Кирпич

Ермек Турсунов, 2020

Вы держите в руках новую книгу казахстанского режиссера Ермека Турсунова под довольно символичным и емким названием «Кирпич». В ней собраны самые заметные публицистические материалы известного режиссера, которые были опубликованы им в отечественной периодике за последние десять лет. Темы тут разные. В совокупности все они сводятся к одной главной. Наша жизнь. Наша страна. Наша общая история. Совсем еще свежая. Еще не до конца осмысленная. А время идет, и каждый прожитый нами день наутро становится уже прошлым. А его нужно помнить. И знать. Анализировать. Чтобы понимать, куда двигаться дальше. Книга предназначена для широкого круга читателей.

Кирпич тринадцатый

Спасение рядового Атабаева

«В Алматы в пятницу, 15 июня, сотрудниками кнБ задержан режиссер и оппозиционный политик Болат Атабаев.

— Меня при выходе из дома задержали сотрудники КНБ Нургалиев и Кузембаев, сразу начали крутить руки и привезли сюда в наручниках. Сейчас я нахожусь в СИЗО КНБ по улице Карасай батыра. Мой адвокат не в курсе, мне не дали права на звонок адвокату перед задержанием, сказал Болат Атабаев корреспонденту радио «Азаттык» по телефону. Мне показали постановление на арест, не знаю, не говорили, пока повезут в Актау или останусь здесь.

Задержание оппозиционера подтверждают его соседи.

— Где-то после 10 часов утра, когда Атабаев вышел из подьез да и шел по тротуару, к нему подошли люди в гражданском и начали, заламывая руки, вести к машине. Начался шум, сбежались жители дома. Мужчины представились сотрудниками КНБ и попросили не шуметь, рассказал один из жильцов дома Олег Кусков…»

Из сообщений информагентств когда я ехал к Атабаеву в актауский следственный изолятор, в голове было пусто. И такое состояние, будто врезался с ходу в стеклянную дверь. Прибила фраза следователя, с которым говорил до этого: «12 лет без права на амнистию».

Его завели в наручниках, так что мы даже обняться не смогли. И взгляд у Болата ошарашенный смущение, радость, недоумение: а ты как здесь? волосы взъерошенные. одежда с чужого плеча.

О чем говорить? следаки ухмыляются: «ни хрена у тебя не выйдет. он ни с кем не разговаривает. Бумагами швыряется». А до меня не доходит: как это? Почему человек решил закончить жизнь на нарах? неужели его высокий эгоизм настолько слеп, что он готов смириться с горем родных и близких? разве можно так легко разбрасываться жизнью? А театр? А вообще жизнь?

Мы проговорили часа четыре. один на один. Потом еще. И еще. никогда прежде мы не разговаривали с ним в таких тонах. видимо, обстановка располагала. «Декорации» самые что ни на есть фактурные: стол, два табурета, обшарпанные стены, решетки на окнах. Духота. какая-то противная влажность во всем. Даже сам воздух какой-то липкий.

Когда уже не хватает слов, отхожу к окну. Передохнуть. смотрю сквозь решетку.

Ласточки гоняются друг за другом в знойном воздухе. кричат.

Разливаю давно остывший чай. не потому, что хочется пить, а просто чтобы заполнить паузу каким-то простым привычным действием. начинаем заново.

Вот ты. Тебе шестьдесят. сахар, давление, нервы. Полгода и все.

Ну и что? Я готов.

А семья?

Они поймут.

А дело? А театр?

Значит, не судьба.

Слушай, может, ты денег кому должен? скажи. Пустим шапку по кругу.

Нет.

Не пойму: ты что, к власти рвешься?

Нет. Я хочу пойти на это судилище и превратить его в фарс.

Зачем?

Надо с этим что-то делать. надо менять.

Почему именно ты?

А кто?

Несколько дней в газетных заголовках и все. Тебя забудут.

А я это не для них, это я для себя.

