Расколотый надвое

Жанна Майорова (2024)

Если бы у него был святой-покровитель, то… Он был бы покровителем пустых коробок, самой жесткой магловской порнухи, разлитого на пол огневиски, идеально подрезанных красных роз, сорванной и прибитой похмельем крыши. Все, за что он способен держаться, это ненависть. И жить, пока есть те, на кого можно ее направить. Драко Малфой — слизеринский принц, но не благородный сказочный герой. И влюбиться в того, кто разрушает почти все, к чему прикасается — очень плохая идея.

Глава четвертая

Авроры обшарили каждый уголок, пытались сунуть нос под каждый кирпич.

Две недели прошло. И вроде бы разговоры поутихли. Обсуждать это надоело, ничего нового. История стала обрастать слухами. Некоторые сплетни передавали таким громким шепотом, что от них невозможно было отвернуться.

Разумеется, его вызывали на допрос. И не раз.

— Где вы были в момент инцидента?

— А с кем вы были?

— А что вы делали?

— Случались ли у вас последнее время конфликты с маглорождёнными?

— Вы всё ещё придерживаетесь взглядов вашего отца касательно нечистокровных волшебников?

Конфликты с маглорождёнными. На этом вопросе он едва не фыркнул. Да он находился в состоянии перманентного конфликта с одной конкретной… грязнокровкой.

Пожиратель смерти.

Предвзятость.

Это было неудивительно. Он сын Пожирателя смерти. И сам бывший Пожиратель. Оправданный, но видимо не в той же степени, как тот же Снейп, например.

Если бы не запрет директора, они бы влили в него литр сыворотки правды.

Драко бесился и предлагал им притащить омут памяти, чтобы полюбовались, как он дрых на диване в гостиной все эти несколько часов.

Авроры, седой мужчина и высоченная, худая как палка, тётка с манерами старухи Макгонагалл, вежливо качали головами и говорили, что в этом пока нет необходимости.

Пока нет необходимости.

Пока!

Что ещё вы хотите? Вы же уже нашли убийцу. Узнать, не помогал ли ему кто-нибудь кромсать грязнокровку на части и художественно раскладывать их на полу?

Кто-нибудь с уродской чёрной меткой на коже.

— К слову, ваша метка… она…, — седой аврор поднял на него взгляд мутных голубых глаз и твёрдо продолжил. — Можно взглянуть на неё?

Прямо-таки к слову.

— Нет, — нагло ответил Малфой, тоже не отводя взгляд. — Если вам интересно, эта вульгарная безвкусная картинка всё ещё на месте. Разве что немного поблёкла. К сожалению, со смертью Лорда она никуда не делась.

— Всё ещё называете его лордом?

В парня тут же упёрся цепкий взгляд тёмных глаз. Ведьма прищурилась, посылая ручейки морщин к вискам.

Драко пожал плечами.

Это была привычка. Но, чёрт возьми, он не собирался оправдываться перед этими уёбками.

Некоторые Пожиратели, чтобы обелить свою репутацию, после войны проклинали Волан-де-Морта последними словами.

Малфою не хотелось всего этого. Он неизменно кривился, читая в «Пророке» откровения очередной"жертвы обстоятельств". Он бы назвал Реддла безносым лысым хреном в лицо. И был готов к тому, что это будут его последние слова.

Если бы не Нарцисса. Близкие делают людей слабыми, привязывают к этому миру, заставляют терпеть все его несовершенства и всю боль, которую он несёт.

Метка.

Блядская уродская отметина, бесившая его. Каждую грёбаную секунду, стоило взгляду лишь мазнуть по ней.

Он пытался от неё избавиться. Он перепробовал ёбаную кучу способов. Срезал слоями кожу тонким лезвием.

Но она появлялась вновь. Словно издеваясь — прямо поверх оголенного мяса и мышц. Однажды он чуть было не дошёл до кости, убирая слой за слоем. Зажав в зубах собственную волшебную палочку, снова и снова заносил опасную бритву. Но череп продолжал равнодушно глядеть на него пустыми глазницами.

