Царство свиней

Елизавета Елагина

Молодой юрист, падкий до легкой наживы, возвращается в родной город, чтобы получить дядюшкино наследство, и сталкивается со свиньями, мошенниками, выпивохами и богожорами.

© Елизавета Елагина, 2016

Иллюстрации Полина Елагина

Редактор Елена Елагина

Редактор Лана Заранкина

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1, в которой полностью приводится письмо, полученное Захарией от Боло

«Дорогой Захария!

Полагаю, тебе неинтересно, как идут дела в Осколопье. Так что перехожу сразу к делу: твой сумасшедший дядя Чист наконец скончался. И он оставил после себя неплохое наследство. Его единственная дочка Доза давным-давно в монастыре, и знать печальные новости ей совсем ни к чему. Полагаю, она и так исправно молится за старого грешника.

Захария, если тебе хочется стать обладателем прорвы денег, приезжай домой скорее.

Всегда твой,

Боло»

На рабочем месте Захарии царил такой порядок, что всякий клиент, садившийся в предложенное ему кресло на почтительном расстоянии от стола, просто поражался. Особенно любопытные и эмоциональные клиенты, которым нравилось вставать, ходить и размахивать руками, замечали, что по ту сторону стола Захарии царит какое-то канцелярское болото, но Захария считал, они сами виноваты, что стали совать свой длинный нос куда не следует.

Техника уборки, которую использовал Захария, была довольно незамысловата: перед приходом очередного клиента он точным движением руки смахивал со стола все бумаги и весь хлам, накопившийся там во время разговора с клиентом предыдущим. Таким же образом он поступал с утренней корреспонденцией, если она своим внешним видом не подавала ему надежду, что скрасит чашку чая и какой-нибудь прилагающийся к ней пончик.

Не стоит, однако, полагать, что Захария пренебрегал делами своих клиентов, едва только за ними закрывалась дверь. Он прекрасно ориентировался в бумажном болоте, растекавшемся у него за столом. Захарии было даже удобнее работать, скорчившись на полу. Случайно найденный среди бумаг подсохший рогалик приносил ему больше радости, чем свежая ватрушка, любовно завернутая в чистую салфетку.

Захария был из числа тех людей, которые полагают, что встречают по одежке. Он несколько стыдился своих привычек и находил необходимым приводить свое рабочее место в приличный вид всякий раз, когда к нему кто-то приходил.

В это утро он уже радостно занес руку, чтобы смахнуть со стола пару ненужных писем, как вдруг замер, пораженный видом помятого и засаленного конверта, нагло осквернявшего его чистый рабочий стол своим присутствием. Захарии не нужно было читать обратный адрес, чтобы понять, что перед ним весточка с родины. Такой бумаги он больше нигде, кроме как в Осколопье, не видел. Когда Захария достал письмо из конверта, он чуть не задохнулся от воспоминаний, нахлынувших на него вместе с запахом, спутать который ни с чем невозможно. Подтопленный свиной жир, давно не стиранный зеленый сюртук дяди Чиста, компот из груш, увядшие цветы и немного ладана. Запах Осколопья.

Захария уехал из родного города два года назад. До этого он, как и все, принимал грязевые ванны со свиньями, плевался в прохожих, не ходил на службу, хлестал домашние настойки и презирал все, к чему прикасался. Захария мечтал и одновременно не чаял выбраться. Сейчас он бы и руки не подал тому замызганному пройдохе, которым был всю жизнь. Теперь Захария носил недорогой, но очень приличный серый костюм, порой менял рубашку и принимал в подарок от благодарных клиентов хороший табак. На его ногах красовались красные крокодиловые туфли, а свои еще вовсе не редеющие волосы Захария старательно зачесывал назад.

Выбраться из Осколопья Захарии помогло несчастье. У него умерла тетя. Тетя Амелия приходилась родной сестрой матери Захарии, а вовсе не была женой дяди Чиста. У дяди Чиста вообще не было жены, он был закоренелым холостяком. Тетя Амелия любила Захарию, как родного сына, и завещала ему все, что у нее было. Правда, ближе к концу своей жизни тетя Амелия вдруг почувствовала, что Захария сживает ее со свету, и резко передумала. Она решила изменить завещание в пользу своих родных сыновей. Один из них где-то сидел в тюрьме, и Захарии удалось убедить тетю, что деньги ему не нужны. Второй скитался по свету, и она не смогла вспомнить, как его зовут. Захария тоже запамятовал, и завещание пришлось оставить без изменений. Так что Захария и тетя Амелия как жили друзьями, так и расстались друзьями.