Ты просто трус. Тебя щелкнули по носу, а ты и сдулся. сломался после первого же тычка.

Это ты так считаешь.

Справедливость капризная баба. Она любит правых.

— А правда сегодня не у тех, кто правее, а у тех, кто сильнее.

Я смотрю со стороны и мне виднее. Ты перепутал театр с жизнью. Тебе дорог твой личный понт. Ты в образе Прометея. но он тебе не идет.

Нет. нужно создать прецедент и тогда они задумаются.

Да никто на хер не задумается! скажут придурок! старый клоун. А твои партийцы набьют твой труп опилками и устроят пляски у костра с барабанами и бубнами. Ты этого хочешь?

Нет.

Тогда чего ты хочешь?

Справедливости.

Справедливость капризная баба. она любит правых. А правда сегодня не у тех, кто правее, а у тех, кто сильнее.

И что ты предлагаешь делать?

Надо становиться сильным. И тогда настанет время твоей правды.

А что сейчас?

А сейчас тебе могут отрубить башку. отдай им лучше руку и пойдем жить дальше.

А как же потом жить?

Ничего. Залижешься и будешь жить. Без руки. А без головы не проживешь. волки так делают, когда в капкан попадают. отгрызают себе лапу и уходят…

Пошел ты в жопу с такой философией! Тебя наняли каэнбэшники, и ты выполняешь их заказ!

Пошел ты сам! никто меня не нанимал! Я сам к ним пришел! Ты даже не знаешь, через что я прошел, чтобы попасть к тебе, идиот!

Зачем? Теперь ты замарался, дол.б.

Мне некогда было думать. надо было вытаскивать!

Я тебя об этом не просил. Забирай свою колбасу и катись!

Я без тебя не уеду.

А я никуда не пойду! Рахмет. И вали отсюдова.

Снова пауза. Я опять отхожу к окну.

Что делать? с одной стороны, бездушная машина (опера, следователи, надзиратели), с другой мой друг, режиссер, который возомнил себя спасителем нации и сам лезет в петлю. Первые выполняют свою работу и лишь пожимают плечами: мол, что мы можем сделать? второй, похоже, сшил себе расписной саван и теперь примеряет, любуется, как он в нем будет смотреться со стороны…

Он:

— Между прочим, мне здесь нравится. Перловку дают. И потом я везде чувствую себя свободным.

Я:

— Только давай без патетики. Тут сцены нет.

Он:

— Какая патетика? вот смотри, я похудел.

Я:

— Болат, умные говорили: нужно умереть молодым, но сделать это надо как можно позднее.

Есть такая порода людей, которые не взрослеют и на которых все остальные ездят. А они и довольны тащить. И первыми в пекло, если надо, не задумываясь. И будут гореть синим пламенем, а те, что рядом, не станут тушить. Греться будут.

В Жанаозене, в городском департаменте кнБ, я разговаривал с операми, знакомился с материалами уголовного дела и чувствовал себя, как еврей, читающий труды Геббельса. на очередной странице мелькнула фраза из перехвата, которую произнес один из фигурантов дела и которую я запомнил: «.хорошо, что Атабаева посадили».

Возможно, я ошибаюсь, но я смотрю на эти вещи так: одна компашка предприимчивых людей бодается с другой, не менее предприимчивой, за место под солнцем. А посередине, между ними, стираются в порошок легковерные простодушные идеалисты.

Я не хожу на митинги. у меня на это нет времени. Я выражаю свои мысли другим способом. Художнику не место на нынешних баррикадах, искусственно сооружаемых политтехнологами. Если Художнику есть что сказать, он скажет это на своем языке, и его услышат. не слышно толпу, потому что ее голос тонет в общем шуме. Художнику не надо исходить слюной на площадях или у каменных постаментов. Это не означает, что у Художника не должно быть позиции. она позиция должна быть, несомненно. своя. но не групповая. не партийная. Группой только пионеры ходили. Или разбойники.

