Прости, я притворялся

Елена Трифоненко, 2020

Платон был готов на многое ради благополучия семьи. Но когда мама попросила его испортить жизнь одной провинциальной простушке, растерялся. Теперь он перед выбором: собственные моральные принципы или жизнь отца и счастье брата. Раздираемый противоречиями, Платон едет в Сочи. Он хочет ближе узнать девушку, чью жизнь следует уничтожить.

Глава 2. Мия

Не люблю шопинг. Каждый раз тяну до последнего, но не иду в магазин. Папа ругается, говорит, что нужно уделять больше внимания внешнему виду — я же с людьми работаю. Ха-ха. Сам-то он не слишком жалует ни людей, ни магазины, но мне давать советы, конечно, горазд.

На днях прицепился как клещ: «Мия, ты же у меня красотка, почему ты не хочешь это подчеркнуть?». И не объяснить ему, что я до печенок ненавижу бесконечные примерки. Если бы не Настя, вызвавшаяся помочь мне обновить гардероб, я бы все лето ходила в старом сарафане. Да-да!

Настя — спец по шопингу. Ей достаточно лишь мельком взглянуть на платье, чтобы понять, пойдет оно мне или нет. Я так не умею и, наверное, уже не научусь. Отчасти это даже странно. И я, и Настя вроде занимаемся одни делом — учим детей рисовать, но она словно пришпилена к реальности, а я вечно где-то витаю. Мне ведь не только с одеждой тяжело, с мебелью я тоже не дружу. Вечно врезаюсь в столы и ушибаю мизинцы об тумбочки. Папа утверждает, что по моим синякам можно определить, что вокруг и с какими углами. Но мебель — это все же ерунда. А вот одежда…

Сегодня я и Настя провели в торговом центре всего три часа, но купили все-все, что мне нужно: и белье, и сарафаны, и две пары новых босоножек.

В качестве благодарности за помощь я решила угостить подругу кофе. На фудкорте было довольно свободно, так что мы без труда нашли себе столик. К любимому ореховому латте я взяла тирамису, а Настя — конфету ручной работы — крохотную такую корябушку из сухофруктов. Даже в отпуске подруга, не покладая рук, боролась с «лишними» килограммами. Пфф! Как будто они у нее есть.

Конфету Настя ела с несчастным лицом. У нее, в принципе, с момента нашей встречи настроение было не очень, но тут оно словно стало хуже. Так сказать, забилось в конвульсиях. Само собой, я не удержалась и спросила, с каких щей подруга такая потухшая. Настя пожала плечами и на пару минут сделала вид, что все нормально.

Я стала оглядывать людей вокруг и отпускать смешные замечания. Обычно Настя всегда ржет над моими шутками, но сегодня лишь натянуто улыбалась. Мое собственное настроение тоже покатилось под горку. Почему-то начало казаться, что Настя обиделась. И не на кого-нибудь, а именно на меня.

Я несколько раз перебрала в голове все, что сегодня говорила, но так и не поняла, чем могла задеть подругу. А потом у меня зазвонил телефон. Достав его из сумочки, я чуть замешкалась.

— Кто? — проявила неожиданное любопытство Настя.

— Матвей.

Она сразу переменилась в лице и подскочила на ноги.

— Я, пожалуй, схожу еще чего-нибудь возьму. Может, даже пончик.

Я хотела попросить, чтобы она и мне взяла вкусненького, но Настя уже унеслась прочь. И что это значит?

С трудом поборов дурные предчувствия, я прижала телефон к уху.

— Да?

— Мия? Привет! Как у тебя дела?

Я буркнула в ответ что-то невразумительное, и Матвей тут же обрушился на меня с пламенной речью:

— Слушай, выручай! Мне не к кому больше обратиться. Мне срочно нужно уехать на две недели, а за Борисом некому присмотреть. Ты не могла бы раз в день его проведывать? Так не хочется определять Борьку в гостиницу: он у меня еще тот мизантроп и нервничает, когда чужие рядом.

— А почему ты не попросишь Настю? — Я нашла взглядом напряженную спину подруги.

Матвей вздохнул.

