Опыты психоанализа: бешенство подонка

Ефим Гальперин, 2014

А ведь всей этой херни могло не быть! К столетию события, которое до сих пор оказывает огромное влияние на ход мировой истории! Успешная операция Генерального штаба Германии по навязыванию России марионеточного правительства с целью выведения её из войны. Так называемое принуждение к миру. В мировой истории эта авантюра фигурирует под названиями: «Октябрьская революция в России» или «Октябрьский переворот». И уж совсем цинично – «Великая пролетарская революция». Триллер. Действующие лица – Ленин, Сталин, Троцкий, Свердлов, Пинхас Рутенберг, Граф Мирбах, американские журналисты Джон Рид, Луиза Брайант и т. д. И ещё Михаил Терещенко. Мальчик, родившейся «с золотой ложечкой во рту». Наследник одного из крупнейших состояний. Землевладелец, фабрикант, юрист, денди 1900-х, издатель. Владелец самого большого в мире голубого бриллианта и самой большой паровой яхты. В тридцать лет он волей судьбы сначала министр финансов, а затем министр иностранных дел Временного правительства России. Потом будет арест. Тюрьма. Чудом он будет спасён от расстрела. А ведь должен был быть убит. Потому, что перешёл дорогу германскому кандидату на власть в России Ульянову-Ленину.

Пригород Санкт-Петербурга. Сестрорецк. Окраина. Утро

Жарко. Солнце слепит. Пыль. Из своего авто выходит Терещенко. Элегантный и весёлый. За ним из машины выходит адъютант поручик Чистякова. Терещенко останавливает его:

— Не боись, Чистяков. Всё в порядке. Видишь, птички поют. Пройдусь пешочком. Жди здесь.

Терещенко идёт по переулку вдоль заборов, сверяясь с запиской, рассматривает дома. Останавливает мальчика девяти лет.

— Скажи-ка, малец, где тут дом Емельянова?

Мальчик подводит Терещенко к дому. У калитки женщина, тревожно оглядывает улицу.

— Тётка Надежда, тут вот Емельяновых спрашивают.

— А чё?! — пугается женщина. — А-а-а… Мы никак не Емельяновы. Мы это…

— О!? Тётка Надька?! Емельянова ж ты? — удивляется мальчик. — У нас на квартале других Емельяновых и нет.

— Ну, ладно! — громко, чтобы услышали в доме, говорит женщина, — Емельяновы мы! Не расслышала. Но вам ежели молока, так это через три дома.

— Нет, я к вам, — Терещенко сам открывает калитку, проходит по двору. Женщина семенит рядом. Терещенко поднимается на крыльцо.

В доме суматоха. Сталин вынимает наган, Емельянов²¹ нож. Вместе с Лениным они переходят из гостиной в кухню.

Терещенко входит в дом. Женщина паникует:

— Вы чё безобразничаете, господин хороший?! Я чичас власть позову. Городового.

— А я власть и есть, — весело сообщает Терещенко. — Позвольте представиться. Михаил Иванович Терещенко. Министр иностранных дел. Хотел бы встретиться с господином Ульяновым.

— Какой-такой Лянов-Белянов?! Не знам такого! Идите отсюда! Вы видали, министр он!

— Поверьте мне, я не враг господину Ульянову. Я пришёл поговорить.

— Вы с ума сошли господин хороший! Уходите по добру, по здорову!

На кухне Сталин показывает жестом — чирканье по горлу. Ленин отрицательно качает головой.

— Успеем, — шепчет Ленин. — Проверьте вокруг! С кем он? Казаки? А я…

— Да, Бросьте вы, мадам! — продолжает Терещенко. — Мне нужен Ульянов. Он здесь!