Выжигание. Он привык к боли, уже практически равнодушно смотрел, как кожа краснела, натягивалась, пузырилась и лопалась. Хоть Поппи никогда и не жаловалась, но это был менее кровавый способ. Так что меньше уборки для его эльфийки. Разве что мерзкий запах горелой плоти по всей комнате, который не выветривался. Но метка всё равно проступала поверх ожога.

Салазар! Он даже попробовал магловский способ. Лазер или что-то в этом духе. Так маглы сводили свои неудачные тату.

Но уже через пару минут после выхода из салона руку снова обожгло тупой болью. Ему даже не нужно было закатывать рукав, чтобы убедиться. Проклятая метка снова была на месте.

Он знал, что метка — нечто большее, чем просто картинка под кожей. Это была отравленная магия в его теле. С которой он ничего не мог поделать. Как бы ни старался.

Казалось, он чувствовал, как она снова и снова отравляет его кровь расползаясь, а сердце услужливо перекачивает её по всему телу. И, возможно, внутри него тёк один лишь проклятый яд. Гораздо хуже, чем то, что Малфой видел под кожей грязнокровок. Гораздо опаснее.

— Почему хотите избавиться от неё? — черноволосая девчонка, у которой даже овал лица обрамляли какие-то цветочные узоры, с любопытством посмотрела на него, когда он устроился в кресле и закатал рукав чёрной рубашки. — У вас такая идеальная кожа, — она аккуратно взяла его руку и провела татуированным пальцем по центру метки, заставив его напрячься. — Такая бледная. Чёрная однотонная картинка смотрится на ней просто шикарно. Минималистичные тату сейчас в моде. Если хотите, можем добавить к ней что-нибудь. Например, имя вашей девушки. У вас есть девушка?

Малфой едва не закатил глаза. Если бы ей удалось… Если бы она избавила его от метки, то он бы, возможно, пригласил её на свидание. И даже трахнул бы потом. Просто, чтобы посмотреть, где заканчивается эта виноградная лоза, оплетающая её руку, переходящая на грудь и ныряющая в декольте.

Но чуда не случилось.

— Минималистичные тату в моде! — передразнил Малфой девчонку, сидя в гостиной Слизерина и рассказывая Забини об очередной неудачной попытке. — Знаешь тех девок, которые не знают, что означает эта картинка, такое заводят.

— Ага, тебе бы ещё железяку в бровь, кожаную куртку и мотоцикл, — задумчивого поддакнул Блейз, оценивая на свет содержимое своего бокала с огневиски. — Только вот череп со змеёй — это как-то банально. Было бы прикольнее, если бы череп держал в зубах откушенный член, например.

— По-моему, это как-то по-гейски, — ответил Драко, закидывая длинные ноги на кофейный столик. — Или что это, по-твоему, должно означать?

— Ну, типа как знак"не входи, убьёт!", — мулат с наслаждением сделал большой глоток горячительного.

— Наглядно, — лениво согласился блондин.

Тщеславный ублюдок Реддл выбрал себе довольно стильный символ. Было бы забавно, если бы в качестве предупреждения о появлении тёмного Лорда и его приспешников, в небе появлялись две слипшиеся ебущиеся собаки. Интересно, многие бы захотели себе такую картинку на руку?

Блять. Она так часто болела и зудела, что большую часть времени Малфой испытывал глухое раздражение. И ещё это ощущение коробки со сдвигающимися стенами. В которой он чувствовал себя насекомым. Тупым и беспомощным.

Злость на Грейнджер была единственной живой эмоцией, да и та со знаком минус. А единственный плюс в том, что они жили в соседних комнатах — всегда можно было сорваться на грязнокровку.

Поэтому его дико раздражало, если она шлялась непонятно где, и у него не было возможности на неё наорать.

