Вадим Валерьевич потерял любимую жену как раз из-за того, что та вовремя не обратилась за помощью. И с тех пор его пунктик отзывался служащим двухдневными забегами по разным специалистам. Это еще что, его дети наверняка не вылезают из аппаратов МРТ… Впрочем, мне его паранойя даже в чем-то оказалась полезна.

— Никаких гарантий, но в вашем случае, повторюсь…

Я снова погрузилась в собственные мысли и не поняла, что мне говорят.

— Простите, что вы только что сказали? Я задумалась просто.

Мужчина вздохнул, но ни капли недовольства я не заметила. Наверно, я не первая смертница, которая сидит на этом стуле и отключается посередине диалога.

— Вероника Семеновна, я о том, что нашел для вас, откровенно говоря, единственно возможный вариант на выздоровление.

Что?!

— Подождите, — не выдержав, я вскочила на ноги, уронив сумку, но даже не взглянула на нее. — Вы сказали, что опухоль не операбельна, и мне остается собирать документы на химию, ждать очереди…если доживу, пройти курс и надеяться, что произойдет чудо.

— Так-то оно так, но не совсем, — поморщился мужчина и окончательно меня запутал. — Выслушайте же! Сядьте! Я говорю, что нашел выход, по крайней мере, надеюсь, что он таковым является. Речь об экспериментальной программе, в которой сейчас как раз ведется набор. И вы подходите по всем параметрам.

Дальше я слушала в оба уха, боясь упустить мельчайшие подробности. Оказывается, наш минздрав много лет ведет разработку уникального проекта, который позволит в будущем избегать смертей среди населения практически от любых заболеваний. Если не вдаваться в научную лабуду, в которой я ни черта не понимаю, можно сказать, что тела добровольцев погружают в анабиоз на некоторое время. Тогда болезнь якобы не сможет развиваться и убить своего носителя, и врачи успеют не только избавиться от нее, но и восстановить организм пациента вплоть до полного выздоровления.

— Но, если мое тело будет спать, то есть все процессы замедлятся, как я смогу выздороветь? — я всегда была довольно приземленным человеком, и в фантастику не верила. А методы, о которых говорил врач, очень напоминали эпизод из какого-нибудь псевдонаучного фильма.

— Это не совсем сон, скорее, глубочайшая, не имеющая прецедентов, медикаментозная кома, — отметил Севастьянов. — Во время анабиоза все процессы жизнедеятельности замедляются, следовательно, развитие вашей опухоли и ее негативное влияние на организм в том числе. Пока же вы будете получать необходимое количество лекарств, призванных улучшить состояние. Наши ученые разработали препараты, которые буду вводить непосредственно в участки, наиболее поврежденные опухолью. В вашем случае — это мозг.

Прикольно. И кем я стану, если переживу эту сомнительной реальности процедуру?

— Не беспокойтесь, память и личность, в теории, должна полностью сохраниться, — заметив мой скепсис, тут же заявил мужчина.

— В теории?

— Это все же экспериментальная программа, Вероника Семеновна. Не стоит забывать об этом. Равно как и о том, что, возможно, это — ваш единственный шанс.

— А что потом?

— Потом — что хотите. Я имею в виду, что при успехе вы сможете вернуться к нормальной жизни. Не сразу, разумеется, предстоит пройти необходимые обследования, период реабилитации.

— И на сколько меня усыпят?

— Это зависит от степени текущей болезни. Но, думаю, не больше года.

Год… Выкинуть из жизни двенадцать месяцев, отдавшись в руки ученых, стать подопытным кроликом, иначе не скажешь, чтобы получить иллюзорный шанс на существование? Хотя, о чем я вообще думаю? Если взамен мне дают пусть мифическую, но все же возможность жить дальше так, как я сама захочу. А я хочу? Хочу ведь?

Внезапно показалось, что весь мир лежит у моих ног, стоит только нагнуться и подобрать. Если бы не дурацкая шишка где-то на сером веществе, так мешающая строить планы, я бы точно взяла себя в руки и всем бы показала, кто такая — Вероника Пономарева! Что там говорят «мудрые люди» в соцсетях? Не можешь идти к цели — ляг в ее направлении? Кажется, это мне и предстоит, если собираюсь выжить.

— Я могу подумать? — спросила на всякий случай, в глубине души уже понимая, что согласна.

— Конечно, такие решения не принимаются моментально, я понимаю вас. Однако не тяните с ответом, — доктор улыбнулся чуть виновато.

— В каком смысле? Набор на ваши опыты скоро закончится?

— Не в этом дело.

— А в чем? У меня мало времени?

— У вас его нет.

Глава 2. Пробуждение

Белый свет пробивался сквозь веки ослепительным маревом, обжигал глаза, рождая желание прикрыть лицо руками, а еще лучше, скрыться от его источника, спрятать голову и больше никогда не высовываться наружу. Безумно хотелось пить, будто последние годы бродила не по северной столице, а настоящей Сахаре, жуя на завтрак, обед и ужин исключительно песочное печенье и приторно-сладкий зефир. Жажда была настолько сильной, что нарисовала перед мысленным взором картину: в виде мумифицированного скелета. На лице, облепленном тонкой кожей — огромные карие глаза и широкий рот, острые скулы, ниже торчат выпирающие узкие ключицы. Единственной приметой, по которой можно догадаться, что это все еще я — татуировка в виде трех лилий, обвивающих правое запястье.

Осознание самой себя выстрелило в мозги так резко, что виски заломило. Яркий калейдоскоп жизни пронесся сумбурными картинками, все двадцать девять лет уместились в один миг. Вот я иду по серой новенькой брусчатке к зданию своей первой школы, крепко держась обеими ладошками за папину и мамину руки, и жутко горжусь огромным красным бантом на макушке. Вот Стасик из десятого класса приглашает поболтать после уроков в ближайшей кафешке, и так мило краснеет, что просто невозможно не улыбаться. Вот маленький брат с зареванным лицом забирается на колени, жалуясь на парнишку из садика, и рассказывает, что уже напугал его своей грозной старшей сестрой. Тетя Маша дрогнувшим голосом говорит, что самолет рухнул в Финский залив, не долетев всего считанные километры до посадочной полосы. Альберт нежно проводит большим пальцем по губам и наклоняется за долгожданным для нас обоих поцелуем…

Крик вырвался сам собой. Ладно, не крик, скорее сип, похожий на мяуканье котенка, которого только что переехал набитый кирпичами грузовик. Звук раздался еле-еле. Но его оказалось достаточно, чтобы безжалостный свет чуть сдвинулся, облегчая жизнь и без того слезящимся глазам, а после его вовсе закрыла тень. Кто-то наклонился над моим лицом настолько низко, что я почувствовала его частое дыхание на щеке.

— Вероника, ты меня слышишь?

Я опять открыла рот, чтобы издать жалобное мычание.

— Отлично! Получилось! Я знал, я верил, что все получится!

Энтузиазм человека я не разделяла. Поймав себя на том, что боюсь открыть глаза, глубоко вздохнула и почувствовала такую адскую боль под ребрами, что сознание чуть снова отправилось в темную блаженную тьму. Жажда тут же отошла на второй план, а вот умереть хотелось прямо сейчас, лишь бы эта пытка закончилась!

— Тише-тише, девочка моя, не все сразу. Легким нужно привыкнуть, — раздалось у самого уха.

Я послушно замерла, боясь даже вдох сделать, но поняла, что скоро лопну. Спустя несколько попыток боль начала проходить, и воздух уже не казался расплавленной лавой, сжигающей внутренности.

— Ты молодец! Сейчас мы откроем глаза и посмотрим на меня. Давай, не бойся. Можешь делать это медленно.

Быстро я не смогла бы при большом желании, но снова поверила тому, кто так ласково успокаивал.

Веки разлепились далеко не сразу, глаза защипало от неяркого, но все же света, а слезы полились с удвоенной силой. Поморгав, наконец, смогла сфокусировать взгляд перед собой. Белый потолок с кучей лампочек, сейчас слегка мерцающих, закрыло лицо человека. Скорее всего, мужчины, хотя разобрать, что под маской и очками из прозрачного стекла, похожими на те, что носят аквалангисты, разобрать сложно.

— Отлично! Ты меня видишь? Если да, моргни.

Моргаю. Кажется, на это мне понадобилось не меньше минуты.

— Замечательно!

