Осколки жизни. Сборник рассказов

Ибратжон Хатамович Алиев

Жизнь складывается из множества самых разнообразных эпизодов — отдельных историй. По сему жизнь порой бывает сложно сравнить с романом, это скорее сборник рассказов или большая эпопея, что состоит из эпизодов. Но не всегда каждый её момент можно уловить, но те, которые удаётся, каждый из её частей — это осколки проживаемой жизни. Поэтому рассказы собраны именно в хронологическом порядке написания, формируя настоящий сборник под названием «Осколки жизни»…

Старение

Я… я скоро умру во сне.

Фёдор Михайлович Достоевский, Идиот, 1869

Ш-ш-ш… Ш-ш-ш… Глубокое и протяжное, но вместе с этим мягкое шипение отдавалось от морских волн, что медленно ударялись о песчаный берег. Они старались доходить, покрыть своей белоснежной пеной как можно больше песка, дойдя до максимальной дальности, затем вновь вся эта водная вспенившаяся масса отправлялась обратно к тоннам вод. На берегу имелись различные ракушки, иногда камушки, редко пробегал краб, стараясь скорее погрузиться в воду. Иногда показывалось что-то иное — какая-нибудь рыбка, что начинала задыхаться, в первые мгновения начинала прыгать, пока не застывала, теряя сознание. Но океан благосклонен к своим обитателям, поэтому скоро забирал эту небольшую рыбку в свои владения. За всем этим наблюдал тощий высокий старик. На нём была только одна старая рубашка с короткими рукавами, обнажающие костлявые руки, на коих уже успели проступить вены. Голова с седой бородой и такой же седой не причёсанной шевелюрой, которую он только резко откидывал назад оголяла его широкий лоб, слегка смуглое лицо, яркие голубые глаза, потерявшие дар зоркости, узкие засохшие и слегка потрескавшиеся губы, впалые щёки и острый нос представляли его лицо с большим количеством морщин.

Светло-синяя рубашка еле держалась на нём, чуть ли не повисая — настолько он был худ. Брюки на уровне ниже колен были порваны, а на ногах ничего не было. Старик стоял с босыми ногами, опираясь на единственную, чуть ли не вышедшую к морю пальму спиной, скрестив руки на груди. Это дерево было уже давно высохшим, поэтому можно было явно не бояться получить кокосом по голове, чем и пользовался мужчина. Его голова бессильно порой нагибалась вперёд, веки слегка закрывались, затем вновь он поднимал голову, открывал глаза и продолжал смотреть в сторону заката. Со стороны океана до него доходил морской бриз, помогающий развеяться, но в глубине души наступала тоска, какая-то странная необъяснимая грусть.

Он посмотрел по сторонам, в очередной раз подмечая необычайно большую длину песчаного берега, которая завершала прибрежной скалой, у которой был небольшой трап с привязанной лодкой к одной из балок. За ним простирались малые тропические джунгли, где иногда можно было встретить силуэты обезьян, а справа от него на более высокой прибрежной скале находилось его убежище — одинокий маяк, который совсем скоро уже нужно будет включать, ибо с каждым разом Солнце всё быстрее и быстрее склоняется к длинной веренице горизонта.

Вокруг никого не было и только звуки морского прибоя, да лёгкие колыхания лепестков пальм доносилось до его ушей, вместе с оранжево-красным, переходящим в розовых на отражении к небу светом Солнца, из-за чего даже океан сменял свой окрас, принимая в свои объятия светило.

На ум приходили различные мысли, но мало кому он мог об этом сказать. Удивительно, но быть может случай услышал его, ибо почти в следующий момент он заметил шаги и то, как из его дома — маяка постепенно спускался среднего роста красивый антропоморфный дракон, порождённый его руками. Трудно понять, насколько это было правдой, или просто это игра воображения. В любом случае, старец заметил это и улыбнулся, освободив правую руку помахав ею, не опуская левую. Заметивший это дракон зелёного окраса с мягкими чешуйками, рядом шипов с макушки до кончика хвоста улыбнулся и побежал, размахивая руками в сторону отца. Как только он добежал они тепло обнялись, совершая каждое движение с лёгкостью и простотой, после чего дракон встал рядом со своим любимым отцом.

— Ты прибыл, сынок, — обрадовался старец, но сделал это невероятно сонно.

— Да, я уже всё сделал по дому, что ты просил, пап, и тебе стоило бы отдохнуть, — дивным и весьма приятным юношеским голосом сказал дракон.