— Мы расстались. Она тебе не говорила?

— Нет.

На несколько секунд повисла пауза, а потом Матвей решил соскользнуть с темы:

— У меня самолет завтра утром, так что мне надо скорей решить вопрос с Борей. Пожалуйста, скажи прямо сейчас, могу я на тебя рассчитывать или нет?

— Даже не знаю… — забубнила я. Не то, чтобы мне было трудно помочь, нет. Скорей, я разволновалась из-за подруги. Если между ней и Матвеем не все гладко, Настя обидится на меня за то, что я тут волонтерю.

— Мийчонок, я тебе заплачу за помощь. Ты не думай, что я бесплатно хочу тебя напрячь, — поспешно добавил Матвей.

Вот тут я почти оскорбилась.

— Не надо мне денег. Просто… Может, вы с Настей еще помиритесь?

— Нет, между нами все кончено. Это точно.

— Да ладно тебе! — Я как-то сама собой включила «психолога». — После ссоры обида всегда застилает глаза, но стоит эмоциям улечься…

Матвей не дал мне договорить:

— Мия, пожалуйста, выручай! Борис требует именно тебя.

Я прыснула смехом.

— Прямо так и требует?

— Конечно! Вот послушай, как орет.

Через пару секунд в трубке раздалось истошное мяуканье. Интересно, как Матвей его добился? Наступил Борьке на хвост?

Я закусила губу. Ну и как отказать этой веселой парочке? К тому же я просто обожаю кошек! Жаль, что у папы аллергия, и мы не можем завести себе одну. Хотя я нашла отдушину — прикармливаю соседских котов, что изредка забредают на наш участок.

— Он тебя убедил? — снова послышался в трубке голос Матвея.

— Ага, — согласилась я. — Убедил. Присмотрю за ним, не волнуйся. Только ты мне подробные инструкции составь, как и чем кормить.

— Обязательно. Ты сможешь приехать ко мне сегодня вечером? Часам к семи? Я передам тебе ключи от квартиры и все расскажу.

— Ладно, — ответила я, и мы тут же распрощались.

А потом на меня опять накатили сомнения: может, зря я согласилась? Как-то неловко помогать парню, который, возможно, обидел мою лучшую подругу.

Спустя минуту Настя вернулась к столу — еще мрачней, чем была, и с пустыми руками.

— Почему ты не сказала, что поцапалась с Матвеем? — тут же накинулась я. Мне не терпелось выяснить все-все об их ссоре.

Однако Настя проигнорировала мой интерес. Она только дернула плечом и изобразила лицом что-то непонятное.

— Насть, ну не томи! — взмолилась я. — Рассказывай, что у вас случилось.

Мне очень хотелось помирить подругу с ее парнем. Я прямо на дух не переношу, когда в моем окружении кто-то ссорится.

Настя сделала глоток кофе, а потом все же решилась на откровенность:

— Матвей, решил поставить наши отношения на паузу.

— Что? Зачем? У вас же вроде все хорошо было…

Глаза Насти сузились до крохотных щелочек.

— А то ты прямо и не догадываешься, почем он так поступил? — спросила она ядовитым тоном.

— Я? Конечно, не догадываюсь. Я же не экстрасенс.

— У него чувства к другой, — усмехнулась Настя, а я даже рот открыла от удивления.

— Ты уверена?

— Более чем. Фото этой другой он себе даже на рабочий стол ноутбука поставил. Я случайно увидела.

— Ничего себе! — У меня сердце сжалось от сочувствия к Насте. — Ты ее знаешь?

— О да, Мия, я ее очень хорошо знаю. Прямо как себя.

Меня в ту же секунду чуть не разорвало от любопытства.

— Серьезно? Боже мой! И кто она?

Бам! Это Настя с остервенением шмякнула на стол стакан кофе.

— А может, хватит изображать тут конченную идиотку? — рявкнула она.

Я растерялась. Почему она так смотрит? Как будто готова убить.