Столь откровенная радость моим маленьким победам умиляла, но настораживала. Что, их эксперимент пошел не по плану, и они удивляются, что я смогла выжить? А опухоль? Боже, надеюсь, ее не забыли убрать?

Видимо, мои страх и замешательство были написаны на лице, потому что довольный до этого доктор подскочил ко мне и, проведя рукой в белой перчатке по лицу, вкрадчиво произнес:

— Все прошло очень хорошо, тебе больше нечего бояться! Вероника, — имя было произнесено практически с придыханием, как обращение к возлюбленной после долгой разлуки. — Сейчас проверим остальные функции, и ты сможешь попить. Я представляю, как тебя мучает жажда.

Да, безумно!

— Ты согласна потерпеть еще немного?

Моргнула.

— Моя сильная девочка!

Фамильярность показалась странной. Впрочем, скорее всего, ученые относятся так нежно ко всем «подопытным». В конце концов, от нашего состояния и самочувствия фактически зависит результат эксперимента. А, если представить, что пациенты должны находиться под контролем почти круглосуточно, наверняка мы стали для них почти родными.

Следующие несколько часов показались настоящим адом! Меня пытали так разнообразно, что знаменитый Ганнибал позеленел бы от зависти к современным изуверам. Нет, иглы под ногти никто не загонял. Просто оказалось, что такие элементарные для любого нормального человека вещи вроде сидеть-стоять-говорить для меня оказались на грани подвига. Сказать, что тело болело при каждом движении — скромно промолчать. Обычное сжатие пальцев в кулак вызвало настоящий крик, которым я тут же захлебнулась и снова захрипела. Заботливый врач тут же объяснил, что голосовые связки за время анабиоза превратились в стальные, между прочим, его цитата. И я сразу поверила, потому что эта самая сталь царапала нежное горло сотней мелких острейших ножичков.

Место, в котором я проснулась, напоминало лабораторию очень крутой больницы. Все белоснежное, блестящее и немного нереальное. Кушетка, где я лежала, буквально парила над полом, видимо, что-то новомодное типа сильных магнитов, встроенных в механизм. Знаю, видела в американских фильмах. От нее в две стороны отходили десятки узких трубочек, уходящих в два одинаковых плоских монитора, на которых прыгали косые линии, буквы, цифры, что-то периодически ненавязчиво попискивало.

Полупрозрачные столы вдоль гладких стен заставлены какими-то планшетами и экранами, только примерно напоминающими простые компьютеры. Стандартные медицинские железки здесь тоже были, но как-то неуважительно свалены на полку в самом углу, и оттого совсем не страшные. Да, никогда не любила врачей с их жутковатыми орудиями пыток, особенно стоматологов. Те вообще палачи двадцать первого века! Что ж, мне только что на примере показали, что необязательно использовать инструменты, чтобы поизмываться над пациентом.

Хотя здесь я лукавлю. Все это время мужчина бережно поддерживал меня словом и делом, обнимал, успокаивал. Мои первые шаги вызвали у него такой восторг, что, казалось, он сейчас подхватит меня на руки и побежит рассказывать всем подряд о том, какая «его девочка» молодец. Даже смешно немного. Не припомню, чтобы за последние годы кто-то так яростно проявлял эмоции в мой адрес.

Когда, наконец, смогла сделать несколько самостоятельных шагов и произнести пару предложений из серии «меня зовут, я родилась», произошло что-то странное. Дальняя стена буквально растворилась, явив взору широкий освещенный коридор, и внутрь вошли еще двое. Тоже врачей, скорее всего, ведь облачены они были в точно такие же кипенно-белые костюмы, маски и очки.

Пока я с открытым ртом разглядывала явившееся только что чудо исчезновения твердых поверхностей, один из них подошел чуть ближе и негромко произнес:

— Марат Вячеславович, босс в здании.

При этом он смотрел почему-то на меня, и от этого взгляда захотелось передернуть плечами, а еще лучше — спрятаться.

–Уже? Черт, я думал, он не покажется здесь до завтра, — воскликнул снова поддерживающий меня под руку доктор.

Я непонимающе уставилась на явно занервничавшего мужчину.

— Что… — пришлось прокашляться, чтобы выдать что-то связное и понятное для окружающих. — Что-то случилось?

— Нет-нет, тебе не стоит о чем-либо переживать, — он подвел меня к кушетке, помог забраться и заставил лечь. — Просто ты еще не совсем готова к тому, чтобы свободно передвигаться. А я не подумал о форс-мажорах, дурак!

Пожав плечами, я попыталась улыбнуться.

— Я…км-км… готова. Вам надо кому-то меня показать? Главврачу?

Двое переглянулись, как мне показалось, многозначительно, но промолчали. Марат Вячеславович взял мое лицо в руки, несколько секунд будто пытался разглядеть что-то, но сдался, и произнес в сторону совсем другим голосом, не тем, что разговаривал со мной. Сейчас в нем проскальзывали не забота и участие, а стальные властные нотки.

— Ложись обратно, Егор, помоги. Сергей, посмотри уровень альтезина в капсуле, введи двойной. У него не должно возникнуть подозрений.

Мужчины молча бросились выполнять приказы, иначе не скажешь, уложили меня на кушетку, из-за чего мелкие трубочки на ней начали светиться, зафиксировали руки и ноги мягкими ремнями… Нет, это сами ремни выползли как змеи и плавно обхватили запястья и щиколотки. Господи, а эксперимент точно отечественного минздрава? Это место оборудовано так, будто здесь как минимум опыты NASA проводятся!

— Девочка моя, сейчас будет больно, потерпи, пожалуйста, — на мгновение к врачу вернулся тон заботливого эскулапа.

Какое своевременное предупреждение! Это после того, как он тут надо мной издевался часами!

Но ответить не успела, даже если собиралась, потому что прямо из ворса кушетки, будь она неладна, выскочили мелкие иглы, пронзившие ладони. Я зашипела от неожиданности и повернула голову, чтобы сказать все, что думаю, некоторым извергам. Его сочувственный и одновременно решительный взгляд стал последним, что я увидела перед тем, как снова отключиться.

Глава 3. Где я?

Руки-ноги-голова — в наличии, это радует. В этот раз пробуждение было не в пример легче предыдущего. Я сразу открыла глаза, благо, белый свет в веки больше не бил. И тут же поняла, что нахожусь где угодно, но не в больнице.

Мягкий полумрак освещал спальню. Почти все ее пространство занимала широкая кровать, где я и лежала. Вокруг — темно-серые стены, из которых будто просачивается ненавязчивый свет. Окон нет. Я была накрыта чем-то невесомым и приятно пахнущим. Напоминающий мои любимые лилии, но не такой резкий, аромат навевал мысли о доме и уюте. Даже захотелось потянуться, как в детстве, перед школой, когда теплое одеяло так и манит завернуться в него по самую макушку, но нельзя, пора стачивать зубы о гранит науки.

Может, и позволила бы себе нечто подобное, если бы от малейшего движения стены не стали ярче, разрушая полумрак дневным освещением, а из потолка прямо к лицу выплыла большая плазма.

— Доброго времени суток, госпожа.

Я чуть не заорала, глядя, как с экрана на меня лыбится зеленоватое лицо с острыми, как лезвия качественной бритвы, зубами и ушами а-ля эльф.

— Прошу прощения, если напугало вас! Господин велел мне позаботиться о своей гостье, пока он отсутствует.

Чего?! Я забралась под одеяло с головой, но голос, исходящий от этого странного существа на экране, все еще звучал очень близко.

— Меня зовут Оло, но вы можете звать меня как угодно. Господин предупредил, что вы будете удивлены моему появлению.

Черт, кажется, доктора переборщили с наркотой, иначе, в чем причина устойчивого глюка, что страстно вещает над кроватью о моих планах на день?

— Для начала, вам следует принять ванну. Я не знало, какие масла вы любите, но позволило себе выбрать те же, что и для господина. Потом немного перекусите, но не обильно. Все же ваш желудок должен сначала привыкнуть. Также я подготовило для вас фильм-экскурсию, чтобы познакомить с нашими реалиями.

От последнего заявления я все же высунула нос из-под одеяла.

— Что? — хрипотца почти прошла, но говорить все еще было тяжело.

— Фильм, — радостно улыбнулся…улыбнулось… улыбнулась зеленая морда. — Но только после процедур. Чем я могу вам помочь прямо сейчас?

