Дослушанный звук

Зинаида Миркина, 2017

В стихах Зинаиды Миркиной сквозит Личность Бога. Можно относиться к этим стихам как к богословским трактатам, а можно как к философским эссе, но прежде всего это высокая поэзия, то есть взгляд «сквозь обличья», глубоко символическое переживание невыразимого опыта души. С философией поэзию Миркиной роднит не рациональный подход, а поиск онтологических оснований всех вещей. Книга предназначена широкому кругу читателей.

Мне в этой жизни довелось

Дослушать каждый звук.

Все вещи доглядеть насквозь

И очутиться вдруг

В потустороннем за судьбой,

Как будто пройден мост,

Соединяющий с собой

И с каждою из звезд.

Через ад

«Он так просил хотя бы час…»

Он так просил всего лишь час

Быть рядом, не смыкая глаз,

Всего лишь только час один

Быть с Ним на глубине глубин,

Глядеть туда, куда глядят

Его глаза — в кромешный ад,

В такой огонь, в такую тьму,

Каких не вынесть одному.

Он этой ночью приоткрыл

Впервые, сколько нужно сил,

Чтоб солнцем встать из тьмы. И вот

Отёр со лба кровавый пот,

В молчаньи посмотрел окрест

И, встав с колен, пошёл на крест.

«Бог — это выход. В полной темноте…»

Бог — это выход. В полной темноте.

В пространстве без дорог.

Скажите мне — есть выход на кресте?

— Тогда есть Бог.

I. «Крест-на-крест перечеркнут свет…»

Крест-на-крест перечеркнут свет —

Чернобыль. Сумгаит.

Армения.

— Так Бога нет?

— Он на кресте висит.

Зияющая чернота

Завещана живым.

Он — на кресте.

Мы — у креста.

И мы

Его

храним.

Надеждам наступил конец.

Земле — последний час.

Хороним Бога внутрь сердец.

Да встанет Он из нас!

II. «Да встанет Бог! Нет, не с небес…»

Да встанет Бог! Нет, не с небес

И не с других планет. —

Из сердца нашего воскрес

Бог. Или — Бога нет.

И есть всего один призыв:

Вот с этою весной

Да встанет Бог, который жив,

Раз вся любовь со мной!

Огня Господнего печать —

Бог, вдавленный в меня.

О, только бы не растерять

Ни искры от огня!

Всю грудь, всю плоть мою прожёг

И зреет в глубине.

Да будет Свет! Да встанет Бог,

Схороненный во мне!

III. «Вся тяжесть рухнувшей Земли…»

Вся тяжесть рухнувшей Земли

И — семя Бытия.

На чаши равные легли

Мой Бог и боль моя.

И в пустоте качнулась вновь

На дрогнувших весах

Неодолимая Любовь

И неподъёмный Страх.

Моя душа должна опять

Найти противовес

И неподъёмное поднять,

Чтоб умерший воскрес!

«Невозможному поверьте!..»

Невозможному поверьте!

Только Дух оборет прах.

Дух живой в средине смерти

И ликующий в скорбях.

Дух мелькнувший птицей белой,

Звоном, таяньем, весной.

Тот, которому нет дела

До всей тяжести земной!

Сквозь и над — всегда в полете,

Ни замкнуть, ни обороть,

Дух, противящийся плоти

И живящий нашу плоть.

Одоленье, легкость груза,

Свет в кромешной темноте,

Радость в боли, воля в узах,

Выход даже на кресте.

Зорче зренья, чутче слуха,

У бездонности на дне…

Помолись Святому Духу

О себе и обо мне…

«Как рассказать склонившимся к могиле…»

Как рассказать склонившимся к могиле,

Что смерти нет, что свежая листва

И все цветы со мною говорили,

Когда умолкли навсегда слова?..

И как унять великий страх разлуки,

Что чуть отхлынув, подступил опять?

Как разомкнуть сомкнувшиеся руки

И как от сердца сердце оторвать?

Великая последняя дорога,

Сокрывшаяся в непроглядной мгле…

Когда святые хоронили Бога,

Какая скорбь стояла на Земле!

Зачем-то надо это сердце кинуть

Внутрь бездны — перейди, переплыви

Бескрайность боли, слезную пучину, —

Великий, полный океан Любви…

И различи ликующее пенье

С той стороны прорвавшихся осанн…

Ты можешь долюбить до воскресенья,

Вмещая в сердце целый океан.

«Так Ты не умер, Ты передо мной…»

Так ты не умер, Ты — передо мной.

Твои глаза переглядели смерть.

Она прошла, не выдержала взгляда,

Немеркнувшего в непроглядной тьме.

Твое лицо взошло из тьмы кромешной

И вот стоит в зените Духа.

Мне все равно, во что оделся Ты,

Из плоти Ты глядишь или с иконы.

Ты здесь. Тебя я осязаю сердцем,

Вмещающим всю меру ликованья,

Весь океан любви. Ты здесь. Ты вот,

И если был такой безумный миг,

Когда чело Твое покрылось потом,

И взгляд померк, то этот миг прошел.

А Ты остался, Ты пройти не можешь.

Твое лицо дозрело до бессмертья.

Ты сам и есть Бессмертье, и другого

Бессмертья не бывает.

Тебе причастный, сросшийся с Тобою,

Становится бессмертным.

А те, кто недозрели и упали

С Живого Древа?

Вот за них, за всех…

Ведь потому и был кровавый пот,

Что Ты оставить никого не можешь…

Диптих

Держи ум свой во аде

и не отчаивайся.