— Насть, я правда не понимаю, что у вас случилось, — поспешила заверить я. — Матвей мне ничего не сказал. Только за котом попросил присмотреть. И мне очень жаль, что у вас так вышло. Я бы хотела помочь, но…

— Не надо мне помогать, дорогая. Вот от тебя мне вообще ничего не надо больше. Не волнуйся, я как-нибудь справлюсь со своими чувствами. Но дружить… — Голос Насти чуть дрогнул. — Дружить мне с тобой, кажется, будет трудно. Зря я все-таки сегодня согласилась идти с тобой по магазинам. Я не святая. Мне это тяжело. Давай, наверное, пока некоторое время не будем общаться.

Ее слова так меня потрясли, что я на мгновение даже потеряла дар речи. А когда он вернулся, тут же затараторила:

— Насть, ты чего? Какая муха тебя укусила?

Подруга встала из-за стола и подхватила свой пакет.

— Пойду я, пожалуй, домой. А ты, давай, беги к своему Ромео, он, поди, уже заждался.

— Что? — Я тоже подскочила на ноги и схватила подругу за плечо. — Насть, ты что несешь? Какой еще Ромео?

— Я про Матвея, — с раздражением пояснила она. — Иди к нему. Теперь вам больше ничего не мешает быть вместе. Можете даже считать, что получили мое благословение.

Господи, что вообще происходит? Еще ни разу подруга не несла подобную околесицу. Может, у нее такая странная реакция на стресс? Или…

— Насть, ты принимала сегодня какие-нибудь препараты? Алкоголь?

Глаза Насти удивленно распахнулись.

— Да ладно? Ты, серьезно, не в курсе? — тихо выдохнула она. — Не может такого быть.

Она скинула мою руку и, снова сев за стол, сделала пару глотков кофе. Ее лицо немного повеселело, но я больше не лезла с вопросами. Пусть Настя сначала немного успокоится, а потом мы все проясним.

Она сделала еще глоток латте, а потом задвинула за ухо упавшую на лицо прядь.

— Неужели ты правда ничего не знаешь? — переспросила она. — Не могу в это поверить. Хотя ты же у нас такая… воздушная. Может, на самом деле, ничего не заметила.

— А что я должна была заметить? Что?

— То, что Матвей запал на тебя. — Настя всхлипнула.

У меня даже ноги подкосились.

— Насть, ну что ты такое говоришь? — пробормотала я. — Это даже не смешно. Он тебя любит, а я для него просто друг.

Она украдкой стерла пальцами навернувшиеся на глаза слезы и снова вскочила.

— Нет, я все же пойду. Извини, конечно, но мне сейчас надо побыть одной.

— Насть… — Я качнулась в ее сторону, но она так на меня посмотрела, что внутри все оборвалось.

— Пока, — сказала подруга через силу. — Я позвоню. Потом как-нибудь.

Она ушла, а я села за стол и схватилась за голову. Неужели подруга права, и Матвей, в самом деле, в меня влюбился? Какой ужас!

***

Закинув домой покупки, я решила идти к Матвею пешком. До его дома было не очень далеко, а мне требовалось проветриться. На душе скребли кошки.

Неужели Настя теперь не будет со мной дружить и общаться? Но ведь это не честно! Ее Матвей мне совсем не нужен, и я не делала ничего для того, чтобы он обратил на меня внимание. Или делала?

Я в страхе стала перебирать воспоминания, чтобы понять, не вела ли себя когда-нибудь провокационно.

Настя познакомилась с Матвеем месяца четыре назад. В «Тиндере». Это я ее подтолкнула там зарегистрироваться. Подруга у меня красивая, но скромная, потому с парнями ей не слишком-то везет. Они как бы есть, но поголовно — полные придурки и бабники.

Мы с Настей еще и работаем в таком месте, где приличные холостые мужчины, в принципе, не водятся, — в художественной школе. Хотя меня отсутствие холостяков в окружении никогда не угнетало, но то я. А Настя не такая, ей нужно внимание для того, чтобы цвести и пахнуть. Прошлой осенью с ней прямо депрессняк случился из-за дефицита нормальных кавалеров. И тогда я сказала ей: «Эй, двадцать первый век на дворе! Попробуй поискать хорошего парня в интернете».