Упаси Господи от помощи этой штуки! Я вскочила как на пружинах, и тут же вскрикнула от боли, по-моему, во всех мышцах разом.

— Вам пока лучше избегать любых физических нагрузок, госпожа, — озабоченно произнесла морда и сделала некое движение, которое можно было бы классифицировать как вздох. — Я поняло, вы не хотите, чтобы я находилось близко с вами. Тогда просто идите за мной, я постараюсь двигаться медленно.

Плазма, которая, которая какого-то хрена просто висела в воздухе без каких-либо приспособлений, проплыла мимо моего лица к стене. Я проводила ее взглядом и получила удовольствие наблюдать лысый зеленый затылок… экран оказался двусторонним. Еще показалось, что слышу легкое жужжание. У него что, где-то моторчик припрятан? Это что-то вроде квадрокоптера, но разговаривает?

С опаской косясь на чудо-юдо, все же поднялась. Босые пятки утонули в густом бежевом ворсе ковра, и только сейчас додумалась посмотреть на себя. Не знаю, чего ожидала, но поводов для шока и удивления не обнаружила. Ноги как ноги, мои, какими их помню, кстати, вполне длинные и стройные. Судя по всему, на меня надели одну из больничных рубашек, белую, чуть выше колен, и плотную как хлопок. Правда, без рукавов, и руки я тоже рассмотрела. Да, безусловно, я их узнаю. Тату на месте. Только шрамик от неудачного падения ладонью на гвоздь исчез. Ну и ладно, по нему скучать не буду. Видимо, ученые заодно подрихтовали тело с эстетической точки зрения.

Подняла ступню. Все пальцы на месте, ногти подстрижены. Господи, неужели кто-то все эти месяцы следил за этим?

Как только подумала про время, в голове что-то щелкнуло. Я снова покосилась на замерший зеленый затылок на экране, стены, излучающие свет, вспоминал место, в котором первый раз проснулась… Вот теперь паника готова была прорваться во всей красе моих легких, ибо заорать от подозрений захотелось как ребенку при рождении — громко, со вкусом и не затыкаясь несколько часов. Сколько на самом деле я была в анабиозе?!

Произнесенный вслух вопрос заставил экран обернуться. К счастью, чем бы это ни было, у него хватило ума не приближаться.

— Я не могу ответить вам сейчас, это может сделать только господин, — грустно проговорила морда, будто ему и в самом деле было жаль.

Колени затряслись, я уселась на кровать, пытаясь перебороть панику. Черт-черт-черт, во что же ты вляпалась, Ника?! Ущипнул бы меня кто-нибудь! Кажется, я сошла с ума! А что, это объясняло бы все, что вокруг происходит. Я, конечно, не любитель фантастики, но несколько раз пришлось изображать тягу к ней для особенно требовательных кавалеров. Пришлось даже научиться различать разницу между бластером и узи. Так что, если мой больной мозг создал вокруг такую материальную галлюцинацию, значит, ему так проще и интереснее. Я ведь правильно мыслю? А я просто до сих пор не вышла из комы, и врачи все еще пытаются восстановить функции моего организма.

Решив, что это — самое логичное объяснения, я поднялась, уже более решительно, и направилась в сторону морды. Как она там назвалась, Оло? Как скажешь, мой больной мозг!

— Пойдем, Оло, показывай, как тут все устроено.

Изобразив настоящую радость, зеленомордый рванул к стене, которая тут же исчезла, прямо как до этого в палате. За ней обнаружилась ванная. Кстати, ничего особенного, похоже, моя фантазия не безгранична, и запала ей хватило только на всякие штуки вроде робота и модернизированного интерьера.

Нежно-бежевая комната отличалась от обычной российской только размерами. Подозреваю, что в домах каких-нибудь московских олигархов тоже есть ванные, напоминающие бассейн, но лично я таких не видела. Сама чаша была полностью круглой и стояла в центре помещения, раковина, точнее, штук пять — по периметру возле зеркальных стен. Правда, кранов я вообще не заметила. Но сейчас интересовало другое — я!

Обогнув замершую возле стены плазму, я почти забежала внутрь и уставилась на свое отражение. С той стороны на меня таращилась…вроде я, а вроде и не я. Черты лица — точно мои, глаза карие, только будто посветлее стали. А сама внешность… как-то сглажено все, словно я годами тусуюсь у лучших косметологов, чьи клиенты — сплошь голливудские звезды. Ни прыщиков, преследующих меня лет с пятнадцати, ни синяков. Идеальная версия меня получилась. Наверно, вот так бы я выглядела, будь моя жизнь проще, приятнее и добрее.

Темно-русые кудряшки отросли ниже плеч. Похоже, за ними следили, как и за ногтями. Мои пятьдесят пять килограмм при росте в сто семьдесят сантиметров ни куда не делись, ну да на фигуру я особо никогда не жаловалась. Хотя за широким больничным балахоном ее почти не видно. Я собрала ткань за спиной и натянула, чтобы обозначить талию. Что ж, она есть, это радует.

— Вы очень красивы, госпожа, — тихо проговорил Оло, бесшумно подплывая сбоку. — Господин часами смотрел на то, как вы спите.

— Что?

— Ой, простите, я что-то не то сказало? Глупое Оло! Я имело в виду, что вы очень хорошо выглядите. Пойдемте, я расскажу вам, как тут всем пользоваться. Вы наверняка голодны, не стоит отодвигать время трапезы.

Решив попридержать рвущиеся с языка вопросы, я послушно направилась за летающим монитором. Ванна уже была наполнена водой с пеной, и, чего греха таить, выглядела очень соблазнительно. Если воображение дает мне такую прекрасную возможность насладиться приятными процедурами, зачем спорить?

Момент стеснения, когда я стягивала балахон через голову, прошел мимо. Во-первых, это — робот, во-вторых, он в принципе ненастоящий, и существует только в моей голове. Так что, не обращая внимания на деликатно отвернувшуюся морду, я с удовольствием погрузилась в теплую воду, откинувшись на спинку ванной.

— Как вам аромат?

Любопытный робот!

— Спасибо, я люблю лилии.

— Прямо как господин! Отлично!

Не понимая, чем вызвана столь бурная реакция, блаженно прикрыла глаза. И тут же почувствовала, как кожу по всему телу начинает касаться что-то мягкое. Спокойствие как рукой сняло! Подпрыгнув с визгом, выскочила из чаши, расплескивая воду с пеной по плитке, и уставилась внутрь.

— Что это было?

Оло подлетел ближе, все еще старательно отворачиваясь от моей наготы.

— О, это мыльные губки, они помогают расслабиться и освежат ваше тело.

— Я сама могу помыться!

— Конечно, госпожа, я удаляюсь…

— Да нет! — от досады топнула, и образовавшаяся на полу лужа издала равнодушный «хлюп». — Просто дай мне мочалку, и я сама приведу себя в порядок.

— Но… — морда зависла, прикрыв глаза.

— Я не хочу, чтобы эти живые моющие средства меня трогали!

— Живые? О нет, госпожа, они — не живые, вы неправильно поняли. Губки — часть механизма. Они активируются сразу, как только вы занимаете удобное положение.

— Точно?

— Конечно! Я бы не стало вас обманывать!

Не «стало» бы оно! Блин, почему я не придумала высокого красавца-качка мне в помощники?! Дурацкое сознание!

— Ладно, — вздохнула, и снова опустилась в мыльную воду, но теперь с подозрением глядя на то, что в ней происходит.

Пена кое-где успела опасть из-за моих прыжков, и я смогла увидеть, как от корпуса чаши отделились несколько маленьких розовых кругляшков и аккуратно, будто боясь снова меня напугать, начали прикасаться и гладить кожу. Не знаю, что это за механизмы, но никаких ручек к ним не имелось, и плавали они автономно. Хотя, если вспомнить про летающую плазму, чего я удивляюсь?

Только минут через двадцать я смогла расслабиться и перестала следить за процессом собственного омовения. Закончив с телом, губки выбрались из воды и приступили к волосам и лицу. Похожие на розовые зефирки, они нежно прошлись по скулам и подбородку, макушке, вспенив ароматный гель, которым были пропитаны — потыкала одну пальцем из любопытства — и, видимо, решив, что процесс закончен, нырнули в воду, тут же исчезнув. Занятно!

Все это время плазма висела в углу, явив мне все тот же зеленый затылок.

— Оло, я… — не успела договорить, потому что прямо с потолка на меня рухнул водопад.

Да что это такое?