— Конечно, здесь! — Ленин, как в омут с головой, выходит в комнату. — С вами я не буду играть в прятки. Потому что весьма и весьма… Наслышан. Вы тот самый герой, который своими действиями разогнал это идиотское правительство князя Львова. Позвольте пожать Вашу героическую руку! Мы, большевики, ведь тоже за предоставление независимости Украине. Проходите, садитесь. Сейчас чайку попьём! — усаживает Терещенко, проходит к дверям на кухню. — А ну-ка, хозяюшка, наладьте-ка нам с гражданином министром самоварчик! Сядем, будем чаи гонять. С баранками. Вы любите свежие баранки, Михаил Иванович?

— Баранки люблю. Да… Я вообще-то ненадолго, — Терещенко выкладывает перед Лениным газету. — Вот у нас спор случился. Я проголосовал против Указа о вашем аресте…

— Почему? Не верите газетам?!

— Нет! Я верю только в то, в чём сам убедился. Пощупал. Вот и сейчас… Пришёл спросить. Прямо. Глядя Вам в глаза. Это же печатный орган революционной партии. Бунд. Как я понимаю, они социалисты тоже. В какой-то степени соратники ваши.

— В том то и дело, что в какой-то степени, Дорогой Михаил Иванович! Вы, насколько я знаю, в политике человек свежий. А ведь это такая особенная французская борьба, батенька. Да ещё к тому же без всяких правил. Подножки, оплёвывание, наговоры, явное враньё! И потом Бунд мелкобуржуазная еврейская секта. Они давно отошли от линии, увязли в болоте национализма. Враги революции!

— Ну, для меня все эти ваши партийные дела тёмный лес…

— А я, знаете ли, батенька, этим занимаюсь всю жизнь. И поверьте мне, это войны… Убитые, раненые. Ведь идёт борьба за чистоту идеи. И в ход идут самые жуткие средства. Похуже газов на войне. Всякий иприт это ерунда по сравнению с…

— А мне помнится, — Терещенко рассматривает гладковыбритого Ленина. — У вас усы были. И бородка. Когда мы встречали вас на Финляндском вокзале.

— Да… — Ленин трёт голый подбородок. — Но сами понимаете, таких как вы, мудрецов, не верящих в газетные бредни и провокации архи мало! Так что это для тех, кто, не заглянув в святцы, уже бьёт в колокола! Лжецы, клеветники, кадетские негодяи. Давайте без обиняков. Мы же с Вами умные люди. Реалисты! Вот я смотрю вам прямо в глаза. Располагает ли прокуратура, ваши министры и, наконец, разведка какими-то доказательствами? Кроме вот этих бредней! Ну, документы какие-нибудь. Моё досье, как, ха-ха, шпиона? Вот! Всё инсинуации этих негодяев! Милюковы, Гессены, Даны и прочие…

Ленин выглядывает на кухню:

— Так как там с чайком для нас?! Емельянов шепчет ему в ухо:

— На площади стоит автомобиль. Водитель и офицер. Ни полиции, ни казаков.

Ленин вздыхает облегчённо и возвращается в комнату с самоваром, за ним испуганная женщина выносит чашки и вазу с баранками. Ленин, улыбаясь:

— Чаёк поспел. Поговорим сейчас вдоволь. Я вижу, вы умный и мудрый. И вас волнует судьба России, как и нас.

— Простите. Посидел бы с удовольствием. Но водитель так плутал по Сестрорецку, что время всё вышло. У меня в три встреча с представителями Красного Креста.

— Ничего страшного. Езжайте. Но только, батенька, дайте слово, что вы приедете завтра. Баранок с вареньицем. У хозяйки чудное кизиловое… Поговорим. Жду-с! С нетерпением. Ну и сами понимаете, никому ни слова. Не все такие, как Вы, Михаил Иванович.

Ленин с улыбкой провожает гостя к двери.

Терещенко спускается с крыльца. Пересекает двор. Хлопает калитка.

Ленин, в изнеможении падает на стул. Поднимает голову на вышедших из кухни спутников:

— Бляди! А говорили, безопасное место, безопасное место. Немедленно уходим! Ни минуты!