Paradise City

Зои Бек (2020)

Недалекое будущее. Берега морей и рек затоплены, обширные области страны обезлюдели, население сконцентрировано в нескольких мегалополисах, а природа отвоевывает все новые и новые рубежи. С целью создания идеального общества все стороны жизни граждан регламентируются алгоритмом. И чтобы выжить в этом дивном новом мире, главное — не задавать лишних вопросов…

5

У нее новые сообщения. Утром приходили родители, хотели навестить ее, но не стали будить. «Сообщи, когда проснешься! Мы принесли тебе кое-что на смену». Лина оглядывается по сторонам, обнаруживает матерчатую сумку рядом со стулом, предполагает, что в ней свежая одежда. Ее сестра Магритт хочет знать, можно ли прийти к ней. Итан шлет список вопросов к статье об Уккермарке, расследование надо закончить. Эзлем пишет: «Мы собирались в итальянский ресторанчик, по дороге тебе стало плохо. Мы ждали, пока станет лучше. Больше я ничего не говорила». Лина сразу стирает сообщение и валится на подушки. Она отвечает родителям, что чувствует себя хорошо и что будет дома не позднее завтрашнего утра. Навещать ее не надо. То же она пишет и Магритт. Итану вкратце объясняет, что возникли непредвиденные обстоятельства, она свяжется с ним позже. Эзлем она спрашивает: «Яссин тоже здесь?»

Не проходит и десяти секунд, как приходит ответ. «Да».

Черт. Она не уверена, что сможет устоять перед искушением пойти к нему. Его жена наверняка там. Впрочем, она же его коллега. Они работают вместе, только и всего. Они просто давно знакомы.

Эзлем пишет: «Не делай этого».

Лина не отвечает.

Уже неделю она знала, что беременна. И ей приходил на ум только один день, когда это могло произойти. Возможностей было не так уж много. Яссин жил с женой, Лина — у родителей. Первый раз они переспали у него в кабинете полгода назад. Впервые за десять лет. После этого они пытались не заходить так далеко, что им удавалось то лучше (редко), то хуже (в большинстве случаев). Когда Яссин решил забронировать номер в гостинице, чтобы они могли провести всю ночь вместе (его жены не было в городе), ей показалось это настолько абсурдным, что она еще в лобби развернулась и ушла. Оставался поспешный секс тайком в кабинете. Она не требовала, чтобы он расстался с женой. Не хотела никаких признаний. Но чувствовала, что он несчастлив в этой ситуации, которую сам не знал, как разрешить.

Это было тем самым ранним утром в июне, солнце только начинало подниматься, Яссин назначил ей свидание. Она вошла в офис и поцеловала его, будто для другого приветствия не было времени. Через две минуты он был уже внутри, они не раздевались полностью, все надо было делать быстро, а потом Лина услышала шаги в коридоре. Дверь была заперта. Они застыли на мгновение, но ничего больше не услышали. Они все делали тихо, как обычно. Яссин кончил, она нет. «Язык, пальцы, член?» — спросил он, и так как было совсем раннее утро, так как в этот день почти никто не должен был прийти на работу и так как шагов больше не было слышно, а восходящее солнце пригревало и светило сквозь окна как никогда ясно, в тот раз это был не поспешный секс украдкой, а полное наслаждения продолжительное соитие, почти как прежде, в котором все пошло в ход — и язык, и пальцы, и член. Яссин уже кончил и не надел новый презерватив. Он подумал, что все обойдется. Моменты, когда разум бессилен. Лина тоже в это поверила.

Теперь она думает, что шаги, которые она слышала тогда утром, были шагами Эзлем.