Отплевываясь и ворча, я выбралась, на и без того мокрый пол.

— Вы готовы, госпожа? — не поворачивая головы, поинтересовались с монитора.

Стена опять исчезла, открыв комнату, в которой я проснулась.

— Ээээ, Оло…

— Да, госпожа?

— Мне бы полотенце. И одежду.

Просить у робота что бы то ни было казалось странным, но не страннее, чем все остальное.

— Какое я забывчивое! Конечно, простите! Подойдите, пожалуйста, вон к той раковине.

— Какой? — оглядела я одинаковые пять штук.

— Той, что ближе к вам.

Пожав плечами, шагнула в заданном направлении, и тут же на меня обрушился поток теплого воздуха, чуть не сбивший с ног. Я чертыхнулась, но устояла, наблюдая в зеркале, как кожа и волосы за считанные секунды становятся сухими, а последние еще и пушистыми. Классно, теперь я одуванчик!

— Выберите на ваш вкус, пожалуйста.

Одновременно со словами из стены рядом выехал небольшой шкафчик. Открывшаяся дверца продемонстрировала полочки с ровно сложенными бежевыми тряпочками. Действительно, и что же мне выбрать?

Взяла первую попавшуюся. И правда, тряпочка, не больше пятидесяти сантиметров.

— Прижмите к груди, — продолжил инструкции Оло.

Чувствуя себя дурой, обняла кусок ткани. А в следующее мгновение открыла рот, наблюдая в отражении, как он начинает расти, расползаясь по телу и превращаясь в нечто вроде комбинезона. И вот я уже полностью одета: воротник-стойка, узкие штанины и рукава три четверти. Правда, белья все же не хватает, но я скорее умру, чем спрошу об этом у морды!

— Отличный выбор, госпожа! Теперь пройдемте за мной.

— А можно еще зубы почистить?

–Возьмите пластинку с правой нижней полки.

— Откуда?

— Напротив вас, где раковина.

Ряд белых пластинок, похожих на модные в конце девяностых жвачки, и правда оказался перед самым носом. Клянусь, до этого их не было! Сто процентов, это тоже одно из чудес местной техники.

Жвачка оказалась мятной и вкусной, только больше напоминала жевательную конфету. Спустя минуту она растворилась, оставив свежее дыхание и, что уж говорить, приподнятое настроение.

В комнате я без стеснения забралась обратно на кровать, поджав все еще босые ноги, и вопросительно уставилась на Оло.

–Я постаралось подобрать наиболее удобное для вас меню. Господин лично его одобрил. Приятного аппетита!

Я уже не удивилась, когда передо мной из стены выплыло что-то вроде сервировочного столика. Функциональная тут мебель, конечно! Особенно, если учесть, что прямо сейчас у меня на глазах из столешницы появляются тарелки с едой. А меню вот подкачало. Кисель, манная каша и желе — не моя любимая пища! Естественно, пенять на повара не стала. Сама все это в больной голове придумала, ешь и не давись!

Ложка оказалась необычной формы, к тому же, прозрачная и невесомая, будто из легкого пластика. Голода особо не чувствовала, но любопытство победило. Что ж, еда в моем воображении оригинальностью не отличается. Манка — это манка, хоть и без комочков, кисель — фууу, что я с детского садика не люблю. Вот желе съела с удовольствием.

— Оло, я все, спасибо, — крикнула, потому что перед началом трапезы экран куда-то улетел.

— Здравствуй, Вероника.

Глава 4. Добро пожаловать в новый мир.

Я подпрыгнула на месте, чуть не опрокинув стол, и уставилась на вошедшего мужчину.

— Я понимаю, ты напугана. Но тебе не стоит меня бояться. Я — твой друг. Поговорим?

Молча кивнула, разглядывая незнакомца. Я тут недавно мечтала о супер-брутале вместо Оло, и чтоб прямо дух захватывало. Так вот, мое воображение все же проявило чуткость и пригласило в разум хоть одного нормального человека! Напротив стоял симпатичный мужчина ростом выше среднего в точно таком же комбинезоне, как на мне. Даже со стороны было видно, как он нервничает. Будто не зная, куда деть руки, он то складывал их на животе, то скрещивал, явно чувствуя себя некомфортно под моим оценивающим взглядом. Мягкие черты лица и аккуратная, прямо-таки утонченная бородка делали его похожим на типичного офисного работника. Ему бы еще очки в тонкой оправе и строгий деловой костюм — вылитый старший менеджер какой-нибудь не очень крупной фирмы.

— Закончила? — он улыбнулся и чуть наклонил голову вбок, чем напомнил любознательного пса. — Надеюсь, не слишком разочарована?

— Простите, я…

— Ничего, я все понимаю. Девочка моя, как ты себя чувствуешь?

Обращение заставило шестеренки в голове работать чуть быстрее, и я, наконец, узнала его.

— Вы же мой врач?! — то ли спросила, то ли констатировала факт.

— Почти, — он снова улыбнулся. — Оло, ты не успел показать ей видео?

— Нет, господин, прошу прощения, — плазма выплыла откуда-то сверху, и зеленая морда склонилась в якобы поклоне. — Я думало, что принять ванну и поесть для вашей гостьи будет нужнее.

— Ты прав, благодарю.

Расплывшаяся в оскале зеленая морда с острыми клыками, так напугавшими меня при знакомстве, наверно, говорила о высшей степени радости от похвалы…хозяина? Господина? Вряд ли они родственники.

— Итак, Вероника, если ты готова, давай поговорим. У тебя наверняка накопилось много вопросов.

Это мягко сказано!

Мы уселись на кровать друг напротив друга. Он потянулся, словно хотел дотронуться до меня, но отдернул руку.

— Как тебе удобнее, ты будешь спрашивать, или мне самому начать?

— Я даже не знаю…

— Хорошо, давай для начала ты. Что больше всего тебя интересует.

Я задумалась. Ненадолго. Господи, конечно, мне важно знать, помог ли мой рискованный шаг с этой спячкой.

— Вам удалось меня вылечить? Я больше не умираю?

Он так тяжело вздохнул, что, на мгновение перед глазами появилась траурная пелена.

— Нет-нет, прости, Вероника, я не из-за тебя… Ну, то есть, из-за тебя, конечно, но… Так, ладно! Нет, Вероника, ты не умираешь. Ты абсолютно здорова. Ни опухолей, ни вирусов, ни даже несварения желудка. Твой организм полностью свободен от любого заболевания!

Не знаю, как удержалась, чтобы не броситься к нему на грудь и не разрыдаться. Наверно, мамино воспитание, все же мы не так давно знакомы. Ну, я с ним, он-то ведет себя так, словно мы близко общаемся уже много лет.

— Спасибо вам огромное! Я…я не знаю, как выразить свою признательность! Господи, вы спасли мне жизнь!

Я говорила что-то еще в том же духе, но по мере того, как пускалась в рассуждения, увещевая, что такие люди должны быть увековечены в истории страны, его лицо только мрачнело.

— Что-то не так? — поинтересовалась осторожно, видя реакцию.

— Все не так просто, как кажется, Вероника. Я не тот, за кого ты меня приняла.

— Как? Вы не мой врач? А где тогда он? И почему я сейчас здесь? Ааа, наверно, вы один из команды ученых, которые ставили этот эксперимент? Все равно спасибо!

Мужчина — Марат Вячеславович, вспомнила все-таки! — вскочил и начала наворачивать круги по комнате, бормоча что-то под нос. Я молча наблюдала, на всякий случай отодвинувшись к середине необъятной кровати. Мало ли, что у него на уме, ведет он себя довольно странно.

— Черт, я думал, будет проще! — наконец выдал некто, принятый мной за доктора.

— Вы о чем?

— Хорошо, Вероника! Послушай, я сейчас скажу тебе то, что на первый взгляд покажется полнейшим бредом. И на второй, скорее всего, тоже. Да и на третий… В общем, просто выслушай меня, и мы вместе с тобой подумаем, что делать дальше. Идет?

Что мне оставалось? Правильно, кивнуть и стараться не упасть в обморок от того, что он говорил.

Я спала не несколько месяцев, как предполагалось изначально. По словам суетящегося вокруг меня человека, нервно теребящего короткие темные волосы, в состоянии анабиоза мое тело пребывало более трехсот лет. Да, вроде как человечество недавно отметило новый 2356 год от Рождества Христова.

