Легенда о настоящей силе

Елена Филиппова

В чём настоящая сила? В физическом превосходстве, власти и достижении цели любой ценой? Или в добром, отважном сердце, в смелости и готовности всегда прийти на помощь, в материнской любви и преданности, в умении прощать? Мы узнаем об этом, оказавшись в Волшебном Лесу – месте, где звери, подобно людям, радуются, любят, дружат, работают, создают красоту. Там нет насилия и кровопролитной хищной охоты. Но возродилось тайное общество «Чёрных Королей», и равновесие сказочного мира нарушилось…

Глава 3. Таптыжка

Агафон-силач, как и полагается добытчику-мужчине, ходил на работу и получал каждый месяц зарплату в шестьдесят пять золотых шишечек — такая была денежная единица в Волшебном Лесу. Уже много лет он занимал должность дежурного полицейского, ему нравилось красоваться в чистой нарядной форме и следить за порядком. Особенно важно он смотрелся в сине-зелёной фуражке. Таптыжка обожал примерять папин рабочий головной убор. Он тоже делал важный вид, подходил к маме и серьёзным, тонким голоском спрашивал:

— Мамочка, скорее посмотри, я ведь похож на полицейского? Когда я вырасту, буду, как папа, сильным и смелым, и мне тоже выдадут такую фуражку!

Марфа с умилением смотрела на сына и ласково отвечала:

— Конечно, похож! Ты обязательно вырастишь отважным богатырём! А ещё добрым и честным, чтобы защищать своих друзей. Ведь сила, прежде всего, в нашем сердце и в добрых поступках.

Марфа-кудесница любила сына и всей душой хотела, чтобы из него получился добропорядочный житель Волшебного леса. Она занималась с ним, читала сказки, объясняла вещи, которые он сам пока не понимал. Они лепили из пчелиного воска разные интересные фигурки, рисовали ягодными красками.

Агафон-силач, напротив, пытался взращивать в Таптыжке крепость характера. Он хотел, чтобы сын стал мужиком, а не «тряпкой», и все эти лютики-цветочки, обнимашки и нюни-разводяшки считал глупостями. Во время их совместных игр он учил Таптыжку борьбе, заставлял давать сдачи, да бить посильнее. Если медвежонок падал или ушибался и от обиды и боли начинал плакать, отец вытирал ему одной лапой сопли, а другой хлопал по спине, повторяя:

— Не реви! Ты медведь или мышь!? Терпи, мужики не ревут!

Если с Таптыжкой случалась беда, он прибегал к маме, обнимал её, уткнувшись в пушистое рыжее плечо, получал поцелуй и кусочек сладкого сахара в утешенье. Когда папа был рядом, Таптыжка себе этого не позволял. Он с трудом сдерживал слёзы, тихо шмыгал носом и уговаривал себя быть стойким, потому что очень боялся потерять любовь и уважение отца, боялся разочаровать его.

Таптыжка очень любил своих родителей, но с мамой ему было проще. С ней он был настоящий: весёлый, открытый, жизнерадостный, иногда немножко капризный, иногда чуть-чуть бука. А чаще всего — просто ласковый маленький плюшевый мишутка, которому хотелось нежности и заботы. Ведь он был ещё малышом и, если перевести на наш человеческий возраст, ему выходило не больше пяти лет.

Медвежонок чувствовал трепетное отношение матери. Она жалела и поддерживала его, когда ему была нужна помощь, играла с ним и бесконечно слушала, если Таптыжке надо было что-то рассказать или поделиться новым открытием.

С отцом было иначе. Он казался таким суровым и терпеть не мог слабаков! Иногда из-за этого Таптыжке приходилось притворяться, чтобы угодить ему. И медвежонок покорно шёл на спортивную поляну, боролся там с другими зверятами, бил, да посильнее, и давал сдачи. Хотя гораздо веселей и интересней ему было играть в догонялки с зайчонком Мирошей, запускать высоко в небо воздушного змея и по-детски дурачиться, валяясь на мягкой зелёной лужайке. Но папа всё время подшучивал над его другом, называл малахольным и прибавлял:

— Да и вообще, не гоже медведю с трусливым зайцем водиться. Это всё мать твоя, привадила заячью семейку, спасу теперь от них нет. Вот лучше бы с волчонком каким дружбу завёл, польза бы была для воспитания характера.

Таптыжка наивно возражал:

— Пап, да ведь Мирон совсем не такой! А знаешь, как быстро и ловко он бегает, когда мы в догонялки играем! Мне его, бывает, не поймать!

Агафон подшучивал:

— Ну, вот только и умеет твой трусоватый дружок быстро бегать, а если схватить его за горло, то одно мокрое место останется. Был заяц и нет зайца!

Тут он начинал громко хохотать, считая свою шутку очень забавной, и прибавлял:

— А ты у меня медведь и должен не убегать, а нападать и защищаться.

Таптыжка удивлялся:

— Пап, так на кого нападать, меня ведь никто не обижает?

— Ладно, — махнул лапой отец, — балуйтесь пока, а подрастёшь, нечего тебе с зайцем водиться. Всё. Я так решил.