Демон пустоты

Жанна Пояркова

«Демон пустоты» – сборник непредсказуемых и жестких рассказов от автора темного фэнтези «Отступник». Поэт прибывает в живой город, чтобы его укротить. Рапунцель сбегает из башни, мечтая стать пиратом. Шпион, ворующий секреты, зачарован желанием не быть человеком, а циничный продавец душ ранен встречей с давно забытыми чувствами. Это приключения, полные мрачной силы и одержимости – искусством, целью, убийством, сожалением, любовью или пустотой.

ПЛАЧУЩИЙ РИДЛИ

— Мы не можем удовлетворить ваши требования.

Наверное, почуяли во мне журналистку — соединение спонтанности, уверенности и развязности, которое постепенно становится козырной картой. Сейчас каждая корпорация боится хотя бы на йоту проиграть конкурентам, в техническом отношении им противопоставить друг другу практически нечего. Осталась одна репутация, которой я недвусмысленно угрожала, так что мои собеседники начали застывать от нехороших предчувствий.

Если на начальном этапе переговоров менеджеры олицетворяли туманность и обтекаемость, то к концу я даже не хотела протягивать им руку для прощания, чтобы не ощутить эту одеревенелость.

— Я могу подписать любые бумаги, которые вы пожелаете. Можете выделить меня в спецгруппу добровольцев из одного человека, на котором будет проводиться опыт, если простого желания покупателя вам недостаточно.

Я выглядела недовольной, мой голос выражал недовольство, и да — я была недовольна. После множества смен ролей, игр в хорошего и плохого полицейского объединение трех разных линий в одну было непривычным.

— Мы могли бы убрать синтетический слой…

— Содрать кожу, — уточнила я.

— Некоторым клиентам не нравится, что роботы похожи на людей внешне, так что это требование вполне законно. Но вторая часть вашей просьбы ведет к нарушению правил безопасности компании. Мы слишком заботимся о клиентах, чтобы согласиться на подобное.

— Иными словами, вы мне отказываете.

Я постаралась, чтобы фраза прозвучала как можно более резко и некрасиво. Менеджер оставил мое заявление без внимания.

— Конечно, нет. Просто мы не можем выполнить часть пожеланий, — дипломатично скинул с себя ответственность собеседник. — К тому же нам известно…

— Вы изучили мое досье.

–…что вы известный фрилансер, чьи статьи неоднократно были направлены на освещение работы различных айти-компаний. Поэтому ваша просьба выглядит немного… подозрительно.

— Вы боитесь, что я могу написать разоблачающий материал, выставляющий вас чудовищами?

Я встала, всем своим видом показывая, что именно это я и собираюсь сделать.

— Пожалуйста, не горячитесь. Вы просто не понимаете… Ведь вы можете забыть о тех сюрпризах, что вложили в робота, а программа сохранения будет отключена…

— Все, что можете вы, я уже слышала. А я могу обратиться к вашим конкурентам и выставить вашу контору гребаным Диснейлендом, где боятся модифицировать роботов по вкусу клиента. Отсутствие гибкости — это большой минус на сегодняшнем рынке.

Фраза про «отсутствие гибкости» воздействует на менеджеров магическим образом. Далее последовал разговор с топ-менеджером, с руководителем отдела разработок, затем — анализы, бумаги, переводы, оплата, ящик с логотипом RA, в котором легко поместился бы человек. Это столь же неинтересно читать, сколь описывать.

Факт в том, что теперь я жила в доме Плачущего Ридли.

Когда я была маленькой, то выдумывала личностей, которых не существует. Как только создаешь кого-то в голове, он тут же появляется на пленке параллельного бытия, — в это я твердо верила. Из-за того, что я выдумывала чудовищ, наверняка кто-то страдал; иногда, впрочем, мне приходили на ум вещи, которыми не грех и похвастаться.

Ридли я придумала, когда вспоминала сон. Уверена, что вещи, которые не сможешь сделать в жизни, не сделаешь и во сне, а трусливые выходки внутри снов означают, что в тебе завелись черви. В виде́нии на меня нападала банда дворовых подростков — агрессивных, грязных, на их лбах было написано «секс». Я ударила одного, но потом испугалась и фальшиво заплакала, чтобы отступить. Прокручивая момент, я пыталась понять, почему на них не набросилась. В фокусе воображаемой камеры текли слезы, отчетливо были видны падающие на лицо волосы, чтобы хулиганы не заметили подлого блеска глаз. Вот тогда мне и пришел в голову герой, визитной карточкой которого было притворство.

