Укус змеи

Женя Виненко, 2021

Интерпретация широко известных историй-сказок, перенесенных в современный мир в детективно-фэнтезийном жанре. "Любовь, привязанность, верность, ревность и месть – типичная палитра чувств во флаконе человеческих отношений. Но не думайте, что мистические существа не умеют переживать сильных эмоций. Напротив, среди нас есть виды, способные испытывать их намного острее. Если любовь, то навечно. Если привязанность, то глубокая. Если верность, то нерушимая. Если ревность, то необузданная. Если месть, то беспощадная…" Содержит нецензурную брань.

Любовь, привязанность, верность, ревность и месть: типичная палитра чувств во флаконе человеческих отношений. Но не думайте, что мистические существа не умеют переживать сильных эмоций. Напротив, среди нас есть виды, способные испытывать их намного острее. Если любовь, то навечно. Если привязанность, то глубокая. Если верность, то нерушимая. Если ревность, то необузданная. Если месть, то беспощадная.

Моя история поведает обо всем сразу. Она и о нас, и о вас. О том, как поддавшись влечению, мы совершаем непоправимые ошибки. Как однажды, кому-то отдав сердце, позволяем проявлять к себе незаслуженную жестокость. Как совершаем поступки, не ценя прошлое и не задумываясь о будущем. И, наконец, о том, как жажда расплаты затмевает разум, скрывая то, что действительно важно.

Я расскажу о коварной леди, во власти которой сковать мир ледяными путами смерти. О прекрасной, но ужасной женщине, крадущей чужие сердца и покрывающей их вечной мерзлотой безразличия. Это «сказ о Снежной Королеве».

***

Бывают периоды, когда помощь требуется не только слабым. Сильные личности нуждаются в поддержке не меньше, но их одиночество настолько глубоко, что ждать сострадания не от кого. Тогда они начинают жалеть себя. Испытывают чувство неудовлетворенности. Хотят большего, а может и меньшего. Пытаются найти причину слабости, преодолеть ее. Но все тщетно. Воля сломлена, апатия взяла верх, а депрессия накрыла медным тазом. Кажется, ничто не способно вытащить из черной меланхолии, и, поверженные, они пускаются искать спасения в вещах, лишь временно приглушающих боль, но не избавляющих от нее окончательно. У каждого — свой соблазн, своя темная сторона: алкоголь, наркотики, стремление к суициду. Все виды и не упомнить, но эти — главные. Моя погибель крылась в первом из грехов. С него и началась новая история.

Осень — печальная пора. Серые, туманные будни, наполненные дождями, все равно, что груз ответственности, стекающий на лицо крупными каплями. Я устала его нести. Обязательства задавили, а работа приобрела оттенки тоски и уныния. Ни что стало не интересно и значит, итог был один: наплевав на нудные правила Пограничников, поддаться губительному искушению и, забыв обо всем, опуститься на дно.

Беспробудно поглощая дешевое пойло, несколько недель я предавалась саморазрушению, пока какой-то настырный мудак не взорвал мозг настойчивыми звонками. К моменту, когда я сердито сняла трубку, номер в гостинице выглядел словно помойка, соседствующая с пунктом приема пустой стеклотары. Но мне было плевать на обстановку, как и на говнюка, раскалявшего мобильник вторые сутки. Он был человеком, и потому наглость, проявленная им в разговоре, раздражала вдвойне.

— Милочка, до вас не дозвонишься. Может достаточно пьянствовать? Вы еще так молоды! И у кого только хватает ума нанимать подобных разгильдяев? — едва услышав мое сопение, запричитал незнакомец с поучительными нотками в голосе. Судя по всему, он был достаточно стар и опытен, чтобы позволить себе высказывать негодование вслух. — Чудак, посоветовавший моему подопечному обратиться к экстрасенсу, полный идиот. Не верится, что я вообще с вами разговариваю, вместо того, чтобы отправить за решетку за шарлатанство. Имейте в виду, обманите моего клиента, и я незамедлительно обеспечу вам срок! — не давая вставить и слова, напыщенно бубнил заносчивый мужик.

Я открыла было рот, чтобы послать чванливого засранца, но тот завел очередную назидательную тираду. Судя по монологу, он понятия не имел, кто я и просить собирался не за себя. Из уважения к возрасту надменного деда, палец замер на кнопке сброса, не смея нажать. Утопающий в алкоголе мозг завис, позволяя старцу дойти, наконец, до истинной причины звонка:

— Молодой человек, чьи интересы я представляю, настоятельно просил связаться с вами. Мы даже сыщика наняли, чтобы разыскать ваш след.

— Какая честь, — начиная скучать от первых же слов, я плюхнулась на грязную кровать. Дрожащие пальцы нащупали на полу недопитую бутылку и сами собой поднесли ко рту.

— Я в корне не согласен с его решением обратиться за помощью к медиуму, ибо считаю верхом невежества верить в сверхъестественную чушь. Но парень был настойчив.

— Кто он и почему не позвонил сам?

— Пока не придем к соглашению, не вижу смысла называть имя подопечного. И тем более причины, по которым он доверил вести переговоры мне.

— Тогда до свидания!

На сей раз я безжалостно нажала на кнопку сброса и, залпом осушив оставшееся пойло, вырубилась до утра. Очнувшись, я с трудом оторвала голову от подушки и, едва разлепив слезившиеся воспаленные глаза, первым делом исследовала бутылки вокруг кровати. Все оказались пусты. Осмотр небольшой комнаты также не увенчался успехом. Пока я соображала, в какой магазин пойти: ближайший или где выбор побольше, — воздух сотряс трек известной рок-группы. Зачем я только вернула звук? Знала же, что неугомонный дядька, названивавший всю ночь, так просто не отстанет.

— Ну что? — грубо гаркнула я в трубку, ругая себя, что приняла вызов.

— Его зовут Вильям, и он не может поговорить с вами, поскольку предварительно заключен под стражу. Его освобождение под залог будет рассмотрено в первых числах ноября. Кто-то убедил парня, что только вы способны помочь. Он готов заплатить любые деньги. А я, со своей стороны, не успокоюсь, пока не получу согласия.

— Вы хороший адвокат, — слегка потеплев к старику, я решила быть честной, — но сейчас не лучшее время, чтобы быть кому-то полезной.

— Я в курсе вашего запоя, как и знаю о состоянии значительно поредевших сумм на счетах. Мой вам совет, возьмитесь за голову и прилетайте. Возможно, эта поездка нужна вам больше, чем моему клиенту. Адрес гостиницы я скину. Билет с открытой датой пришлю. Но прошу, определитесь быстрее. Вильям очень ждет.

В том состоянии, что я пребывала, воспринимать слова незнакомца всерьез было сложно. Надменно фыркнув, я задрала нос и, отшвырнув телефон куда подальше, ушла за новой порцией алкоголя. Прошло пару дней. Мобильник разрывало от упрямого адвоката, тело изнывало от излишне выпитого спиртного, а разум подталкивал прислушаться к старику и остановиться.