Прервать беременность так же просто, как почистить зубы. Достаточно назначить дату. Консультацию можно получить в любое время, но не в том ключе, как это было еще в начале XXI века, никто больше не укоряет женщин. Процедура не облагается штрафом. Кто не хочет детей, не обязан их иметь. Само собой, принять решение рекомендуется в течение первых трех месяцев. Ударение на «рекомендуется». Но едва ли кому-то из женщин требуется больше времени. Как правило, беременность выявляется на самых ранних сроках, почти все каждый месяц проходят стандартное обследование и получают результаты анализов мочи и крови с помощью КОС на дому. Если обнаруживается что-то особенное, об этом сразу сообщают. КОС определяет, какие лекарства следует принимать, и нужна ли консультация врача. Большинство проблем со здоровьем, которые считываются по результатам анализа крови и другим показателям, можно избежать благодаря своевременно прописанным медикаментам или определенным рекомендациям — ешьте больше или меньше того или другого, двигайтесь больше или меньше, внимательно следите за сном, пейте больше воды, меньше кофе и т. д. Поэтому регулярный контроль так важен.

Прежде чем лекарства у Лины заканчиваются, в назначенное время их доставляет дрон. Иногда там оказываются дополнительные препараты, она уделяет слишком мало внимания приему витаминов и минералов. Или КОС присылает руководство к действию на смарткейс, главным образом: «Следите за фазами отдыха». Из-за уведомлений она порой выключает КОС и ставит в такой режим, будто она спит. Она знает, что незаконно изменяет алгоритмы и лишает исследователей важных данных. Данные Лины невероятно ценны. Ее должны мучить угрызения совести — в том числе потому, что она подвергает риску свое здоровье.

Она встает, берет сумку и идет в ванную. Когда спустя двадцать минут выходит оттуда — чувствует себя другим человеком. Здоровым, крепким, активным. Санитар, который заходит за подносом, едва узнает ее. Она говорит ему, что идет в отделение гинекологии обсудить кое-что. Он предлагает уведомить врачей о ее визите, чтобы ей не пришлось ждать. Она вежливо отказывается.

По пути к лифту она пытается сориентироваться. Правда, она знает эту больницу лучше, чем хотелось бы, но несмотря на это у нее каждый раз возникает страх заблудиться. Внушительная доска на стене информирует, что отделение интенсивной терапии расположено на втором этаже. Лина не надеется, что ее пустят к Яссину, возможно, удастся что-нибудь узнать. Или, по меньшей мере, увидеть его издалека.

На втором этаже она выходит из лифта и идет по коридору.

— Вам помочь? — спрашивает санитар. — Вам необходимо разрешение для того, чтобы находиться в отделении интенсивной терапии.

— Я пациентка, — отвечает она.

— Но определенно не реабилитационного отделения.

— Собственно, я ищу Яссина Шиллера. Он здесь?

— Только с разрешением, — говорит санитар и хочет уйти.

Она кладет ладонь ему на руку.

— Пожалуйста, — говорит она. — Он мой начальник. И близкий друг. Я только хочу знать, как он.

Она чувствует, как он смягчается под ее умоляющим взглядом, но он профессионал, эти аргументы на него не действуют.

— Мне очень жаль, — говорит он и уходит.

Она должна придумать что-то другое, решает подождать, пока дверь снова откроется. Возможно, ей удастся проскользнуть.

В течение нескольких минут заходит и выходит только персонал. Лина делает вид, что занята смарткейсом, старается быть незаметной. В какой-то момент выходят двое мужчин, с виду не похожие на сотрудников больницы. Лина проскакивает мимо них в открытую дверь, и они даже не пытаются ее остановить.

Она сразу же находит его бокс, перед ним стоит Эзлем. Она разговаривает с женщиной, которую Лина видит со спины. У нее короткие светлые волосы, она постоянно кивает, закрывает руками лицо, как человек, который старается не заплакать. Эзлем видит Лину и впадает в замешательство, но быстро приходит в себя и продолжает вести разговор.

Лина смотрит в бокс через стекло. Яссина невозможно узнать. Он подключен к аппаратам, голова забинтована, лица не видно за кислородной маской. Она различает, как его грудь словно механически вздымается и опадает под одеялом. Это не Яссин, проносится в ее голове. Яссин не здесь, не в этом боксе, не в этом теле.

Она слышит, как Эзлем покашливает, и оборачивается. Женщина тоже оборачивается, видит Лину, застывает.

— Я сейчас приду, — говорит Эзлем Лине громко и напряженно, совсем не так, как обычно. — Может, подождешь меня снаружи?

