Волшебный хлеб. Сборник рассказов

Жанна Светлова, 2018

Все произведения автора объединяет мистическая составляющая, которая легко и естественно вплетена в самые, казалось бы, обыденные ситуации. Эта книга для тех, кого интересуют необычные, подчас необъяснимые явления жизни, для тех, кто верит в чудеса.

Исповедь старого приятеля

Как всегда, совершенно некстати объявился мой бывший коллега и, можно сказать, приятель Димка Серебренников. Прошло столько лет с момента нашей симпатии и доверительности, что я даже забыла о его существовании.

Когда, подняв трубку телефона, я услышала: «Привет, подруга!», то подумала, что кто-то ошибся номером, хотя какие-то нотки в голосе говорившего человека показались мне смутно знакомыми. На мой вопрос: «Кому вы звоните?», я услышала:

— Ну, ты даешь, подруга. Неужели меня не узнаешь?

— А кто вы? — искренне удивилась я.

— Ты вообще здорова, Светик? Не узнаешь старых друзей.

Но я опять его не узнала, поэтому решила тихо положить трубку. Но мой визави словно почувствовал мое желание и буквально проревел:

— Да Димка я. Вспомни аспирантуру, кафедру.

Ну, конечно! Как я сразу не догадалась. Это мог быть только он: самоуверенный самовлюбленный, самонадеянно насмешливый и наглый. Он и сейчас не мог себе вообразить, что его можно не узнать, всего-то после двадцати лет перерыва в общении. Он обращался ко мне так, словно мы расстались только вчера. Я расхохоталась.

— Да, Димуля, ты просто прелесть. Только ты можешь преподносить такие сюрпризы. Как ты вообще узнал мой номер телефона?

— По интернету, по списку абонентов, — удивился он моей серости.

— Но телефон зарегистрирован на другую фамилию, — уточнила я.

— Это неважно, — отмахнулся старый приятель, — я ввел твою фамилию и получил то, чего добивался.

— Ну, на это ты у нас спец — получать то, чего добивался. Это не просто твое хобби, а можно сказать, жизненное кредо, — усмехнулась я.

На другом конце провода вдруг возникла несоответствующая вышеозначенному кредо тишина. Я даже подумала, что нас разъединили, и хотела положить трубку, но вдруг услышала грустный, наверное впервые за все годы нашего знакомства, голос друга.

— Свет, ты, действительно, уверена, что я всегда получаю в жизни то, что хочу?

— Кто бы, вообще, мог усомниться в этом? — ответила я с иронией.

— Вот именно ты и могла бы! — подчеркнул он.

— Почему я? — мое удивление было совершенно искренним.

— Не прикидывайся, Светик. Именно ты прекрасно знаешь, что далеко не все мои мечты и желания сбываются. А в принципе ничего из того, что я желал, я не получил в жизни.

— Даже так! — сарказм в моем голосе покоробил даже меня.

— А я-то считал, что ты единственный человек в моей жизни, понимавший меня, — с обидой в голосе произнес Дмитрий.

— Да что случилось, Димуля? — я вдруг почувствовала его тоску и одиночество.

— Ничего особенного, просто очень хотел бы с тобой повидаться, поговорить, излить свою душу, — озадачил меня своим ответом приятель.

— А к священнику ты не пробовал обращаться? — съязвила я. — Исповедоваться.

— Как правильно ты ухватила суть, дружище. Исповедоваться! Да, я хочу исповедоваться! Но только тебе. Не побрезгуешь старым самовлюбленным индюком и вором?

— Вором? — удивилась я. — Это что-то новенькое в твоем репертуаре.

— А"самовлюбленным индюк", стало быть, принимается? — уточнил Дмитрий.

— Ну, почти, почти, — усмехнулась я.

— Вот, значит, почему ты меня отвергла?

Я замялась, не желая выяснять прежние отношения.

— А я то все искал причину. Воистину индюк, ничего кроме амбиций. Наконец-то я многое понял. Так ты согласна посидеть со старым ослом где-нибудь в кафе или ресторане?

Честно говоря, мне не хотелось идти ни в кафе, ни в ресторан. Я задумалась и притихла.

— Ну, Светик, я очень хочу с тобой пообщаться, просто увидеть тебя, — в голосе моего приятеля прозвучали просительные нотки, что уже совсем не было похоже на наглого и самоуверенного Димку.

— Хорошо, — нехотя согласилась я. — Где и когда?