На третьи сутки любопытство взяло верх. Отыскав в куче мусора и грязной одежды потрепанный аппарат, я открыла мессенджер. Билет и адрес гостиницы юрист прислал еще в день разговора. На удивление, пункт назначения был хорошо мне знаком, и соваться туда по доброй воле я бы ни за что не стала. Не потому, что это было опасно, и местная нечисть ненавидела меня всеми фибрами души, а потому что на подкорке хранилось слишком много отвратительных воспоминаний. Но если для кого-то прошлое — отличный повод для отказа, для меня — напротив. В жизни Искушаемых совпадения редко ничего не значат. Выходит, старик прав: взяться за новое дело — важно для меня самой. Протяжно выдохнув, я хлебанула дешевого коньяка и нехотя отправилась в ванную. Предстоял долгий путь.

***

Северный аэропорт Финляндии встретил недоброжелательно. В начале ноября здесь уже вовсю валил снег и, прежде чем совершить посадку, самолету пришлось зайти на повторный круг. Вы можете смеяться, но при всей брутальности, я жутко не люблю летать: ощущение пустоты под ногами не оставляет на протяжении всего пути, обшивка давит, создавая эффект клетки, а паника, что нельзя покинуть салон — лишает легкие кислорода. Одним словом, стоило за окном показаться трапу, как я первой очутилась на улице.

Чуть отойдя от навязчивой фобии, вместо такси, я бросилась искать выпивку, но любезный адвокат лишил малейшей на то возможности. Как и положено радушному хозяину, он, пусть и не лично, но позаботился о теплой встрече. Старикашка может и видел во мне подлую шарлатанку, но все же прислал из конторы водителя, сопроводить в гостиницу. Хитрый дед наверняка рассчитывал пресечь любые попытки свернуть в питейное заведение. Наивная простота. Он понятия не имел, сколь хорошо я ориентируюсь в поселке. Как и большинство общин северной финской провинции, это место в годы Лапландской войны было полностью сожжено Вертмахом. Я собственноручно помогала его восстанавливать. Не удивительно, что на протяжении двадцатиминутной, затянувшейся поездки, я только и мечтала прогуляться по старым улочкам до родного кабака. Что незамедлительно и сделала, едва бросив чемоданы.

С последнего визита обстановка почти не изменилась. В скромном поселении, численностью четыре тысячи человек, постоянство являлось залогом успеха. А посему, даже в условиях сильнейшего снегопада, обнаружить некогда облюбованный паб труда не составило. Он по-прежнему процветал, и естественно владелец: хмурый, вечно торчащий за барной стойкой, косматый мужик, — мгновенно признал во мне давнюю знакомую. Будучи не из рода людского, а соответственно сторонясь Искушаемых, он покрылся нервной испариной и засуетился. Усадив меня за дальний столик, чтоб меньше бросалась в глаза, хозяин притащил сразу ящик темного пива и моментально ретировался.

Я осмотрелась. Время для внезапного возвращения выдалось отменное: летние туристы закончились, для зимних было рано, а потому приезжих совсем не осталось. Львиную долю посетителей составляли местные жители, а значит, к ночи, вся нечисть будет в курсе о моем приезде. На лице растянулась непроизвольная улыбка. Тем хуже для них. Хмыкнув, я подмигнула обернувшемуся смельчаку и принялась за первую бутылку.

Вечер обещал стать занимательным. С каждым часом бар пополнялся малоприятными личностями, а я хмелела и чувствовала необходимость размять не только печень, но и кулаки. Уже и жертва наметилась, да не одна, как дверь распахнулась, и в помещение вошел эталон скандинавского самца. Казалось, сам бог грома спустился с небесных чертогов, дабы одарить мимолетным визитом презренных любителей огненной воды. Он был хорош. Нет, чертовски хорош. Русый блондин, с животной нордической внешностью, небесно-голубыми, пронзительными глазами и тонкими, вытянутыми чуть длиннее привычного, губами. Вьющиеся волосы средней длины были небрежно заправлены в пучок, а высокий рост отлично гармонировал с худощавым жилистым телосложением. Все в нем сочеталось идеально, даже чересчур. По мне, таких людей в природе не существовало, однако опровержение стояло прямо передо мной. Подозрительно прищурившись, я вгляделась в его душу: ничего сверхъестественного, обычный человек, но…

Вечное «но». И в безупречном сосуде найдется изъян. В парне он выделялся столь же отчетливо, как и уникальный облик. Сердце красавца пылало безудержным первобытным злом. От него разило черным греховным смрадом. Но вот что странно: тьма не сумела поглотить его полностью. В незнакомце читались и светлые качества: доброта, справедливость, отзывчивость, честь. Он словно был моим отражением, представителем Пограничников со стороны человечества, существом, обреченным носить в себе два начала. Вцепившись в блондина неподвижным взглядом, я помрачнела. Ничего хорошего наша встреча не предвещала.

В пабе моментально стихло. Негативный интерес к вошедшему не проявил разве что ленивый. Никоим образом, не реагируя на пристальное внимание, не выдавая смятения или досады, мужчина неторопливо огляделся.

Настроение ухудшалось. Чтобы парень не натворил, он перешел дорогу всем присутствующим. Прекрасные, но холодные глаза незнакомца застопорились на мне в немом вопросе. Поджав губы, я небрежно подняла пиво, подтверждая его догадку. Посетители недобро оскалились и с плохо скрываемой враждебностью заерзали на стульях.

— Что пялитесь, дьявольское отродье? — свирепо гаркнула я и, залпом осушив бутылку, резво метнула ее в ближайшего из нахалов. Получив удар четко в переносицу, здоровяк хрюкнул и свалился в беспамятстве. — Кто-то еще желает поучаствовать в нашей беседе?

Хватило секунды, чтобы все вернулось в прежнее состояние. Оживление возобновилось, любопытствующие показали спины, а мы перестали считаться центром вселенной, хоть и понимали, что временно.

— Я знаю, кто ты. Меня зови — Искушаемая. Садись, — отдала я приказ, до того, как Вильям успел представиться. — С тебя выпивка.

Критично осмотрев батарею пустой тары, парень все же подал знак бармену. Пока нас обслуживали, паршивец беспардонно скользил по моей фигуре. Что он собирался разглядеть — без понятия. Такое количество теплой одежды и хрупкое сложение способно превратить в снежный ком.

— Симпатичный рисунок, — со смешком заметил молодой человек, останавливаясь в районе груди, где на мешковатом свитере красовалось изображение новогоднего Бэтмена. — Я думал, таким, как ты, некогда читать комиксы и смотреть мультфильмы.

— А я думала, ты за решеткой, — грубо парировал язык, прежде чем я успела опомниться.

— Кое-кто долго боролся с искушением. Адвокат успел вытащить под залог, — как бы не задело Вильяма замечание, внешне он остался спокойным. Самообладание незнакомца пришлось мне по вкусу. Мне вообще многое в нем нравилось, начиная от облика и заканчивая дьявольской притягательностью. Даже то, как бесцеремонно он пытался меня задеть. — Почему столь прекрасное создание пьет, как заправский алкаш? — без тени пренебрежения спросил парень, и в кои-то веки мне не захотелось грубить в ответ.