И если даже твое мнение совпадает с мнением той или иной партии, это не означает, что ты немедленно должен становиться членом этой партии. Художник должен находиться над схваткой, чтобы не терять остроты зрения. Так он видит дальше. И зорче. И это его Видение одинаково важно для всех противоборствующих сторон. А как только он расположился у трибуны, все, он уже не Художник. он член президиума. Разница большая.

Декабристы понимали это и всячески старались оградить Пушкина от своего восстания. Так это декабристы! Аристократы духа. Интеллигенция в высшем понимании этого слова. образованнейшая часть общества с невероятно высоким пониманием жертвенности. с кем из нынешних можно провести такую параллель?

Когда я вижу, как лазает по деревьям Амантайкажи со своими разоблачительными простынями, когда мне попадаются на глаза крикливые заголовки оппозиционных изданий, я ловлю себя на мысли, что все это несет за собой ту же смысловую нагрузку, что и хабаровские агитки. одна и та же партитура, просто оркестранты разные.

— Художник должен находиться над схваткой, чтобы не терять остроты зрения. Так он видит дальше. И зорче. И это его Видение одинаково важно для всех п — противоборствующий сторон. А как только он расположился у трибуны, все, он уже не Художник. Он член президиума. Разница большая.

Что их объединяет? И там, и здесь звучит одинаково фальшиво. Вразнобой. музыканты плохо попадают в ноты. Разнятся лишь заказчики. В одном случае платит государство, то есть власть. В другом сочувствующий элемент. Бывшие казнокрады, коррупционеры, беглые коммерсанты, которые ради дела перекрасились в оппозиционеров. между ними происходит вялая грызня. оппоненты кидаются друг в друга какашками, которые с большим удовольствием поставляют им любители легкой наживы. Электорат наблюдает: какое никакое зрелище.

Бойцы с обеих сторон предлагают, как минимум, две правды. Первая лубочная. санкционированная правда официального ТВ. на другом полюсе одинокая воинствующая правда телеканала «к+». Есть их печатные клоны: благонадежная «казправда» и сермяжная «Республика».

В этом смысле художники могли бы взять на себя роль тех самых мостов, посредников в диалоге, но власть не придумала ничего другого, как откреститься от неугомонных, забыть несговорчивых и купить слабовольных.

Но существует еще одна правда. Простая и не придуманная. И эта правда имеет свое не загримированное лицо. она живет своей жизнью и даже не подозревает, сколько красок тратится иной раз на макияж. И зачем это нужно вообще.

Я понимаю, зачем эти полуправды создают себе в подмогу подпорки в виде партий и объединений. скопом легче. Хорошо бы при этом учитывать, что для простого обывателя главная партия это его семья. Он отстаивает ее интересы и кровно заинтересован в том, чтобы программа его партии реализовалась в полном объеме. Для этого ему нужны работа и достойное жалованье, чтобы растить детей и постараться дать им хорошее образование.

В партии обычного обывателя нет места лжи и шатким позициям. И он на многое пойдет ради своей партии. И он за то, чтобы в стране действовала разумная власть. он кровно заинтересован в безопасности и стабильности. он за сильное государство, где действует разум правых. И хорошо бы, если его правду все понимали одинаково. но это, к сожалению, утопия.

Люди у нас в стране по большей части не верят власти.

Почему?

Потому что весь ее инструментарий свелся к невнятным бормотаниям отдельных идеологов или же, наоборот, к лобовой, если не сказать топорной, пропаганде через дискредитировавшие себя средства массовой информации. в этом смысле художники могли бы взять на себя роль тех самых мостов, посредников в диалоге, но власть не придумала ничего другого, как откреститься от неугомонных, забыть несговорчивых и купить слабовольных. в итоге у меня в телефоне оказалось всего три человека, которым я позвонил в первый же день с вопросом: «слушай, Болата посадили, что будем делать?»

