Когда булочки ещё умели смеяться

Женя Сорокапятка, 2020

Мой дед Иван Степанович незадолго до кончины взял толстую тетрадь и стал записывать в неё свою жизнь. Откуда есмь пошёл, куда кидала жизнь, и кем довелось быть. Я читал дедовы воспоминания и видел свои истоки. Моя тяга к слову – это наследственное. Дед был ещё тот. Среди беляков не прижился, да и у советской власти, на кою много сил положил, к нему немало вопросов было. Карьеру делал до хрипоты. Часто неудобен был. Со смертью едва разминулся. Всю жизнь провёл в работах и в разъездах, а потом на весь мир обижался, что не помнят – не ценят. Короче, ещё тот. Непростой, неудобный, не огранённый, маетный. В этом я его повторяю. Подтверждение тому – в рассказах и стихах, вошедших в эту книгу. Содержит нецензурную брань.

Отметины радости. И земляники

Здравствуй день — новый друг! Руки в небо закинув,

Смело по ветру вдруг. Игнорирую тяжесть и кеды.

Первый день… Только солнце. И солнцестояние.

Ожидание тучи в полнеба полно послевкусия.

От осколков огня стану чище. Осколки не колки.

Хоть ожоги от солнечных глаз заунывно багряны.

День второй. И жара с ковылём. По губам и щекам,

по ладоням отметины радости. И зем-ля-ни-ки.

Был ковыльный восход, есть березовый день.

Поступаешь, как знаешь, как рад и как можешь.

Стебель. Лист. Россыпь ягодных глаз… Хо-ро-шо!

Третий день возвращает домой. И к тебе. И к себе.