— Я видел твои документы, ты и другие подписывали согласие на участие в эксперименте в две тысячи девятнадцатом. Вероника, ваш проект закрыли до того, как вас смогли привести в сознание.

О чем он говорит? Он не в себе? Или это мой больной, уже без сомнения, мозг выдает всю эту чушь?

— Фактически ваш эксперимент не был завершен, для этого требовались дорогостоящие препараты, качество которых сейчас можно назвать крайне сомнительным. Вариантов много. Вроде как не хватило финансирования, у правительства закончились средства, а основного спонсора то ли убили, то ли посадили. Да, интересное было время… — он помолчал. — Но речь не об этом. Год, когда стартовал проект, значится в мировой истории как начало Большой пандемии. Она продлилась почти десять лет. За это время не то что закончить эксперимент… Тогда стояла другая задача — выжить. Нас всех буквально атаковал вирус-мутант, от которого не было ни лекарств, ни вакцины. Люди умирали десятками тысяч каждый день, главы государств паниковали, начались бунты, митинги, хаос, граничащий с анархией. Все это есть в фильмах по истории, покажу как-нибудь. Признаться, я хотел избежать подобных разговоров, и надеялся, что Оло успеет показать тебе несколько видео. Тогда пришлось бы только отвечать на вопросы.

Он опять прошелся по комнате, ероша волосы.

— Вероника, произошло то, что вы стали источником для спасения всей планеты, — Боже, как пафосно, а, главное, ничего не понятно. — Не только вы, не подумай, были и добровольцы, которые пожертвовали собой. Но на войне все средства хороши, девочка моя, как бы жестоко это не звучало.

Я начинала понимать, куда он клонит, но даже в голове смутные догадки казались такой ересью, что озвучивать их просто нелепо. Глупо! Смешно! Это розыгрыш?

— А это была настоящая война, — теперь он говорил глухо. — В твоем эксперименте принимали участие тридцать человек. Ве они оказались буквально на грани жизни и смерти, но возможности закончить не было. Зато появился шанс на то, чтобы попытаться найти вакцину от вируса. И было принято решение проводить опыты на вас.

Он это сказал!

— У кого-то из вас остались родные, они дали разрешение на испытание препаратов, были и те, кто просто забрал тела, чтобы похоронить достойно. Ты же была абсолютно одна… Это были исследования совершенно другого уровня, ученые поставили перед собой задачу найти лекарство от бушующей заразы. Возможно, сейчас ты вряд ли сможешь это понять. Земля была на пороге вымирания, и правительства должны были что-то предпринять. Я не оправдываю никого, девочка моя, а всего лишь говорю факты.

Я подтянула колени к груди и обхватила их, сжавшись посреди кровати. На него не смотрела. Хотелось закрыть глаза и проснуться в своей нормальной жизни…или не проснуться вовсе. Уж лучше так, чем слышать все это.

— После испытаний выжила ровно половина из вас, — произнеся это, мужчина надолго замолчал, разглядывая абсолютно гладкую стену.

Пыталась ли я понять и поверить в сказанное? Нет, конечно! Это либо жестокий розыгрыш, либо я просто тихо съехала с катушек, и все, что сейчас творится вокруг — плод моего больного воображения. Ну не могут быть правдой все эти жуткие откровения!

— Благодаря вам ученые смогли разработать идеальное лекарство, и вымирание человечества прекратилось. Я считаю, ты должна это знать. Как бы жестко это не звучало, я не осуждаю, что было тогда. Но потом…потом вы оказались слишком ценны. Организмы, приспособленные к таким препаратам — просто находка для современной науки! Благодаря вам она пошла вперед, ведь человеческое тело в состоянии анабиоза — кладезь для разного рода опытов! Например, выяснилось, что групп крови не четыре, как тогда считали, а восемь, и это только основные. Много чего еще… Но апофеозом стало открытие, когда ученые выявили у вас особый геном, отвечающий за несгибаемый иммунитет…

— Что за бред? У меня был рак! — я впервые открыла рот.

— И у остальных тоже, только разные формы и стадии. Этот ген не был в вас изначально, это не врожденная особенность. Это особенность, созданная вашим организмом естественным путем во время глубокого сна при влиянии нескольких факторов. Например, опытом с поисками вакцины от вируса…

Что? Он? Несет?

— Я не буду вдаваться в подробности, хорошо? Просто скажу, что отныне вы стали теми, кому не страшны ни простуда, ни онкология, а возможно и ядерная война. Уникальными, Вероника! И тогда, много лет назад, в правительстве приняли решение оставить вас в анабиозе для дальнейшего изучения и поиска выгоды для остального человечества.

Последние слова он произнес особенно тихо, но я расслышала.

— Я что-то вроде мутанта?

— Что ты, нет! — ответил так поспешно, будто заранее предугадал, о чем спрошу. — Ты абсолютно нормальная женщина, только с сильнейшим иммунитетом и еще…

— Что с нами делали все это время?

— Я не уверен, что ты хочешь об этом знать.

— Я и это все не хотела!

— Но должна была! Прости…

Он снова замолчал. Устало опустился на край кровати, посмотрел на меня. Грустно-грустно, словно понимал, какую боль я сейчас переживаю, и ему действительно было жаль.

— Так что дальше? — спросила хрипло.

— Хорошо, — мужчина отвернулся, уставившись немигающими глазами прямо перед собой. — Ученые смогли выделить из вашей крови клетки, при введении которых другому человеку его иммунитет становится практически неубиваемым. Почти как у вас. Конечно, с некоторыми погрешностями. С тех пор ты и другие стали кем-то вроде живых инкубаторов для людей. Вас не будили, не давали умереть, и брали кровь и костный мозг, давая время на его восстановление. Препараты колют раз в три года, и этого хватает для средней продолжительности жизни в сто-сто двадцать лет. Мы забыли о болезнях!

Эти фразы он произнес громко, со злостью, все еще сверля взглядом стену перед собой.

–Я работаю инженером-гематологом сорок лет, Вероника, — в смысле?! Да он выглядит моложе! — Ты — моя подопечная. Я должен был проводить с тобой все необходимые процедуры, что и делал все время, пока… это сейчас не важно! Ты имеешь право прожить собственную жизнь так, как считаешь нужным.

Повисшая тишина давила не лучше оглушительного шума.

Гребаные триста лет я валялась в капсуле, на мне ставили опыты, выкачивали все, что можно, а теперь предлагают жить дальше. Кажется, я просто рехнулась. Да, это самое логичное объяснение. Ведь правда, все озвученное подсказывало, что я всего лишь очередная сумасшедшая, которая на самом деле бредит где-то в комнате с мягкими стенами, возможно, даже в смирительной рубашке и вообще не похожая на человека.

— Может быть, скажешь что-нибудь? — тихо спросил Марат.

Я промолчала.

— Понимаю, что вся информация пока не укладывается в твоей голове. Но тебе придется поверить. И научиться существовать с этим багажом. А я тебе помогу. Клянусь, тебя никто не обидит!

Он присел на кровать рядом и медленно, словно боясь напугать еще больше, коснулся щеки. Конечно, я тут же одернула голову.

— Ничего, девочка моя, это пройдет. Тебе нужно отдохнуть. Поговорим, когда будешь готова.

Хотела выкрикнуть, что никогда не буду готова, но зачем? Разве «человек из будущего» поймет всю мерзость и грязь, которая сейчас обрушилась на меня лавиной?

Не дождавшись реакции, он ушел, тяжело вздыхая. Я повалилась на одеяло и заревела как последняя белуга.

Глава 5. Побег: медленный и быстрый

Последующие несколько дней были похожи на сон больного шизофренией. Сначала я проплакала черт знает сколько времени, пока не забылась в полудреме-полубреду. Глаза старалась не открывать, ведь зеленая морда, сокрушающаяся над головой из-за отсутствия у меня аппетита, подтверждала, что все вокруг не вымысел. А я так этого хотела! Марат тоже приходил, что-то говорил о том, какой мне следует быть сильной и что впереди у меня должно быть светлое счастливое будущее, если сама того пожелаю. Я не слушала, только сжималась в комок, и залазила глубже под одеяло, когда пытался дотронуться. Бросив бесплодные попытки, как-то утром — предположительно, ведь окон в комнате не было — он пришел и глухо произнес, что ему нужно исчезнуть на некоторое время.

— Постараюсь вернуться как можно раньше. Но, вдруг что, Оло знает, что делать. И…поешь, пожалуйста. Тебе нужно питаться, твое тело больше не на препаратах.

