Восстание Боттичелли. Книга стихов

Елена Сомова

Поэтический мир Елены Сомовой чрезвычайно богат и парадоксален. Ей в равной степени удаются как тонкие, лиричные, «воздушные» образные мотивы, насыщенные одухотворёнными аллюзиями, прозрачными метафорами, так и едкие, гротесково-саркастичные остросоциальные и злободневные сюжеты. Сохраняется целостность авторской стилистики, выявляется неповторимый творческий почерк. В стихахСомовой ощущаются динамизм представлений, структурная чёткость. Стихи вошли в лонг-лист премии имени Ф. Искандера-2019 г.

История эмоций. Поэма

Спасибо за страдания любви,

Мой опыт драгоценен, как копыто,

оставившее форму для питья,

Нам не гадать на стынущей крови.

И пусть я как любимая забыта, —

не ходит под ногами полынья —

живу. Я — кубик льда, тобой забытый

Там, за седьмым, за шейным позвонком.

Любви страданья нынче под замком.

В краплаке осени кочующая грязь

Геройски держится на расстояньи,

А тучи в сетке и слюде сиянья —

Букет авангардиста, в нём продлясь,

Ликует золотой солнцеворот.

Спасают голуби: танцуют — клювом в клюв.

А пища — не на днищах сковород, —

Огнем живу, огонь люблю и длю.

Посланник лета бабьего, — короче

Свиданий с жаркой патокой любви.

К чему, оставленной, такие ночи —

Длиннее летних, — в них звенят огни.

Кленовую перчатку подбери,

Как золото под черною корой,

Как вызов самого огня любви —

Не для афиши и игры, пари,

А лишь для сердца и души. Настрой

На ветках скрипку жизни. Клен — скрипач,

Береза — пианистка, ветер — альт.

Решит оркестр любую из задач

И озарит чернейшую из смальт

В оттенки радуги. Товарищ мой,

Друг сердца и души,

Кронштадский плач

Ветров осенних пережду с тобой.

Лимонно-мармеладных листьев свет

На счастье так божественно похож.

Танцуют голуби, — оживший парапет —

Площадка старта против подлых рож.

Клен летом цвел, но под пилу попал.

Зияет смерти бешеный прогал.

Молчанье. Пустота. Закрыта дверь.

Стой, человек. Замри, несчастный зверь.

А что любовь? А больше нет ее.

Лишь золото, осеннее белье,

Мотается и пляшет на ветру.

Себя я обману: нет, не умру.

Я буду жить. Я — лист под башмаком.

…Любви страданья нынче под замком.

Себя терять в тоскливой этой тьме

Недопустимо. Сонные обмылки

нелепых дней

считать,

как горсть углей,

И сильных мира дерзкие ухмылки

Как жатву собирать…

О, снеговей, нашлешь своих заботливых гусей —

Укроют землю расторопным пухом,

И ночь забудет злые вспышки дня.

Непойманный мотив ищу я слухом,

И воскресает вдруг любовь моя.

В ней жизни нет, она обречена,

Поскольку из предательства восстала

Коса, удобства ищущая — смерть.

Я вижу день, который был кресалом

Для чувств, подняв до эмпирея твердь.

Я не предательница, но искала смысл

В любви и верности, снижая до похлебки

Забот о счастье тон, — без глупых числ.

А вышел крен по мачте корабля

судьбы,

энергоемкий

расход впустую.

Солью слез кропя

Листы тетрадные, познав, где скрытый риф,

Веду корабль в изведанные дали

По звездам. Ценностный ориентир

Теперь один, он — святость. Мир назвали

Мечтой фанатиков. Где замок Иф —

Там только смерть.

Беги,

среди развалин

Оазисов не строй на свой мотив, —

Руины не воскреснут. От вранья

Тюльпаны не растут — в золе и прахе,

В кострищах кабачки не зацветут.

Где слез моих ходила полынья,

Кружили хороводом зодиаки —

Там стрелы смерти отправленья ждут.

Не дегустируй нравственных отрав.

Как можно применять к себе лихое

И бренное, сверять часы могил!

Ликуй, кровавым опытом не став

Там, где рвалась мечта в объятьях боли —

Беги, живи. Предатель — кто прогнил.

— К чему теперь убогие попытки,

Когда сгорела моя роза страсти,

И приближенье твоё стало пыткой,

И в горстке пепла — мелкие напасти,

Такие как тебя простить навеки,

Хоть раньше мы клялись в любви беспечно,

Ещё не зная, как тосклива вечность.

Грозящая взорвать сердца и веки.

Ты не сгорел — усох и воплотился.

И стол, как плаха в греческом спектакле,

Мумифицировано чувство в пакле,

И ржёт паяц, как твой обман — напился

из розы — сока,

пресыщая эго.

Смех — это фестиваль бравады сленга, —

Попытки закрутить вновь проводочки —

После обрыва два конца — не точка, —

Не просто точка — противоположность

Двух полюсов. Родиться невозможно

Повторно, — только с пряничным набором

Для загнивающего мухомора.