— Ты пришел чужие проблемы выслушивать или свои решать? — все же ощетинилась я, не желая подпускать оппонента слишком близко. Тем более с черным сердцем. — Начинай, пока соблазн не победил, — покрутив у его носа пивом, съехидничала я. — И постарайся, чтоб не было скучно, а то выйдет, что я зря тащилась в такую даль.

Он откинулся на стуле и несколько минут, пронзительно, проникая в душу и выворачивая наизнанку, изучал мое лицо. Вероятно, нечто подобное испытывали те, кого сканировала я: опустошенность, тревогу и слабость. Такое происходило впервые. Никому прежде не удавалось смутить Искушаемую. Вильям видел мое истинное «я», не физическое: маленькие красные рожки на лбу и крылья за спиной, а фактическое — раздвоенную сущность, вечно борющуюся с собой. Как и я, он чувствовал насколько мы похожи.

— Кто ты, черт возьми?! — негодующе пронеслось в голове.

Пришлось собрать волю в кулак, чтобы, с ничего не выражающим достоинством, выдержать тяжелое испытание. Внутренняя дрожь не унималась. Притяжение возрастало. Тьма, чьи отголоски преследовали всю жизнь, манила и отчаянно старалась перетащить на свою сторону, сгущаясь вокруг стократно.

— Когда старый юрист описал ваш разговор, — наконец тихо произнес парень, — я представил себе вульгарную взбалмошную девицу, не способную трезво мыслить за тем количеством алкоголя, что употребляет. Но это не ты.

Небесно-голубые глаза блондина манили невероятной глубиной, а бледные губы, собравшись в тонкую линию, сдвинулись вбок в хищной ухмылке.

— Да? И кто же я, по-твоему?

Развязно рассматривая меня, он самодовольно хмыкнул. Моя скудная, хладнокровная реакция скуки и крайней незаинтересованности привела его в восторг. Обольстительный красавец привык к восхищению, обожанию и раболепной преданности. Он всегда получал желаемое, но не теперь. Это будоражило и рождало новые ощущения. А потому, Вильям проигнорировал вопрос и с надменным видом перешел к запутанной истории.

***

Детство Вильяма прошло в разъездах. Отец мальчика, «особенная» личность, нигде не чувствовал себя в безопасности. Его терзали внутренние демоны, дурные мысли и нескончаемые ночные кошмары. Однако где бы семья ни появлялась, мужчину непременно считали отзывчивым, внимательным и добродушным человеком. Он готов был отдать последнее, прийти на помощь в сложной ситуации и даже пожертвовать собой, что в итоге и случилось. Малышу было восемь, когда папа трагически погиб, спасая соседскую пару из пожара. Тогда его мать в последний раз решилась на смену обстановки и навсегда осела в родной Дании.

Стесненная в финансах, опустошенная, одинокая женщина сняла жилье, что могла позволить, и поселилась с сыном на окраине города. По сути, их клетушку сложно было назвать квартирой. Она располагалась на мансардном этаже пятиэтажного старого здания, состояла из крошечного санузла и двух комнат: гостиной, приходившейся одновременно кухней, и малюсенькой, не более пяти квадратов, спальней, отведенной Вильяму.

Однажды вечером, уютно устроившись на широком обшарпанном подоконнике, мальчишка с грустью разглядывал яркие звезды. Ему был виден лишь небольшой кусочек, поскольку застройка вокруг была настолько плотной, что он с легкостью мог различать лица людей в окнах напротив. Парень думал об отце, как скучал по нему и хотел оказаться рядом, когда заметил нелепую белокурую девчушку с крупными серыми глазами, частыми веснушками и тонкими розовыми губами. Она стояла, уткнувшись носом в стеклянное полотно, отгораживающее ее от внешнего мира. Маленькая незнакомка находилась в длинной, почти на всю крышу соседнего здания, оранжерее, где росли всевозможные растения, начиная от привычных чайных роз и заканчивая незнакомыми редкими цветами. Не замечая любопытного взгляда, девочка завороженно любовалась остроконечным месяцем. Глядя на нее, впервые после смерти отца, Вильям искренне улыбнулся.

С тех пор у мальчика появилось тайное хобби. Каждый вечер, прибегая из школы, он наблюдал, как милая малютка помогала маме, а закончив, бежала к стеклянной ширме, чтоб вновь поглазеть на луну. Больше всего невольный свидетель ее ритуала переживал, что едва спутник исчезнет с небосклона, как юная незнакомка скроется вместе с ним. Они навсегда потеряют незримую связь, и сказка закончится. Так и случилось. Как только ночное светило оказалось между землей и солнцем, девчушка и не подумала приближаться к окну.

Расстроенно опустив плечи, Вильям отправился в комнату. Мама возвращалась с работы поздно, ужинать приходилось самому. Не успел он поставить кастрюлю на плиту, как в дверь постучали. Единственный, кто мог пожаловать в такое время, был домоправитель, и мальчик смело открыл дверь. Какого же было удивление, когда на пороге, вместо дряхлого старичка, он обнаружил ту самую, веснушчатую малютку.

— Анезка! — звонко брякнула она и, прежде чем парнишка успел опомниться, протянула тонкую хрупкую ладонь.

С тех пор ребята стали неразлучны. Чаще всего они проводили время в укромном уголке оранжереи, где и зимой вовсю распускались прекрасные головки роз. Оказалось, теплица принадлежала родителям девочки и приносила неплохой доход. Мама новой подруги отлично ладила с растениями и прививала дочери ту же любовь. Вместе они боготворили буквально каждый корешок, и цветы, в благодарность, отвечали взаимностью.

Прошло десять лет. Дети повзрослели и не успели заметить, как привязанность переросла в нечто теплое, воздушное и большее, чем просто дружба. Это было ничем не запятнанное, светлое чувство. Когда обоим исполнилось восемнадцать, молодые люди признались друг другу в вечной любви. Вильям стал первым мужчиной Анезки, но почти сразу после их первой ночи вытянул «счастливый» военный номер и был вынужден спешно покинуть возлюбленную. В армии он показал себя умным, великолепно подготовленным, бойцом и, отслужив четыре месяца обязательной подготовки, получил шанс попасть в Королевский полк. Это открывало массу возможностей, и, добровольно продлив службу по контракту, парню остался еще на год. А затем еще и еще. В итоге преданная девушка ждала его целых пять лет.

Вернувшись и проведя в объятьях Анезки пару дней, Вильям быстро осознал, как сильно изменился. Наивность, а вместе с ней и любая романтика, давно ушли в прошлое, оставив место циничности, целеустремленности и достоинству. Теперь он знал себе цену, и жизнь на задворках его не устраивала. Два главных качества: внешность и ум, — легко могли предоставить желаемое. Однако на пути к достижению цели стояла его нелюдимая, кроткая подруга. Судьба вынудила выбирать, и парень принял правильное решение. Подло бросить женщину, что питала к нему нежные чувства, он не мог. Девушка не заслуживала гнусного предательства.