Честно говоря, я не удивился, когда его закрыли. Такой человек не может просто нравиться или не нравиться, устраивать или не устраивать. Его надо терпеть. Или любить. Иногда это почти одно и то же…

Короче, Атабаева изолировали от общества. А общество от него. следовательно, он, как сформулировали в следовательских протоколах, «социально вредный элемент». он опасен. Как же так получилось, что театральный режиссер стал представлять опасность для общества?

Мне понятно, почему органы решились на столь радикальные меры. наверное, у них были основания завести в отношении гражданина Атабаева уголовное дело и тащить его, больного, по этапу в июньскую жару через весь Казахстан… Но у меня не укладывается в голове одна простая вещь. Я не знал, что в жанаозенских событиях виноват Болат Атабаев. Я думал другие.

На мой взгляд, заниматься политикой в Казахстане все равно, что работать санитаром в хосписе: кругом неизлечимо больные люди, и все обнадеживают друг друга несбыточными обещаниями.

Атабаев говорил мне: «Политика всегда будет рядом, и ты никуда от нее не убежишь». Ну что ж, похоже, Болатага оказался прав. Я проиграл. Ну а кто выиграл? Атабаев, что ли?

Ну и кому это нужно было?

Никто не задумывался, почему сотни, тысячи моих современников, казахи, выдающиеся ученые, математики, врачи, программисты, деятели культуры и искусства, работают нынче под чужими флагами?

всюду по миру встречаются мне бывшие земляки. многие из них размышляют примерно одинаково: выбор свой они сделали не потому, что разлюбили свою родину, а потому, что государство не смогло предоставить им необходимые условия. вот и уехали. Проще говоря, страна отказалась от их услуг. она сама сделала за них свой выбор. По разным причинам. И что же получается? А получается грустно: наше Прошлое покоится на чужих кладбищах, а наше Настоящее томится в тюрьме или обитает на чужбине.

На мой взгляд, заниматься политикой в Казахстане все равно, что работать санитаром в хосписе: кругом не излечимо больные люди, и все обнадеживают друг друга несбыточными обещаниями.

Да, трудно уважать наше государство. Не заслуживает оно уважения. Поскольку само не уважает своих граждан. И они, пожалуй, тоже не заслуживают уважения. За что их сегодня уважать? Так что стоит задуматься: прежде чем повышать в стране рождаемость, неплохо было бы вначале понизить вырождаемость.

Есть такие семьи: не могут друг без друга, родня все-таки, но и вместе жить невмоготу. кровь связывает. но и через нее мы уже, оказывается, готовы переступить (стреляли же по своим). И пока я в Жанаозене читал материалы по делу Атабаева, то поражался: как много в нем символических моментов, особенно в той его части, где жизнь театр.

Но никто, наверное, не будет оспаривать того факта, что Атабаев явление в нашей культуре. Творцов у нас хватает. Я бы даже сказал их много. А вот Личностей мало. Атабаев талантливый художник.

А вы знаете, что театр зародился почти одновременно с демократией? в Древней Греции. Правда, демократия там была своеобразной. как и театры. к примеру, в одном из театров Ионии был особый ряд для одноруких воинов. Перед ними сажали лысых рабов. Зачем? Шлепая по их лысинам, воины аплодировали. невольно напрашивается аналогия: контора не знала, как поступить с Атабаевым. в итоге закрыла, поскольку он сам это спровоцировал. Что же остается нам, зрителям? Аплодировать? как тем воинам калекам?

Можно спорить на тему политических взглядов Атабаева. можно поговорить о его вздорном характере. о его несносной натуре. но никто, наверное, не будет оспаривать того факта, что Атабаев явление в нашей культуре. Творцов у нас хватает. Я бы даже сказал их много. А вот Личностей мало. Атабаев талантливый художник. Почему мы не считаемся с этим бесспорным обстоятельством? А оно определяющее. Или у нас все так замечательно в театре? в искусстве? в культуре как таковой?

