Бабушкино наследство

Елена Ха, 2021

Когда Ася отправлялась с бабулей на ее родину в деревню Горки, она горела желанием разгадать тайны молодости Марьи Ивановны. Девушка и не подозревала, что в лесах тех мест хранится множество секретов, и она столкнется с ними лицом к лицу.Теперь Асе предстоит выяснить, насколько они опасны!

На полустанке, где мы с бабушкой вышли, задувал пронзительный ветер, солнце спряталось за низкими темно-серыми тучами, и было непонятно утро сейчас или вечер. Казалась, что здесь, на родине бабули не начало сентября, как во всей России, а уже хмурый ноябрь.

«Какое-то безвременье», — подумала я, на всякий случай посмотрев на часы в телефоне, которые подтвердили: сегодня 9 сентября 2021 года 9-07 утра.

Рядом со старенькой платформой, на которой через бетон уже проросли кусты шиповника, стоял полуразвалившийся вокзал, а вокруг раскинулся густой лес. И вот этот лес с его звенящей разноцветной вакханалией больше всего поразил меня. Мы с родителями и бабушкой часто ездили в парки, но бабуля была категорически против леса.

Меня вполне устраивал мой московский двор с тремя кустами сирени и двумя чахлыми березами, но тут на станции «Кирякины горки» я ощутила силу и мощь леса. Ветер шумел в ветвях, сгибая стройные стволы берез и набрасываясь на мощные дубы и клены, раскидывал багрянец их листьев, и кружил золотыми осиновыми листочками, засыпая ими платформу, траву вокруг и разбитую гравийную дорогу.

Идти до родной бабушкиной деревни Горки было три километра, но бабуля приехала на родину умирать и в свои восемьдесят семь с трудом передвигалась. Поэтому я настроилась на долгий путь, надеясь дойти до дома двоюродного деда хотя бы к обеду.

— Зачем тебе понадобилось ехать в эту глушь? — в который раз удивлялась я.

— Асенька, внученька, ты не понимаешь. Я хочу умереть на своей земле, и лежать рядом с родителями. У меня чувство, что случиться это со дня на день.

— Бабуля, я тебя умоляю, перестань так говорить! Ты ещё нас всех переживёшь! — возмутилась я, потому что обожала свою бабушку Машу, добрую, внимательную, знающую множество сказок и частушек, но всегда немного грустную. Эта ее загадочная отстранённость нравилась мне, наверно, больше всего. Она как будто давала мне воздуха думать самой, жить и совершать свои ошибки, в отличие от моей второй бабушки Янины, коренной москвички в пятом поколении. Та любила нас и душила своей неусыпной заботой не только меня, но и своего единственного сына — моего отца.

Мои бабушки сильно отличались по характеру. Янина Яновна все время суетилась, хлопотала. Они с дедом Димой прожили долгую и, как они утверждают, счастливую семейную жизнь. А баба Маша никогда не была замужем, а мою маму она родила и воспитала одна. Никому она даже полусловом не обмолвилась, кто же отец моей мамы.

Мама никогда не признавалась, но я чувствовала, что ее тяготит это молчание. Она очень поздно вышла замуж и родила меня, как она сама однажды призналась — боялась довериться мужчине, ведь главный мужчина в жизни любой девочке — папа, и он ее уже предал. Именно поэтому я так охотно поехала с бабушкой на ее родине, надеялась разгадать тайну маминого отца. Но мне было страшно слышать от бабули разговоры о смерти, я боялась ее потерять.

Марья Ивановна Сомина была родом из этих мест, но, по её словам, не было здесь последние 67 лет.

— Я убежала из деревни в 20 и никогда больше не возвращалась сюда, — рассказала мне бабушка в поезде. Она поддерживала связь только с младшим братом Ванечкой, от него она узнала о смерти родителей 40 лет назад. Сначала от воспаления легких умер старший Иван, а уж потом не смогла смириться со смертью мужа и ушла вслед за ним мать Анастасия, в честь которой меня назвали.

Брат бабушки женился. У него была старшая дочь и двое сыновей. Каждый ребенок подарил им с женой двое внуков. Старшая внучка сейчас была на сносях, так что Сомины готовились стать прабабушкой и прадедушкой.

— Мой брат всегда был добрым, умным и трудолюбивым. Я рада, что у него такая дружная и большая семья и дом полная чаша, — рассказывала мне бабушка под мерный стук колес поезда. У нее будто плотину какую прорвало внутри, до этого я вообще ни разу не слышала, чтобы она о своей семье упоминала.

— Тебе, наверно, сложно было в Москве прижиться одной? — решила я воспользоваться ее говорливостью и выведать побольше. Раз уж мне выпала почётная миссия взглянуть на истоки. Мы с ней внешне были очень похожи, обе кареглазые шатенки, только в отличие от ее румяного круглого лица, мое было узким и худеньким. Я как-то показывала подружкам фотографии юной бабушки, а они хором укорили меня за то, что втайне от них сходила на такую потрясающую ретрофотосессию.

— Да, непросто, — последовал лаконичный ответ, и бабуля задумалась, я еще подождала продолжения, надеясь, на развернутый рассказ, но нет, Марья Ивановна погрузилась в молчание.

За грустными воспоминаниями дорога в поезде пролетела незаметно, чего не скажешь о нашей пешей прогулке. Бабуля шла, еле передвигая ноги, к счастью, мимо приезжал какой-то грузовик. Увидев двух женщин, ковыляющих по дороге с огромным чемоданом, водитель пожалел нас. Остановился, спросил, куда мы идем.