Восемь лет в браке пролетели, как миг. Пока Анезка безвылазно торчала в цветочном магазине, молодой человек нашел хорошо оплачиваемую работу, параллельно окончил университет, получил ученую степень и стал одним из лучших профессоров своей области. Конечно, это не то, чего он хотел, но в данных обстоятельствах на большее рассчитывать не приходилось. Совместная жизнь с нелюбимой угнетала, но мужчина настойчиво продолжал оставаться верным своей совести.

Все изменил случай. Он перевернул мир Вильяма наизнанку. Анезка не любила людей и категорически не принимала шумных компаний. Она доверяла мужу, но с приступами неконтролируемой ревности справиться не могла, так что отдыхать в кругу друзей парню удавалось крайне редко. Смириться с отсутствием общения, тем более человеку, обладающему столь яркой наружностью и недюжинным интеллектом, было сложно. А потому, едва появлялась возможность, мужчина втайне от жены встречался с товарищами подальше от дома. Наиболее удачным считался конец года. В предпраздничный период цветочный магазин заваливали заказами и Анезке едва хватало времени, чтобы ночами плести рождественские венки и украшения, не то, что следить за супругом.

Тот зимний вечер как раз был из разряда новогодних корпоративов. Ночной клуб, куда они с коллегами пожаловали, был полон. Но едва ступив на порог, взгляд Вильяма остановился на прекрасном белокуром создании, грациозно восседавшем за барной стойкой. Ровные кудряшки обрамляли восковое лицо с коричневыми румянами на скулах. От неестественной бледности, лукавые темно-серые глаза, обведенные черной подводкой и того же цвета тенями, непроизвольно акцентировали на себе внимание. Но больше всего привлекал рот. Не потому, что на нем красовался цвет насыщенной непроглядной ночи, а потому что сквозь пухлые вздернутые губки нет-нет проглядывал призывно зовущий розовый язычок. Восхитительная незнакомка взмахнула ресницами и в упор уставилась на застывшего в ступоре мужчину. Все его естество мгновенно заполнилось теплотой, растекающейся по телу взрывной энергией. Девушка не отводила глаз, безмолвно притягивая тело и душу, пока ошарашенный молодой человек, повинуясь внутреннему зову, медленно не направился в ее сторону.

— Я ждала тебя, — наклонившись к уху подошедшего, тихо прохрипела красотка, обдавая сладковатым запахом теплого дерева, пряностей и сандала. — Идем.

Она схватила его за ладошку и отвела на танцпол. Музыка громыхала шустрый праздничный хит, но в голове играла своя мелодия: медленная, тягучая и такая томная, что хотелось растаять в объятьях друг друга. Впервые в жизни у Вильяма возникла мысль, как мало он испытал в жизни настоящих ощущений. Все, что его до сих пор окружало — грязная ложь. Он — изгой в чужом мире. Но отныне все обязано измениться.

***

— Мы познакомились в декабре позапрошлого года. Ее звали Мелинда, — отдалившись от места, где мы находились не только в пространстве, но и во времени, парень загадочно улыбнулся.

— Надеюсь, это не все, что тебе известно, — презрительно фыркнула я, гадая, не связалась ли с изменником, убившим жену из-за любовницы.

— А разве главное знать о человеке кем он работает и где живет? — огрызнулся Вильям, возвращаясь в реальность и переводя на меня тяжелый, осуждающий взгляд. На секунду мне стало не по себе и, чтобы не ежится, я сделала большой глоток недавно принесенного эля. — Ей было двадцать шесть. Молодая, красивая, умная, перспективная, обеспеченная. Я «таких» никогда не встречал.

— Но… — подхватила я, чувствуя, что парню хочется что-то добавить, но он боится выглядеть глупо.

— Да не было никаких «но». Так, ерунда, порой приходившая в голову.

— В моем деле как раз случайно порожденная интуицией «ерунда» чаще всего является правдой.

— Ну, знаешь, я всегда считал, в нежном возрасте и при деньгах у молодых людей вся жизнь впереди. Они мечтают о светлом будущем, стремятся к чему-то. Их глаза горят огнем и желанием, но не у Мелинды. Ее говорили обратное: отчужденные, равнодушные, жестокие. Они принадлежали не юной леди, а древнему злу, спрятавшемуся за маской молодости. Когда долго, не отрываясь, смотришь в них, начинаешь ощущать, как мурашки ползут по коже. Это пугало и настораживало. Но, вопреки всему, я испытывал влечение, которое никак не мог побороть. Одной улыбки очаровательной незнакомки оказалось достаточно, чтобы понять, как наскучила семейная жизнь. С тех пор я постоянно хотел большего.

— С виду ты не похож на влюбленного идиота.

— Я им и не был, — брезгливо скривившись, Вильям глотнул пива и пренебрежительно хмыкнул. Пожалуй, он прав. Эгоистичный мужлан, вроде него, мог боготворить разве что себя. — Тут нечто иное. Нездоровое пристрастие, наркотик. Необходимость быть рядом до буквально физической ломки. Эта женщина не просто манила и подчиняла своей воле. Я не слабохарактерный, легко распознал бы обычное влечение. Нет. Она обостряла чувства, заставляла верить, что рядом с ней ты способен свернуть горы. И мне это нравилось. Я связался с Мелиндой осознанно, зная, каков будет результат.

— История стара, как мир, — я завела глаза и показательно зевнула. Типичные рассказы в начале карьеры я слышала через раз. Одна дуреха уводит мужа у другой, используя зелья или привороты какой-нибудь посредственной колдуньи. Когда чары неминуемо развеиваются или принимают неожиданный оборот, о чем корыстная карга, конечно, умалчивает, сказка исчезает. Мужчина либо возвращается к жене, либо его любовь становится такой навязчивой, что девица сбегает сама. — Ради роковой прелестницы ты, конечно, бросил Анезку, а затем негодяйка бросила тебя, — предположила я самый ожидаемый итог, с досадой подозревая, что тащила морозить задницу зря.

— Я не горжусь своим поступком.

— Дружок, такие дела не для меня. Слишком скучно и просто.

— Мне инкриминируют убийство, а не измену. Так что наберись терпения и дослушай до конца.

— Точно, у нас же труп. Так кто из них?

— Третья.

— Ого! Я смотрю, сойдя с праведного пути, тебя понесло во все тяжкие. Ладно, временно заинтриговал. Продолжай.

— Сначала мы встречались пару раз в неделю. Затем три, пять, пока свидания не переросли в ежедневные. Работа и дом стали казаться скучными, ничего не значащими и отошли на второй план. Но только для меня. Вечно отстраненная, привыкшая доминировать, Мелинда ни разу не показала привязанности или симпатии. Из-за ее непреклонной сдержанности я не мог решиться признаться Анезке в измене. Спустя пару месяцев странных зависимых отношений, моя черствая леди, неожиданно предложила сбежать. Она заявила, что устала делиться с женой и, что я принадлежу только ей.