Лина не понимает, как реагировать, но потом кивает и идет обратно к двери, которая отделяет реанимацию от всего остального мира. В этот момент женщина стремительно бросается к ней, хватает за руку и тянет назад. Лина чуть не падает от рывка, отбрасывающего ее. Женщина хватает ее за горло и кричит ей в лицо: «Что ты сделала с моим мужем, грязная шлюха, кусок дерьма?». У Лины кружится голова, она пытается освободиться, но чем больше она сопротивляется, тем сильнее та сжимает горло. Эзлем пытается разнять их, получает удар в нос, сразу начинает течь кровь. Лина задыхается, стонет, в следующий момент чувствует удар коленом в живот. Она валится с ног, опрокидывается вперед, опирается на руки и блюет на пол. Все вокруг снова погружается во мрак.

— Кровотечение есть? — слышит Лина мужской голос.

— Что с ребенком? — говорит другой мужчина.

Пронзительные крики женщины, которая на нее набросилась. Жены Яссина.

— Какой еще ребенок? — По голосу похоже на Эзлем, но в ушах у Лины шумит. Все равно, как она ни пытается, она не может сфокусировать взгляд, все расплывается. Лина закрывает глаза, концентрируется на шуме, хочет, чтобы он перекрыл вопли женщины. Очевидно, она лежит на носилках, ее уносят. Ругань стихает. Бормотание и шаги. Другие помещения, лифт. Она слышит только дыхание людей вокруг, они молчат. Снова коридор, шаги, бормотание. Она понимает, что лежит в кровати, открывает глаза, похоже, она в своей палате. Рядом с ней двое мужчин.

— Мы делаем УЗИ подчревной области, — поясняет один из них. Лина закрывает глаза, дышит ровно, слушает удары сердца. Она ощущает холодный прибор на голом животе. Проходят минуты, но никто не произносит ни слова. Лина с удивлением замечает, что испытывает страх за то, что растет в ней, волнуется, как бы чего не случилось. Рот перекошен, живот, руки, ноги сводит судорога. Она заставляет себя расслабиться.

— Все в порядке, — говорит один. — Мы возьмем кровь и подождем еще немного. Если в течение нескольких часов кровотечения и боли не будет, опасности нет.

Лина кивает, не открывая глаз, протягивает руку, чтобы у нее взяли кровь из пальца.

— Или вы не хотите сохранять?

— Я прямо сейчас должна решать? — ее голос звучит раздражительнее, чем ей хотелось бы.

— Нет, но здесь отметка, что вы собирались посетить гинеколога, чтобы обсудить прерывание беременности.

— Сейчас я буду спать, — говорит она, ждет, пока шаги мужчин стихнут, пока закроется дверь.

Она не хочет ребенка. И никогда не хотела. Беременность для нее опасна, роды могут убить ее.

Она никогда не задавалась вопросом, существует ли опасность для ребенка. Медицинское обслуживание во всех сферах развито так высоко, что она об этом даже не задумывалась. Детская смертность находится в пределах тысячной доли. С тех пор как меньше двадцати лет назад совершили прорыв в исследовании антибиотиков, направленных против мультирезистентных микроорганизмов, дела уверенно пошли в гору. С массовой смертностью в Европе было покончено. Разработали эффективные лекарства против рака. Процент отторжений при трансплантациях значительно снизился. Операции, которые перенесла Лина, были бы невозможны без прогресса в этом направлении.

И теперь она должна своей устроенной, не единожды спасенной жизнью рисковать ради ребенка, которого никогда не хотела? Она не может требовать, чтобы Яссин из-за нее отказался от прежней жизни, опасность того, что она умрет при родах, слишком высока. А если нет, что ей делать с ребенком? Ее родители были бы, пожалуй, рады и воспитали бы его. Или сестра, у нее уже трое. Компромисс всегда найдется. Вот только зачем ей этот ребенок?

Однако если Яссин умрет и ребенок будет единственным, что останется от него в этом мире, она должна сохранить его.