У нас сейчас в ходу такие кодовые понятия, как благонадежность, лояльность, чинопочитание. А что делать, если он не такой, как все?

Не таких, как все, казнят. Это правило. оно подтверждалось всей предыдущей историей человечества. но дело в том, что на плаху таких людей мы ведем толпой, ибо не ведаем, что творим. Был, конечно, Сталин со своей паранойей. в нашем случае он не совсем подходит, но в связи с ним мне вспоминается другое театральное Имя.

Мейерхольд.

Режиссер реформатор. Оригинальный постановщик… Закончил жизнь в изоляторе. Его расстреляли 2 февраля 1940 года. Перед расстрелом долго пытали.

Вот что он писал в своем письме товарищу Молотову:

«.. Меня здесь били больного шестидесяти шестилетнего старика, клали на пол лицом вниз, резиновым жгутом били по пяткам и по спине, когда сидел на стуле, той же резиной били по ногам (.) Боль была такая, что казалось, на больные чувствительные места ног лили крутой кипяток.»

После трех недель допросов Всеволод Эмильевич подписал все нужные следствию показания.

Вспоминается жизнь и другого большого режиссера каплера. Его судьбу я знаю подробно от своих учителей. валерий Фрид учился у Алексея Яковлевича, потом тянул срок с ним в Инте, а потому знает многие детали каплеровского дела.

Так вот, Люся (так называли каплера друзья) был арестован в 1943 м, обвинен в связях с иностранцами и выслан на пять лет в Воркуту. на зоне работал фотографом. в 1948 году вернулся ненадолго в Москву, где вновь был арестован и отправлен в исправительно трудовой лагерь.

Сколько их пропало! носителей Знания. Просветителей. сколько слов проговорено на эту тему, а что толку? кто в итоге выиграл? Лишь упорно подтверждается старая истина: мирно живут лишь те, кому не за что драться.

Вот за что дрался, например, Мухтар Ауэзов?

В декабре 1919 года он работал в должности заведующего Инородческим подотделом Управления областного ревкома. («выходит, служил режиму», сделают вывод особо пристрастные.) в июле двадцатого его повысили до должности заведующего отделом. казалось бы, чего еще, живи себе. нет. в мае следующего Ауэзова арестовали «за неприятие энергичных мер по проведению в жизнь мобилизации киргизского населения».

После отсидки он вернулся и начал все с нуля. Дослужился до председателя семипалатинского губ исполкома. очень хлебная должность по тем временам. но вот мысли. взгляды. Рефлексии. к тому же человек творческий. Пишет. словом, Ауэзов оставил службу и стал публиковаться в журнале «Шолпан». Через некоторое время его исключили из партии большевиков за «нарушение партдисциплины и проявления национализма».

Начались гонения. стали пропадать друзья и соратники. Потом памятное знакомство с Ильясом Джансугуровым, которого расстреляют в 1938 году «за шпионаж в пользу Японии».

Не жизнь, а кошмар. А все зачем? Ты же Художник. Занимайся своим делом и не вмешивайся.

Между прочим, Пушкин, если уж я его помянул, придерживался именно такой точки зрения. невмешательства. но его тоже, что называется, вовлекли.

Сколько их пропало! Носителей Знания. Просветителей. Сколько слов проговорено на эту тему, а что толку? Кто в итоге выиграл? Лишь упорно подтверждается старая истина: мирно живут лишь те, кому не за что драться.

«Доброжелатели» сообщили властям, что у Пушкина есть «запретные тексты». Поэту грозила «исправительная» ссылка в соловецкий монастырь. но Пушкин, как мы знаем, был не дурак. он сам явился к столичному генералгубернатору м. А. милорадовичу и добровольно сдал тексты запрещенных стихотворений. Благодаря этому (а также заступничеству карамзина) весной 1820 года он отбыл в «мягкую, воспитательную» ссылку на юг. но любая ссылка, пусть и «мягкая», все одно наказание. А в Петербурге бурлила жизнь. Декабристы собирались в тайные общества, вели разговоры на крамольные темы. Пушкин был близок со многими из них, переписывался с членами северного общества. впрочем, взгляды о месте Художника в обществе не разделял. Для поэтов декабристов литература была средством достижения политических целей. Для Пушкина она всегда оставалась таинственной областью «вдохновенья, звуков сладких и молитв».

