Не разбавляя

Зоя Криминская

«Она и, не понимая слов, знала, о чем песня: не упускай свой шанс, свою любовь, в этом мире она может больше не встретиться, не отравляй выпавшую минуту счастья сомнениями и опасениями, бойся лишь прожить пустую разбавленную жизнь».И герои приведенных рассказов проживают далеко не разбавленную жизнь, но лишь единицы могут назвать ее счастливой.

Оглавление

© Зоя Криминская, 2022

ISBN 978-5-0059-4022-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ведьма

Уже неделю, с тех пор, как получила письмо из части, написанное незнакомой рукой, Мария Степановна ждала звонок в дверь, ждала напряженно, непрерывно, ежеминутно, даже во сне. Но когда позвонили, и она открыла дверь, то, вглядываясь в высокого парня с худым землистым лицом, растеряно спросила:

— Вам кого?

И в ту же секунду, еще до ответа, по яростному, горячему толчку сердца поняла, кто это, и кинулась, повисла на шее.

— Здравствуй, мама, — тихо сказал Андрей, осторожно разжал ее руки, вошел в длинный коридор коммуналки, и повел ее за руку в комнату, странно волоча ноги.

И то, как он вел ее по коридору, и взрослое, непривычное выражение его лица, и походка, всё это испугало мать. Она шла за сыном, чувствуя, как рука ее и лицо покрывает испарина испуга: что-то плохое произошло с сыном, что ей предстояло понять и осмыслить.

Они вошли в комнату, разгороженную диваном и комодом, и сын сел у стола, а она осталась стоять и вглядывалась в него, не решаясь целовать и обнимать, и бурно выражать радость, которая, по мере того, как протекали минуты молчания, угасала, уходила и на смену ей приходили тревога и недоумение.

Наконец Мария Степановна опустилась на стул, нарушила затянувшуюся тишину:

— Вернулся, сыночек, вернулся, счастье-то какое, — и она заплакала, заплакала, навзрыд, — а отец-то, отец, не дождался, ушел, болезнь скрутила, инсульт в одночасье.

Она хотела добавить, что инсульт случился с отцом, когда он узнал, что сына отправляют в Чечню, на войну, но вовремя остановилась: побоялась, что сын почувствует себя без вины виноватым в смерти отца.

— Да, я знаю, — Андрей ответил не сразу, через молчание, — ты мне писала.

— А я вот… — Он запнулся, глянул на мать исподлобья, — а я вот вернулся, только, может быть, для тебя лучше было бы, если бы я не вернулся.

— Что ты, что ты такое говоришь, Андрюша, — Мария Степановна чуть не заголосила, но прикрыла рот рукой. — Господь с тобой! Вернулся живой, руки ноги целы, вся жизнь впереди, а я так тебя ждала, что ты такое говоришь, что с тобой…?

— Контузия у меня мама, с головой плохо. Боли сильные и провалы в памяти. — Сын замолчал, ссутулился, уставился в одну точку на полу. — Лучше бы руки или ноги не было, чем это. У меня припадки бывают, эпилепсия, так что ты готовься, сильно не пугайся, просто нужно меня держать в этот момент, а длятся они недолго, не больше пяти минут.

Мария Степановна вспомнила детство, соседа по коммуналке, которого корежило припадками после той, другой войны, вспомнила, как страдали его мать и жена, как мучился он сам.

— Ну что ж, сынок, значит так и будем жить, — вздохнула она. — И с этим живут люди. А потом постепенно всё пройдет, забудется, выздоровеешь ты.

— Никто, мама, сказать не может, сколько это будет длиться, и вынесу ли я это.

Сын поднял глаза на мать, и вдруг погладил ее по руке:

— Мама… Всё же хорошо, что я дома.

— Да что ж я сижу, — всполошилась Мария Степановна, — я сейчас, пельмени варить поставлю. Я тебе пельменей налепила, помнишь, ты до армии их любил?

Сын кивнул. Лицо у него снова стало замкнутое и отсутствующее.

— Я пойду, помоюсь, — сказал он. — Пока ванна свободна.

— А Игорь с Мариной переехали, — вспомнила Мария Степановна о соседях, доставая из шкафа белье и полотенце. — Осталась одна бабка Лида, да Степаныч вот. Втроем живем здесь. Но тебе ведь квартиру должны дать…

Сын на слова о квартире махнул рукой, белье взял, полотенце, а рубашку не взял, вынул из рюкзака другую, новую, видно, купил недавно.