Яссин

Впервые она заговорила с ним на демонстрации против национализации массмедиа. Студент факультета политической истории Яссин Шиллер был, как выяснилось, одним из организаторов. В следующем семестре она собиралась записаться на курс компьютерной лингвистики и отказаться от городского планирования, но его интересовало именно проектирование городов. «Ты ведь можешь повлиять на будущее — почему ты хочешь бросить?»

Фактически она пришла на демонстрацию только из-за него. Ее подруга Симона непременно хотела попасть туда, посмотреть на манифестацию и заключительные публичные дискуссии. Лина не имела ни малейшего желания идти, но потом узнала, что там будет Яссин. Симона увлеклась дебатами с другими участниками демонстрации, а Лина как бы невзначай постаралась оказаться рядом с ним.

Она получила то, что хотела: ночь они провели вместе, следующие дни и ночи тоже. Она не собиралась всерьез влюбляться. Обычно она сохраняла дистанцию, держала все в некоторой неопределенности, но в этот раз не ощущала потребности оставить больше времени для себя, наоборот. И так как он отвечал взаимностью, она больше ни минуты не сомневалась.

Это была его идея поручить Лине выступать со злободневными репортажами на станции университетского радиовещания. Он был убежден, что ее сильная сторона — умение вывести людей на разговор и установить взаимосвязи. Университетское радио было вовсе не юношеским каналом для развлечения ожидающих вечеринки студентов, а довольно влиятельным в политическом отношении инструментом студенческого комитета вуза с шестизначной дальностью связи в сети и релевантностью для других каналов. В конце концов, Франкфуртский университет был самым большим в Европе. В то время Яссин уже подружился с Эзлем, и они как раз намеревались основать «Галлус».

— Мы должны сделать это сейчас. Кто знает, как скоро независимая журналистика окажется вне закона, — говорила Эзлем.

По мнению Лины, общественно-правовые учреждения так давно были запуганы правительством, что преобразование их в каналы государственного вещания было не более чем формальностью. Что может изменить агентство, которое предъявляет факты? Интерес к фактам умер. Но она ввязалась в это. Потому что Яссин верил в нее. Впервые в жизни у нее было впечатление, что она занимается тем, что ей по душе.

Ради Яссина она говорила с руководителями предприятий и больниц, строителями и тюремными врачами, в зависимости от того, что они расследовали. Она добывала факты и данные, вела тайную фото — и видеосъемку, а Яссин, опираясь на этот материал, готовил публикации, которые со временем вызывали все больший резонанс. Агентство «Галлус» приобрело определенный вес на журналистской арене и получило достаточно спонсорской поддержки в стране и за рубежом, чтобы постоянно расти и расширять свои возможности. Лине пришлось признать, что ее первоначальная точка зрения, очевидно, была слишком пессимистичной: все-таки можно достучаться до людей и чего-то достичь.

А потом она получила известие, что больна.

Сначала она не знала, как сказать ему. Яссин любил ее, и она его любила. У них не было определенных планов, но Лина знала, чего он хочет: целиком и полностью отдаться работе, чтобы хоть что-то изменить, надежное партнерство, детей.

Еще несколько часов назад Лина думала, что она и есть его настоящий партнер. Она знала, что, если потребуется, он все бросит, только бы она была рядом. В этом она ни секунду не сомневалась. Но мысль, что из-за нее он откажется от устремлений, была ей невыносима.

Лина знала, что есть только одно достойное решение: позволить ему идти своим путем.

Они сидели в Ребштокпарке. Хотя жилье в том квартале получали главным образом молодые семьи и пенсионеры, благодаря хорошим связям его матери с местными политиками, у него была квартира поблизости. Они смотрели на пруд с лебедями и утками, огромная стая зеленых попугаев перелетала с криками на другой берег, и Лина сказала, что это конец. Дай мне время, мне надо о себе позаботиться, нет, ты все делал правильно, мне нужно больше личного пространства. Она не сказала ничего, с чем можно было бы смириться, но она не смогла сказать ему правду. Она оставила его дрожащим, со слезами на глазах, села в трамвай и уехала домой. На протяжении нескольких недель он пытался поговорить с ней. И до сих пор она не может понять, почему однажды он сдался.