Позднее, уже в михайловском, до Пушкина дошла весть о подавлении восстания. Пять человек были казнены. сто двадцать сосланы на каторгу. среди них были его близкие друзья по лицею Пущин и кюхельбекер. Дело осложнялось еще и тем, что в бумагах почти каждого декабриста нашли произведения Пушкина, поэтому для его ареста были все основания. но николай I, зная о влиянии поэта на образованную часть общества, не пошел на это.

Оглушенный жестокостью властей, Пушкин позже напишет: «Я презираю отечество мое с головы до ног…»

Что я хочу сказать?

Большие художники часто оказываются в центре политических склок, и такая печальная закономерность живет издавна. нередко им приходится делать непростой выбор между личными отношениями и гражданской позицией.

Меня слегка смущает: почему мы вдруг стали так бережно относиться к нашей недавней истории, совершенно бездумно относясь к истории настоящей? Почему мы так легко уничтожаем героев нынешних, — чтобы наверняка возвеличить их потом?

В рядах Алашорды были и профессиональные политики, и большие художники. Далеко не на все явления жизни они смотрели одинаково, хотя и дружили. Часто спорили, а иногда даже оказывались в разных окопах. в итоге проигрывали все. И за каждым значительным именем стояла своя история. своя трагедия. Букейханов, Байтурсынов, омаров, кадырбаев, Дощанов, муратбаев, Рыскулов, сейфуллин, Шокай, Тынышпаев, Досмухамедов…

Список неполный. Их именами мы сейчас называем улицы своих городов. меня слегка смущает: почему мы вдруг стали так бережно относиться к нашей недавней истории, совершенно бездумно относясь к истории настоящей? Почему мы так легко уничтожаем героев нынешних, чтобы наверняка возвеличить их потом?

Да, Атабаев не подарок. он не ужился ни в одном из наших «официальных» театров. Его многие не любят и не переваривают. И я их по человечески понимаю. Атабаев часто бывает невыносим. он слишком много знает и слишком много говорит. но вот что писал Чаадаев в своих дневниках: «Я предпочитаю бичевать свою родину, предпочитаю огорчать ее, предпочитаю унижать ее, только бы ее не обманывать».

У Атабаева, как назло, хорошее образование, и он это всякий раз демонстрирует. Германия наградила его медалью Гете. он первый казах, которому германское правительство официально присудило такую высокую награду. А что же мы? А мы совместными усилиями подвели его под монастырь. И арестовали за убеждения. Редко в наше время встретишь людей, сидящих за убеждения. обычно у нас сажают воров и взяточников. Причем ворами у нас зачастую называют не тех, кто своровал, а тех, кто попался.

А потом произошло то, что знают все. И дальнейшее развитие событий окончательно утвердило меня в том, что правда имеет не очень высокую цену в нашем обществе. обычно ее используют в качестве разменной монеты. И это поразительно. мы вернулись с ним домой, и разговоры вокруг его возвращения перешли вдруг в плоскость базарных выяснений. А как его выпустили? Почему? как такое могло произойти? кто заставил Атабаева пойти на сделку с властями? Турсунов, агент КНБ? Атабаева завербовали и он сдал всех остальных? Он продался…

Получается, что все эти петиции, все эти сборища и возгласы: ах, такого человека (!), такого режиссера (!), с таким здоровьем (!) запихали в зиндан, да как они посмели, царские сатрапы, куда смотрит мировая общественность.