— Естественно ты согласился. Ведь ты же «не был влюблен», — съязвила я, до чертиков желая задеть самовлюбленного мерзавца.

— Ты смеешься, но я не против, — Вильям виновато опустил плечи. — Мне тяжело описать, что я испытывал, но точно знаю, чего боялся. Не потерять любовницу или то, что между нами возникло, будь то страсть или эйфория. А утратить ощущения, что она давала. Рядом с ней мне казалось: я всесилен. Не просто человек, а нечто большее.

— Мне жаль Анезку, — поджав губы, я отчетливо представила серое невзрачное создание, рыдающее в подушку. — У бедолаги не было шансов. Кем бы ни оказалась роковая незнакомка, она обладала огромным влиянием на людей. — Пока я могу лишь предположить, с кем ты столкнулся, но мне уже интересно.

— Ты не поняла. Дело не в Мелинде. Да, меня бросили, но заслуженно.

— Она ушла после того, как узнала, что ты кого-то убил? — после утвердительного кивка, ухмылка сама расползлась по лицу. Было приятно осознавать, что между ними не было настоящей связи. — Должна признать, что ошибалась. Это точно не любовь. Иначе мерзавка не оставила бы тебя в сложной ситуации.

— Не называй ее так. Перед уходом Мелинда пыталась помочь. Если бы не она, тебя бы здесь не было.

— Какая честь. Это лишь подтверждает, что девица не та, за кого себя выдает. Так что я буду «называть» вас так, как считаю нужным: наивная курица-жена, стервозная охотница за чужими мужиками и мудак, не способный совладать с раздутым эго.

— Считаешь, ты — безгрешна?! — резко перегнувшись через стол, Вильям оказался в нескольких сантиметрах от меня и опасно оскалился. На пол полетели пустые бутылки, но никто из нас не отреагировал. — Я терпел Анезку восемь долгих лет и, уходя, постарался как можно мягче объяснить, почему мы не можем быть вместе. Я пытался стать хорошим мужем, но пресная обыденная жизнь не для меня. Нет ничего плохого в том, что я освободил нас обоих.

— Возможно «свобода» нужна была лишь тебе.

— И это значит, я должен был, вопреки желаниям, продолжать бессмысленное сосуществование с нелюбимой женой?

— Ты мог не мучить вас обоих с самого начала.

— Тебе-то откуда знать, что правильно, а что нет? Посмотри на себя. На лице написано: ни друзей, ни семьи, ни тем более любви или страсти. Одинокая, жаждущая внимания, девочка, рьяно мечтающая, чтобы ее заметили. Тебе ли рассуждать о взаимоотношениях?

Я налилась кровью. Еще никто никогда не смел разговаривать со мной в подобном тоне. После первого шока в голове разразился бунт. Одна часть меня хотела прибить нахала на месте. Вторая старательно подавляла первую, убеждая, что он прав, а Искушаемые за истину не наказывают.

— Ты хоть представляешь, кого оскорбляешь? — единственные слова, что в смятении я смогла выдавить непослушным языком.

— Думаешь, мне есть дело до еще одного потенциального врага? Оглянись вокруг, я, итак, здесь не в почете. Одним больше, одним меньше — значения не имеет. Союзник для меня бо́льшая неожиданность.

— Ты — псих, — с досадой фыркнула я, понимая, что его откровенность и поведение подкупают. — И только поэтому я выслушаю тебя до конца.

***

Жизнь стала насыщенной и, будто снежный ком, наматывала на себя разнообразный опыт. Хотелось бы сказать, что большая его часть состояла из положительных моментов, но Вильям привык быть честным. Да, они вели свободный образ жизни. Да, ни в чем себе не отказывали: много путешествовали и повидали места от России до Африки. Тем не менее, удовлетворения это не приносило. Мелинду бросало из страны в страну с бешеной скоростью. Она словно убегала. Не то, чтобы девушка оглядывалась по сторонам, выходя на улицу, но ее неудержимое желание находиться в движении — настораживало.

Это, конечно, глупые мелочи, к которым парень легко мог привыкнуть, если бы не одно «но»: подруга, как и прежде, осталась сдержанной и безучастной. Скоро Вильям понял, что, как и он, партнерша испытывала не любовь, а странную одержимость. Отношения сложились необъяснимые, губительные, а сам он превратился в грубого, жестокого, беспринципного мудака. Чем больше времени молодой человек проводил в обществе Мелинды, тем сложнее ему становилось контролировать себя. Она подавляла волю, одним лишь словом или поцелуем, заставляя делать то, к чему минут назад он не был готов. Даже когда неудачливый любовник впервые узнал, на чем зиждется «перспективность и обеспеченность» пассии, вместо того, чтобы сдать аферистку в полицию — добровольно стал сообщником. Девчонка оказалась отличным манипулятором и хитрой мошенницей, благодаря чему и прожигала жизнь, не заботясь о финансах.

К концу года стало еще хуже. Вечно недовольная Мелинда пребывала в отвратительном настроении. Все чаще она требовала от Вильяма невозможного, пока однажды не призналась в истинных причинах беспокойного поведения.

— Есть одна стерва, само существование которой съедает меня изнутри. Когда-то, очень давно, я имела глупость связаться с гнусной лгуньей, за что и поплатилась. Сучка — коварная, подлая, влиятельная особа. Обманом, она утаила от меня важную информацию. Я не остановлюсь, пока не узнаю подробности, — равнодушные глаза подруги в кои-то веки заблестели и наполнились гневом. — Однако, придуманный мною план сомнителен и безумен. Потери неизбежны. Негодяйка знает: рано или поздно я объявлюсь, — а значит, максимально себя обезопасит. Меня могут убить, и, если ты будешь рядом — попадешь под удар. Нам нельзя быть вместе. Тебе придется уехать на родину.

— Попробуй — заставь! — с вызовом бросил Вильям, ни капли, не сомневаясь в честности любовницы. Сердце неистово заколотилось, и он впал в состояние, терзающее его последний год: панику, смешанную с желанием пойти на что угодно, лишь бы не расставаться. — Как ты собираешься разговорить предательницу без моих навыков?

— Лучше тебе не знать.

— А я хочу «знать» и не допущу, чтобы ты погибла.

— Я не стану жертвовать тобой из-за ошибок прошлого.

— Никто не смеет мне указывать, как поступать! Даже ты! — категорично замотав головой, молодой человек упер руки в бока и насупился.

— Лучше сделай мне «Николяшку», и начинай собирать вещи.

— Сейчас десять утра, а ты уже закидываешься водкой. Без меня ты скорее сопьешься, чем решишь вопрос.

— Не «водкой», а отменным коньяком. Если продолжишь читать нотации, я, и, выжив, к тебе не вернусь, — сердито отмахнулась блондинка. Грациозно поднявшись с широченной кровати, она сама направилась к солидному бару.

— Я не позволю тебе ввязаться в дерьмо в гордом одиночестве. Выкладывай, что задумала.

