Твоя музыка в моем сердце. Роман

Жамал Муканова

Жамал Муканова – журналист, молодой писатель, специалист по коммуникациям. По человеческим в том числе; книга, которую вы держите в руках это доказывает. Роман о любви, потере любимого человека и долгом душевном возрождении. Он расширяет рамки традиционного женского романа, раскрывая динамику психологического состояния героини. Сопереживая ей, мы верим в оптимистический финал, ведь это мотив всего повествования.

Литературный редактор Алия Нагорнюк

Иллюстратор Алия Альпи

Дизайнер обложки Айгерим Уразгалиева

© Жамал Муканова, 2023

© Алия Альпи, иллюстрации, 2023

© Айгерим Уразгалиева, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0053-5642-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

— Да она родилась в плохом настроении! — начал свой ежедневный утренний монолог проектировщик Алан, который испытывал неоднозначные чувства к своему руководителю.

Несмотря на теплую летнюю погоду, располагающую к разговорам о прелестях жизни, утро сотрудников крупного архитектурного бюро города Алматы началось с обсуждения несносного характера его директора. Для Алана заводить эту тему было своего рода ежедневным ритуалом. Без этого он просто не мог приступить к работе.

— Как только ей перерезали пуповину, она посмотрела на акушера ледяным оценивающим взглядом и нервно забилась в истерике, — Алан начал несколько преувеличенно изображать рыдания, так что едва не пролил свой кофе. — Зачем вы привели меня в этот несовершенный мир? Вокруг меня одни идиоты!

— Не выдумывай, Алан. Мира никогда не истерит, — вмешалась дизайнер, симпатичная блондинка Анжела, которая всегда защищала директора.

— А первым словом, которое она произнесла, было «поконкретнее», — не унимался Алан. Его так рассмешила собственная шутка, что он все-таки пролил кофе на стол. — Только представьте, вокруг ребенка носятся родители, говорят: «Золотце наше, скажи: ма-а-а-ма», — наигранно протянул Алан. — А она им: «А поконкретнее?»

Парочка его коллег за соседними столами неуверенно хихикнула в ответ.

— Это невозможно слушать, — ответила Анжела. Она села за свой компьютер и демонстративно надела наушники.

Алан подошел к ее столу, снял один наушник и спросил:

— Тогда назови хоть одну причину, почему она всегда всем недовольна? — он присел на край стола коллеги и принялся рассуждать. — Ведь не уродина. Всё, как говорится, при ней. Работа есть, деньги есть. Я тебя уверяю, у нее врожденный порок неудовлетворенности жизнью. И это не лечится! — категорично заявил Алан, взметнув вверх указательный палец.

— Не думаю, что это врожденное, — в разговор вмешался помощник директора Андрей. Он был ближе всех к боссу и часто тоже не понимал причин ее постоянного недовольства. — Я слышал, что несколько лет назад, когда Мира жила еще в Лондоне, ее бросил парень. Прямо перед свадьбой! Скорей всего, она обозлилась на своего бывшего и теперь срывает свою злость на нас.

— Ну, конечно, в таком случае все сходится! — воскликнул Алан. — Когда я презентую свой вариант проекта, она представляет, что я тот самый парень, и начинает боксировать острыми фразами, — продолжал он, изображая борца на ринге. — Хук слева! Справа! И свинг завершающий! Па-а-ампс! Он артистично рухнул на диван.

— На двенадцатом этаже есть спортивный зал, Алан, — прервала этот «бой» директор, о котором говорили этим утром. Мира стояла прямо за спинкой дивана. Она равнодушно взглянула на взъерошенного Алана и заметила его смущенный взгляд. Посмотрела на его стол — папки и цветные стикеры были хаотично разбросаны, а на чистых листах бумаги красовались свежие пятна кофе. Не снимая темных очков, Мира немного постояла у рабочего места Алана, но ничего не сказав, прошла через весь офис к своему кабинету, огороженному матовой стеклянной перегородкой.

— Черт, она наверняка всё слышала, — прошептал Алан Анжеле. Он все еще сидел на диване, делая вид, что обсуждает с коллегой рабочие вопросы.

— Видела, как презрительно она посмотрела на меня и мой стол? Наверное, еле сдержала себя, чтобы не высказаться!

Подойдя к двери своего кабинета, Мира все же обернулась.

— Правда, выпустить пар, Алан, сможешь в лучшем случае завтра, — и, обращаясь ко всем, добавила: — Сегодня нужно закончить концепт конференц-зала отеля «Хэмптон». Презентация в Лондоне уже через неделю. Работаем до результата. Если повезет, ляжем спать дома.

Мира отдавала распоряжения короткими, без намека на какие-либо эмоции фразами. Точно также она обсуждала условия сотрудничества с партнерами, презентовала идеи клиентам и всё чаще общалась так со своими близкими, что последних серьезно настораживало.

Каждый день, закрывшись в своем кабинете, Мира садилась за компьютер и отдавалась работе без остатка. За полтора года коллеги ни разу не слышали от нее ни смеха, ни шутки, ни откровения или жалобы, ни легкого бессмысленного разговора, какие заводят, чтобы отвлечься от дел. Полная эмоциональная отстраненность от коллектива пугала и отталкивала тех, кто каждый день взаимодействовал с Мирой. Своей точностью в словах и действиях она была словно робот, который, несмотря на приятную наружность, оставался бездушной машиной.