Но в последнее время её было много.

После того, как арестовали Флинта, грязнокровка торчала в гостиной до позднего вечера, литрами поглощая приторно-сладкий кофе и щедро разливая по всему первому этажу тревогу. Почему она не могла бояться в своей комнате? Неужели надеялась на его, Малфоя, защиту? Смешно.

Если убийца каким-то чудом слиняет из заботливых ручек авроров, то вряд ли станет возвращаться сюда. Хотя кто их, убийц, знает. Реддл вон маниакально преследовал Поттера. А ему следовало усвоить ещё в первый раз, что делать этого не стоит. Самому, по крайней мере.

Драко не ассоциировал Флинта с происходящим.

Убийца.

Просто безликий убийца.

Вроде бы всё говорило о его виновности, но это могла быть искусная подстава. Слишком искусная…

Как же она достала!

Выкурить её не получалось. Он пробовал. Верный способ. Специально выбрал самый блевотный вкус сигарет. Горелые ветки и тлеющий мокрый картон. Кто это, блядь, придумывает?! На голову больной ублюдок.

Но если обычно она морщила свой маленький вздёрнутый нос и рассерженной пикси летела наверх, не забыв хлопнуть дверью, то сейчас лишь хмурилась и недовольно поглядывала на него.

"Давай, Грейнджер, сделай мне замечание. Открой свой маленький злой рот. Дай мне только повод размазать тебя тонким слоем по полу".

Но она молчала, отлично научившись чувствовать его настроение. Весь вид девчонки будто бы говорил"Я не доставлю тебе такого удовольствия".

Ничего, я могу подождать.

Вот сейчас.

Сейчас.

Она сидела на диване, завернувшись целиком в пушистый серый плед. Только голова и руки с книгой торчали.

— Малфой, это варварство! — всё-таки чирикнула она из своего кокона, когда он затушил остатки сигареты о лакировку подоконника.

Попалась.

Ему бы забить на неё. Игнорировать. Так ведь проще. Но желание доставать её зудело под кожей не хуже чёрной метки.

— Грейнджер, — обманчиво лениво протянул он и спрыгнул с подоконника. Не спрыгнул даже, а стёк на пол, как разнеженный кот. Плавно. — У нас для мелкого ремонта есть слуги. Личный домовой эльф, помнишь? Но если ты не хочешь напрягать его, можешь всё поправить сама.

— Знаешь что! — девчонка вытянулась в одну сплошную возмущенную струну.

— Что-то о том, какой я мерзкий дегенерат? — припомнил он самые часто употребляемые ею оскорбления.

Начало так себе, грязнокровка. Давай, я знаю, ты можешь лучше.

— Я просто не понимаю, зачем ты это делаешь.

Её голос внезапно стал спокойным. Видимо, решила сменить тактику. Малфой заинтересованно замер, сложив руки на груди.

— Нам всем сейчас тяжело… Флинт, он твой… Однокурсник. И, наверное, тебе…

— Ооо, да плевать я хотел на Флинта! — разочарованно огрызнулся Драко.

Она это серьёзно? Пытается свою рубашку на него примерить. Нащупать в нём что-то… Чтобы начать ему сочувствовать. Нет, блин, только этого ему не хватало.

— Тогда чего ты такой нервный всё это время?

— Может, потому что тебя слишком много? Какого хера ты сама вечно торчишь в гостиной? Хочешь поговорить со мной по душам? Чтобы мы вместе поохали над ужасной судьбой убитой грязнокровки? Или, может быть, ты хочешь порыдать у меня на плече?

Его голос звучал тягуче и обманчиво мягко, как стекающий с ложки мёд, пока он надвигался на неё.

Грейнджер неуютно завозилась в своём укрытии. Вероятно, пыталась нащупать палочку. Одна её рука нырнула куда-то под плед.