— Сказала же — нет! Ты не знаешь Ирику. Она — мерзкая тварь. Живет ради утоления плотского голода. Старая, зажравшаяся гадина, обожающая власть, деньги и секс с красивыми мальчиками. Она невероятно богата, владеет огромным поместьем, где охраны больше, чем в секретных архивах Ватикана. Попасть туда непросто, а выбраться еще сложнее.

— Ты — хитрая, умная и ловкая. Я — бывший военный с отличной боевой подготовкой. Кто, если не наш тандем, с легкостью справится с проникновением в неприступную крепость?

— Не в этот раз. Ты не представляешь, во что ввязываешься.

— Сведения, что тебе нужны, стоят того?

— Бесспорно.

— Тогда есть план получше. Он долгоиграющий, но зато без риска и жертв, — ехидно скалясь, Вильям забрал из рук девушки рюмку и, съев сахарно-кофейный лимон, опрокинул коньяк в рот. — Ты упомянула, что стерва развратна. Воспользуемся ее слабостью.

— Поясни, — быстро наполнив новую стопку, Мелинда повторила за партнером и непроизвольно скривилась.

— Как считаешь, во мне достаточно обаяния и притягательности, чтобы карга увлеклась?

— Более чем. Хочешь стать наживкой?

— Именно. Подсунем старухе новую игрушку и войдем в доверие.

— Хм… Если Ирика купится, то наверняка впустит в дом. Ты составишь схему помещений, оценишь количество и степень организованности телохранителей, затем незаметно проведешь в замок меня. Я выясню нужную информацию, вырублю тварь, и мы скроемся, — на ходу придумывала девица, с каждым словом сияя все больше. — Должно сработать. Но тебе придется с ней спать.

— Ради тебя я это сделаю.

— Почему бы и нет, — расплываясь в довольной улыбке, охотно согласилась любовница. — Одурачим гадину.

***

Поскольку Ирика славилась коварностью и проницательностью, слабо продуманный план мог провалиться в два счета. Карга с легкостью раскусила бы дилетантов. Так что в поселок заговорщики отправились по отдельности и в самый разгар новогоднего туристического сезона. Это помогло смешаться с толпой и, не привлекая внимания, каждому приступить к выполнению своей части плана.

Вильям взял роль разведенного красавчика, перебравшегося на окраину Финляндии зализывать раны, а Мелинда — неприметной тихони и затворницы. Первый должен был примелькаться соседям, найти скучную работу, завести полезные знакомства и увязнуть в обыденной, однообразной жизни. Вторая — поселиться на отшибе, и без крайней необходимости не высовываться из дома. Личные свидания на время переезда пришлось отложить. Связь условились держать по электронной почте, а на экстренный случай запаслись одноразовыми телефонами.

Прошло три месяца. Вильям успешно влился в общину, устроился преподавателем в гимназию, обаял изрядную часть женского населения, обзавелся нужными людьми и стал завсегдатаем заведений, где предпочитала отдыхать Ирика. Как и предупреждала Мелинда, старуха хоть и не являлась главой коммуны, но обладала большим авторитетом. Ее боялись, но в то же время уважали и были раболепно преданны. И да, несмотря на радушную показушность в стиле «единства сильных мира сего с простыми людьми», приблизиться к ушлой богачке не представлялось возможным. Постоянно кружившие вокруг особи женского пола (иначе перекаченные уродливые машины для убийств было не назвать), охраняли хозяйку с особым пристрастием. Но коварной парочке было плевать. Их план состоял не в том, чтобы взять каргу напором. Напротив, парень должен был привлечь ее внимание недоступностью. У властной, считавшей себя гениальным тактиком, карги, имелась слабость: она обожала побеждать. Неважно, как и в какой сфере. Финансы, политика, любовь, чья-то жизнь, — главное, чтоб игра продолжалась. Превосходно зная об этом, Мелинда продумала образ и поведение Вильяма до мелочей. У старухи не было шансов. Она тотчас клюнула на приманку. Строптивый, недосягаемый молодой человек казался Ирике лакомым кусочком. Она возжелала его и собиралась добиться любым способом. Оставалось ждать, когда карга сделает первый шаг.

Возвращаясь промозглым вечером домой, парень как раз вспоминал недавнюю беседу с Мелиндой. Обоих не покидала уверенность, что шахматная партия вот-вот начнется. Вильям был в радостном предвкушении: чем быстрее завертится веретено, тем раньше он объединится с любовницей. Зная, что она рядом, бедолага страдал. Он чувствовал себя ребенком, которому купили желанную игрушку, но не разрешали играть, а, усадив на верхнюю полку, позволили лишь любоваться.

Сегодня была пятница — день расслабления и одновременно неимоверных моральных усилий. С одной стороны, Вильям уже представлял, как дополнит вечернее общение с подругой рюмкой ледяного линье-аквавит и тарелочкой сырного ассорти. С другой — как отправляется в модное заведение на очередную негласную встречу с ненавистной старухой. Не спеша поднявшись на третий, последний этаж, к маленькой, но уютной съемной квартире, парень все еще прибывал в мыслях, когда с удивлением обнаружил на пороге широкоплечую, плотно закутанную в шарф, фигуру. Услышав шаги, она растерянно обернулась и устремила на пришедшего печальный взгляд.

— Какого дьявола ты тут делаешь? — не сумев подобрать выражение помягче, от неожиданности выругался Вильям.

Перед ним стояла бывшая жена.

Моментально отреагировав, молодой человек взбежал по лестнице, за секунду открыл замок и, грубо затолкав несчастную в скромное жилище, бесшумно закрыл дверь. Согнувшись вдвое, долговязый здоровяк схватил девушку под локти и, подозрительно сощурившись, накинулся с расспросами:

— Тебя кто-то видел? Соседи? Рабочие? Может любопытные прохожие? Давно здесь гуляешь? — в надежде, что незваной гостье хватило ума не торчать возле дома весь день, злобно прошипел парень.

— Я… — пролепетала побледневшая Анезка, скукожившись под его мрачным взглядом до состояния сгорбленной старухи.

— Когда ты прилетела? — поняв, что вряд ли добьется результата, если будет вести себя как урод, Вильям отпустил оробевшую овечку и постарался остыть.

— В обед.

— Где ты до сих пор шлялась?

— Сначала сидела в аэропорту. Не могла решиться приехать. Затем пару часов бродила по магазинам.

— Значит, сюда пожаловала недавно?

— Минут тридцать назад.

— Пока стояла в подъезде, столкнулась с кем-то?

— Что происходит? Ты во что-то влип?

— Ответь на вопрос.

— Если у тебя проблемы, я помогу! — преданно заглядывая в лицо любимому, искренне забеспокоилась девушка. Она вцепилась в подол его куртки, как в спасательный круг и несколько минут ждала объяснений. Но Вильям был непреклонен. Он безжалостно выдернул кусок ткань из дрожащих рук и требовательно на нее уставился. — Меня никто не видел, — разочарованно пробормотала Анезка, понуро опуская голову. — Я, как всегда, была тенью.