— Давай встретимся у гостиницы"Рэдиссон", бывшая"Украина", прокатимся на кораблике, заодно и пообедаем. Во сколько ты сегодня свободна?

— Прямо сегодня? — ужаснулась я.

— А чего откладывать? Мне нужно снять груз с души, я не могу больше носить это в себе, — бодро изложил свою цель Димка.

— Хочешь со своей души этот груз переложить на мою душу? Какой ты эгоист, друг мой!

— Это уж точно, — не стал отпираться друг.

— Ну, тогда, часиков в 16-17, — согласилась я на встречу.

— Отлично!

— Кстати, — добавила я, — мы можем и не узнать друг друга. На всякий случай, возьми в руки какой-нибудь журнальчик.

— Да, ладно тебе, Светка, я тебя и через сто лет узнаю!

— Это что, прогноз нашей будущей встречи? Интервальчик вполне подходящий, — заметила я.

— Мы затронем этот вопрос во время переговоров, — официальным тоном сообщил мой приятель.

Я рассмеялась.

— Держи в руках журнал"Плейбой"! — ответила я и отключилась.

— Вот не было печали! — в сердцах воскликнула я и стала обдумывать, во что следует одеться для столь неординарной встречи.

В 16.45 я подъехала к"Украине", то есть"Редиссону". На крылечке уже маячил Димка с букетом роз. Не узнать его было невозможно. Весь его внешний вид кричал о благополучии и довольстве. Он меня тоже сразу узнал, бросился ко мне, обнял за плечи и поцеловал в щеку. Мне на мгновение показалось, что мы с ним расстались не далее, как вчера.

Мы медленно спускались к кораблику, на который Димка уже успел прикупить билеты. Мой приятель не отпускал меня, нежно обняв за плечи. Я уже отвыкла от таких нежностей, и мне было неудобно, тем более что еще пришлось взять в руки тяжелый букет роз. Поэтому я аккуратно высвободилась из объятий и попросила приятеля, чтобы он сам нес цветы. Димка развеселился.

— Ты нисколько не изменилась, Светуля, все такая же капризуля! А помнишь, на госах тебе подарили столько цветов, что их невозможно было донести, и ты попросила нас с Володькой донести тебе их до дома. Хорошо, что у Вовки уже была тачка. Ты еще жила в те времена на Филях, на пятом этаже без лифта. Мы тогда просто согнулись под тяжестью этих цветов. Правда, это стоило того, ты накрыла нам королевский ужин. И мы все ревновали тебя друг к другу, и никак не могли понять, кому из нас ты отдаешь предпочтение. Причем тогда я еще молодой индюк, был уверен, что мне. Ведь мы с тобой делились своими тайнами и мыслями.

Мы вошли на корабль, нас усадили за прекрасный столик у окна-панорамы. Комфортная обстановка вполне могла способствовать откровенной беседе двух старых друзей.

Подали шампанское и фрукты, мы выпили, как подобает, за встречу.

— Ну, рассказывай, Димуля, что такое ты натворил, что, наверное, впервые в жизни решил исповедоваться.

— Думаешь, я не способен на раскаяние? — спросил друг. — Не очень то ты высокого мнения обо мне! — грустно заметил Дмитрий.

Я внимательно посмотрела на него и заметила в его глазах усталость и затаенную боль, седину и опущенные плечи.

« Нет, милая, — сказала я себе, — это не Димка — индюк, а ты глупая гусыня, ничего не замечающая вокруг». Мне захотелось приободрить его, помочь, чем смогу.

Димка же на мгновение ушел в себя, видимо решая, стоит ли исповедоваться перед такой бесчувственной подругой, как я. Но его сомнение длилось лишь мгновение. Он отбросил его прочь и, благодушно взглянув на меня, попросил согласия выпить за мое здоровье. Я согласие дала и уже с сочувствием и нежностью поглядывала на своего друга. Димка говорил мне какие-то нелепые комплименты, читал стихи собственного производства, но помалкивал о своем желании поведать мне свои тайны. За бортом проплывали прекрасные виды столицы, звучала приятная музыка, а главная тема встречи так и не была озвучена.

Моего терпения никогда надолго не хватало, поэтому и сейчас я не выдержала. Заглянув в глаза приятелю, я спросила:

— Так почему же, Димочка, ты назвал себя вором? Это еще из какой оперы?

— Если позволишь, — ответил мой визави, — я изложу все по порядку.