— Вдруг убийца всё-таки не он, а настоящий сейчас где-то…

Так-так. Она таки поделилась с ним своими мыслями. Странно, что грязнокровка не ухватилась за самую удобную версию. Но она не была бы «умнейшей ведьмой своего поколения», или как там её величали газетные жополизы, если бы всегда и во всём не сомневалась.

— Охотно поделюсь с ним паролем, если он решит намотать твой внутренний мир на кулак, а затем украсить им нашу гостиную.

Плед пушистым дымчатым облаком опустился на пол. С пылающими щеками она вскочила перед ним.

И выглядела бы внушительнее, если бы он не был почти на целую голову выше. Хотя в грудь ему была нацелена её палочка, а он знал, что она могла творить с её помощью.

И всё равно упивался ситуацией. Вот только… взгляд опустился на пришедшую в движение от частого дыхания грудь девушки.

Он мельком глянул на шею, но под тонкой кожей не видел привычных грязно-черных линий. Только изящные ключицы и…

— Мерлин, Грейнджер, что за дебильная пижама?

На короткой белой футболке была изображена утка. С бантиком на голове.

Разве можно качественно посраться с человеком, у которого на футболке утка с бантом? Вообще разве можно разговаривать серьезно, когда где-то рядом утка?

Эта тряпка была настоящим плевком в чистую кристаллизующуюся под его кожей ненависть. Почему всё получается так тупо?

А затем взгляд скользнул вниз — к полоске голой кожи между футболкой и резинкой шорт.

Родинка. Прямо возле маленькой выемки пупка. Аккуратная коричневая точка.

Он не знал, что у неё есть там родинка.

Да и с чего бы ему это знать? Он же не Поттер с Уизелом, они, наверное, уже изучили её тело вдоль и поперёк. Один из них точно.

Почему-то это зрелище показалось ему более интимным, чем если бы он увидел её голую грудь.

— Знаешь, я каждый раз пытаюсь… сделать наше совместное существование… ну, более комфортным что ли. Пытаюсь тебя понять. Убедить саму себя, что всё это дерьмо в тебя кто-то заложил. Твое воспитание, давление со всех сторон, предопределенность судьбы, несвобода…

Она, забывшись, взмахнула руками, чуть открывшись и отклонив в сторону палочку, дав ему возможность приблизиться ещё на шаг.

Заметив это, она тут же резко вернула руку обратно. И чуть наклонилась вперёд, заставив его злобно выдохнуть. Ткань футболки поползла вниз, прикрывая собой родинку.

— Жаль, что моя очередная попытка разглядеть в тебе человека провалилась!

Он медленно поднимает взгляд.

Шоколадные радужки чуть сужаются. О чём она вообще? О чём они говорили?

Пока он смотрел на эту родинку, ощущение схлопывающейся коробки пропало. Зудящая боль в руке от метки тоже будто бы стала слабее.

Словно эта чертова точка всасывала все эти чувства, как гребаная чёрная дыра. Коричневая. Шоколадная. Такая маленькая и такая могущественная. Забирающая всё его внимание. Забирающая всю его ненависть.

Ему хотелось толкнуть её на диван, задрать футболку, пригвоздить к месту и смотреть, медитировать.

Ты, наверное, окончательно съехал с катушек, Малфой! Тебя загипнотизировала какая-то хренова родинка на животе у девчонки! Что дальше? Залипнешь на свежий прыщ у кого-нибудь на морде?

— Малфой, чёрт тебя возьми!

Он чуть удивленно вздёрнул бровь. Она всё это время двигала губами, говорила что-то. Звала его.

Когда она заметила, что всё-таки завладела его вниманием, быстро спросила:

— Что у тебя с глазами?

— А что с ними? — равнодушно уточнил он.

Медитационное спокойствие схлынуло с него, но и желания ругаться больше не было.

Голос Грейнджер слегка дрогнул, контрастируя с его спокойным тоном.

— Они полностью черные.