— В Горки, сынок, — ответила бабушка, характерно растягивая гласные.

— Так я как раз тамошний. Егор Фролов. А вы к кому?

— К Ивану Сомину, — не стала скрытничать бабуля, — Сестра я его, Марья, а это внучка моя — Анастасия.

Мужик удивленно уставился на нас.

— А я думал вы уже того…

— Нет, еще только собираюсь, — усмехнулась бабушка.

Водитель сам помог нам забраться в кабину и уже через десять минут остановился у большого одноэтажного дома.

— Приехали, — радостно сообщил мужик и помог нам спуститься из его грузовика на тропинку у калитки. Я в городе такого радушия и внимание к посторонним никогда не наблюдал.

— Не знаю, пустят ли меня на порог, — задумчиво обронила бабушка, так же как и я, рассматривая добротный дом Ивана Ивановича Сомина, выкрашенного в яркий зеленый цвет, на крыше был уложен серый шифер, а стройные вертикальные рейки радостно пестрели желтым и красным.

— Весёленький забор, — не смогла промолчать я.

— Это Иван Иваныч внуков приобщает к труду, — усмехнулся водитель и, помахав на прощанье рукой, укатил на своем огромном грузовике.

— Брат у меня всегда затейник был, — мечтательно улыбнулась бабушка. Она потопталась у калитки в нерешительности с минуту, разглядывая ухоженный двор с большим столом под раскидистой яблоней и аккуратно подстриженными кустами крыжовника, потом выдохнула и засеменила к крыльцу, украшенному резными деревянными столбами. Я покорно последовала за ней. Через несколько секунд навстречу неожиданным гостям из дома вышел крепкий дедок с аккуратной седой бородой, в спортивных штанах и футболке, которые облегала его крепкий торс — многие молодые парни обзавидовались бы его спортивной форме.

— И кого это к нам Бог привёл ни свет ни заря? — спросил он, подслеповато щурясь.

— Так сестра твоя приехала. Позволишь с родной землей попрощаться? Умирать я собралась, — с тревогой в городе спросила моя бабушка.

Старик подошёл к нам, долго разглядывал сестру, покачал головой и резко ответил:

— Не заслужила ты этого! Да ладно, раз уж приехала… Не выгонять же родную кровь.

Тут дед перевел взгляд на меня и лицо его просветлело.

— Вылитая мама, — с трепетом выдохнул он.

— Да, Асенька у нас вся в прабабушку пошла, — подтвердила моя бабуля, что стало для меня полной неожиданностью. Я-то думала, что похожа на нее.

— Ну, что стоим на улице, проходите, — усмехнулся дед, — идем внучка. Можешь так меня и звать — дед Иван.

Я растерянно кивнула, пока что в деревне меня все ошеломляло, отзывчивые люди, огромный бескрайний лес, загадки из прошлого бабушки. Хотелось обо всем подумать, но было не до этого. Деда Ваня разместил нас в маленькой светлой комнате с вышитыми белыми занавесочками на окошке, с полосатыми половиками-дорожками на полу и выстроенными в пирамиду подушками на кровати.

Умывшись, я пошла на кухню, где уже сидели брат с сестрой и о чем-то тихонько шушукались. Мне удалось услышать несколько обрывков фраз, которые еще больше разожгли во мне любопытство.

— Думаешь, последствий не будет? — спросил дед бабушку.

— Через десять лет после моего побега его кольцо само соскочило с пальца. Я решила, что он отказался от меня. Я ведь уже тридцатилетней тогда была. Видимо, стара для него. Но возвращаться все равно побоялась, а вдруг мстить начнет, — пряча глаза от брата, говорила моя бабушка, деда Вани осуждающе покачал головой и поделился:

— Первые десять лет скотина постоянно пропадала, ни грибов, ни ягод не роди́лось, и бури постоянные случались, деревья валило гектарами. Но постепенно все успокоилось, теперича тишь да гладь, может, ушёл дальше. Все-таки 67 лет прошло, он же прекрасно понимает, что ты старухой дряхлой стала… Но ты нас тогда всех бросила…

— А вы бросили меня в руки чудовища, даже не задумываясь! — с упреком воскликнула бабушка Маша.

— На кону стояли жизни всей деревни! — возразил дед, — Да и не таким уж чудовищем он оказался, раз так никого и не сгубил! Тебе повезло, что людей он не тронул, как бы ты жила, зная, что виновата в смерти… Может, поэтому он никого и не тронул, чтобы совесть твою не обременять…

— Вы о ком? — не удержалась я, увидев, как поникли плечи моей бабушки, как заблестели ее глаза от слез.

— Чаю будешь? — спросил деда Ваня, игнорируя мой вопрос.

— Попей, — подвинула ко мне бабушка кружку, — А потом на могилку к родителям сходим.

Дед только кивнул и подвинул ко мне вазочку с конфетами.

Кладбище располагалось на окраине деревни Горки. Домов здесь было не меньше сотни, и большинство из них были крепкие и ухоженные, я заметила только пару заброшенных развалин. Лес подступал к деревне почти вплотную, как будто тянул к людям свои могущественные щупальца. Но леса здесь никто не боялся. Только меня он пугал своей неизвестностью и энергией. Темно-зеленые ели с огромными лапами, соседствовали здесь со стройными светлыми березами, гибкими рябинами, могучими дубами и кленами, а уж от осины было некуда деваться.

Конец ознакомительного фрагмента.