Сон жизни как жизнь сна

Елена Юрьевна Кузнецова, 2013

Автор собирает и записывает свои сны более 40 лет. Это позволило выработать непривычное представление о влиянии ночной трети суток на судьбу человека. Каждую ночь мы оказываемся в иной действительности и проживаем другую жизнь. Осознание этого придает гармоничную целостность личности. Предлагаются система записи сновидений и необычный способ анализа и комментария «сонных» событий. Расшифровки снов – инструмент самоисследования. Но главное в книге – сами сны, как продукт творческой работы подсознания. Условность жанра – вынужденная. Это роман автора со своей душой длиною в жизнь. Содержит нецензурную брань.

Свобода воля, чтоб ее…

Ведь в этой жизни смутной,

Которой я живу,

Ты только сон минутный,

А после, наяву —

Не счастье, не страданье,

Не сила, не вина,

А только ожиданье

Томительного сна.

Д. Самойлов.

СОН

Я бегу по ромашковому полю к озеру. Его не видно, но я знаю, что оно — за высоким пригорком. Бег мой легкий, дыханье спокойное. Не ощущаю никаких усилий. Бегу, словно лечу — свободно и задорно. Поле заканчивается, и открывается потрясающая перспектива спокойного бесконечно-голубого зеркала. Хочется броситься с разбега в прохладную чистую воду. Мыль об одежде и обуви бьется где-то в районе левого виска, но я на нее стараюсь не обращать внимания.

Внезапно замечаю огромный валун на берегу. Вернее, не сам валун, а сидящего на нем старика. Изменить траекторию бега уже не могу — инерция движения сильнее меня. Старик просто ловит меня в полете.

— Здесь самое глубокое место для ныряния.

— Спасибо, но я не умею нырять.

— Значит, я правильно сделал, что остановил.

Отстраняюсь. Старик отпускает меня. Он потрясающе красив. И не старик вовсе — ему лет 40-45 — самый любимый мужской возраст. Просто невероятно, как он похож на мой идеал мужчины в юности, — высокий, седой, голубоглазый. Помогает мне сесть на камень.

— Это великий камень. Посиди на нем, подумай о том, как хочешь прожить вторую половину жизни.

— Я и без сидения знаю — безболезненно.

— В смысле — без проблем?

— Нет. Без боли. Буквально и просто — без боли.

— Могу предложить нечто большее.

Вода тихо плещется о берег. Камешки блестят от брызг. Озеро, как магнит, манит своей глубиной и спокойствием.

— Не хочешь узнать?

— Догадываюсь.

Если передо мной — идеал юности, что он может предложить? Или вечную молодость или бессмертие. Молодость вернуть уже нельзя, а…

— Откуда ты знаешь, что я хочу предложить бессмертие?

Я рассмеялась.

— Если передо мной — волшебное явление, ничего большего предложить и нельзя.

— Нравится мое предложение?

Надолго замолкаю. Перед глазами пролетает вся жизнь, в которой было так много и хорошего, и плохого.

Мысли обрывает безотчетный ужас.

Внезапно кубарем лечу вниз по темной деревянной лестнице. У самого низа меня подхватывает папа — молодой, седой и сильный — и прижимает к себе. Слышу бешеный стук его сердца. Подоспевшая мама щупает мои ножки и ручки. А я… смеюсь. Мне всего годик, и этот полет — простое, хотя и страшное приключение.

Совершенно не хочется открывать глаза и возвращаться из безмятежного далекого детства, где все — еще впереди, и живы и папа, и мама.

— И все-таки, нравится мое предложение?

Волшебник возвращает меня в настоящее время.

Ну, что я могу ответить материализованной мечте? Бессмертие? Мне? Теперь? Такое надо предлагать в 17-ть лет. Когда — половодье чувств, миллион желаний и вера в то, что перевернуть мир — достойная цель. А усталой, изболевшейся и изверившейся бессмертие — кара. Зачем?

Чем бессмертной заниматься, если ничего не хочется делать? Что создавать, когда закончатся сюжеты или иссякнет талант? Как любить, если в сердце — пустота? Ну, не сексом же с утра до ночи заниматься? В старости это просто физкультура. Количество в этих занятиях, даже при условии перехода в качество, — в один не прекрасный момент навсегда переводит человека из горячего профи в спокойного пенсионера.

Я поднимаюсь с камня, обнимаю мужчину и целую его в лоб.

— Спасибо за предложение.

— Только не надо этого:"Но я другому отдана…"

— Да."И буду век ему верна".

Вдруг пропала легкость. Стало тяжело дышать. Каждое слово дается с трудом. Но я все-таки должна объяснить свой отказ, и потому шепчу непослушными губами:

— Без смерти — жизнь теряет смысл.

Жизнь ценна именно неизбежностью смерти.

Неотвратимость финала заставляет кровь быстрее течь, мысль — пронзать пространство и растягивать время, чтобы успеть сделать что-то и остаться в памяти. И еще. Это самое главное — найти такую ласку и нежность, за которые можно — в огонь и в воду.

А бессмертие — вожделение пустых, амбициозных и пресыщенных. Им нечего больше желать. Потому, перебрав все возможные цацки жизни, они неизбежно упираются в тупик под названием — бессмертие. Это идиотизм, по-моему.

— Глупо и нерасчетливо. Смотри, не пожалей.

Моя мечта на глазах стареет — обнажается лысина, лицо режут морщины, а тело становится прозрачным. Сначала сквозь него видны облака на небе. Потом остаются одни облака.