Надо признаться, что сначала я даже немного пожалела о своем предложении. Первые пару недель к Насте в «Тиндере» лезли исключительно моральные уроды. Понаписали ей столько гадостей, что у подруги даже самооценка пошатнулась, а вера в человечество так вообще скончалась в страшных муках. Но потом Настя познакомилась с Матвеем, и все сразу стало хорошо. Он очень красиво за ней ухаживал: устраивал романтические ужины, осыпал ее подарками.

Настя от природы довольно бледная, и, когда хандрит, тут же обзаводится темными кругами вокруг глаз. А тут она прямо светиться начала. И загорела немного — Матвей постоянно возил ее на пикники. Вот только из-за последних мы с Настей совсем перестали видеться. На работе-то, конечно, встречались, но там разве поговоришь по душам? Нет.

Я ужасно скучала по подруге, а она, кажется, скучала по мне.

Как-то раз (уже март заканчивался) Настя позвонила и говорит:

— Мия, давай собирайся — ты едешь с нами на водопады!

Я открыла рот, чтобы отказаться (стремно это — быть третьим лишним на чужом свидании), но Настя стала бурчать, что обидится, если я не поеду. А еще она сказала, что Матвей возьмет с собой приятеля, и было бы неплохо нам понравиться друг другу. Тогда бы мы могли ездить куда-то вчетвером.

Обзаводиться персональным мужчиной мне не очень хотелось, а вот провести время с подругой я была не против. Потому и согласилась на поездку. А, видать, не стоило. Точно не стоило.

Приятель Матвея оказался довольно скучным малым, неспособным поддержать беседу. Он этой беседой, в принципе, не интересовался. Все время нашего пикника он лазал по окрестностям и щелкал фотоаппаратом. А вот Матвей произвел на меня приятное впечатление: начитан, галантен, умеет пошутить. И еще он очень интересно рассказывал о своей работе.

Как оказалось, Матвей зарабатывал на жизнь, снимая свадьбы и всякие футажи. Футажи — это такие короткие видеофрагменты, которые можно вставить в рекламный ролик или видеоклип. Их продают на специальных сайтах — видеостоках. Я вот раньше даже не задумывалась о том, как делают рекламу, потому слушала Матвея открыв рот.

Перекусив, мы решили немного прогуляться вдоль реки. Настя взяла меня за руку и потащила вперед (ей хотелось обсудить со мной кое-какие сплетни), а парни плелись сзади.

В какой-то момент Матвей нагнал нас и сказал:

— Девчонки, я все ломал голову, кого же вы мне напоминаете, а сейчас вдруг понял. Вы вдвоем как Белоснежка и Краснозорька из сказки.

— Точно! — с улыбкой согласилась Настя. — Я — Белоснежка, потому что беленькая, а Мия — Краснозорька. Осталось нам только медведя подыскать.

— Не надо медведя, — запротестовала я. — Он нас съест.

Матвей втиснулся между мной и подругой и приобнял нас обеих за плечи.

— А давайте я как-нибудь сниму вас вот так — вдвоем, — предложил он. — По-моему, выйдет круто.

Настя посмотрела на меня заискивающе. Ей ужасно хотелось быть полезной своему новому парню.

— Мия, соглашайся, — стала уговаривать она. — Повеселимся от души!

— Так я и не против, — закивала я. — Будет, кстати, забавно, если видео с нами купят для какой-нибудь рекламы. Например, йогуртов.

— Главное, чтобы нас не влепили в рекламу тампонов, — прыснула Настя. — Или ежедневок. В рекламе ежедневок постоянно какие-то девчонки вроде нас кружатся в хороводах.

— Нет, тампоны не страшно, — подхватила я. — А, помнишь, такая реклама была: «Это Вика. Она классная и еще не знает, что у нее сифилис». Вот в такой ролик точно попасть не хочется.

Настя скорчила смешную рожицу, а Матвей тут же выудил из кармана телефон и стал по календарю подбирать день для съемок.

Немного посовещавшись, мы решили снимать уже в следующую субботу. Впрочем, одним днем мы не ограничились. У Матвея постоянно возникали новые идеи, в воплощении которых я и Настя могли поучаствовать.