— Отлично, — Вильям облегченно выдохнул. Оставалось просчитать варианты, как менее заметно вывезти обузу в аэропорт. — Никто не знал, где я. Как ты умудрилась найти?

— Твоя пассия безупречно скрывала вас за пределами поселка, но на этой земле балом правят другие.

— Оставь отговорки и скажи честно. Ты наняла детектива? Кто-то из знакомых был здесь и узнал меня? Или ты следила за нами еще с Дании?

— За кого ты меня принимаешь? — моментально меняясь в настроении, психанула гостья. — Мама обнаружила ваш след!

— Твоя «мама»? Женщина, всю жизнь растившая цветы?

— Ты не представляешь, на что она способна.

— Неужели? — недоверчиво скривившись, прыснул молодой человек. — Мы знакомы с тобой с восьми лет. Я знаю ее как облупленную.

— Сомневаюсь.

— Допустим, ты не врешь, — сдался Вильям, не желая тратить время на споры с неприятным ему человеком. Парня жутко раздражало, что из-за навязчивости бывшей жены он может пропустить долгожданную беседу с Мелиндой. — Зачем пожаловала?

— Наше расставание далось нелегко. Я постоянно плакала и пыталась понять истинные причины твоего ухода, — парень завел глаза, но прежде, чем успел открыть рот, девушка затараторила: — А потом до меня дошло: во всем виновата гадина. Ей не нужна любовь. Она преследует личные цели. Использует тебя. Подвергает опасности. С тех пор меня ни на минуту не покидала уверенность, что я должна вас найти.

— Послушай себя, Анезка! Ты сошла с ума. Уходя, я сказал чистую правду. Дело не в ней.

— Ты не понимаешь. Тебе не доступно то, что открыто мне. Я обязана вывести негодяйку на чистую воду. Разоблачить лживую натуру и показать, что она не та, за кого себя выдает.

Превратившись из забитого котенка в опасную кошку, разъяренная девица оскалилась и в бессильном бешенстве забегала по крохотной квартире. Заглянув на балкон, она принялась искать за шторами и мебелью, будто Мелинда действительно могла ее испугаться и в панике спрятаться где-то за углом.

— Что ты творишь? — изумленно наблюдая за слетевшей с катушек фурией, Вильям судорожно соображал, как безобиднее ее утихомирить.

— А на что похоже? Где мерзавка? Пусть посмотрит мне в глаза и скажет, что ты ей нужен или уходит из нашей жизни навсегда. Поверь, я нутром чую, — она лицемерная дрянь!

— Ее здесь нет, — грозно прохрипел парень, резко останавливая Анезку и хорошенько встряхивая, — но это ничего не меняет. Я знаю о подруге достаточно. Чтобы ты не придумала, ничего не исправить. Не стоило сюда приезжать.

— Но я люблю тебя и готова простить. Мы снова будем вместе. Вернемся домой, к прежней жизни…

— Как раз этого я хочу меньше всего! — оборвал ее молодой человек, сурово сдвигая брови. — Я никогда не питал к тебе нежных чувств. Наша женитьба — ошибка. Мы были лучшими друзьями, ими и стоило оставаться. Я провожу тебя в аэропорт, а после — мы никогда не увидимся.

— Ну, уж нет! — переходя на высокие ноты, воскликнула девушка. Ее лицо налилось кровью, а жилы вскипели от негодования. — Так просто ты от меня не избавишься. Человеческому умишку не понять, как любят мне подобные: однажды и по-настоящему! Я не смогу забыть предательства.

— Мне жаль.

— Не стоит.

Вильям ощутил, как от милой, чуткой, доброй девочки внезапно повеяло угрожающей опасностью. С ледяным спокойствием Анезка высвободилась из стального захвата и, словно зомби, поплелась к двери. Она обернулась лишь раз, и парень отчетливо понял: новый враг станет терпеливо ждать своего часа.

***

— Естественно ты не сказал о случившемся Мелинде, — догадалась я и, будучи уверенной в правоте, нагло заявила: — Если не так — возрази, а если угадала, с тебя «полуденная смерть». Уж коли слушать о любовном четырехугольнике, то точно не на трезвую голову.

— Это — пивной паб, здесь не подают коктейли, — Вильям обернулся в сторону стойки, желая наглядно доказать утверждение, но, заметив огромные испуганные глаза бармена, с трудом подавил смешок: — Но видимо твоя репутация в глазах местных похлеще моей. Не удивлюсь, если хозяин лично намешает нужное пойло.

— Значит я права?

— Конечно! Я не мог подставить Анезку. Едва ли Мелинде понравились бы ее настойчивость и угрозы. Те сведения были слишком важны. Я точно знал: подруга не позволит испортить то, что так долго планировала. Скажи я ей о неприятном визите, неизвестно чем бы все закончилась.

— Как ни крути, а в итоге кто-то пострадал.

Прекрасно зная, с кем связалась парочка, я искренне надеялась, что трупом в конце окажется Ирика. Но те же знания подсказывали, что если за столько лет изворотливую дрянь не сжили со света Искушаемые, то вряд ли это удалось обыкновенным людям.

Мы в упор уставились друг на друга. Молодой человек помрачнел. Воздух вокруг него стал гуще, потемнел и приобрел запах могильной гнили. Снова дурной знак.

— Прошло полтора месяца, — после небольшой паузы он встрепенулся и все плохое, что мерещилось, мигом испарилось. — Бывшая жена больше не объявлялась. Решив, что она одумалась и не станет беспокоить, я благополучно забыл о неприятном инциденте. Все внимание было направлено на Ирику. Как и ожидалось, властная дама попалась на удочку и провозгласила меня фаворитом. Оставалось втереться в доверие, попасть в дом и одним прекрасным вечером впустить Мелинду. С учетом маниакального пристрастия старухи к алкоголю и самопальным курительным смесям, сделать это было просто. Она постоянно употребляла какую-то дрянь: вонючую, опьяняющую, окутывающую мой холодный разум не меньше, чем ее собственный. В ответственный момент я должен был подсыпать в траву дополнительные ингредиенты и, одурманив сознание карги, дождаться, когда она вырубится. Я не претендовал на информацию, так что согласился на время разговора караулить снаружи.

— Чую, приближается очередное «но», — я залпом осушила принесенное «топливо» и многозначительно указала на пустой бокал. Дорогой напиток ныне был не по карману, а потому, терять возможность выпить за чужой счет, я не собиралась.

— Все шло по плану, — согласно кивнул Вильям, неодобрительно, но все же заказывая алкоголь. — Ровно до момента, как я сообразил, что перестарался. Ирика действительно в меня влюбилась.

— А ты себе не льстишь?

— Хотелось бы, но нет. Нескончаемые приступы ревности и собственническое отношение говорили о чувствах ярче слов. Мне приходилось проводить почти все свободное время в ее ненасытном обществе. Порой не находилось минутки, чтобы отправить весточку Мелинде.

— Фу! — брезгливо буркнула я, просто из вселенской неприязни к давней знакомой.