Разуваюсь, снимаю одежду и осторожно босыми ногами переступаю по камешкам. Вход в воду пологий и удобный. Не оглядываясь, отталкиваюсь от песчаного дна, и плыву.

У озера не видно берегов. Впереди — горизонт, где сходятся синяя вода и голубое небо.

Дорогой читатель, доброго времени суток!

Я начала свою книгу одним из моих самых любимых снов. Он прекрасен не только сам по себе, но и показателен совершенной реальностью моего отношения к жизни и ее ценностям. Когда записывала его, едва сдерживалась, чтобы не кричать от величия и мудрости ночного кино.

Эта книга — о снах, только она не имеет ничего общего с сонниками. В ней заключен многолетний опыт общения автора с собой. Не собираюсь рассказывать о мужании души и становлении характера, начиная от детских игр с товарищами по розыгрышам и продолжая взрослые игрища с судьбой.

Я хочу рассказать о жизни тайной, покрытой сумраком ночи и сладкими грезами. Жизни сна. Личный сон — главный герой моего повествования.

Мой собственный сон, с которым я стараюсь существовать в мире и взаимном уважении. Жизнь научила серьезно относиться к любым знакам судьбы. Не скажу, что пришла к этому понимаю сразу. Отнюдь. Но с возрастом все-таки приходится мудреть и пристально всматриваться в совпадения. Если это делать добросовестно, то станет понятно, что в жизни не бывает совпадений. Особенно случайных. Все закономерно. И все возвращается — и хорошее, и плохое. Только человек так устроен, что всегда стремится вперед.

В юности вообще не думаешь о прошлом. И это правильно. Когда придет время, прошлое само напомнит о себе. Впрочем, это ведь на самом деле великое знание, — в какой-то момент жизни замереть перед осознанием того, что только что прожитый миг безвозвратно канул в лету. Это колоссальный переворот сознания — понимание растворяющихся мгновений, как постоянное прощание с ускользающей жизнью. Сначала это так страшно, что хочется, как в детстве, спрятаться на материнской груди. Потом… потом заставляешь себя примириться и жить, стараясь не думать об уходящих секундах. Вероятно, это и называется взрослением. Не потеря детства, а опознание себя, как отдельной личности.

Со мной это произошло в 14 лет. Жизнь круто изменил один старый сборник пьес. В этом возрасте добровольно пьесы не читают, разве что выполняя школьную программу или оправдывая мечты о театральных подмостках. Ни первого, ни второго не было.

Просто поразило странное название:"Жизнь есть сон". История про двух близнецов, волей людей и обстоятельств, вынужденных прожить совершенно разные судьбы. Один — на троне, другой — в заточении, без людей и событий. А потом их внезапно поменяли местами. Чужая жизнь в чужом пространстве проявила в героях все самое лучшее и худшее. Старая истина осталась неизменной — судьба никогда не ошибается. Показав вариант возможного, она восстанавливает status quo. Оставшись в полном недоумении, герои вынуждены признать, что разницы между жизнью и сном нет, потому что понять, когда жили, а когда спали, они не могут.

Длинная и запутанная пьеса Кальдерона просто перевернула мое сознание и, как говаривала мать принца Гамлета — королева Гертруда — в другой пьесе другого автора,"повернула взор очами внутрь". С тех самых пор ночь превратилась для меня в восхитительный мир, где все возможно. В этом мире было легко за 8 часов прожить несколько совершенно непохожих друг на друга судеб. Совершить величественные поступки, побывать в самых отдаленных местах вселенной. Встретиться с любыми персонажами — подлинными или вымышленными.

Этот мир с его особой географией и течением времени стал для меня территорией такой же реальной, как пол, стены и потолок собственного дома. Сначала все было непонятно. Но детская привычка разобрать игрушку, чтобы посмотреть, как она устроена, сработала безотказно. Это была не физика, которой я решительно не понимала, и не литература или музыка, достойные по моему тогдашнему разумению любви безоглядной и преданной.

Сон был ни на что не похож. Его нельзя было остановить, заложить закладкой, чтобы не забыть, пересмотреть заново или подчинить каким-то правилам. У него были свои законы, и мне захотелось их постичь. Наверное, тогда это было одно из самых сильных желаний.

Так вполне сознательно я начала работать со сном. Вернее, придумывать собственные правила для того, чтобы научиться понимать свои сновидения. Мне хотелось, чтобы сон стал такой же реальностью, как прочитанная книга, вчерашнее выяснение отношений или необходимость по утрам чистить зубы. Со временем обозначились и контуры законов, которым подчинялся мой сон.

Необходимо уточнить одно обстоятельство. На этой дороге я оказалась в совершенном одиночестве. Первые же попытки поделиться робкими"сонными открытиями"натолкнулись на… скажем, непонимание. А, если учесть, что с раннего детства общение для меня было сознательным актом, я решила добровольно не"множить печали". От этого ли, или от иного, но скука никогда больше не посещает меня. Как можно скучать с таким верным и интересным товарищем, как ты сама?

Их было много — прожитых снов. Целая жизнь. Вернее, две жизни. Одна — наяву, другая — в иномире сна. Иногда это пугало, иногда восхищало. Но исподволь всегда было и есть стремление объединить две половинки в единое целое. Какое-то невообразимое пока мной состояние спрессованности событий. Там не важны ни день, ни ночь — только непрерывное одновременное существование дневного бодрствования и ночной расслабленности. Одно важно. Сегодня для меня безусловным является именно"проживание", а не"просмотр"сновидений.