Гроздья Граната

Зейнаб Салимова, 2017

Гюнель – молодая, искренне любящая и преданная азербайджанская женщина. Со своей семьёй – мужем и двумя маленькими детьми она вынуждена иммигрировать в Америку, поскольку на родине они оказались под прессом коррумпированной юридической системы, работники которой внимательно следят за чашами весов в руках Фемиды и принимают решение в пользу того, чьи «суммарные доказательства» перевешивают. Молодая семья мужественно проходит сквозь хитросплетения жизненного лабиринта и обретает долгожданное счастье именно в Америке. Автор проводит параллели между прошлой и настоящей жизнью в Азербайджане, красочно описывая яркие восточные обычаи, на примере судьбы главной героини и её прабабушки, жившей ещё в прошлом столетии.

Глава 14

Гостиная была просторной и светлой, стены выкрашены в бледно-пудровый цвет. Благодаря этому и в сочетании со светлым потолком, объём помещения казался значительно больше, чем на самом деле. И только на одной стороне по всей стене красовалась пёстрая авангардная репродукция с картины под названием «Рассвет» Василия Кандинского.

— Что это? Я стою перед этой стеной и ничего не могу разобрать, — проворчала Алия ханум, придирчиво рассматривающая картину.

— Это рассвет. Вот, видите — солнышко. А здесь радуга, — терпеливо объясняла я свекрови.

— А это что такое? — она ткнула пальцем в картину.

— Это вымя… — смущённо произнесла я.

— Ха-ха-ха, — ехидно прохихикали Джейла с Салимой.

— Рисуют что попало, а потом жалуются на падение нравов… — пробурчала свекровь и отошла в другую сторону.

Воспользовавшись её уходом, мы с Джейлой и Салимой поспешили заняться другими делами. Тем более что их было предостаточно. Да в такие дни и не могло быть иначе!

Мы отошли к середине комнаты, где стоял огромный камин из чёрно-белого мрамора. Справа от камина на большом подиуме величественно возвышалась зеркальная стойка бара с редкой коллекцией вин и других крепких напитков…

Но тут наше жилище пополнилось ещё одним человеком:

— Грузчики не могут поднять рояль, — запыхавшись, сообщил Фуад, неожиданно ворвавшись в комнату. — Рояль слишком тяжёлый, нужно вызвать ещё двоих.

— Насколько я помню, мы договаривались об этом, — это Алия ханум тихонько подошла сзади. Видимо, она хотела подслушать наш с Джейлой и Салимой разговор. Но появился Фуад.

Свекровь побурчала ещё. Но увидев, что на нас это не производит особого впечатления, она спустилась к грузчикам — не могла она упустить момент, чтобы лично решить вопрос и проконтролировать выполнение данного ею указания.

— Как это у неё получается? Её все боятся, — шепнула я на ухо кузине. Но та в ответ только пожала плечами…

…В конце концов, несмотря на тяжесть и неудобство, через сорок минут чёрный рояль с бронзовой отделкой был занесён в квартиру на одиннадцатом этаже. И его аккуратно поставили на подиум напротив барной стойки, слева от камина.

Когда мебель была полностью расставлена, все принялись надраивать комнаты. Один только Фуад нацелился было потихоньку исчезнуть — на улице у него стояла машина, которая могла бы перевезти к более приятным перспективам. Тем более что он видел — хозяева заняты. И сейчас вроде бы не до него. Если проскочить незамеченным, то потом никто и не вспомнит. Но Алия ханум уже в дверях успела схватить его за воротник:

— Не так скоро, мой дорогой! Нужно ещё кое-что передвинуть.

Фуад как-то сразу сник. И я попробовала сгладить ситуацию:

— Осталось только повесить картину.

— Что за картина? А ну-ка покажи! — полюбопытствовала свекровь. У неё даже глаза разгорелись — как это в помещении собирались разместить вещь, доселе ей неизвестную.

— Это подарок мне ко дню свадьбы, — и я развернула картину в сторону Алии ханум. — От Эльнура и Фидан. Эльнур сам написал эту картину, ведь он самый настоящий художник. Талантливый и известный…

Я вспомнила нашего с Туралом приятеля — ему тридцать шесть лет, он не слишком высокого роста, со смуглой кожей. Его мелкие и жёсткие кудрявые волосы похожи на пружинки. А чёрные глаза словно две большие пуговицы. Отличительной чертой Эльнура являлось то, что у него всегда находилась пара-тройка смешных анекдотов по соответствующему поводу.

А его невеста Фидан была чертовски обаятельной молодой женщиной. Миниатюрной, кокетливой, с густой чёлкой и обязательно ярко накрашенными губами. Как и большинство женщин, она была совсем не безразлична к крупным украшениям, как будто величина и красота означали одно и то же!

Особенно она любит серьги. Любит посмеяться и не пропускает для этого ни одного удобного случая. Интересно, что смех её обычно звучит вместе со звоном браслетов и серёг, надетых на ней. Иногда создаётся такое ощущение, что серьги и браслеты смеются вместе с ней.

— О Аллах! Совсем на тебя не похожа, словно другой человек, — как обычно, придралась свекровь, найдя лишнюю лазейку для слива своей желчи.

— Это работа в стиле Энди Уорхола. И она мне очень нравится — я хочу её повесить в спальне над кроватью, — спокойным тоном объяснила я.

— Великолепно, потрясающая работа! — в один голос восхищались картиной мама, Джейла и Салима, в то время как недовольная Алия ханум отвернулась в сторону от нашей компании, что-то раздражённо бурча себе под нос…

…Тем временем работы по благоустройству квартиры продолжались. Фуад побежал за коробкой с инструментами и принялся сверлить стену. Стремянка, сложенная и приставленная к стенке, ходила под ним ходуном. Но Фуада это не волновало. Он продолжал усердно и старательно сверлить — так, что мелкие песчинки разлетались по всей комнате. Потом Фуад достал из ящика гвоздь, молоток и принялся вбивать гвоздь. Стремянка не выдержала и разделилась надвое, а горе-мастер полетел вниз. Водитель он был хороший, а вот домашний мастер из него оказался неважный. Как акробат, он успел перевернуться в полёте и приземлился на корточки.

После чего Фуад снова поднялся на стул и забил-таки гвоздь. Повесив затем на него картину, он слез со стула и отошел в сторону. Картина смотрелась великолепно!