Похоронив добрую тетю Амелию, Захария направился в бар, любимый всеми жителями Осколопья, — «Пасть пса». Все друзья пошли с ним вместе: и верный Боло, и Марк, и Орсон. Утром Захария понял, что червонцев в сундуке, оставленном тетей, хватит больше, чем на грушевую настойку. Он собрал чемодан и уехал из Осколопья. Навсегда. Захария хотел сделаться адвокатом. Во-первых, потому что он не знал, чем еще могут заниматься люди с чистыми воротниками, во-вторых, потому что ему казалось, что у него для этого есть хорошие задатки.

На свободе фантазия у Захарии заработала. Оказалось, что если не пить, то много денег не нужно, а воротник необязательно стирать каждый день. Захария сделал неплохую карьеру, помогая всяким остолопам, у которых умирали или, наоборот, никак не умирали старые родичи.

Если как следует потрясти, выяснялось, что в карманах у родичей добра куда больше, чем они сами подозревали, и, что приятно, больше, чем подозревали их плутоватые племянники.

Ну, хватит об этом. В целом, Захария был отменным малым с голубыми глазами и красными крокодиловыми туфлями. Денег на жизнь ему хватало, и сыгравший в ящик дядюшка не заставил бы его вернуться в Осколопье, если бы Захария не надумал жениться.

Он не то чтобы отчаянно мечтал о домашнем очаге, горячих пирогах, котлетах и квашеной капусте, но порой ему становилось одиноко. Приятели у Захарии водились, но странным образом они не рассеивали его одиночества, а, скорей, даже еще больше нагнетали его. За стаканчиком рома Захарии нравилось слушать истории про охоту на кабанов, положив ноги на каминную решетку, но после стаканчика рома Захарии хотелось улечься в теплую постель, а не продолжать слушать истории про охоту на кабанов. Засыпать в кресле, положив ноги на каминную решетку, Захарии тоже нравилось, потому что он был еще молод и спина у него не болела, но засыпать ему хотелось под потрескивание дров, а не под истории про охоту на кабанов.

Одним словом, приятели Захарии были занудами, а он, будучи тактичным человеком, не знал, как с занудами принято поступать. Ему казалось, что будь у него жена, она бы всегда могла сказать засидевшемуся рассказчику: «Уж вы простите Захарию, он так устает на работе» или «Уж вы простите Захарию, врачи велели ему ложиться пораньше». Жене Захария сам мог бы рассказывать свои истории про кабанов и проверять, насколько быстро она уснет, чтобы потом не ударить в грязь лицом перед другими слушателями. Так или иначе, Захария приближался к тому возрасту, в котором он видел в браке одни положительные стороны.

Конечно, только дурак поедет за невестой в Осколопье. Женщины там были глупые, грязные и злые. Захария не был дураком. Он был очень внимательным. И он заметил, что пускай женщины в Большом мире несколько умней и несравненно чище, уроженки Осколопья все-таки менее злые. А Захария хорошо разбирался в людях и знал, что ценить в них надо в первую очередь доброе сердце.

Однажды Захария подружился со светской девицей, которая стряпала неплохие пирожки с рисом. Они напомнили Захарии пирожки, которые выпекала его любимая тетя Амелия. Они всегда выходили немного подгоревшими, и начинка вечно высыпалась. Захария почти до слез растрогался, когда девица первый раз поставила на стол блюдо с дымящимися пирожками. Он почувствовал себя как дома.

Однако вскоре Захария понял, что как дома себя можно чувствовать только дома. Стоило ему потянуться за седьмым пирожком, девица стукнула его по руке и без обиняков заявила, что если он будет столько есть, то его ужасно разнесет и она не захочет с ним видеться. Захарию это страшно обидело, и он тут же вспомнил добросердечную тетю Амелию, которая часто говорила, что если он будет так недоедать, то непременно тяжко захворает. Захария заявил девице, что нечего им командовать, если ничего не знаешь про особенности его организма, в частности, про его патологическую склонность к истощению. Девица почему-то возмутилась, они поругались, и Захария ушел.

Надо сказать, ушел он с высоко поднятой головой и не оглядываясь назад с сожалением, потому что он прекрасно знал, каковы будут эти пирожки на следующее утро. Тесто зачерствеет так, что его будет впору прокалывать сапожным шилом, а выковыривать начинку — занятие унылое. Обычно теми пирожками, что еще оставались наутро, Захария ходил кормить свиней вместе с Марком.

Захария попытал свою удачу с еще одной барышней. Она не рисковала оказаться такой же жадной, как светская девица, потому что не умела готовить совершенно, и Захария скорее уж опасался, что она заставит его есть ее стряпню.