Вся эта страстная божба оппозиции, как оказалось, опять же, всего лишь повод пошуметь? Значит, он не нужен им на свободе? он нужнее им там, под арестом? нужна была жертва с именем? И пока Атабаев будет шлюмкать лагерную баланду, они здесь будут водить хороводы с транспарантами, размахивать флагами и орать в мегафоны заготовленные кричалки? сценарий сломался.

Я не говорю, что оппозиция не нужна. она нужна. она должна быть в этой стране, завешанной из конца в конец изображениями первого лица, в стране, погрязшей в коррупции и кумовстве, с удручающим уровнем образования и культуры, с низким потолком общественного сознания и общественного этикета. Да, оппозиция нужна.

Но не такая бестолковая деструктивная, несерьезная, шутовская. Даже если представить, что ей вдруг дать по рулить страной, то, думаю, через месяц другой они перегрызутся за портфели. Так что ничего толкового из этой затеи не выйдет. нет там никакого единства, а есть чьи то уязвленные амбиции. мало там таких, кто понастоящему болеет за этих несчастных семнадцать миллионов. не случайно многие деятели оппозиции постепенно перешли на сторону власти. Значит ли это, что они предали Идею? не исключено. но, полагаю, власть во многом сама создала себе оппозицию. Так удобнее. И спокойнее.

Хотя можно допустить и обратное: человек понял, что ошибся и оказался не с теми. он понял, что в этой беспомощной компании мало чего добьешься, и пошел в другую. Там он нужнее и пользы принесет больше. кому себе или власти это уже вопрос другой.

Я лично сторонюсь политики. стараюсь держаться от нее подальше. но, оказывается, даже Пушкин заблуждался: невозможно все время бежать от политики. Поэтому мне остается лишь обратиться к соратникам Атабаева, к оппозиционерам всех мастей и оттенков ну и заодно к силовикам следователям, оперативникам, прокурорам. ко всем тем, кто в этом деле оказался по разную сторону баррикад: «ребята! оставьте Атабаева в покое. Дайте ему заняться тем, чем он должен заниматься в первую очередь. он еще пригодится всем нам».

Что касается всего остального, то вы, наверное, думаете: вот, мол, свалил все в кучу и древние греки тут, и Пушкин, и АлашОрда. При чем здесь мы?

А при том, что ничего не изменилось со времен тех самых греков. мы забыли, что власть и Художник это вечное противостояние. Такова природа вещей. При обязательном условии что это настоящий Художник, а не прислужник. И не надо его поджигать, он сам порох. Его самый верный соратник одиночество, а к одиночеству партбилет не прилагается.

У хана всегда был рядом акын. Жырау. Поэт. который мог и должен был говорить правителю правду. Иногда за это награждали. случалось отрубали голову. Зависело от мудрости хана.

Мне не хочется употреблять выражений, что называется, с запашком. Как то: кровавый режим, политические репрессии, тоталитаризм… не стоит нагнетать. И я не собираюсь апеллировать к Западу им нет до нас никакого дела. У них по любому поводу свои расчеты. но факт остается фактом: если в стране сажают в тюрьму большого Художника, значит, не все в порядке в этой стране. И в этом нельзя винить только одну сторону. И я не хочу, чтобы казахская история до назарбаева выглядела, как жоктау с перерывами на юбилеи, а после превратилась в одно уголовное дело. Я хочу, чтобы сбылась программа обыкновенного гражданина Казахстана. Я хочу, чтобы государство научилось его уважать и ценить. Тогда есть шансы, что он ответит ему тем же. Пока же нам далеко до таких взаимоуважительных отношений.

Что касается места и дела Художника, то оно может быть где угодно: под запретом, на полке, в архивах, под сукном. но я твердо знаю одно: нельзя лишать Художника свободы.

Я лично сторонюсь политики. Стараюсь держаться от нее подальше. Но, оказывается, даже Пушкин заблуждался: невозможно все время бежать от политики.