Ночь высокого до. Премия имени Н. С. Гумилёва

Елена Талленика

«НОЧЬ ВЫСОКОГО ДО…» – поэтическое цунами автора, сравниваемого критиками с Цветаевой, Бродским и Маяковским, но, несомненно, имеющего ярко-выраженную индивидуальность. Любители и знатоки поэзии безошибочно узнают ее уникальный стиль: современный язык, непредсказуемость последующей строки, всеобъемлющую чувственность и безбрежность Мысли.Сотканная из тончайших нитей души, поэзия автора подкупает искренностью, небезразличием, прямотой и честностью.Это Книга о Себе самой и о каждом из Нас…

ПРОИЗВЕДЕНИЯ 2020

у Гамлета последний день сомнений

мне разговаривать с собой привычно

теряются и снова возвращаются

возвратные частицы слуги спичей

прислуживая мере обнищания

когда глагольных рифм костяк изглодан

поэтами устроенными бытом

верлибры шляпой вышедшей из моды

горят на воре по малинам лито

назойливые тянут позабавить

меня саму в пустопорожних смыслах

наступит срок: собравшимся забанить

по старым рифмам не придется рыскать

возвратное немедля просыпай — ся

прислушивайся к вздохам привидений

надейся на взаимность с принцем Дании

у Гамлета последний день сомнений

он шляется и в гордом одиночестве

ждет полнолуния и разговора с тенью

шизофрения главное пророчество

передающееся через поколение

возвратные частицы встали кругом

свистя двурушничая волю подавляя

смиряется любовь с потерей друга

на дно пруда Офелия ныряет

купающихся Клавдия с Гертрудой

волной накрыло скоро солнце сядет

садящееся солнце окровавив

славянский лес изобразил Ромадин

отличный живописец кстати — бог пейзажей

вопрос решающийся королевствовать ли матери

и бить ли злату копенгагских скважин

английские послы решить не могут

без отрицательного сальдо королевства

Лаэрт Горация развеселил немного

изображая в караоке Лепса

а сомневающийся Гамлет ждет рассвета

и бредит встречей с призраком согбенным

отравленному в вечном многих лета

ведь он узнал о самом сокровенном

принц точит зуб но кто сочтёт за шалость

Лаэрта размечтавшегося ищет

и в этой богадельне все смешалось

и датский воздух словно с пепелища

остатки пиршеств воронам и свадьбам

а их объедки поминальным тризнам

трехдневный сыр не угошенья ради:

мышь умертвить без слез и укоризны

всё повторится ведь сюжет украден

инцесты отравители и сальдо

лосняшийся от возбужденья Клавдий

вдруг обнаруживает что полтрона занято

норвежский принц пришедщийся Гертруде

двоюродным племянником по матери

на трон опаздывает деловые люди не любят ждать

и лишь гробокопатели СПОКОЙНЫ

ИМ ДЕЛА НЕТ ДО ЭТОЙ СУЕТЫ…

однажды я Вас никогда не разлюблю

однажды я побеспокою Вас

по пустяку приснюсь перед рассветом

и Вы узнаете мой профиль и анфас

так не единожды поэтами воспетый

однажды я невольно обнажусь

скользнув дыханьем по губам горячим

и вы почувствуете карамельный джус

в крепленой ноте выдержки коньячной

однажды я останусь навсегда

на фотоснимках бледностью лилейной

прекрасной той оставленной тогда

под сенью лип в унылости аллейной

однажды я переживу себя

в мелодии Верийского квартала

мешая одиночным воробьям

любить процесс коррозии металла

на подоконниках окрашенных к весне

до первых гроз и дивных ливней в мае

однажды я не пропаду совсем

всего на жизнь когда вернусь не зная

однажды я Вас никогда не разлюблю

гуляя в невесомости небесной

оставшись послевкусьем лучших блюд

вин женщин удовольствий снов и песен

однажды я побеспокою Вас

по пустяку приснюсь перед рассветом

вменяющим касаться губ и глаз

небесной мне — не знающей запрета…

стиснув зубы

и тебя убедило время мой пациент английский

близким рассветом вчерашне сиюминутно закатом

фактом повторной жизни облагородив риски

если её не будет то осторожность стократна

не из нее воскресну — ищет затворный камень

тайну моих страданий словно для яда кубок

я умерла в пустыне дух отягчен веками —

призраком заполошным корчился стиснув зубы

не успевая слиться с мраморным изваяньем

ни в поцелуе страстном не на века прощаясь

господи скоро холод смертною станет явью

и подо все живое плоть обречет мощами

не измененным внешне солнце глотает море

где-то за днём за веком с тысячелетней жаждой

я проросла бы щедро в каждом его повторе

в этой земле корнями переплетаясь дважды

малым листом обнявши тоненькой повиликой

флора другой планеты как из другого мира

между царящих цветом пышно разновелико

чувствуя сердцевину лучшим твоим копиром

господи сколько боли в праведном ожиданьи!

я возвела бы храмы именем богословья

но умерла в пустыне жертвенно пошлой данью

мой пациент английский временем тоже сломлен…

Вам презритель мой

замру на расстоянии руки

в рефлексии и под рефлексом отсвета

в нем безупречна блуза в кружевах

от белизны уже слепит в глазах

у черной юбки потайной карман

и под рукой стальные скрепки россыпью —

весь арсенал с которым выйду в зал

не скреплен лист как ветром унесет

потерян в вечном хаосе бекстейджа

часть жизни той в которой было всё

из разных чувств и никогда не тех же

на память прочитаю все не так

обрушатся столпы из строф нестройных

и новым смыслом давешних историй

прочь уведут из зала под Спитак

разрушенный порханьем мотылька

так хрупко все и так необратимо

дыхание болот подернет тиной

к седеющему древу топляка

круг освещенный возбужденье оглушит

грех свальный целомудренней поэтового плача

свиданье с залом: спальня без стены

ВАМ я пишу не так пишу иначе!

ВАМ обнажением души неврастенны

презритель мой кто усмехаться начал

мои стихи…

скажите же про правила для всех!

подправила и предала натуру:

в них нет теперь меня — номенклатурна

и блуза в кружевах и юбка в складку:

во благо обезличенный успех

бог миловал ни разу не сдалась

не подчинилась выученной фразе

путь к сцене не ступенчато террасен

под сенью крон он и завал и грязь

я пробовала уходить в тайгу

и возвращаться в полнолунье с солнцем прятким

но сурдо без абсурда не смешит

а зритель любит подавиться сладким

и посмеяться за помин души

за столько лет и мне бы хохотнуть

ловя аплоды в облике жар-птицы

пусть раненой но нет причин давиться

последней скрепкой прочертившей путь

листу через который я смотрела на луну

сложив трубой…

мой ангел сердобольный

в июльский день зову: Мой ангел добрый где ты

как скоро прилетишь рождественской звездой

пока здесь только снег коленям несогретым

скажи мне: хватит мерзнуть пора идти домой

там маленький очаг что не горит не тлеет

а ты все ждешь и ждешь — холодная зима

вьюжит уже внутри не знающий поленьев

дом стал похож на терем но только изо льда

не хочется входить спать в ледяной постели

не хочется мыть окна из ледяной шуги

когда смотрела вдаль разглядывая ели-

дышала на ладони с посланьем дорогим

мороз ужасной силой пронзил и вплыл по венам

к трепещущему сердцу: еще чуть-чуть и все!

— Твоя мечта из детства стать снежной королевой

так скоро может сбыться и горе принесет

А помнишь — он продолжил

а помнишь вкус пломбира из тающего снега

— Да помню — он знаком

снежинки умирали в ладонях —

с детским миром душа не распростилась и верилось легко

— А что тоске ребячьей отогревало душу?

— Лес с множеством оврагов где у тепла костра

я согревалась лучше с горы до самых сумерек

в сосульку превратившись слетала правя страх

с горы крутой и лысой — название смешное

не обещало встречи ни с волком ни с лисой

и даже заяц шустрый не пробегал под вечер

ни днем не ближе к ночи в чудесном том лесу

и было жалко — жарко пылали щеки ало

как будто я не в свитере — слой одеяла толст

с горы съезжать непросто но я с нее слетала

уверенно и дерзко в десятилетний рост

на лыжах ноги прели в промокших сквозь ботинках

кто не катался с горки и кто с нее не пал?

