Бродяга. Европейская гастроль

Заур Зугумов, 2020

У каждой книги есть начало и конец. Но у новой книги Заура Зугумова немного иная судьба. Книга «Бродяга. Европейская гастроль», которую читатель держит в руках, была задумана, как часть «Воровской трилогии», дополняющая когда-то не сказанное, или сказанное только намеком. Первый том «Бродяги» вышел два десятилетия назад, когда многие из героев книги (а все они подлинные лица, в основном элита воровского мира) были живы-здоровы. Так что любая из книг автора, допусти он неосторожность, могла бы привести его героев прямиком в тюрьму. Поэтому эта книга писалась и переписывалась восемь лет. И только когда автор понял, что справился со своей задачей и ничто сказанное в книге о близких и дорогих ему людях не смогут взять на вооружение правоохранительные органы, настало время, когда можно опубликовать четвертый том уже не трилогии, а поистине «Воровской саги». Новая автобиографическая книга Заура Зугумова переносит нас в недалекое прошлое, когда в результате развала СССР пал железный занавес и были открыты дороги на Запад и Восток. Столицы мировых держав и шикарные отели, престижные курорты и ласковое море чередуются в судьбе главного героя-бродяги с суровой российской действительностью. Приходят и уходят деньги, удача и надежда. Но неизменным остается одно: безбрежная как океан любовь к той женщине, которая завоевала его сердце. Содержит нецензурную брань!

Предисловие

У арабов есть поговорка: «Если дом достроен, в нем остается лишь умереть». То же самое можно сказать и о художественном произведении, независимо от того, книга это или картина. Если ты поставил точку в произведении, которое создал, и решил, что исчерпал себя, значит ты «умер» (изжил себя) как писатель или художник. Ибо и тот, и другой должен постоянно совершенствовать свое мастерство, искать какие-то новые подходы, одному ему известные нюансы темы с тем, чтобы поклонники его творчества были в восторге. Только так и не иначе, ибо иначе это посредственность. Проще говоря, к примеру, если у читателя даже не возникает мысль сравнить ваши стихи с великими поэтами прошлого, зачем вообще их писать!

В своей третьей книге из «Воровской трилогии» последними моими строками были «…до скорой встречи, господа». Сегодня я вновь приветствую своего читателя, но уже строками, которые продолжают повествование о моем жизненном пути. Возможно, в книжный формат вновь написанное и не войдет, но это и не столь важно, ибо главной моей целью является передать дух того времени, нравы общества как за колючей проволокой, так и общества как такового, ну и, конечно же, увлечь читателя в ту бездну приключений, в которую по той или иной причине я окунался и почти всегда с головой.

Считаю, мне все же в жизни повезло, ибо приключений, равно как и злоключений на мою долю выпало столько, что хватило бы на несколько жизней и притом разных по своему содержанию. Но не буду утомлять читателя столь скупыми подробностями, а просто продолжу повествование.

Итак, с тех пор как я расстался с читателем на страницах «Воровской трилогии» прошло более пятнадцати лет. За это время в моей жизни произошла масса событий, которые могли бы заинтересовать многих почитателей моего творчества, но я хочу рассказать лишь о некоторых из них, которые будут интересны читателю.

Полагаю, также будет не лишним вспомнить и те жизненные моменты, которые не были внесены в три предыдущие части «Бродяги».

В этой книге не будет той последовательности сюжетов, которая была в предыдущих трех книгах, ибо в то время я вел иной образ жизни. В этом же произведении я намерен разместить отдельные рассказы. Это эпизоды из моей нынешней жизни, то есть из жизни писателя и журналиста. Но от этого они не стали менее увлекательны и интересны чем те, которые были описаны в предыдущих книгах. Возможно, мне на роду написано, путешествуя, попадать в удивительные истории. Призывая мусульман путешествовать, Пророк Мухаммад (да благословит его Аллах и приветствует) говорил, что человек, умерший на чужбине, обретает место в раю, равное расстоянию от его родины до места его смерти. А еще он говорил: «Путешествуйте, и станете богаты».

А начать я хочу с басни, которую написал совсем недавно. Тот, кто в теме, без труда сможет прочесть между строк все то, что я пожелал выразить.

Лиса и ворона

Господь придумал этот мир на все лады.

И звери в нем такие же как мы,

Что вытворяет зверь для человека табу,

Но и двуногие далеко не ушли

А по сему решили мы забавы ради

В уста зверей вложить забавные тирады

Под Новый год в лесу случился как-то хипиш воровской.