Св. Силуан

I. «A это слово „человек“…»

…А это слово «человек»

Звучало гордо. О, как гордо!

Какие мощные аккорды

Озвучили железный век —

И заглушили литургию.

Одни намеренья благие

Гремели, как колокола

Победные над силой зла.

Век был уверен и параден.

Он позабыл, что рядом край.

И мы не держим ум во аде.

Нам усыпил сознанье рай.

Мы — сами боги. Нам не надо

Напоминать про пламя ада,

— Про этот внутренний огонь.

Нам нужен гром и лязг погонь,

Нам надо бить по зеркалам

И превращать в руины Храм.

II. «Но в рай не входят мимо ада…»

Но в рай не входят мимо ада.

Так было. И да будет так.

И лишь не знающий пощады

К себе, способен выжечь мрак.

Есть равновесие в природе —

Уму неведомый закон:

И если в мире свет восходит,

То значит в Боге мрак сожжен.

И выносил тоску такую,

И так сегодня солнцу рад,

Что всеми крыльями ликует

Мой дух, прошедший через ад.

И он готов спуститься снова

В кромешный мрак, сойти на нет,

Чтоб беспощадный Иегова

Сказал опять: «Да будет Свет!»

«Есть остров Сознанья в разливе Стихии…»

Есть остров Сознанья в разливе Стихии.

О, берег размывшие волны морские!

О, бьющие в грудь неуёмные страсти,

Крошащие, рвущие душу на части.

О нас переросшее грозное горе!

Я — остров, а смерть — бесконечное море,

Я — остров, а боль — это вал океана,

Враждебной стихии прибой неустанный.

Я — остров Сознания, остров Покоя,

Что врезался точкой в безбрежье морское.

Я — малая точка в огромном просторе,

Но мне по плечу осознание моря.

Да, есть повеленье душе. Есть заданье —

Стать целостным Морем, стать Морем Сознанья,

Стать Тем, над которым не властны условья.

Открытым простором, бессмертной Любовью.

«Тот, пеленами оплетенный…»

Тот, пеленами оплетенный,

Тот, одолевший естество, —

Не нарушение закона,

А исполнение его.

Когда по Божьему приказу,

Высвобождаясь из тенет,

Выходит из могилы Лазарь,

Над миром вновь восходит свет.

Но чтобы он восстал оттуда, —

Из бездны, с мирового дна, —

В великом напряженьи чуда

Душа безмолвствовать должна.

И вечно укрощает волны

И по морю ступает Тот,

Кто не нарушить, а исполнить,

Кто созидать сей мир идет.

И — снова буря… Боже правый,

Опять густеет в мире тень,

И Ты опять в поту кровавом.

И все-таки — восходит день.

«Встань в молчаньи и дух собери!..»

Встань в молчаньи и дух собери! —

Целый ад загудел над тобой,

Кто промолвил: «Господь мой внутри»,

Тот все внешнее вызвал на бой.

Духа с плотью тяжелою спор.

У земного предела стою.

Тяжким шагом идет Командор

Обуздать дерзновенность мою.

Этот шаг в мировой тишине

Сквозь молений ночных немоту…

Кто промолвил: «Господь мой во мне»,

Тот себя приготовил к кресту.

Смысл и боль моего бытия,

Огнь, горящий в моей черноте,

Дух мой, Мощь моя, Сущность моя,

Не остави меня на кресте!..

«Я счастлива сквозь боль, я счастлива сквозь муку…»

Я счастлива сквозь боль, я счастлива сквозь муку.

В прорывах ада — рай, в прорывах бездны — свет.

— И к вечной жизни путь — сквозь вечную разлуку.

Тот, кто прошел сквозь смерть,

Тот свел ее на нет. — Ну, а нельзя иначе?

Быть может как-нибудь полегче, стороной?..

Не сквозь, а мимо, так, чтоб эти волны плача

Не разрывали грудь, а — рядышком со мной…

Пусть духу моему судьба предел очертит:

От сих, мол, и до сих, как тварям суждено.

— Да разве можно жить, соседствуя со смертью?

Когда — ни жив, ни мертв? — Нет, что-нибудь одно!

Единый океан, в котором нету края,

Единый небосвод, в котором нету дна…

Когда приходит смерть, я с каждым умираю,

Когда ликует Дух, вся смерть побеждена,

О, Господи, прости за малодушье наше,

За этот вечный страх у роковой черты…

Да, все еще звучит моление о чаше.

Но — не как я хочу, а так, как хочешь Ты…

«Нам даются равнины бескрайние эти…»

Нам даются равнины бескрайние эти

И молчащих морей синеокая гладь,

Чтоб могли мы всем сердцем, всей жизнью ответить.

Вопрошают они, а душе — отвечать.

Я в сей мир рождена для ответа, я знаю.

И течение дней, нагнетание лет —

Это тихо растущий, как чаща лесная,

Это мой вызревающий в сердце ответ.

Лишь ко мне обращаются сосен вершины

И пронзительный глаз мирового огня.

И никто не поможет ни словом единым, —

Не ответит никто никогда за меня.

Боже мой, мне на смерть Твою надо ответить,

Созерцая Твой крест. Я же слепну от слез

И глаза отвожу уже двадцать столетий,

Задавая Тебе свой ненужный вопрос.

«Ответить Богу — значит среди ночи…»

Ответить Богу — значит среди ночи

Проснуться вдруг по первому же звуку:

— Я здесь. Я — вот. Твори со мной что хочешь.

Я — тетива натянутого лука.

Конец ознакомительного фрагмента.