упал и снова к выси смешно и буратинно

протоптана и мною в неровный снег тропа

о! мне везло врезаться в сугроб в паденьи ложном

последним сантиметром у тормозящих ям

оставшись на ногах уже гудящих дрожью

ведь на горе так много смеющихся ребят

и так хотелось приза: признания: ты лучше

от них: кто соглядатай любым слезам твоим

и значит вновь на гору пока твой счастлив случай

пока ждет несчастливый — ждет: он нетороплив

вот так мой добрый Ангел становятся взрослее

не замечая слезы утрачивая страх

когда ничто не держит ни дом не даже терем

что в ледяных узорах и в самом деле странн

— Тогда иди на гору там снова лысый глянец

и снег и лед все кстати катайся как тогда

тебе пора согреться тебе идет румянец

и каждый соглядатай пусть рот откроет:

Даааааааааа

— А можно без экстрима без горок и оврагов

есть способы другие я знаю о любви?

— Любовь моя родная не терпит слезы градом

она не выживает при минус О-н внутри

— Тогда и мне не выжить при минус О-н и ниже

найду другую гору допустим из песка

в другой стране и климате желательней не ближе

экваториальной зоны где все танцуют ska

— Блажь… он обнял за плечи мой ангел сердобольный

мое рожденье знавший в тригоне трех планет

и улетел конечно и сделалось так больно

как будто я просила а он ответил: Нет…

голью

знаешь все тайны время раскроет за царственной смертью

завтра за ней у легенды два имени в слитном курсиве

время ускорит события время откроет конвертик

и расскажет о нас молодых и красивых

дерзновенным поэтом во все антологии войду инфо

фон приставка к фамилии формат реформ

предпочла быть затворницей всем тяжким выбравшей иерихон

грот на каменном острове песчаный форт

где для музыки камерной высокий свод

ледяной или карстовый: из капель слез

сталактиты мне ангелы под Рождество

если в чувстве подаренном волшебней грез: музыка

слышишь? любовь и смерть: не в фате невестиной и не в тоге лжи

голью под небом разорванным вставала петь

так любя твою музыку любя как жизнь…

rouge

только оттенки красного по ширине холста

алая вакханалия требует больше крови

rouge на арене вытертой в диагональ креста

зона богатых зрителей главной арене вровень

среднего класса возгласы страстны и горячи

зрелище держит нервное под выносным брезентом

в самодовольной мальчике доблестный муж молчит

воины и защитники из одного резерва

бог будет мной доволен — каждый как раскален —

я не курил не бражничал — вторит сейчас уверен

выстроенный по правилам мир бычьей кровью льет

низших сословий ропот жаждет и в бога верит

кровь: лишь оттенки красного — выбрав величину

не называй красивою сорванный мак вращая

там на костях волнуется бычья душа чему?

ведь вековым традициям даже убийц прощают…

из потомушта муштра моя

след тигриный на поводке прилива иду по побережью веду нежно

он найден в Париже не мной конешно — Лимоновым

и я так искала оного: логика — ее включала не всякий раз

не многим даст тигриный глаз найти его зелень суженую

не поиски суженного просто охота чего-то иного

многое в логовах повидав: всё беда ей богу ей бога не знать никогда

годам к двадцати остов: мозг костный: на нем держусь бикозом

из потомушта муштра моя: кто я? дня не прожив

из себя изгоняла к бесу поэтеску и поэтессу оставляя поэту место

ареста вперед в тюрьме не сгниёт своеволие моё: ему мать цыганка

отец еврей — из помеси сей кровей во мне

эх-ма!

о каждой — роман в томах…

и я поздравлю будущую явь с моим рожденьем

сменяет небо множественный цвет и оживает

ликуя: заповедная ночи печаль беззвездна

и реставратор таинства ее луна кривая

ознобом успокаивает голь признаний поздних

роди меня! мой судорожный вдох кричащий: Боже

к рукам его под ласковым теплом колени ранить

я так стояла в детстве по углам сдирая кожу

о Господе не зная ничего язычна ранее

изогнута не фресковым плющом простой травиной

так тянется за солнечным лучом любой ребенок

роди меня — мой судорожный вдох душой невинной

мы пуповиной связаны одной определенно!