Парень же, расценив мою реакцию по-своему, принялся оправдываться:

— Все было не так плохо. Сменив круг общения, я осознал: чем меньше общения с подругой, тем свободнее ум. Будто спадали невидимые оковы. Да и старуха оказалась не такой «страшной и противной», как представлялось вначале. Даже пропало желание называть ее «каргой».

Я понимала. В действительности Ирика выглядела не старше сорока пяти: платиновая блондинка, статная, красивая, ухоженная, с идеальной кожей и греческим носом. Стерва обладала лишь одним изъяном, выдающим ее злобную суть: свирепым, цепляющимся за каждую мелочь, взглядом.

— Если есть возможность продлить молодость, почему бы не воспользоваться, да? — съязвила я, опрокидывая очередной бокал.

В моем мире все знали, что гадина почтенного возраста, но мало кто подозревал, что старухе аж сто пятьдесят два. Среди ей подобных не жили так долго. Пограничники мечтали уличить хитрую бестию в использовании незаконных средств омоложения, но подобраться настолько близко, чтоб поймать за руку — не могли. В противном случае «особый статус» защищал ее от любых нападок.

— Каждая женщина хочет оставаться прекрасной как можно дольше. Нельзя за это осуждать, — внимательные глаза Вильяма изучали мое лицо. Он понял, что я вложила в предложение иной смысл, нежели намеки на дорогостоящие пластические процедуры. — До сих пор мне это не казалось предосудительным.

— А сейчас? — я насторожилась и мигом протрезвела.

— Ирика все время курила травку. Я противник табака в целом и уж тем более наркотических средств, но пока был с ней, хотел того или нет, вдыхал дым. Особенно концентрированно, когда зачастил в замок. Я думал, именно из-за вонючей дряни мне порой мерещились ужасные вещи, но теперь полагаю, в доме действительно творились жуткие дела.

***

Вильям прозябал в замке вторые сутки. Бесконечный праздник утомил, голова шла кругом, и лишь одно желание разъедало ум — побыстрее оказать в одиночестве. Мечты, мечты. Вместо этого Ирика в который раз предложила «лекарство от всех печалей» и, надо сказать, отказываться становилось все сложнее. Если бы Мелинда не предупредила: категорически не принимать ничего, что подсовывала хозяйка, — вероятно, он бы сдался. Со слов напарницы, старуха любила подмешать редких трав из личного арсенала. Конечно, вряд ли она собиралась отправить любовника на «тот свет», но вот «немного расслабить и подчинить» — точно. А парню, как никогда требовался здравый рассудок.

— Kultaseni¹, не будь занудой и прими parantava juoma², — нежный, музыкальный голос нагло выдернул молодого человека из раздумий.

Секунду назад в комнате никого не было, но вот уже Ирика стоит возле пылающего камина, где по соседству, в огромном кресле, устроился ее бойфренд. Она настойчиво протягивает тонкий длинный бокал с вонючей жидкостью и лучезарно улыбается. Вильям вздрогнул. Он никак не мог привыкнуть к ее внезапным, непредсказуемым появлениям.

— Я не говорю по-фински, — едва покосившись на женщину, бедолага тотчас ощутил колющую боль в обоих висках.

— Не прикидывайся, ты отлично знаешь фразы, что я часто использую. У тебя дар к языкам, и не только к ним, — вульгарно оскалившись, хозяйка замка медленно, пританцовывая, подплыла впритык к гостю, и скинула шелковый халатик.

Несмотря на то, что в представлении парня любовнице было глубоко за пятьдесят, телом она обладала идеальным: гладким, упругим, — так и хотелось приласкать. Но не сегодня.

— Твоя бурда воняет так, что тянет блевать, — грубо буркнул он, безразлично рассматривая белоснежную грудь, заманчиво маячащую перед глазами.

— Выпей, rakkaani³. Вот увидишь, станет легче.

— Нет.

— Тогда позволь, я велю заварить крепкий чай.

— Валяй.

Заботливо погладив молодого человека по белокурым локонам, Ирика легко вспорхнула. Прошло меньше минуты, как она вернулась и с хитрой ухмылкой на губах поставила поднос ему на колени. Ароматный напиток приятно пах мятой и мелиссой. Бездумно поднеся чашку ко рту, Вильям сделал большой глоток и тут же почувствовал, как по коже разбегается сладостная окутывающая нега. Боль моментально испарилась, но голова, вместо того, чтоб проясниться, напротив, стала неторопливо погружаться в дремотную лень. Парень понял, что промахнулся. За три месяца женщина впервые позволила себе подобную шалость. Но, то ли от зелья, то ли от усталости, ему было плевать.

— Что там? — только и хватило сил спросить.

— Успокоительные травки. Не переживай, я вырастила их сама, специально для тебя: бережно и с любовью. Поспи, мой мальчик. Hyviä unia⁴.

Последнее, что он видел: губы Ирики, склоняющиеся над его лбом. Нежный поцелуй, а затем — пустота.

Очнулся Вильям глубокой ночью. Вокруг — тьма, и даже полная луна, сверкая ярким фонарем на небе, не желала заглядывать в окна могучего замка. Парень открыл глаза и первое, что обнаружил: парящий над ним нежно-сиреневый балдахин. Многочисленные прислужницы перенесли его на хозяйское ложе и, раздев, оставили отдыхать. Ничего странного. Старая развратница обожала обнаженные тела, заставляя домочадцев разгуливать в едва прикрывавших срамоту полосках ткани. Молодого человека не покидала уверенность, что до его появления они вообще не носили одежды. Теперь же госпожа, ревнуя к каждому столбу, не могла позволить любовнику глазеть, на кого попало. И, честно говоря, было о чем беспокоиться. Порой Вильяму казалось, что количество роскошных женщин в этом месте зашкаливает. Помимо прислуги, среди которой он еще не встретил ни одного мужчины, будь то садовник, водитель или дворецкий, по коридорам постоянно сновали какие-то гостьи. Подруги, родственницы, знакомые — все находили приют у Ирики и вели себя так, словно всегда жили под крышей ее дома. Но стоило хозяйке показаться, и все в их поведении менялось. Столь подобострастной любви, преданности и уважения парень не встречал ни разу.

Ворчливо сыпля проклятьями, Вильям дал глазам привыкнуть к мраку. В комнате он был один: его благоверная чудесным образом испарилась. Обычно женщина не оставляла возлюбленного даже, когда он спал, а тут исчезла посреди ночи. Любопытство взяло верх. Молодой человек попытался подняться, но состояние оказалось нестабильным. Вроде он все понимал, видел, слышал, но вещи вокруг по-прежнему искажались. Любовница явно подмешала в напиток что-то, что должно было продержать его в Царстве Морфея до утра. Тело предательски не подчинялось, но упрямца было не сломить. Медленно скользнув на пол, он умудрился встать на четвереньки и кое-как доползти до ванны. Водные процедуры особо не помогли, но все же позволили очутиться на ногах. Опираясь на стены, парень двинулся в путь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

дорогой (фин)

2

целебный напиток (фин)

3

моя любовь (фин)

4

хороших снов (фин)