Книга «Пылающая лира» Елены Сомовой целиком построена на эмоциях, в ней жизнь души и свирепость абсурда мироустройства выражены в лирических реминисценциях. Стихи «Пылающей лиры» уносят читательский взгляд далеко за пределы быта, в мир воплощений в слове эмоций, порой отрицающих привычную логику бытия, но основа всему в поэзии – человек и его стучащее любовью сердце, принимающее импульсы жизни.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Пылающая Лира. Стихи предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Тонкий хлад. Имплицитное
«В небесных поисках себя…»
В небесных поисках себя
И странствиях любви моей
Бегущим светом подогрей
Остывший облик бытия.
Свет — воскрешение души,
Как в детском взгляде Новый год:
Сияние гирлянд, спеши
Подарок свой забрать, восход
Опередить сияньем глаз
И совпадением со мной
В волшебном, самом дорогом.
Свой мир для бабочек открой
В сверканье будущих минут:
Глаза в глаза, рука — в руке,
Свет зайчиков на рукаве,
Родник любви в горной воде.
И водопада бурный всплеск
Уже в сердцах проводником
в луч откровений, в тайный лес,
где в землянику напролом
Летит созвездие орла,
А бабочкино волшебство —
Взлететь выше небес —
В окно — и в облачное молоко —
Невинно радует.
Учить
Меня жить бабочкиным днем,
И жизни боль переносить,
Взмахнув египетским крылом:
Любую боль переживу,
Сменив пространство на конверт —
Закрою в нём и мысль. Слежу
С небес отправленный ответ.
Снег на восходе
Своим сознанием—фонариком скребу
по горной проповеди белого монаха
и его в звездах отраженья — зодиака,
чтобы сказать большому утюгу:
«Зачем до блеска лужи гладил ты?»
Теперь скользить, воздушные фигуры
изобретая в воздухе.
И фуры
летят по линии магической судьбы.
Как—будто бы восточный падишах,
подергав кукол, вовсе наигрался,
со сном боролся, но как ни старался,
в борьбе неравной ощутил он крах,
отбросил нити и фигуры прочь,
а я, падение пытаясь превозмочь,
еще вихляюсь, будто коромысло
подлейше на плечах моих повисло, —
никто не поспешит, увы, помочь.
…И падающий снег стремится прочь.
«В крыльях бабочек раствориться пылинкой пыльцы…»
В крыльях бабочек раствориться пылинкой пыльцы,
никем не замеченной,
мчаться в клавиатуре зайцами пальцев,
гармонией света, резьбой опредмеченной.
За рисковый винтаж полюбить короля неприкаянно,
сиротливой гвоздикой молчать на ветру,
словно маятник
убаюкивать душу и в снежном гнезде,
и в витании взгляда по ветке—косе,
обрывать посторонние звуки,
вороватых птенцов от науки
изумлять пухом ангелов, встреченных
стуком сердца, ими замеченным.
«Свежие чувства, метель, пучеглазая соль…»
Свежие чувства, метель, пучеглазая соль…
Как помирить этих птиц и мороз?
Жмутся к веткам
всей теплокровной броней.
Пожалей их — изволь.
Снизу снуют поперек миров марионетки
цивилизации:
скачут, как стаи стрекоз
над пулеметами взглядов, локтей и коленок,
вшитых в ватин,
им просунутый между клеток.
Трудоголический скрип — суставной Аладдин
слушает эхо пространства, щемящую боль
и ностальгию по грезам любви.
Там, на ветках,
в самой вершине, над снежным гнездом,
как пометка,
дремлет печаль в колыбели —
и там ее дом —
в струях снегов, в колыбели ветвей,
с тигром в клетке, —
в клетке грудной,
в половинчатом свете виньетки.
«Я вижу снег явленьем абсолюта…»
Ефиму Бершину
Я вижу снег явленьем абсолюта
и утоленьем жажды и избытка
огня любви, сметающего нечисть.
Снег — это поры, влажное присутствие
избыточно пришедшей вертикали
в мир соответствия горизонтальных линий
и уходящих духах птиц к покинутому солнцу
во встречное гнездо, — хранитель сердца —
баланс вселяет из гармонии. Так счастье
становится реальностью в изгибах
горизонтали, нам дающей
свет очагов, добра и сил, всех стерегущих.
«Тихо в брошенном доме…»
Тихо в брошенном доме,
Земля наслаждается полночью.
Дух уснул на соломе,
Зажатый в щели своей горечи.
Выражаясь в усмешке, ирония смерти кудахтала,
Проезжая по сердцу рептилиями трактора.
Прозаичен пассаж акварели над матерью вымысла.
На погонах две птицы-дуэли таинственно выросли.