Проблема возникла неожиданная: барышня заявилась с утра пораньше в рабочий кабинет Захарии и принялась убираться. Ее понятия об уборке являли собой полную противоположность тем, что были у Захарии. Барышня подняла с пола все бумаги и разложила их на столе, отсортировав каким-то образом, не имевшим в глазах Захарии никакой логики. Те бумаги, которые барышня сочла рваными, грязными или даже мятыми, она выбросила.

Захария заявил ей прямо, что из нее никогда бы не вышел адвокат. А рассчитывавшая на благодарность барышня страшно обиделась и заявила, что это из Захарии никогда не выйдет адвокат, учитывая, как он ведет свои дела. Это обвинение Захарии показалось совсем несуразным, ведь из него уже вышел адвокат, и дела его шли прекрасно, пока барышня не прилетела подобно маленькому, но разрушительному торнадо в его уютный кабинет и не вышвырнула их в окно.

Захария все чаще вспоминал девочек из Осколопья, с которыми он делил песочницы и лужи на широкой немощеной дороге, и как весело было в погожий денек брызгать грязью в проходивших мимо бездельников.

Уклад жизни, принятый в Осколопье, Захария презирал, но домашний быт ему хотелось обустроить непременно так, чтобы чувствовать себя уютно.

Захарии хотелось, чтобы никто не лез в его дела и душу, когда ему и одному там тесновато. Ему не хотелось жить с женщиной, которая будет думать, что он родился в костюме, и рассчитывать, что он этот костюм станет носить и дома.

Чем больше проходило времени с тех пор, как Захария оставил Осколопье, тем с большей тоской он вспоминал обиход, который он покинул с такой поспешностью и радостью. Захария даже подумывал о том, что на старости лет он вернется в Осколопье. Конечно, после того, как сделает блестящую карьеру и станет богат, как дракон.

Отношения Захарии с местными вертихвостками не складывались, и он порой думал об Аманде — девочке с васильковыми глазами и запачканным подолом, с которой он провел немало веселых часов в детстве, строя изящные замки из жидкой грязи. Захария не мог припомнить, чтобы рядом с Амандой ему когда-нибудь бывало тоскливо или одиноко.

Уезжая из Осколопья, Захария думал, что повстречает еще немало таких же неприхотливых, красивых и жизнерадостных девушек, как Аманда. Прошло не так много времени, и Захария понял, что, по всей видимости, больше ни одной.

Захарии иногда приходило в голову поехать в Осколопье просить руки Аманды. Почему он этого до сих пор не сделал? Ну, во-первых, Захария в целом был не склонен унывать, и приступы тоски и одиночества обычно заканчивались быстрее, чем он успевал окликнуть извозчика. Во-вторых, у него всегда бывало столько дел, что вставить в свое расписание поездку в родной город, пусть и непродолжительную, было совершенно невозможно. Да и потом, проделать такой путь из-за девушки ему мешала гордость.

Захарии хотелось заехать в Осколопье так, по какому-нибудь случаю, а заодно повидаться с Амандой и узнать у нее ненароком, как она относится к идее уехать вместе с ним в Большой мир.

Смерть дядюшки Чиста была превосходным поводом вернуться к родным пенатам. Правда, у Захарии на руках был один неудачливый наследник, который полагал, что его дело требует безотлагательного вмешательства Захарии. Скорат крупно проигрался в карты и уже хотел вешаться, так как денег у него решительно не было, как вдруг получил весть о том, что умирает его старая баснословно богатая бабка. Скорат уж было обрадовался, но с тех пор прошло почти три недели, а почтенная леди все продолжала дышать на ладан, хоть ее состояние и не оставляло никаких надежд, о чем врачи сообщали ее безутешному внуку. Захария не совсем понимал, какого именно Скорат ждет от него вмешательства, но все равно постарался создать видимость бурной деятельности, потому что был не прочь получить кусок от наследства умирающей старухи. Работу же свести старуху на тот свет Захария решил предоставить природе, которой доверял безоговорочно.

Захария прикинул, не повредит ли его отъезд как-нибудь делу Скората, рассудил, что несколько дней несчастная может поумирать без адвоката, и черкнул Скорату коротенькое письмо: «Старуха бессмертна». Затем он быстренько телеграфировал Боло, собрал чемодан и выдвинулся в путь.

«Дорогой Боло, очень рад тебя слышать. Трагичные вести, которые ты сообщил, глубоко меня потрясли. Выезжаю тут же. Как идут дела дома, мне очень интересно, но уж теперь приеду и сам все посмотрю. С нетерпением жду встречи. Захария»