и я поздравлю будущую явь с моим рожденьем

перенимая множественный цвет — потерян опыт

но знай что счастлив даже ангел мой собой владея

приветствовать так скоро не придет

наверное хлопотно…

из золотых сечений давинчи не вынимая

смотрела на крылья Ангела сброшенные небрежно

освобожден от ноши — расстрига ловил такси

не в облачении белом не в облачении бежевом

черная униформа глаз оттеняла синь

из хлябей ни грома ни молний: упавший с немого неба

косые дожди не яростны безволие облаков

гадала какими грехами полет одинокий прерван

и что бы могло заставить меня их сорвать так легко

творенье небесной воли: он был из когорты падших

на крыльях его упавших уже отпечатан след

никто не поднял и урбан — адептом феншуя и лакшери

переносил вес тела с асфальта на пух как в снег

из золотых сечений давинчи не вынимая

бегущие человеки отлаживали механизм

смотрела на крыл свеченье и пух белоснежней мая

налипший к подошвам выстелил асфальтовый вандализм

и было светло и больно в безволии личной драмы

казалось что мы столкнулись еще в глубине небес

и рухнули оба оземь камлая друг друга раны

найдя очевидно равных несущих изгнанья крест…

не этим снам терновые венцы

дот пулеметный и окоп на метр

немыслимое время тишины

тревожный час алеющий рассветом

бойцы еще не слышат старшины

им ласточкины сны разрешены

не этим снам терновые венцы

на эти сны не действуют запреты

им снятся белы снеги из ромашек и лето:

девичий плат цветеньем трав украшен

солдат свою любимую обнял

его любовь на линии огня

но снятся только снеги из ромашек

любовь на линии огня нежней

из ласточкиных гнезд птенцовый щебет

сирени пестротканая кипень

как цвет ее во сне духмян и щедр

и пятилист цветок любой меж ней!

и легче ткань косынки на плече

прикосновенья трепетней и ближе

девичий смех — ручей в сюжете книжном

не этим снам ничей край поля выжжен

и трубы черные печей

бойцы еще не слышат старшины

из забытья рубахи белотканны

и платье шелковое прилегает к стану

простор полей что голос не возьмет

смыкается за краем неба где-то

где сосны непременно великаны

а в медоносных травах зреет мед

не торопись будить его война

успеешь и убить и искалечить

снега ромашек из венка на плечи

и ласкового взгляда пелена…

я — после

чего бы хотелось почти мягкотело почти расслаблено

в целом и частном причастной к тебе как к судьбе

дав выбор и шанс чего бы хотелось

спеша торопясь догоняя опережая делая выбор

не в пользу себя семян посадив больше обода

желтых подсолнухов в поле простертом

до там та рам где дарам моим рады? земля та где

плыла по воде по безветрию трудно летела

почти мягкотело почти расслаблено — не обо мне

не представляю как это — расскажешь?

в том дне который возможен или оставишь

в неведении леди не ошибаясь в тональности

и высоте извлеченного «до»

я — после мой день предсказаньем бредов…

врачам апрель 2020

обстановка тех дней — так напишут

24 на 7 так будут ваш подвиг считать

коронованный вирус кому-то лишнего

дня не подарит а кого-то прибьет к щитам

мы для вас не в застенках в уюте квартир

экспоненте упавшей рады

ждем пока эпидемии грозный тир

сбив прицел разобьет приклады

вы там для нас — где мартеном уже костюм печет

а под маской до корок истерта кожа

кто для вас не остался дома еще

рукопожатен глупости и рукоположен?

вся страна как на линии фронта редут

строит укрепрайоны но есть и те

кто носит их схемы врагу

повязать бы им ленту на всех одну

с гробов общей смертью объединенных

предъявить бы им воздух который не мочь вдохнуть

предъявить бы им дверь из которой выходят на небеса

предъявить бы всех тех кого уже не вернуть

и вас узнаваемых только по голосам…

Память генная — фотографии в окне

фотографии в окне над свинцовым осколком свечи

мир молчит — память генная в этой минуте

миллионами нас расковала орала в мечи

под шипящие искры в обжигающем небо салюте

С Днем Победы! за Великими вехами — Вы:

ветераны и воины кто живым не вернулся из боя

преклоняемся помним и гордимся

седой головы — серебро опаленное

из огня и смертельного полымя

мы сейчас перед вами плотной порослью

Конец ознакомительного фрагмента.