С этими словами он выложил на простынь перед лицом несколько квадратных таблеток.

— Что это?

— Еда. Обычно люди питаются привычной для тебя пищей, но, боюсь, в твоем случае этого не достаточно. Так что съешь это. Они не горькие, клянусь. Тебе нужно приходить в себя. Ты должна жить дальше.

Выдав главный аргумент, мужчина скрылся за растворившейся стеной. Я полежала еще, разглядывая пальцы с чуть отросшими ногтями. Конечно, глупо не соглашаться, он прав, валянием в четырех стенах я ничего не исправлю. Хотя и бурной деятельностью тоже, вряд ли машина времени уже изобретена. Назад я не вернусь, моя жизнь давно перечеркнута без моего участия и не моим решением. Страшно представить — решением властей страны!

Перекатывая таблетки на ладони, я думала еще и о том, что зря смеялась над любителями научной фантастики. Знали бы они, как оказались правы, прочитывая залпом кучу литературы и мечтая о создании собственной утопии.

Белые квадратики и правда оказались не горькими. Более того, в них явственно чувствовался вкус мяса и картошки. Поразившись, наконец, вытащила голову наружу. Не скажу, что увещевания гематолога навели меня на путь истинный, и сейчас я как начну жить на полную катушку. Но бездействие загоняет все глубже. Вспоминая лекции наших профессоров, я прислушалась к себе. Не стоит ставить глобальные цели. Начну с чего-то малого, а дальше разберусь. Или нет, но хотя бы попытаюсь.

Выбравшись из-под одеяла, которое, кстати, удивительным образом пропускает внутрь воздух и не дает задохнуться, я встала, оглядываясь по сторонам.

— Оло? — позвала нерешительно, но монитор с улыбающейся рожицей тут же вылетел откуда-то сверху.

— Да, госпожа?

— Мне бы помыться.

Кивнув, робот унесся.

Во-первых, нужно узнать о современном мире хоть что-то, ведь придется как-то существовать, а я до сих пор умею разве что мыться и есть. Понять, как живет мир с точки зрения политики, географии, выяснить, изменился ли климат, да вообще, каким образом устроены элементарные вещи вроде общественного транспорта или магазинов… Мне будто нужно взрослеть с самого начала, как недавно я училась ходить и говорить.

В ванную зашла, когда вода уже почти набралась до края. Синеватая пена переливалась от ламп, в воздухе витал аромат цветов.

— Все готово, госпожа!

— Спасибо. Я справлюсь сама. Знаю, что где.

Когда-то в другой жизни принятие расслабляющей ванны вкупе с ароматизированными свечами и приятной мелодией помогали поставить мысли на место, разложить вопросы по полочкам и степени важности, оценить масштаб бедствий. Хоть и без водных процедур понималось, что масштаб сейчас переплюнул все мыслимые пределы, но попытаться стоило.

Итак, что мы имеем? Будущее, то есть настоящее, в котором летающие машины, исчезающие стены и психи-ученые, ставящие свои жуткие эксперименты на живых как в фильмах ужасов. Кстати, про авто я уже додумала, понятия не имею, как меня сюда доставили. Зато точно знаю о существовании эмоциональных роботов, почему-то зеленых. Кто вообще придумывал такую внешность? Не могли сделать обычное человеческое лицо, чтобы не пугало своими острющими зубами наивных девушек из прошлого… Ах да, я тут одна такая, кому пугаться-то?

Я чуть не слетела в воду с края ванны, на котором сидела, задумавшись. Я не одна! Марат сказал, что нас — пятнадцать человек! Так, где мои «коллеги»? Их тоже разбудили, или они остались в качестве площадок для дальнейших опытов? Черт, кажется, из-за шока я забыла задать важные вопросы, зато погрузилась в собственные переживания.

Разлеживаться в горяченькой ароматной водичке расхотелось. Наспех умывшись прямо в одежде, позвала Оло. Он не отозвался. Странно, то опекает как сердобольная наседка, то игнорирует. И как я отсюда выберусь?

Я подошла к стене, потрогала твердую поверхность, постучала… Эффекта ноль! Может, тут рычаг какой есть? Правда, я ничего не замечала, ну так голова другим была забита.

— Какого хрена ты творишь?

Голос прозвучал настолько близко, что я подпрыгнула и обернулась. Никого! Галлюцинации прогрессируют?

— Ты понимаешь, что сейчас будет? Ты башкой своей соображаешь, что теперь тебя просто грохнут!

«Глюки» кричали злым мужским басом, и я даже втихомолку порадовалась, что не вижу источник такого гнева. Правда, спустя секунду дошло: скандалят за стеной, которая так и не исчезла.

— Руслан, не кричи, — а вот это голос моего…хм… ученого. — Об этом знают только те, кому я полностью доверяю.

— Супер! То есть мне ты не сказал, потому что не доверяешь?!

— Нет, потому что знал, что ты так отреагируешь.

— А как я должен реагировать?! Черт-те что… Марат, ты ненормальный?! Хотя, что я спрашиваю, это и так понятно! Ты больной, если притащил ее в собственный дом! Тебя не посадят. Не отправят к стене. Тебя убьют! Ты понимаешь, с кем ты связался?!

— Успокойся, говорю! Никто не знает, что она здесь. А потом…

— Что?!

— Не знаю! Придумаю что-нибудь. Скажу, что родственница с приграничного района. Там не все получают паспорта, сам знаешь.

— Точно! И всю жизнь твоя зверушка…

— Не называй ее так!

— Заткнись! Ты подумал, что ты с ней делать будешь вообще? Удовлетворять твое эго? Ты какую жизнь ей приготовил? Был ли смысл спасать того, кого обрекаешь на жизнь безвольного?

— Вероника не безвольная! У нее сохранились личность и память!

— Что? Откуда ты знаешь? Только не говори мне…

— Я знаю, Руслан! Я видел!

— Ты больной, брат. Я клянусь, ты пожалеешь о том, что сделал.

Каюсь, подслушивала бы и дальше, но чертова стена, на которую я так необдуманно облокотилась, растворилась в самый неподходящий момент. И я буквально выпала в спальню, растянувшись на пушистом ковре лицом вниз.

— Боже, девочка моя! — Марат подбежал ко мне и помог подняться. — Ты не ударилась?

Не успела ответить, обладатель гневного голоса решил сделать это за меня:

— Да что ей будет, блин? Она же совершенный сосуд, или что ты там говорил?

— Заткнись!

Поддерживаемая мужчиной, я присела на край кровати и посмотрела, наконец, на главного раздражителя последних минут. Высокий, выше хозяина квартиры, в черном комбинезоне и перчатках, он показался не просто злым — опасным. Чернильная щетина контрастировала с абсолютно лысой головой. Недобрый взгляд буровил насквозь, захотелось отвернуться или опять спрятаться под одеяло. Или смыться в ванную и сидеть там, пока он не покинет комнату.

Тем не менее, взгляд я выдержала. Понятия не имею, откуда взялась глупая смелость, но отворачиваться не стала, перетерпев все неприятные ощущения. Одними больше, как говорится. Но плечами передернула, и это не скрылось от внимательного мужчины. Он прищурился, будто оценивая противника, а не испуганную, снова ничего не понимающую девушку, и ухмыльнулся.

— Прекрати, Руслан, ты ее пугаешь! — озаботился ученый, все еще приобнимая.

— Да брось, посмотри на нее. Она хоть понимает нас?

— Я же сказал, что она все понимает!

— А что молчит тогда?

— Боится! Ты орешь как ненормальный.

— Да я самый нормальный в этой комнате!

— Еще раз прошу: заткнись!

Наверно, они бы и дальше препирались, если бы не звонок. Господи, самый обычный дверной звонок, точно такой же был в нашей квартире! Я чуть не расплакалась от ностальгии. Вот только мужчин он, наоборот, не порадовал.

— Черт! Оло, где Оло?!

— Твой гребаный помощник отключен! Зараза, как знал!

— Ничего, замок закодирован.

— Ты забываешь, кто они!

Выкрикивая непонятные фразы, они начали бегать по комнате. И что так суетятся, гостей не любят?

— Ее надо спрятать!

— Поздно уже, брат.

— Нет! Вероника, под кровать!

Я взирала на Марата тем же взглядом, как пять секунд назад — лысый. Он что, с ума сошел?