— Мне, мама, старая одежда не пойдет, я ведь вырос

Он ушел в ванную, а Мария Степановна побежала на кухню варить пельмени, накрывать на стол, доставать запотевшую бутылку водки из холодильника.

Сегодня у нее был выходной на работе, и праздник, большой праздник дома. Сын вернулся живой, пусть и покалеченный. Где-то там внутри, невидимо для глаз, испорченный.

Время шло. С момента возвращения Андрея прошла неделя, потом месяц, два, три.

Сын лежал на диване, смотрел в потолок, ел, что ему давала мать, пил, что приносили друзья, и молчал.

Когда Мария Степановна подходила к дивану, садилась рядом, брала сына за руку, заглядывала в глаза, он отворачивался.

Мария Степановна ходила в военкомат хлопотать насчет квартиры, говорила, что сын болеет, и им особенно нужна квартира, припадки у него. Ей обещали помочь, но дело с места не двигалось.

Припадки были редкими, но изнурительными. Сына крутило так, что Мария Степановна, сильная женщина, не могла его удержать, боялась, что завалится у него язык, и он задохнется, или виском об угол стола стукнется. Но всё обходилось.

Случались припадки вечерами, когда Мария Степановна была дома и могла помочь сыну.

Мария Степановна в свои пятьдесят была женщиной решительной, привыкла полагаться на себя, и вот в одночасье собралась в Москву к министру вооруженных сил жаловаться на местные власти. А сына поручила двоюродной сестре. Записалась на прием она легко, но нужно было ждать два дня.

Ждать было невозможно, жить негде, и сын дома один. Тетка его, конечно, покормит, но если случится приступ, то толку с нее никакого, силенки у нее не те. И Мария Степановна решила пробиваться на прием. Проскочила мимо дежурного внизу, и поднялась на второй этаж в кабинет.

Секретарша преградила ей путь:

— Вы куда, вам назначено?

— Назначено, — строго ответила Мария Степановна. Таким тоном ответила, каким она с молодыми шоферами на базе разговаривала.

Секретарша кинулась к столу проверять.

— Вам только на пятницу, — сказала она. — И вообще к нему нельзя, у него совещание.

Тогда Мария Степановна, женщина дородная, обхватила пигалицу секретаршу за бедра, легко приподняла и отставила в сторону, а сама вошла в кабинет. Министр завтракал.

При виде Марии Степановны он кивнул, жестом указал на стул, не спеша дожевал, убрал салфетку и приготовился слушать, с чем она к нему пожаловала. Так прямо и спросил, с чем пожаловали?

И Мария Степановна всё ему рассказала: и какой сын вернулся, и что квартиру не дают, отбояриваются, и что билет у нее на четыре часа, и она опаздывает на поезд, а потому снахальничала, ворвалась в кабинет, как террористка какая-нибудь.

Министр выслушал, покивал головой, нажал какую-то кнопку и появился молоденький лейтенант, встал навытяжку.

— Володя, — обратился к нему министр. — Вот Мария Степановна Кочеткова, мать солдата, на поезд опаздывает, надо ее отвести, довезти, чемоданы донести и, чтобы всё в лучшем виде. — А насчет квартиры вы не беспокойтесь, дадут вам квартиру, — успокоил он ее.

И Мария Степановна вышла с лейтенантом.

Усадили ее в большую черную импортную машину и повезли. А у нее на душе нехорошо стало; вдруг куда-то завезут и бросят? Может быть у них, у министров, так принято обращаться с теми, кто нахально врывается в кабинеты?

Но нет, довез ее лейтенант до Курского вокзала, и поехала она в свой районный городишка, до которого полусуток на поезде, да еще на автобусе три часа трястись. Вернулась домой, а к ней, оказывается, уже из военкома приходили, просили срочно прийти.

Даже смешно Марии Степановне стало, как местные власти после звонка из Москвы забегали. Через месяц Мария Степановна и Андрей переехали.

От Андрея помощи никакой не было при переезде, но товарищи его, одноклассники пришли, вещи погрузили и в новом доме без лифта на шестой этаж затащили.

И вот они в новой квартире, двухкомнатной, санузел раздельный, кругом чисто, кафель, плита четырех-конфорочная и вся в распоряжении Марии Степановны. Но Андрюша как лег на диван, так и лежал. И квартира не помогла.

Муж Марии Степановны был старше ее, слаб здоровьем, в шестьдесят с хвостиком его разбил инсульт, и его смерть она приняла как должное, еще в молодые годы смирившись с тем, что век свой будет доживать вдовой. Поплакала, что преждевременно ушел он от нее, да и смирилась. Но с состоянием сына смириться не могла, сын должен был жить, жениться, обзавестись детьми. Он вернулся на вид такой хороший, целый, а внутренние, душевные болезни она не понимала, и понимать не хотела. Что такое было там, на этой проклятой войне, что сломало, изуродовало ее веселого, общительного Андрея?