Мы стали встречаться для съемок регулярно, почти каждую неделю. Сделали серию футажей в кафе и на пляже, отсняли кучу видео на спортивных площадках и в парках.

Дважды Матвей предлагал мне деньги за съемку, но я отнекивалась. Мне было неудобно. Я же просто кривлялась перед камерой — за что мне платить? Вот только Матвей, наверное, не хотел оставаться в долгу передо мной. После съемок он частенько вез меня и Настю в ресторан или к себе, кормил всякими деликатесами.

Ох, лучше бы я брала у него деньги, а не таскалась по ресторанам! Хотя… Тогда я не чувствовала, что делаю что-то неправильное. Матвей держался со мной просто, по-дружески. Мне и в голову не приходило, что у него могут вспыхнуть ко мне какие-то чувства.

А, может, Настя ошиблась? Может, и нет ничего? Мало ли зачем Матвей поставил мое фото на рабочий стол: творческие люди такие непредсказуемые!

***

Матвей жил в красивом новом доме с огромными балконами. Окна его квартиры выходили на море. А еще в его доме был шикарный панорамный лифт. Оказавшись в нем, я, как обычно, приникла к стеклу. Вид из лифта открывался шикарный. Море блестело на солнце, словно чешуя пираний, а пальмы, растущие на улице, с высоты казались махонькими и смешными.

В лифте было чуток жарковато, и мои пальцы сами потянулись к верхней пуговке рубашки. Хотелось хоть немного ослабить ворот, но я тут же себя одернула. Вот так я, наверное, и влипаю в неприятности: здесь расстегнула пуговицу, там слишком кокетливо улыбнулась…

Выйдя из лифта, я постаралась напустить на себя деловой вид. Проблемы с подругой мне не нужны, так что впредь буду аккуратней. Буду держаться с Матвеем максимально отстраненно, чтобы он и не вздумал ко мне подкатывать. Все, что может нас с ним связывать, — это помощь Борьке.

Я только поднесла пальцы к звонку, как дверь передо мной распахнулась. На пороге появился Матвей.

— Спасибо, что пришла! — сказал он и широко улыбнулся.

Я невольно улыбнулась в ответ.

М-да, кажется, я неисправима. Но у меня есть оправдание: Матвей напоминает мне отца на старых фотографиях. У него даже ямочки на щеках точь-в-точь как у папы. Когда я их вижу, на душе сразу теплеет. И, разумеется, у меня не получается вести себя холодно и официально. Но я все-таки постараюсь.

Стерев с лица улыбку, я сухо поздоровалась. Матвей отошел, давая мне войти.

Как только я переступила порог, в прихожую выбежал Борис, стал тереться о мои ноги. Я тут же подхватила его на руки, радуясь появившейся возможности не смотреть на хозяина квартиры.

Так-так… Кажется, кот немного поправился со времени моего последнего визита к Матвею. Вообще, жил он у Настиного парня не так уж долго — месяца четыре. Матвей подобрал его у какой-то турбазы. Кот побирался там у туристов, методично тощал и облазил в разных местах. Тем не менее, суровая жизнь не выбила из него врожденный дух аристократизма. Уже через месяц после заселения к Матвею кот оброс свежей рыжей шерсткой и стал смотреть на хозяйских гостей с ноткой превосходства.

Он никому не позволял себя гладить, а вот для меня почему-то делал исключение. Сейчас он тоже сразу наклонил голову, подставляя мне чуть обкусанное с краю ухо. Я, конечно, не преминула за этим ухом почесать, и кот благодарно замурлыкал.

— Показывай, что и как! — велела я Матвею, делая вид, что спешу.

Матвей кивнул и тут же стал водить меня по квартире. Сначала мы минут десять толклись в ванной комнате и толковали о лотке, потом перешли на кухню. Матвей показал, где какая еда хранится, и рассказал, как ее давать. Борька оказался парнем привередливым: корма не жаловал. Мне полагалось отваривать ему треску и индейку, а по выходным готовить паштет из кролика.

— И еще вот! — Матвей неожиданно выудил откуда-то пачку денег. — Это тебе за заботу.