Его звали Плачущий Ридли. Он вызывал противников на бой, но не дрался, а плакал и молил о пощаде, как последняя тряпка. Стоило хоть на йоту поверить, как он нападал без предупреждения. Он не был слабаком, но что-то заставляло его паясничать, добровольно унижаться, переступая предел. Возможно, ему не нравилась прямолинейность. Изворотливый и черный до мозга костей сукин сын.

— Вставай.

— Есть, сэр. — Я неторопливо поднялась с софы.

— Есть, Плачущий Ридли, — поправил меня робот и уставился круглыми яблоками зрительных сенсоров.

Он выглядел нечеловечески. Детали блестели, свет оставлял на железе и пластмассе полумесяцы отблесков. Ридли не мог вписаться ни в один интерьер, его невозможно было не заметить.

Люди не имели возможности со мной справиться, и то, что я не лучшего мнения о большинстве из них, тем более не способствовало подчинению. В школе я сломала руку парню, который хотел запихнуть меня в гардероб; чуть позже разбила Лилли голову о стену, рассердившись на существующую в классе иерархию. На меня не действовали ни запугивания, ни посулы, а это не помогает в карьере. Драться, противоречить, как будто я родилась для мятежа, — вот что давалось лучше всего. Нет, я не была преступницей, хотя сейчас это модно. Просто периодические проблемы с самоконтролем. Сломанный предохранитель. Импульсивность, приступы ярости — в каком-то объеме это бывает с каждым.

— Есть, Плачущий Ридли, — согласилась я. — Каков дальнейший план?

— Умывание. Холодный душ. Комплекс упражнений. Пробежка. Душ. Завтрак.

— Я поняла, Плачущий Ридли. — Я отправилась в ванную.

Робот не имел никакого отношения к придуманному герою, но надо же было его как-то назвать.

На него возлагалась обязанность помочь мне воплотить в жизнь заповедь: «Дисциплина духа начинается с дисциплины тела». Я не умела справиться с собой самостоятельно, а он в этом поможет. Попробовав схалявить и включить теплую воду, я осознала, что Плачущий Ридли перепрограммировал душ так, что все мои попытки оказались тщетны. Зажмурившись, я встала под холодные струи…

— Вставай.

— Отвали… — Я ощущала себя жучком, увязшим в чем-то липком.

Сон не желал отпускать. Я никак не могла понять, кто смеет вторгаться в мою личную жизнь и заставлять встать, хотя я живу одна, у меня нет приятеля, которому приспичило утром забраться мне в трусы, нет детей, нет хозяина квартиры, которому может понадобиться оплата. Автоответчик включен, двери закрыты.

— Вставай.

Голос скрежетал, как армия лудильщиков. Я открыла глаза и увидела блестящий кумпол Плачущего Ридли. Речевая прорезь таращилась третьим глазом, робот источал громкий звук, способный пробудить обдолбанного наркомана. Именно такой после вчерашней пресс-конференции я и была, поэтому его энтузиазм остался без ответа.

— Прежде чем будет произведено трехкратное предупреждение…

— Ладно, ладно, Плачущий Ридли. Я уже иду.

Я добралась до ванны, изучая в зеркале помятое, неровное лицо, на котором остались следы от подушки.

— Бла-бла-бла. Я человек, а ты — всего лишь консервная банка.

Договорив фразу, он очень точно выбил стакан из руки, затем ударил прямо в челюсть — так, что я упала на пол, — и навис сверху. Применение насилия. В любом, даже самом грязном, заведении ты можешь быть уверен, что тебя не забьют до смерти. Человеческие права, расплодившиеся и бесполезные, гарантировали неприкосновенность. Плачущему Ридли давались полномочия, которые не дают даже полиции.

— Сейчас должна быть пробежка. Переоденься — и на выход, детка, — приказал он моими же собственными словами. — Иначе мы не найдем общий язык.

Было больно. Я встала и попыталась сбить робота с ног, но его проектировали устойчивым к подобного рода нападениям. Он врезал мне еще разок, да так, что в глазах потемнело.

— Дисциплина — вот ключ к духовному развитию.