— Я жду этого интригующего момента, — без ложной скромности заявила я.

— Ну, так вот. После твоего отъезда, я не мог оставаться в ВУЗе. Долго скакал в поисках интересной работы, но, в конце концов, устроился в крупную корпорацию (он назвал имя миллиардера-хозяина) с очень хорошей зарплатой, позволившей мне приобрести достойную квартиру, дачу, машину и все прибамбасы крутого господина. Ты ведь знаешь, что в принципе, я всегда легко относился к деньгам. Они никогда не были для меня целью или смыслом жизни, только средством комфортного существования. Для меня важно было то, что в корпорации я получил очень приличный статус и интересное дело. С людьми я схожусь легко, знакомых и приятелей у меня пруд пруди. И для дела это хорошо. Но близких друзей нет. В какой-то момент я понял, что меня никто и ничто не волнует. Мне как-то все безразлично. И это открытие меня испугало. На службе меня считают очень порядочным человеком, спокойным, ровным и доброжелательным. Но я понял, что мне просто все безразлично. Мое сердце никто не трогает, но и я никого не трогаю, не задеваю ничьего сердца. Это открытие я сделал не случайно.

Несколько лет назад у меня появилась подруга. Мы жили с ней в моей квартире гражданским браком, но каждый своей жизнью. Она частенько уезжала в зарубежные командировки. Скажу тебе честно, я в это время отдыхал всей душой. Мне было невероятно хорошо одному. Я понимал, что честнее было бы с ней расстаться, но не знал, как ей сказать, чтобы не обидеть, что не хочу продолжать наши отношения, что устал от них, что она мне просто мешает. Я готов был купить ей небольшую квартирку, чтобы она смогла оставаться в Москве. Но меня мучил тот факт, что я выгоняю человека из дома, лишаю ее уже ставшего привычным образа жизни, возможно, разрушаю ее жизнь. В общем, эти мысли меня мучили постоянно, потому что появились они почти в тот же год, как мы с ней сошлись.

Но в нашем сожительстве был и свой плюс. Мне не нужно было для своих потребностей искать других женщин, которые, на мой взгляд, были не хуже и не лучше ее.

И вот, представь себе, два года назад она уехала в свою командировку во Францию. Я свободно вздохнул, расслабился, и молил Бога, чтобы она задержалась там подольше. И Бог услышал. Она задержалась, то есть вообще не вернулась. Я даже не заметил, что прошло полгода, когда она позвонила мне, чтобы попросить прощения.

Ничего не понимая, я страшно удивился, за что она просит прощения. Она со слезами в голосе сообщила мне, что вышла замуж за француза, очень счастлива, но ее мучает мысль, что я могу не пережить этого, ведь я так любил ее, никогда не обидел ни одним словом и она боится, что я покончу с собой. Она умоляла меня дать ей слово, что я не наделаю никаких глупостей, что мы навсегда останемся с ней друзьями. Стоит ли тебе говорить, как я был ошарашен ее словами. Ведь даже после ее признания я не испытал никакой ревности, сожаления, вообще никаких чувств.

И я сделал вывод, что, видимо, я болен, что моя душа погибла, и я ничего не чувствую. Я не способен любить или ненавидеть. Я бездушный человек. Мне не интересно жить.

Я решил испытать себя, свою душу, ее реакции. Влюбляться, строить семейные отношения мне не хотелось, и я решил уйти в работу, в коллектив. Не знаю, насколько я погрузился в работу, но в коллектив — точно погрузился.

И оказалось, что я надутый индюк, призирающий многих своих коллег, способен и на более яркие чувства, в виде раздражения и почти ненависти. Меня это открытие не огорчило, даже наоборот, порадовало. Значит, я не бесчувственный истукан, а нормальный человек, умеющий держать себя в руках.

На службе особенно меня раздражал один начальник отдела, находящийся в моем подчинении. Это некто Дудкин Николай Аввакумович.

Представь себе достаточно обеспеченного человека, согласно его заработку, который ходит десять лет в одном и том же костюме и ботинках, не переодевается даже на праздники. Он Плюшкин наших дней. Все, что плохо лежит, он подгребает к себе. Как-то я заметил, как он сунул в свой портфель пачку бумаги и набор ручек, которые ему выдали для работы отдела. Но если раньше, я никогда не обращал внимания на коллег и их привычки, то теперь, присматриваясь к себе, я стал приглядываться и к окружающим меня людям.