Ворона — старая хипесница, мару ха дятла-ширмача

У фраера козла, на балочке, лопатник насадила

И, сделав ноги от терпилы и мента,

Кайф изловила над гнездовьем глухаря.

В тот самый час лисе-багдадке в шалмане заячьем связали суки лапки.

Разбойнице там фортануло с кушем, но ненароком был дубак задушен.

Карежился б босячке как с куста, гоп-стоп не вертухайся и хана,

А то глядишь и лоб намазали б зеленкой.

Но рыжая кума сорвалась от Палкана — центрячьего легавого с Петров

И путь держала на блатхату, кинув мусоров.

Не в кипяток удыбав, как старая босячка, в гнезде уютно разлеглась

Разбив лопатник, и ловешки мечет откупные.

На полусогнутых стропах по тихой фене к древу подкралась,

Затарив торбочку с покупками блатными.

Решила рыжая от жадности скосячить,

Ворону развести на лопаток, тем самым западлячить

— Ой, кумушка, багдадкой, блин, мне не бывать и век свободы не видать!

Тебе б корону Левки-свояка, и ты Жар-птицею бы стала.

Представить только, каркуша при своих. Видал ли лес такое?!

Доляну платят все, вкуснятину несут, совета просят и защиты!

Рыжуху понесло. А в красноречье не было ей равных, знают все,

А значит и немудрено, что прошмондовка старая, кайфушу изловив

И встрепенувшись будто пава, так гаркнула во все свое хлебало,

Что гомон выскочил из лап, лиса его поймала.

Поняв, что лоханулась, маруха взять на понт решила рыжую паскуду,

Тем самым гомонок вернуть, оставшись при своих.

— Козлиный стос, ты что же мечешь под себя кругляк?

Так поступил однажды крот-прошляк с майданщицей-цесаркой.

В лесу все помнят оконцовку спроса, крота на перья посадила басота.

Ты этой участи желаешь, да?

Швырять бывалую блатнячку мулькой фраерской!

Да будь другие времена, ломилась ты б уже к себе на хазу,

Гонимая втыкалою-дроздом, он за меня держал повсюду мазу.

Давай красиво разбежимся. Как в море корабли. Лопату мне верни.

— А если не верну? — Лиса решила куражнуться,

А заодно пробить на вшивость старую каргу

— Тогда я положенцу серому маляву отпишу.

Он знает, как спросить за сей косяк, не лохануться

Для центровой стремянки такой позор приемлем ли, босячка?

Коснись, так он и толковище соберет

Ведь зехрь этот не в первой выкидываешь ты с братвой.

Да все тебе сходило с рук те разы!

Басота в этот раз найдет «лекарство» от заразы

— Утухни, старая блудница, волком пугать надумала меня?!

И что, что положенец, это ерунда!

Когда-то серый был влюблен в меня, да-да!

Коснись, могу припомнить многое ему.

Да думаю, что не к чему махоркой посыпать зажившие уж раны

Да и грешен он, за базар отвечу я! Как, впрочем, вся почти его семья.

Вообще т хотела б посмотреть я смеха ради, на сборище утухших заправил,

На этот сходнячок босятский, где правит бал зеленый крокодил.

Кто будет спрашивать с меня? Вот эти скурвленныерожи?

Я б большинству из них понадавала бы по роже

Пока ты здесь в лесу по мелочам втыкала

Да фраеров лохматила в постели

Я с басотой на Калыме страдала

Держа басяцкую мастюху на пределе

Какие были времена! Их не видать мне больше

По двести-триста душ воров, а то и больше.

Съезжались к нам на Магадан, желанны были гости.

Их ждал весь арестантский люд к нам в гости

Здесь толковища были непмонских воров, исключены запалы

И рамс решали урки: ширмачи, майданщики, домушники, втыкалы

Кабан-архангельский, Барсук с Нерплага, бродяга Филин с Устимлага

Песец из Воркуты, и Нерпа с Китойлага, Мишаня косолапый с Ангарлага,

Средь них я не была последнею босячкой,

Но и в пятерке первой не была, предпочитая середину.

Ушли те времена и канули в пучину

Теперь «прошлячка» я. Увы, то есть судьба моя.

Мораль сей басни такова:

Ушли те времена, когда в лесу блатная рать была поистине блатной

И правила всей кастой воровской.

Законом джунглей называют здесь теперь понятия зверей.

Так в чем ж винить лису?

В том, что законам нынешним была подвержена она?

Так не одна ж она.