— Понимает она… Ничего, сейчас решим проблему.

Я ойкнуть не успела, как мне в нос уперлось дуло какого-то странного серебристого пистолета. Надо мной стоял Руслан, тыча оружием в лицо, и вид у него был крайне решительный. Все произошло за долю секунды, и я точно слышала выстрел, который должен был распотрошить мое симпатичное лицо, но вдруг что-то произошло.

Время замедлилось. Ощущение будто оператор перематывает пленку вручную при помощи обычного карандаша, и тот у него постоянно выскальзывает. Вот пуля преодолевает несколько сантиметров, словно через силу, и я успеваю не только отклонить голову в сторону, но и рассмотреть надпись на металлическом зерне — «Ариадна». Убийца глядит не на меня, куда-то выше моей головы, я поворачиваюсь и вижу, как стена, противоположная той, что ведет в ванную, медленно испаряется. А, нет, не испаряется, оказывается, это створки наподобие лифтовых, только уходят он к потолку и полу, а не в стороны. Даже сейчас это выглядит быстро, вот почему мне казалось, что она просто исчезает.

За стеной стоят человек десять в полной экипировке, чем-то напоминающей комбинезон Руслана. Я видела подобные в фильмах про спецназ. Их автоматы направлены на нас, и оглушительный звук очереди раздается почему-то на долю секунды раньше, чем первый нажимает на курок. Или мне все это кажется?

Никогда не была любителем остросюжетных боевиков и, тем более, не понимала женщин, которые являются их главными героинями. Как можно бегать туда-сюда во время перестрелок, зная, что каждая дробинка может стать твоей смертью? Дамы должны сидеть дома и нянчить детей или работать и строить карьеру или и то, и другое… Но точно не скакать с оружием наперевес среди представителей сильной половины человечества, воюя за сомнительную радость быть наравне.

Я всегда так думала! Поэтому то, что сделала потом, объяснить не смогу даже под пытками. Когда загремели выстрелы и пули начали плыть в нашу сторону, я сорвалась с места. Толкнула Марата, стоящего до этого с открытым ртом, почти пинками затолкала его за кровать, куда он предлагал самой забраться, обернулась к Руслану… Вот честно, на крошечный миг задумалась, стоит ли он моей помощи? Он меня чуть не убил, может, ну его нафиг?! «Поздно уже, брат». Черт, а вдруг, правда, родственники? Не хочется причинять боль тому, кто меня разбудил, судя по всему, сильно при этом рискуя. Изо всех сил ткнула обидчика в грудь, мстительно глянув, как тот неловко заваливается на спину. Если повезет, отобьет ребра, или хотя бы получит синяк. Да уж, Ника, раньше ты была добрее!

Смертельные серебристые ядра продолжали медленно двигаться в нашу сторону. И что дальше? Понятия не имею, что происходит, сбой матрицы какой-то, но ясно, что вечно это состояние не продлится, и нас-таки пристрелят. Может, попробовать просто закрыть дверь, в смысле, восстановить стену? Так они меня в этом доме вообще не слушаются!

— Лифт, — прошипело сбоку.

Оказывается, пока я рассуждала, как поступить, замедленный Руслан подполз ко мне, сидящей за кроватью на всякий случай на корточках.

— Что?

— Там лифт, — повторил мужчина, указывая пальцем куда-то в сторону.

Он растягивал слова, глаза были выпучены, что стало страшно за его щитовидку, а рука уже ощутимо сжималась на запястье. Что он говорит, какой, нафиг, лифт?! Поедем кататься по этажам?

Руки аж закололо от дикого желания влепить ему хотя бы пощечину. Да что со мной такое, откуда эта кровожадность?

Ладно, время сейчас на моей стороне. Улыбаясь собственной шутке и молясь Богу о том, чтобы сослепу не напороться на медленно летящие пули, я бросилась в угол, куда указывал мужчина. Лифт, говоришь? Но здесь простой угол, чистый, без кнопок и прочих обычных приспособлений. Что мне, вслух его звать?

Чувствуя себя просто конченой кретинкой, закричала, но кабина не появилась, аки собачка, на зов, виляя хвостиком.

Между тем нападавшие уже продвинулись внутрь комнаты, все еще ведя огонь, как я подозреваю, на поражение. Мои знакомцы отстреливались из серебристых пистолетов, один из которых не так давно пытался продырявить меня. Выходило у них или нет, разглядеть даже не пыталась, воюя с углом, где теоретически спрятан шанс на спасение. Иначе нас же просто убьют, а остатки моей ценной кровушки соскребут со стен и законсервируют.

— Да что ж это такое! — я привалилась к стене и почувствовала, что лечу.

Мама! Падение о твердый пол оказалось болезненным. Подняв голову, я посмотрела на помещение, в котором оказалась. Метра три на три, абсолютно черные стены, пол и потолок, и, о Боже, светящиеся синим огромные кнопки прямо напротив! Я нашла его!

Что-то снова неуловимо изменилось, и Марат с Русланов вывалились из ниоткуда уже с нормальной скоростью. Встать я не успела, поэтому упали они мягко, впечатав мое лицо обратно в пол. Надеюсь, синяка не будет.

— Какого хрена?! — прохрипели над ухом.

И вам здрасьте! Я попыталась скинуть с себя мужчину, весящего, кажется, целую тонну.

— Прекрати дергаться!

Я послушно затихла, потому что все равно у самой не получалось сдвинуть эту гору мышц и злости. Кряхтя, Руслан поднялся, оставив меня лежать, и подошел к вылетевшему, как всегда, непонятно откуда экрану. Зато Марат бросился поднимать, озабоченно заглядывая в глаза.

— Все хорошо, девочка моя?

— Кажется, да, — я попыталась улыбнуться.

— Слава Богу! Ты молодец, ты нас спасла!

— Ты что-то путаешь, это тебя хотели грохнуть из-за нее, — раздалось сбоку насмешливое, но Марат выпад проигнорировал, продолжая ощупывать мои конечности.

— Я знал, что ты на многое способна, но это…это было просто волшебно! Ты сногсшибательна!

— Ты ее будто за секс благодаришь, — снова фыркнули за спиной.

— Черт, Руслан, замолчи уже! Если бы не она, тебя бы уже не было!

— Если бы не вы оба, я бы не несся сейчас непонятно куда! Кстати, какие координаты ты задал?

— Дедушкин дом на границе. Решил, что туда они будут добираться дольше.

— Класс! Маратик, серьезно, тебе не кажется, что у тебя башню сорвало?! Это билет в один конец!

— Это то, что нам нужно.

— Кому нужно, мать…твою!

От рыка опять разозлившегося мужчины заложило уши, и я непроизвольно прижалась поближе к более адекватному человеку.

— Давай потом поговорим, ты снова ее пугаешь.

— Если бы не испугал, лежали бы мы рядком как фаршированные гуси!

— Так ты специально ее довел?

— Он хотел меня пристрелить! — решила подать голос, но меня будто не услышали.

— Ты сам говорил, что она обладает навыками, которых нет у других экземпляров, — Руслан прошел по кабине туда-сюда, держась руками за голову. — Я решил проверить.

— Ты нормальный? А если бы не сработало?!

— Ты говорил…

— Теоретически!

— Ты говорил, черт тебя дери, какая она ценная и как над ней трясутся! — если стены не задрожали от оглушительного крика этого бешеного, то они точно созданы из титана. — И что ты сделал, мать твою?!

— И твою тоже, братишка! Замолчи уже, потом обсудим мою безответственность!

Марат все еще обнимал меня, успокаивающе поглаживая по спине. Меня уже не трясло, и я деликатно освободилась от объятий, усевшись на пол и подтянув колени к груди. Кабина равномерно гудела, но движения я не чувствовала. Впрочем, удивляться уже перестала, кто знает, до чего еще додумались ученые будущего? Я вон время останавливаю, например. Кто бы мог подумать! Нервный смешок вырвался непроизвольно.

— Боже, чем ты думал, а?! — лысый не унимался, продолжая пенять родственника за…да, кажется, за меня. — Она — это огромная проблема, которая сейчас по твоей милости лежит еще и на моих плечах! Да я должен прямо отсюда сообщить наше местоположение кому надо, и ты сам знаешь, что будет, если я этого не сделаю! Маратик, ты реально болван, который вознамерился увести у «Ариадны» ее имущество и остаться безнаказанным?