Почти ежедневно, в целях контроля, я стал заходить в отдел нашего Плюшкина и наблюдать за ним. Оказалось он никогда не ходит в столовую или буфет, пьет чай в отделе, собирая с тарелок все, что осталось от коллег. Это при том что у него очень приличная зарплата, где-то 120 тысяч в месяц, и семья небольшая: жена и ребенок. Я узнал это случайно из разговора его сотрудниц.

Не знаю почему, но именно этот тип, кстати, весьма трудолюбивый, работающий по 12-14 часов, послушный, безропотно выполняющий все мои распоряжения, стал мне страшно неприятен. Его плебейская сущность почему-то с каждым днем раздражала меня все больше, вызывая у меня почти физическое отвращение. Конечно, об этом никто не знал и не догадывался. Это было скрыто под маской полного безразличия. Но в душе я радовался, что, оказывается, могу призирать и даже ненавидеть. Причем я отлично понимал, что совершенно не объективен в своих чувствах к нему. Он был очень хорошим специалистом и строгим начальником. Когда сотрудница его отдела сорвала нам своей некомпетентностью важный договор, он просил объявить ей строгий выговор и лишить на год премиальных. Это была вполне обоснованная мера, но во мне его просьба вызвала чувство бешенства, хотя дура-сотрудница мне была совершенно безразлична. Безусловно, мы объявили ей выговор с предупреждением, лишили премии на год, но бедного Дудкина я еле переносил, он мне был отвратителен.

В тот злосчастный день я зашел в отдел Дудкина и застал там распространительницу лотерейный билетов. У нас частенько распространяют их. Женщине удалось уговорить Дудкина взять на отдел 10 билетов. Он отдал ей деньги, она вышла, а его срочно пригласили к телефону в другую комнату. Дудкин выбежал, хлопнув дверью, билеты на столе разлетелись, один упал на пол. Не отдавая себе отчета, я зачем-то поднял этот билет, сунул его в карман брюк и вышел следом за Дудкиным. Мы почти одновременно оказались в другой комнате. Он переговорил с кем-то по телефону и быстро вышел, а я остался поговорить с сотрудниками о предстоящем вечернем собрании, а затем направился в свой кабинет

Проходя мимо одной из комнат, я заметил, как туда почти вбежал Дудкин, даже не закрыв за собой дверь. Я остановился, чтобы понаблюдать за ним. В комнате была женщина, распространявшая лотерейные билеты, к ней и бросился Николай Аввакумович: «Надежда Владимировна, — сказал он дрожащим от волнения голосом, — вы не додали мне один билет. Вместо десяти, дали девять».

«Не может быть, — возмутилась женщина. — Я их два раза пересчитала».

«Я тоже пересчитал дважды, — сказал Дудкин. — Вот они!» — и он выложил пачку своих билетов перед ней.

«Это какое-то недоразумение, — пересчитав билеты, сказала женщина. — Но Бог с вами, нате вам еще билет, но если у меня будет недостача, мне придется оплатить его из своего кармана. Но пусть это будет на вашей совести». Однако ее заявление нисколько не тронуло Дудкина, он взял свои 10 билетов и вышел из комнаты.

И тут я вспомнил о билете, лежащем в моем кармане. Мне было стыдно и радостно одновременно. Если честно, то радость от гадости, сделанной Дудкину, заставившей того так испугаться за сохранность его кошелька, была значительно сильнее стыда. Но и заставить женщину платить за билет из своего кармана я не мог. Я попросил ее зайти в мой кабинет и купил у нее 10 билетов, заплатив две тысячи рублей, попросив ее истратить излишек на благотворительные цели. Она не хотела принимать эти лишние деньги, но быстро согласилась и ушла вполне довольная.

Но понимаешь, Светик, несмотря на всю неблаговидность моего поступка, я отложил украденный мною билет в отдельное место, чтобы испытать судьбу на счастье. По простой людской логике я оказался невероятно счастливым человеком. Я выиграл очень крупную сумму по этому билету, мгновенно превратившись из злого шутника в простого вора. Я перестал спать спокойно, мне стало невыносимо видеть это"ничтожество"как я окрестил Дудкина, у меня появились явные комплексы неполноценности. Я не могу найти выход из этой глупейшей ситуации. Несколько раз я был на грани того, чтобы открыть Дудкину всю правду. В общем, я сам себя загнал в тупик.