— Гм, быть может. Я рад, что ты всё сделал, но ещё больше мне радость предоставлять видеть тебя и ещё большее счастье слышать это прекрасное «пап» или «отец» из твоих уст.

— Я знаю, отец, — с улыбкой добавил дракон, заломив руки за спину и с теплотой посмотрев на отца.

Старый особняк

Затем старец грустно улыбнулся, посмотрел каким-то потерянным взглядом и слегка опустил голову, смотря себе под ноги.

— Ты чем-то огорчён, отец? — поинтересовался сын. — Или я чем-то провинился?

— Вовсе нет, сынок, — поспешил ответить хриплым голосом старик, — просто я ощутил старость.

— Но, тебе всего лишь 49 лет, — недоумевающе сказал дракон.

— Хорошо, что ты рядом со мной, сынок, — тихо прошептал мужчина, а после продолжал. — Понимаешь, старость — это вовсе не усталость в ногах, не боль в мышцах, не число морщин на лице и не появляющееся артериальное давление, вместе с новым букетом болезней. Каждое разумное существо по своему определению обладает разумом, сознанием, которое может всё это перебороть — вспомни хотя бы тот чудесный эффект, который творит организм, когда нужно его спасать или ещё пуще — когда родителю нужно спасать своё чадо. Тогда ни возраст, ни боль в суставах, ни смертельный приговор, ни общество, ни даже самые страшные болезни не будут преградой.

— Но в таком случае, почему ты говоришь, что ощущаешь старость? — размышлял дракон. — В чём проблема?

— В том, сынок, что для того, чтобы ощутить старость вовсе не нужно быть старым и дряхлым. Старость — это когда ты видишь, что проходит твоё время, твоих товарищей более нет рядом, твои близкие уже ожидают тебя на том свете, те с кем ты учился уже давно имеют семью и вчерашние мальчишки стали отцами, а девочки матерями, если не бабушками и главное — ты видишь, как твои дети вырастают. Поначалу это радует, очень даже радует, но потом, приходиться им уходить — находиться свой путь в жизни, вот что значит старость сынок…

— Поэтому ты сказал, что рад тому, что я рядом?

— Да, моё дорогое создание.

— Значит, ты скучаешь и скучаешь по… младшему брату?

— Да, сынок, я скучаю по моему львёнку, — кашлянув ответил старец.

— Ты помнишь его? — спрашивал дракон. — Помнишь его детство?

— Как не помнить?

— И я помню, помню, как мы игрались, помню, как я его учил, помню, как все мы были вместе… — дракон говорил мечтательно, с неким наслаждением. — Но пап…

— Гм?

— Ты помнишь ведь ещё кое-что?

— Что же?

— Меня ведь нет, — внезапно произнёс дракон.

Глаза старика резко широко открылись, сердце начало колотиться, в голове начали пробуждаться воспоминания. Те страшные и ужасные воспоминания того, как его первенец — его старший сын вместе с его чудесной дочкой-единорогом выехал в плаванье, но произошёл шторм. Этот злосчастный шторм, который унёс в пучину океана его дорогого сына и его любимую дочь! На глаза проступили слёзы, который всё больше и больше заставляли мутнеть фигуру, что стояла перед ним — его уже покойного дракончика. Он крепко стиснул все оставшиеся жёлтые зубы, как только его сын испарился полностью, старец зажмурился, опустил руки, сжав их в кулаки, наклонив голову. Из его груди выходили завывания, когда он придавил виски костяшками и резко опрокинул голову назад, сильно ударяясь о пальму с её острой чешуёй, отчего на ней остался багровый след из-за столь тонкой кожи старика.

Он продолжал выть, а слёзы сами текли ручьём, когда он прикрывал лицо, слегка стараясь опуститься на колени, но на половине пути он резко развернулся и замахнувшись ударил о пальму. Та, будучи уже полностью высохшей лишилась последней связи в корнях, опрокинувшись на старика, который лишь крепко закрыл глаза принимая свою поначалу ужасную, но затем справедливую участь…

Совсем скоро наступало время прилива, помогая волнам доходить до пальмы и до того, что осталось под ней. Постепенно это тело приподнималось и уходило в пучины океана, туда, где не ощущалось время, подобно тому, как оно не чувствуется под землёй. Так прошло время, которая часто обвиняется в причине старости, но старость есть нечто абстрактное, то, что создаёт общество, то, что водружают вокруг себя люди и чувствуют по воле случая. Но теперь, старец спит и спит глубоко в морской пучине, глаза его боле не откроются, он умер, ощутив в последний раз даже не состояние и не возраст, а чувство под названием Старение…