Когда я прописывала эти фразы на тренажере — модели действий Ридли, мне было смешно. Сейчас — не очень. Логика подсказывала, что самый простой путь — не упрямиться и делать то, что я сама себе запланировала. Наслаждаться появляющимися мускулами и режимом дня.

— Иди к дьяволу! Я никуда не пойду, Ридли.

— Плачущий Ридли, — железная нога робота аккуратно вонзилась мне под дых.

Нет-нет. Только не в живот.

Только не в живот!

Ридли был безжалостен, глух и язвителен. Прежде не возникало сомнений, что именно такой тренер мне и нужен, но где-то я допустила просчет. В те дни, когда он не мог контролировать мои действия, я со злости пила, пытаясь бросить вызов самому понятию «дисциплина». Но рано или поздно приходилось возвращаться домой, где ждал Ридли. Командировок не подворачивалось, демонтировать робота можно только одним способом — вызвать спецотряд RA, а я не могла просигналить о провале целой компании. Я даже подумывала купить новую квартиру, оставив Плачущего Ридли с носом.

— Брось ты это, — покачал головой Лин Дзу, когда я рассказала ему о роботе. — В последнее время ты не трудишься, а спишь или бухаешь. Тебе стоило послушать экспертов. Когда сталкиваются два тупых, как бревно, характера, это не приносит плодов. Подчиняйся своему Ридли — и дописывай статью, а то ее отдадут кому-нибудь еще.

— Плачущему Ридли, — я вспомнила удар под дых.

— Что? — не понял Лин Дзу.

— Подчиняться не Ридли, а Плачущему Ридли. Его зовут Плачущий Ридли.

— Э-э… Ты уверена, что это идет тебе на пользу? — усмехнулся Лин. — Но знаешь, я тебе даже завидую. Давно не видел хорошей драки.

Человеку свойственно приспосабливаться к тяжелым условиям. Именно эта гибкость и сделала наш вид таким живучим. Видели бы вы общежития в китайском квартале — человеческое существо может обойтись без многого, быстро привыкнуть к тому, что со стороны кажется ужасающим, растерять все амбиции перед лицом нужды. Мне осталось сделать всего один шаг, чтобы привыкнуть к учителю и с удовольствием подвергаться муштре, — ломка была не за горами.

Лин Дзу сменился кем-то еще. Недоверие, подозрительные взгляды. Следом подошел Элрик, рассказывая про нейроны и синапсы, но у него изо рта пахло слишком неприятно, чтобы я могла внимательно слушать. Я допила мартини, вышла на улицу и подняла взгляд вверх, пытаясь между рекламными щитами найти небо.

После нескольких недель на обезболивающих жизнь стала выглядеть более красочной, чем обычно. Хотя мне даже нравился кодеин: после него тело и мысли сглаживаются, маленькие досадные нюансы перестают волновать, ты чувствуешь себя полностью обтекаемой — крупной, неторопливой рыбой. Во время моего отсутствия плачущий Ридли не должен был меня искать — я не стала делать из него охотника, слепо полагаясь на собственную покладистость. Ридли был живым воплощением личного террора.

— Ты здесь, Плачущий Ридли?

Я достала ключ и вставила его в прорезь. Послышался сочный лязг, щелчок, шорох доски об пол.

— Я вернулась. Не могу сказать, что поездка была простой, но теперь мы снова вместе. — Закрыв за собой дверь, я очутилась в знакомой полутьме.

Было трудно с собой совладать. В напряженной и слегка душной тишине комнаты мой нервный смешок звучал ненормально.

— Твой план — душ, тренировка, чтение, тренировка, душ, сон.

— О-о, да это же прекрасный план.

— Он поможет тебе стать лучше.

Робот выступил из-за угла, металл холодно отражал слабый свет, льющийся из окна. Ридли не плакал, роботам не свойственна пантомима, но сейчас я ощущала его зловещую лживость. Цифровое табло часов медленно мигало, отмеряя растянувшиеся секунды. Я сняла верхнюю одежду и замерла.

— Надеюсь, перерыв не слишком тебе повредил.

— Ну что ты. — Я хрустнула позвонками и приготовилась. — Мне кажется, я вполне готова продолжить, Ридли.

Модернизированный скелет и искусственные мышцы легко отвечали на команды. Думаю, это стоило того, чтобы потерять несколько месяцев. Я сжала кулаки и ринулась на блестящую громаду, активируя импланты. Сейчас посмотрим, кто тут круче, дружище.

Июль 2008 года