— Не сгущай краски, — сказала я другу. — Перестань психовать и думать об этом. Ведь справедливости ради следует заметить, что ты украл у Дудкина всего лишь билетик, стоимостью в сто рублей. Кстати, этот билетик очень символично улетел из пачки, подальше от Дудкина, твоего"любимого"сотрудника. Я считаю, что судьба не случайно подкинула тебе этот билет, так и распорядись им по чести.

— Это как же? — удивился мой кающийся грешник. — Как можно по чести распорядиться ворованными деньгами?

— Ну, как Деточкин, например. Не забыл этого героя нашей юности?

— Нет, не забыл, — без особого энтузиазма подтвердил Димка. — Ты бы с деньгами поступила именно так? — спроси он.

— Нет! Лично я бы вложила их в строительство церкви, а если бы суммы хватило, сама построила бы ее. Мне кажется, это вполне богоугодное решение твоей проблемы.

Димка вскочил со стула и прошелся вокруг стола.

— Светуля! Это именно то, что нужно! Как же мне не пришло это в голову. Видишь, какой я осел! Представляешь, я по случаю приобрел домик в одной захудалой деревушке, в трех часах езды от Москвы. Там уже почти никто не живет. Стоят старые халупы, и десяток бабок доживают в скудости свою жизнь. Но в десяти километрах, есть еще одно село, там народу побольше, даже молодежь встречается. Церкви рядом вообще нет. Я сегодня же провентилирую такую возможность у местного начальства. Нет! Ну, как же это здорово построить церковь! — без конца восклицал Димка.

Он так загорелся идеей, так воодушевлено стал расписывать мне красоты этого места, что я с радостью взирала на своего товарища и любовались им. Я даже слегка гордилась собой, что вызвала такую бурю в его замороженной душе. Он молодел на моих глазах, увлеченный романтикой достойного свершения. Он совершенно не походил на того человека, которого я почти жалела в начале нашей встречи.

— Если не хватит средств, — кипел он, как котел, — я удвою эту сумму. Возьму кредит в нашем банке. Представляешь, Светуля, я благодаря тебе совершу в своей жизни хоть что-то стоящее.

— Благодаря Дудкину, — поправила я друга. — Купи ему за это килограммовый торт. Нет лучше двухкилограммовый. На его День Рождения! — добавила со смехом я. — Пусть хоть недельку своим собственным тортиком попитается.

Димка вдруг заржал, как сумасшедший.

— Ты чего? — удивилась и испугалась за него я.

— Ты не поверишь, — держась от смеха за живот и захлебываясь, объяснил Димка, — у него день рождения через неделю. Коллектив уже собрал деньги на подарок. Я ему два трехкилограммовых торта куплю!

Восторгу приятеля не было конца, как будто он собрался одарить самого дорогого ему человека.

— Правильно, — одобрила я и это решение друга.

Мы уже сошли с корабля и прогуливались по Кутузовскому проспекту, потом еще заглянули на десерт в ресторан отеля. Наконец, Димка отвез меня домой. Прощаясь, он пообещал:

— Я и тебе торт куплю.

— Нет, — не согласилась я. — Мне лучше фрукты.

— Самые дорогие! — заверил меня приятель.

— Это всенепременно, — не стала я скромничать. — Если еще потребуется совет, как израсходовать чужие деньги, не стесняйтесь, сударь, обращайтесь, всегда к вашим услугам.

Мы расстались. Но буквально через два месяца Димка бесцеремонно вломился ко мне в квартиру с корзиной фруктов. Он не только получил добро и оплатил проектирование объекта, но и начал финансирование самого строительства.

При следующем нашем свидании мой друг сказал:

— Я так рад нашему решению, так доволен всем случившимся. Ты не поверишь, но как только я вложил все деньги в это дело, я просто переродился, стал совершенно другим человеком. Я навсегда освободился от своей душевной болезни. Мне стало очень интересно жить. Я радуюсь каждому новому дню, каждому дереву, каждому цветочку. Я в каждом человеке вижу искру Божию, я даже Дудкина полюбил. На самом деле, он очень умный и честный человек, но скуповат. Однако назови мне хоть одного человека без изъяна. То-то и оно, таких людей нет! В общем, красавица, на Рождество я приглашу тебя на первую службу в нашу церковь.

Я смотрела на своего друга, радовалась его успеху и думала: «Дай Бог тебе счастья, Димка!».