Духом Пушкина веет в метели отчизны двухкамерной:
Дом — работа — и всё, — два сегмента души неприкаянной.
Пухловатая снежная россыпь — на кашу наличными,
Если грызла любовь сухари в тишине пограничником,
Если рявкали в полночь две глотки, желая насытиться
Адским прессингом — тьмой искаженного ими же личика.
Не согласен с хористикой, плыл на восток с метлой бешеной
Убиральщик истории и вытиральщик повешенных.
И москитную сетку уныньем смочив, уснул в бархатной
шкуре снежного барса с вкрапленьями лживыми картами.
«Разве можно душу накормить?..»
Разве можно душу накормить?
Невозможно мало ей любви!
Ненасытная, горит, — ей пламя вить,
Словно нить из облаков зари!
Наплету чудес озорнику —
Шалость об руку с любовью — попляши —
И письмо получишь от души, —
Я писала своему духовнику.
Он сердился в тайне, до письма,
Он жалел о времени со мной, —
Нет же! Это вытекло из сна
И проникло в сердце мне, живой.
Выдумка на краешке ногтей —
Ни дарить, ни жаловать огню.
Мир негласно рассвистел свирель
Без затей — и я его молю
Быть с тобой, на краешке пера
Ощущать дыхание твое,
И сказать, что от тебя жара —
Ты коснулся внутренней зарей.
«Обложило белым ватманом…»
Обложило белым ватманом
Все проезжие холмы:
Снежный пух такой податливый,
Проседает от волны
Жара—пара от автобуса.
Дождалась—таки его!
На боках — с подсветкой — глобуса
Вмиг полтундры замело.
Лыком драли, но не выдрали:
Биты в лузах областей
Боевыми в лупах мымрами
В фейках борзо—новостей.
Нас валяли чебурашками,
Нам зажали удила.
Кровь на сердце промокашками
В рабский полдень утекла.
А мерило милосердия
Жизнь устало измерять,
Хамство шишек — вот бессмертие —
Попой кочки покорять.
Осень золотопогонная
Уходя, закрыла дверь,
Но горит сквозь щелку новая
В блеске, словно там сирень
В буйном цвете, в сердце раненом
Ослепительной свечой
Белой, — мамой накрахмаленной, —
Пачкой альбиносов—пчел.
«Заснеженных ветвей высокая терраса…»
Заснеженных ветвей высокая терраса
Звучит, как скрипка перед контрабасом,
Настойчивая капля-клюв долбит
О подоконник с улицы. На вид
Не глянешь без восторга, сбережения
Высокой радости. Снег до самосожженья
Горит, как солнце, выходя в зенит.
Мой ангел дудочкой над храмом говорит.
«Что есть хорошего в мире…»
Что есть хорошего в мире
без занавески в окне, —
кроны берез да иней
и фонари в заре:
желтые огонечки
в ветвях заснежной мглы,
как меловые строчки
кончившейся зимы.
Мир огней, вертикали
падающего с небес
ливня света из ткани
гобеленовых грез.
Круглым «курлы» и «кар»ом
птицы поддержат мир,
отодвигая кошмары
вылезших на «Памир»
трутней карьер матерых,
штатных себяубийц.
Прочь их! Обиды стерты,
на их месте — свет лиц
высшего мира знанья,
жизни вне казни шор.
Птиц и дерев воззванья
Выше поднять свой взор…
И наслажденье мигом
виденья из окна,
и ощущенье лика
Господа на века.
«Пока не прогорел фитиль…»
Пока не прогорел фитиль,
Берешь смиренную посуду
И выбираешь наугад
Из очертаний воска штиль.
В прозрачность падает кристалл
И выпрямляется водой,
Я нахожу, каким он стал —
Формированье. Воск живой.
При колыханье чаши свет
Исходит из воды в ответ.
На обмельчанье существа
Поставлена моя нога.
«Сквозь крафтовую сетку будней…»
Сквозь крафтовую сетку будней
так жалостно еще пищит мелодия,
и снеговые схимы земли студнем
уходят в проливное полноводие.
Под смену декорации весенний
кудлатый хмель даже в висячих строчках
кленовых самолетиков барочно
дает рельефы веткам. Кукла-дочка
у девочки в коляске засмеялась.
По воздуху летят ваниль и пряность.
Еще немного — силы солнца выйдут
к листве и веткам, чтоб гулять по крышам.
Птенцовый писк на высоте беззвучья
сменил погоду. Выгорают кучи.
Орущим сердцем полыхаю ветру
о пламени любви. Летят по веткам,
как весточки, глаз озаренных точки,
направленные ввысь. Чумная ночка
сомненья отцепила паровозом,
перекрестила веточкой мимозы
палящий вздох меж нашими губами.
И ласточки раздуют это пламя.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Пылающая Лира. Стихи предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других