— Не надо, — запротестовала я, но Матвей наглым образом всунул деньги в карман моих джинсов.

— Купишь себе что-нибудь красивое, — пробормотал он и вдруг так посмотрел, что внутри меня все обмерло. Неужели Настя права?

— Ах, да! Еще ключи! — спохватился Матвей и тотчас сходил за ними в прихожую. — Верхний замок открывается туго, не пугайся.

Он протянул мне связку на открытой ладони: один длинный ключ и два маленьких. На большом кольце, соединяющем ключи, висел брелок в форме сердца. При виде последнего мне почему-то стало не по себе.

В жесте Матвея было что-то символичное. Я замешкалась, но, образовавшаяся, пауза только добавила неловкости. Брелок чуть блеснул от скользнувшего по нему луча.

Наверное, лучше сделать вид, что я не понимаю намеков. Прикинуться валенком.

Украдкой вздохнув, я постаралась забрать ключи так, чтобы не коснуться руки Матвея. Но когда мои пальцы уже подцепили брелок, Матвей накрыл их другой ладонью.

— Спасибо еще раз, — сказал он, пристально глядя мне в глаза.

— Не за что, — сдавленно пробормотала я и тут же одернула руку.

Борька почему-то занервничал — пришлось его отпустить. Спрыгнув на ковер, кот начала лениво вылизывать бок.

— Ну, я пойду, — пробормотала я, краснея. — Вроде все понятно. Если будут вопросы, позвоню.

— Подожди! — Матвей рукой преградил мне путь в прихожую. — Это еще не все.

Наверное, мне стоило извиниться и наврать, что опаздываю куда-нибудь, но я этого не сделала. Во взгляде Матвея читалась мольба.

— Вспомнил еще что-то? — уточнила я слабым от волнения голосом.

— Я хотел спросить у тебя совета. Это касается Насти.

— Да? — Я почувствовала себя идиоткой. Господи, навыдумывала тут всякого: намеки какие-то, взгляды… А Матвей просто хочет помириться с девушкой, восстановить мир.

В груди разлилось приятное тепло.

— Какой ты хочешь совет? — спросила я, плохо скрывая вздох облегчения. — Спрашивай! Я всегда рада помочь.

— Ну не в коридоре же беседовать. — Матвей улыбнулся. — Пойдем на кухню, выпьем чаю и нормально потолкуем.

— Мяв! — одобрил Борька и первым ринулся в сторону кухни.

Через пять минут я уже сидела за столом с большой чашкой в руках. Матвей выставил передо мной несколько корзиночек с печеньем и тарелку с разным сыром. Я так расслабилась, что даже сцапала кусок пармезана и сунула его в рот.

— И что там с Настей? — спросила я, еще толком не прожевав.

— Мы расстались, — спокойно ответил Матвей. — Потому что я люблю другую. Тебя.

Разумеется, я подавилась, закашлялась и даже немного пролила на Борьку чай. Борька испугался, а Матвей остался невозмутимым, ни один мускул на его лице не дрогнул из-за моей реакции.

— Я понимаю, что для тебя это немного неожиданно, — признал он, когда я наконец перестала кашлять. — Но сегодня я просто не мог этого не сказать. Я хочу быть с тобой, Мия.

Я отставила чашку в сторону и нахмурилась.

— Матвей, между нами ничего не может быть. Ты для меня просто друг.

— Ты говоришь так из-за Насти, я знаю, — мрачно отозвался он. — Привыкла воспринимать меня парнем подруги, но время все исправит.

— Ничего оно не исправит. — Я почувствовала, как в груди поднимается раздражение. — Говорю тебе! У меня нет к тебе никаких чувств кроме дружеских.

На несколько секунд повисла пауза, а потом Матвей стал невероятно серьезным.

— Я тебя добьюсь, — пообещал он. — Чего бы мне это не стоило.

— Но я не хочу, чтобы меня добивались. Что за глупости? — Я поднялась из-за стола и посмотрела на Матвея с укором. — Пожалуйста, выкинь меня из головы.

— Я пытался, — тихо признался он. — Но ничего не вышло.