— Не только контузия, мама, виновата, — сказал он ей. — Я видел то, чего вообще не должно быть в жизни, и забыть это невозможно.

Мария Степановна водила его в поликлинику, к участковой. Та посылала к невропатологу.

Молодая, сразу после института, врач испуганно слушала Марию Степановну, стеснялась смотреть на Андрея, и выписывала успокоительные. Андрей их пил, спал, припадки эпилепсии случались реже, но он по-прежнему лежал и отрешенно глядел в потолок часами.

Городок, в котором родилась и всю жизнь прожила Мария Степановна был маленький, и все здесь всё друг про друга знали. Знали и про её горести.

— Как будто сглазили его, понимаешь? — сетовала на состояние сына Мария Степановна Маше, своей тезке и подруге. Они всю жизнь проработали вместе на одной автобазе. Мария Степановна диспетчером, и обращались к ней давно по имени отчеству, а тезка работала шофером автобуса и откликалась на Машку.

Вот Машка и предложила измученной подруге попытать счастья у знахарки. Мария Степановна послушалась и пошла. Немолодая знахарка выслушала ее и отказалась лечить Андрея.

— Я всё больше заикание заговариваю, зубную боль, а такую напасть, что с твоим сыном случилась, я лечить не умею. Но дам я тебе адрес одной Московской бабушки-старушки. Наговорами лечит, да так хорошо, что к ней очередь. Берет она дорого, пять тысяч за сеанс. Но помогает. Бери сына и поезжай в Москву.

Да, поистине все дороги ведут в Москву, думала Мария Степановна. И к министру в Москву, и к знахарке в Москву. Поистратившись на первой поездке, она заняла денег у всех, кто мог дать и давал, купила билеты, подняла сына с дивана, и повезла его, горемычного в Москву. Сначала Андрей сопротивлялся, ехать не хотел, ни во что не верил, но жалеючи мать, уступил ей.

Записались они на прием, выстояли очередь.

Зашла Мария Степановна к знахарке вместе с сыном и обмерла от страха: за столом старуха, ведьма ведьмой: глаза горят, седые патлы дыбом, нос крючком, брови на переносице срослись. Остановилась Мария Степановна у порога, ноги ватными стали, ни шагу ступить не может. Голова пошла кругом, мысли помутились, и она упала бы, но тут страшная старуха заговорила:

— Ну, да, ведьма я, ведьма и есть, — сказала знахарка, — но сыну твоему помогу.

Когда ведьма заговорила, то во рту у нее оказались не страшные клыки, а обыкновенные зубы, скорее всего вставные, очень уж ровные и белые для седых волос, впалых морщинистых щек и пронзительных, сверлящих насквозь глаз. И эти прозаические обычные зубы успокоительно подействовали на Марию Степановну. Она глядела старухе в рот, и обморочное состояние уплывало, оставляло Марию Степановну.

— Очухалась? — спросила старуха. — Тогда иди отсюда, оставь нас с сыном твоим вдвоем.

Мария Степановна повернулась, взглянула на Андрея и увидела на его лице выражение любопытства, так свойственное ему в детстве и не виденное ею с тех пор, как он вернулся. Почувствовав легкость во всем теле, и упругость в ногах, она ровным шагом вышла из комнаты и, умиротворенная, села на стул у самой двери ждать сына.

Толпившиеся у двери, ждущие своей очереди, смотрели на нее во все глаза, но молчали, не решаясь расспрашивать, а словоохотливая обычно Мария Степановна тоже молчала, молчала так, как будто ей завязали рот.

Андрей вышел тихий, размягченный, посмотрел на мать и медленно двинулся к выходу. Мария Степановна вздохнула и покорно пошла за сыном.

На улице Андрей спросил:

— Деньги на поездку занимала?

От его слов, от возникшего интереса к обычным житейским делам сердце у Марии Степановны запрыгало, закувыркалось зайцем. Она остановилась и прижала руки к груди, стараясь остановить биение, утихомирить его. А Андрей повернулся к матери, замедлил шаг.

— Да ладно, — сказал он. — Не волнуйся. Выкрутимся. Пойду работать, всё отдадим.

Помогла, думала мать. Спотыкаясь, как слепая, она едва поспевала за сыном. Помогла чертова ведьма, не обманула, пошли ей господь сил и здоровья!

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Не разбавляя предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я