В дни рождения коллег директор офиса поздравляла их такими же короткими фразами без тени улыбки, так, что у именинника оставалось чувство вины за то, что он родился в этот день и нарушил слаженную работу коллектива. Мира никогда не участвовала в вечеринках коллег, каждый раз ссылаясь на деловые встречи и срочные проекты. За полтора года работы в этом коллективе она не завела дружеских отношений. Даже ее помощник Андрей, который проводил с ней больше времени, чем остальные, знал лишь, что директор пьет капучино, ненавидит музыку и живет где-то в горах.

Несмотря на это, коллеги не могли не оценить очевидных успехов, которые принесла Мира со своим приходом в компанию. Ее свежий взгляд и идеи вместе с умением выстраивать рабочий процесс дали жизнь первым иностранным проектам. За полтора года компания справилась с несколькими крупными заказами за рубежом.

Заказчики часто спрашивали ее: «А что, так можно было?» Когда Мира отрешалась от всего, она создавала нечто фантазийное иррациональное одновременно. Она могла сутками сидеть в своем кабинете перед монитором компьютера, подкрепляясь только кофе, и вырисовывать детали объекта. Только когда он был завершен, как минимум, на семьдесят процентов, Мира отдавала его команде на доработку.

— Знаете, парни, почему вы придираетесь к боссу? Вы не терпите, когда вас критикуют, — продолжала Анжела, рассматривая 3D-модель конференц-зала на своем мониторе. — Ненавидите, когда оказывается, что вы не правы. Просто работайте так, чтобы не к чему было придраться… как я! — подытожила дизайнер, с вызовом посмотрев на Алана.

Алан, вытиравший остатки кофе со своего стола, усмехнулся и язвительно ответил:

— Защищаешь эту холодную гиену, но на презентацию в Лондон она тебя не берет. Зато кого берет?

— Видимо, тех, на ком можно боксировать. Не забудь шлем! — не растерялась Анжела и, придвинув клавиатуру поближе, снова надела наушники.

Ближе к обеду команда из пяти человек собралась в кабинете директора обсудить последние детали проекта. Мира, Алан и Андрей будут защищать его перед иностранным заказчиком уже через неделю.

— Форму сцены нужно изменить. Пересмотрите свет. В презентации много воды. Рисунки сделайте крупнее, а текст сжатым и как-то более… конкретным, — дала распоряжение директор.

После этой фразы коллеги одновременно посмотрели на Алана, будто пытаясь прочитать по выражению его лица, какие комментарии возникли в его голове в этот момент.

— Но, Мира, нормальная ведь сцена, — возразил тот.

— Мне не нужна нормальная. Мне нужна идеальная, — твердо ответила Мира и встала из-за стола, дав понять, что на этом разговор окончен и всем лучше немедленно приступить к доработке деталей.

Если с нежеланием руководителя быть в дружеских отношениях с коллективом еще можно было смириться, то вот с её перфекционизмом — нет. Не один раз ее подчиненные обещали себе найти в следующем месяце другую работу. Каждый проект им приходилось защищать по пять-шесть раз до финального «годится».

— Извините, Мира, но это несправедливо! Мы каждый день работаем на износ, почти до ночи. Я уже несколько недель не видел ребенка. Прихожу домой, а он уже спит, — собирая бумаги со стола, пожаловался Андрей, в то время как его коллеги спешно убегали из кабинета.

— А что в этом мире справедливо, Андрей? — спросила Мира. И ее помощник должен был понять, что это не вопрос, а вполне четкий ответ, который означал, что ребенка своего Андрей увидит, видимо, уже значительно подросшим.

«Несправедливо… — усмехнулась Мира, оставшись в кабинете одна. Она остановила взгляд на белой стене. Просидев несколько минут, глядя в одну точку, Мира вдруг резко повернулась к столу и смяла бумаги, лежащие перед ней, так что костяшки пальцев побелели от гнева. — Нет никакой справедливости!» — выкрикнула она с таким отчаянием, как если бы это была единственная правда жизни.

В этот день никто из команды дизайнеров-архитекторов не встал с рабочего места раньше девяти вечера, когда директор покинула офис. После работы Мира пошла в тренажерный зал, который находился несколькими этажами выше и работал круглосуточно. Встав на беговую дорожку, она продолжала думать о сцене конференц-зала, презентации, предстоящей поездке и несправедливости жизни.

«Не жди от нее ничего, не строй планов и не будешь разочарован», — было последней мыслью Миры, когда двое мускулистых парней схватили ее с обеих сторон и стащили с беговой дорожки на пол. Она не заметила, что уже минут двадцать бежала на максимальной скорости, задыхаясь, спотыкаясь, не слыша, как люди вокруг просят ее сбавить темп. Она не чувствовала ни своего тела, ни крепких рук, успевших подхватить ее. Остановись ее беспокойный ум хоть на секунду, ноги тоже сделали бы паузу и повалили ее на летящее полотно тренажера.

— Вы в порядке? — спросил один из мужчин, предлагая воды. — Вы выглядели так, будто были не в себе!

Все еще задыхаясь, Мира заметила, что парни продолжают держать ее за локти. Те немногие, кто занимался в тренажерном зале в такой поздний час, недоуменно смотрели на эту троицу.

— Все нормально… Спасибо… — сбивчиво ответила Мира, подумав, что «не в себе» прозвучало абсолютно точно. Но где же она была?