— Тебе просто надо отвлечься. На сколько ты уезжаешь?

— На две недели.

— Замечательно! Думаю, этого хватит, чтобы проветрить мозги и осознать, что мы не пара. А за Борьку не переживай, — я стала медленно пятиться в прихожую. — С ним все будет хорошо.

Матвей резко встал со своего места и сгреб меня в объятья. Я немного испугалась, но постаралась не выдать себя.

— Отпусти! — попросила я почти спокойно.

— Мийчонок, пожалуйста, дай мне шанс. Разве я так много прошу? Просто не отталкивай меня. — Он смотрел на меня с надеждой, сжимал в руках так крепко, что было тяжело дышать.

Я попыталась высвободиться из его объятий, но не получилось.

— Матвей, насильно мил не будешь, — напомнила я, стараясь не паниковать.

— Я умею красиво ухаживать. И буду ждать, сколько потребуется.

— По-моему, ты просто идиот! — выпалила я.

Он вдруг сам отстранился, посмотрел снисходительно.

— Ты из-за Артема такая колючка, да? Решила больше никому не доверять?

Меня бросило в жар.

— Откуда ты знаешь? — спросила я. — Про Артема?

— Настя рассказала, — Матвей некрасиво поморщился, словно ему было крайне неприятно вспоминать про мою подругу. — Но ты напрасно думаешь, что все парни такие же, как твой бывший. Я — другой. Я тебя никогда не предам.

Я вдруг ужасно разозлилась: и на Матвея, и на Настю, так спокойно выбалтывающую подробности моей личной жизни. Меня прямо затрясло.

— Думаю, на сегодня хватит разговоров, — сердито буркнула я. — Ты сказал все, что хотел. И услышал мой ответ. Теперь постарайся как-то с этим ответом примириться.

— Но я ведь еще не сказал главного… — начал Матвей, но я не стала слушать. Развернулась и пулей вылетела из квартиры.

***

Жизнь — штука полосатая, и обычно за неприятностями всегда идет что-то хорошее. Но сегодня явно был не мой день. Вернувшись домой, я поссорилась еще и с папой.

Сначала ничего не предвещало беды. Когда я вошла в дом, папа, развалившись на диване, смотрел на кухне телевизор. Лицо его казалось слегка осунувшимся. В последнее время папа много работал и мало ел — меня это напрягало.

— Ты ужинал? — спросила я, споласкивая руки после улицы.

— Да, я доел борщ, — пробормотал папа и почему-то тут же отвел глаза.

— Чаю будешь?

— Нет.

— А я выпью, — решила я и достала из буфета заварку с ароматом манго.

Чайный пакетик был упакован в отдельную обертку, видимо, для того, чтобы не терять своих пахучих свойств. Я разорвала фольгу и открыла кухонный шкафчик, чтобы выкинуть ее в мусор, но тут же застыла на месте. В мусорном ведре валялись пирожки. Много.

Я выставила ведро из шкафчика и, строго посмотрев на папу, спросила:

— Это что?

— Опять эта блаженная приходила. — Он поморщился. — Принесла.

— Ты про Тамару Сергеевну?

— Ну да.

— А зачем ты все выкинул? Тамара Сергеевна очень вкусно печет, чтоб ты знал.

— Она мне не нравится, — ответил папа. — Зачем она все время к нам лезет?

— Просто хочет поддержать.

— Мы не нуждаемся ни в чьей помощи.

Я закатила глаза. Вот вечно папа такой. Тамара Сергеевна — наша соседка, милая, скромная женщина. Да, возможно, она влюблена в папу, но особенно не навязывается, просто изредка приносит нам гостинцы. Папа на них реагирует грубостью, и мне постоянно за него стыдно.

— Ты не мог бы в следующий раз ничего не выкидывать? — строго попросила я. — Если ты не хочешь пирожков, это не значит, что никто не хочет. Я с удовольствием все съем.

— Мия, твоя доброта тебя погубит. — Папа рассердился.

— В каком смысле?

— Ты вечно боишься ранить чувства других людей и этим самым притягиваешь неприятности.