— Она — живой человек, а не вещь! — ученый тоже вскочил на ноги, уперев не менее злой взгляд в оппонента. — Благодаря ей ты здесь находишься, ты прав! Только она не виновата, а как раз наоборот. Если бы не ее кровь, нас обоих с тобой не было бы, ты в курсе?!

Блин, они что, вампиры?! Мне только этого не хватало!

— Не загоняйся.

— Да ты что?! А в чем я не прав? Она дала жизнь тебе, мне, сотням тысяч других. Но она тоже имеет право на…

— На что?! На что?! Мы были вместе, когда читали ее дело! Она давно должна была сдохнуть, еще до этого гребаного проекта, рак раньше не вылечивали, ты помнишь? У каждого своя судьба, и с чего ты взял, что тебе решать, жить ей или нет?

— Но и не им, Руслан, — неожиданно Марат будто сдулся, устало прикрыв глаза, а после просто привалился к стене. — Я сам понимаю, что человечеству нужно было выжить любыми способами. Тогда у нас получилось. Все, что было после — уже преступление.

Слушая перепалку, я тупо переводила взгляд с одного на другого, пытаясь вникнуть в суть разговора. И вдруг поняла самое главное: я не должна была проснуться. Я и так это знала, кажется, Марат говорил мне что-то подобное, но шок от происходящего прикрывал правду тонкой пеленой, и истина слышалась как сквозь вату. Сейчас она оказалась передо мной настолько явно, что дыхание перехватило, а из глаз снова брызнули слезы.

Я не должна была проснуться! Я должна была и дальше лежать в той капсуле, подсоединенная к куче проводов, и давать свою кровь и что-то там еще другим людям! Я — собственность какой-то там компании, и они недовольны, что потеряли такой… как Руслан назвал нас? Экземплярами? Так вот, один из них смылся, точнее, его украли, и теперь мои хозяева очень хотят вернуть свое имущество.

Лучше бы я сошла с ума!

Мужчины все еще переругивались, но теперь как-то вяло, но я их больше не слушала. Я просто хотела жить, вашу мать! Я согласилась на медицинский эксперимент, чтобы получить шанс на существование и, черт возьми, его получила. Условия этого существования не оговаривались. Да мне же повезло, я прожила гораздо дольше любого среднестатистического человека!

Неожиданно пришла мысль, точнее вопрос: а сколько лет Марату? И Руслану? Выглядят они не старше тридцати пяти, но, помнится, ученый признался, что работает инженером-гематологом лет сорок.

— Кх-км, Марат, — позвала тихо, вклинившись в паузу между их обменом любезностями.

— Да, Вероника, что такое?

— А сколько тебе лет?

Вопрос повис в воздухе. По вытянувшимся физиономиям обоих стало ясно, что чего-чего, а такого рода любопытства они не ожидали.

— Семьдесят два.

— Ааа…а тебе? — я перевела взгляд на лысого.

Тот усмехнулся и промолчал, за него ответил брат:

— Семьдесят девять.

Кивнув, будто мне назвали цифру где-то вдвое меньше, я затихла. Правда, ненадолго. Нервные клетки не вечные, уж мои тем более, а после всех испытаний их пора выкидывать за ненадобностью. Хихиканье сменилось откровенным громким смехом. Я смеялась как ненормальная над собой, будущим, этими двумя, которые сейчас уставились на меня как чокнутую. Да нам всем в один дурдом в соседние палаты! До слез хохотала, представив, что рано или поздно меня все же найдут, их либо убьют, либо посадят, не знаю, уволят по любому, а я снова стану живым инкубатором для людей двадцать четвертого века. Мне даже сны не будут сниться, ведь сны для ходячей пробирки с лекарствами ни к чему. Ай, не ходячей, лежачей. Тогда тем более!

— У нее истерика, — авторитетно заявил Руслан, и, отвернувшись, бросил Марату: — Заткни ее как-нибудь, мы скоро будем на месте.

Инженер присел рядом на корточки, попытавшись взять мое лицо в руки, но я дернула головой, не дав прикоснуться.

— Вероника, я понимаю, что ты в шоке. Постарайся успокоиться, сейчас тебе нужно прийти в себя. Посмотри на меня, пожалуйста.

В угоду то ли вредности, то ли осознанию, что терять уже, по большому счету, нечего, я зажмурилась изо всех сил, замотав шеей так, что услышала хруст позвонков.

— Не надо, девочка моя, спокойнее.

— Может, ее уколоть чем или просто вырубить? — послышалось ехидное.

— Я тебя сам сейчас вырублю!

— Попробуй!

— Заткнись, Руслан!

— Это ты заткнись и успокой свою…подопечную!

— Заткнитесь вы оба! — закричала я неожиданно даже для самой себя, да так громко получилось, что Марат отпрянул и упал на спину.

Вытерев мокрые щеки ладонями, я поднялась и посмотрела на лежащего с растерянным видом мужчину. Стыд за свое поведение проскользнул узкой змейкой и скрылся где-то вместе с адекватным восприятием всего происходящего. Но в одном он прав: погорюю позже, а пока нужно взять себя в руки.

— Как я понимаю, у тебя есть какой-то план?

Глава 6. Страшная реальность

Пока мы не прибыли в место назначения, мужчины как могли проинструктировали меня. Точнее, делал это Марат, Руслан снова ругался на чем свет стоит, не стесняясь в выражениях, самое мягкое из которых было «истеричная подопытная». Его решила игнорировать. В конце концов, он не пытался снова меня прибить, значит, пока неопасен.

Зато, как я поняла, опасны все остальные.

— Сейчас ты для любого прохожего — обычная девушка, наша дальняя родственница, но в самом обычном разговоре тебя могут поймать на отсутствии знаний о современном мире, — внушал Марат. — Если к тебе будут обращаться, улыбайся и говори, что слишком устала с дороги.

— Я — ваша сестра?

— Нет, пусть лучше будет двоюродная племянница. Это сложнее проверить.

— Кому вообще нужно будет что-то проверять? Я имею в виду, простым людям.

— Мы не можем знать, кто из них прохожий, а кто работает на спецслужбы.

— Правительство?

— Нет, компанию. Но это почти одно и то же.

Сделав мысленно пометку позже разобраться в хитросплетениях политики, кивнула.

— Хорошо. Молчать и улыбаться. Как скажешь.

— Да, но не изображать дурочку. Веди себя нормально, ты же приехала к родственникам. На все обращения отзывайся вежливо, но без заинтересованности.

— А кто ко мне будет обращаться?

— Мало ли. Дом стоит на отшибе, но могут заглянуть какие-нибудь соседи.

— А мы двигаемся в ваш дом?

— Да.

— И соседи вас знают?

— Частично. Мы там очень давно не были.

— А кто может зайти?

— По сути, кто угодно. Там часто ходят торговать антиквариатом. Хлам, конечно, но в этом месте зарабатывают как могут.

— Про старье она как раз знает больше чем ты, брат, — не упустил возможности съязвить Руслан.

— Дом построен давно, поэтому там ты сориентируешься быстро. Но лучше не выходить на улицу без надобности.

— Поняла. А что потом? Или мне всю жизнь тусоваться на твоей даче?

Мужчина взял мою руку, погладил пальцами запястье.

— Мы сделаем тебе документы, научим всему, что необходимо…

— Не «мы», а «ты»! Я не собираюсь быть нянькой доисторической дивчине…

— Не обращай на него внимания. Хорошо, я сделаю документы, расскажу, что нужно знать о нашем времени, и после ты сама решишь, что будешь делать. Договорились?

Звучало довольно просто, если не считать, что за нами охотились люди с автоматами. Я глубоко вздохнула и согласилась. Дальше ехали — или летели, черт его знает — молча. Марат не отпустил моей руки, переплетя пальцы и чуть сжимая, будто подбадривая.

Стена кабины исчезла в тот момент, когда я почти уверила себя, что сильная, смелая и вообще очень крутая. Но оказалось, что можно сколько угодно храбриться, пока находишься в безопасности под боком двоих мужчин, пусть один из них и показывает всем своим видом, что не будет участвовать в наших делах, да еще и сам лично прибьет, если возможность подвернется. Но это полбеды. Как только я увидела огромное пустое пространство, покрытое черной копотью и все еще кое-где дымящееся, забыла и про гордость, и про все остальное, вскрикнула и по-детски спряталась за спину Марата. Создалось ощущение, что мы спустились прямиком в ад.

Конец ознакомительного фрагмента.