Мне стало не по себе. Неприятности я точно притягиваю, но не добротой же?

— Если я буду расшаркиваться с Тамарой, она нафантазирует себе всякого, привяжется, — хмуро констатировал папа. — Зачем давать ей ложную надежду на взаимность?

— Ну, ты мог бы и присмотреться к ней немного… — замямлила я, но папа тут же перебил.

— И не подумаю. Эта женщина мне не интересна. Чем быстрей она это поймет, тем лучше для нее.

Я подошла к дивану и присела рядом с отцом. Он едва заметно отодвинулся. Мозг это сразу уловил, и сердце забилось чаще. Но, конечно, я ничего не сказала.

Папа покачал головой.

— Мия, запомни: иногда с людьми нужно быть жестокой. Для их же пользы.

— Я не умею.

— Учись.

Я тряхнула головой и только собралась отшутиться, как заметила за диваном бутылку из-под пива. Под ложечкой похолодело. Вот, значит, зачем папа держит дистанцию, — чтобы я не уловила запах алкоголя.

Папа проследил за моим взглядом и тут же напрягся.

— Это всего лишь пиво, Мийчонок. Имею же я право хоть немного расслабиться после работы?

— В прошлый раз ты тоже начал с пива.

— Сейчас совсем другое. Я не собираюсь снова начинать.

Я поднялась с дивана и отошла к окну. Грудь словно в тисках сдавило, голова стала ватной от дурных предчувствий.

— Не надо делать такой трагический вид! — рассердился папа. — Я всего лишь бутылочку пива «раздавил», а не валяюсь тут в отключке.

— Ты не пил четыре месяца восемнадцать дней, — тихо констатировала я.

— Что? — На папином лице проступила досада. — Ты считаешь, сколько я не пью? Каким образом? На календаре дни зачеркиваешь?

— Мне не нужен календарь.

Он начал хорохориться:

— Мия, не раздувай из мухи слона.

— Но ты ведь обещал, что больше ни капли!

Мои слова его задели. Папа переменился в лице, решительно поднялся с дивана, но тут же неуклюже шатнулся. Я уставилась на него с ужасом.

— Это колени, — тихо сказал папа. — Побаливают.

Я не ответила, просто отвернулась, чтобы он не заметил выступившие на моих глазах слезы.

С тех пор, как умерла мама, у папы проблемы с алкоголем. До этого он пил только по праздникам, да и то мало, а теперь вот периодически уходит в запои. Со смертью мамы, вообще, многое поменялось. Самое ужасное — то, что папа перестал рисовать. Совсем. Первые несколько месяцев после похорон я еще надеялась, что он снова возьмется за кисть, но потом эти надежды полностью исчезли. Папа говорил, что краски напоминают ему о маме. Стоило ему оказаться перед мольбертом — на него накатывало черное тягучее отчаяние. Только физическая работа позволяла ему хоть немного забыться, потому папа пошел работать на стройку. Именно там он впервые запил.

Работал он вахтой, по две недели, и мог не просыхать все свои выходные и даже дольше. Пару раз я доставала ему липовые справки о больничном, чтобы его не уволили с работы. А потом Настя посоветовала перестать это делать. Мне было тяжело ее послушаться, но совет помог. Когда папу выперли с двух строек подряд, он наконец решил завязать. Закодировался и устроился садовником к одному богатею. Все только-только начало налаживаться, и вот опять…

В прихожей хлопнула дверь, выводя меня из задумчивости.

Я бросилась на крыльцо и успела увидеть, как папа отпирает калитку.

— Ты куда? — закричала я, всплеснув руками.

Папа нехотя обернулся.

— Прогуляюсь, — сказал он. — Подышу воздухом.

— Не надо, — почему-то испугалась я. — Не ходи. Я не буду больше тебе ничего говорить. Обещаю!

Он дернул плечом и тут же скользнул на улицу, прикрыл за собой дверь.

Обиделся.

Но я ведь не хотела обидеть, мне просто страшно, что и его тоже, как мамы, не станет. Я ведь останусь совсем одна. Одна-одинешенька.

Я села на крыльцо и закрыла лицо руками.