— Прости, прости, я заблудился в небе.

Вдохнул звезду, ища себе ответа.

Ответила мне боль. Её свирепей

Не знаю. Холодней не видел склепа.

Ты созерцаешь меня, как созвездие,

Но я весь — боль разорванного чуда.

За нарушенье клятвы нам возмездие:

Нас нет, есть ты и я — две сферы абсолюта.

Не попадают лабиринты взглядов

В одну спираль. И больше нет ответа

И маяков. Я заблудился в этом

Непониманье, где моя Наяда

И волшебство. Где нить из лабиринта —

Любовь, которую не отрицали,

Но ждали, как билетов на вокзале —

Забрать у тех, кто не поедет.

Принтер

Не виноват, что распечатал.

Свитер

Не согревает без любви медведя.

Да я любил, но очень косолапо,

Желая червоточины загадок,

Сжигая вкусом вкус. Да, я был падок

На поиск, выбирая гравицапу

Вместо дивана. Я наказан вдоволь.

Прости за то, что я побеспокоил.

В венки вплетала вены, всю любовь

И луговое пенье новых слов,

И бой часов с высокой башни мира,

И сердца бой, но вдруг войны секиру

Над головами жадность пронесла

И наземь бросила огромных два весла,

Что лодочку семьи вели по речке.

Там плакали родные человечки,

И боль текла в открытый океан,

В лагуну праздных, — посмотреть — вне ран

Возможно ли существованье.

Но нет: не галерейный экспонат

Порушенная жизнь людей, — стократ

Сильней не визуальные пределы,

А сам очаг, источник боли, страх

И смерти ужас, что пугает птах.

И это пусть узнают новоделы.

То дал Господь мне в 21 веке

Узнать, чем плачет утомленный человек,

Раскинув карту мира, в мокрый снег

Вжимая боль нелепого калеки.

Как через вентиляционный винт

Рыдает боль сама в нагрудник человеку

И отрубает щупальца судьбы

Еще за полминуты до беды,

Накликанной в шершавый лабиринт

Пути земного, выжженное млеко

Глотая, углем Родины кормясь

В стекло иконы жаром слез биясь…

Прозрачный зов воздушных покрывал,

В сетях ветвей запутанных младенцем,

Кричащим в мир моим открытым сердцем,

В котором вихрь листвы еще играл.

В траве сырой слез пережитых храм —

На рану дует ветряным забралом,

И Муза детства на рябине алым

Кафе для птиц — и парусом в коралл

Уходит, проводя корабль меж скал.

Все это взгляд осенний ходит здесь,

Переживая времена и вехи.

Как паруса, заходят человеки

В пределы взгляда — гавани, — развесь

Их по ветвям: метаморфозы птиц

Склевали алый парус их рябины

На воздухе октябрьском. Половины

Людей вторую часть свою нашли.

Доплыли корабли, куда ушли.

…И скоро снег. Негромкая трава

Цепляет за подошвы льдом звонливым,

И мать—и — мачехи хрустальна голова

В последнем одуванчике, хранимом

Царицей трав и листьев. Осень рвёт

Всё, кроме уз любви обетованной,

Когда в ладони оседает манна

Небесная, и разбавляет йод,

Зелёнку листьев и лимонный сок

Из шёпота октябрьской берёзки,

И облаков весомые повозки

Везут подарки Деду — будут в срок,

И станет новогодняя возня

По сердцу милой и желанной сказкой,

И ёлочка на ледяных салазках

Закроет крепко листовой сквозняк

Японскими гравюрами ветвей.

Обманутых надежд не будет больше.

И сердца мой дарящий соловей

Обрёл свою берёзовую рощу.

Не слушай осень, не вбирай её ветров

Ни зрением, ни слухом.

Ложь остуды в её симфониях. И перегуды

Иерихонских труб у края слов.

Рожденье слова замерло. Закрой

окно, не принимай остуды в сердце —

пусть капли слов прорвутся на стекло —

в них соль от звезд

и от земли — пуд перца.

Огнем переперчило листьев свет,

Слова умрут, и чувствам не воскреснуть.

Колючих веток памятный кастет

их выразит, где акварели тесно.

Дождям не смыть всех красок со стекла.

Орнаменты листвы живее гласных.

Побуквенные знаменья прекрасны, —

Из сердца боль с дождями утекла,

Остался звук. Развеивая мрак,

В мелодию слагаемые ноты

За листьями летят за повороты,

И на асфальт ложится неба лак

В сквозные лужи, бусины стекла.

Хрусталь вернется с зимней перекличкой

На елках льдинок. Убери кавычки —

Всё настоящее: холодная игла

сковала льдом мозаик черепиц

неумолимо яркое сиянье.

Есть в радуги спектральном возлиянье

Неведомая сила без границ.

30 октября 2019 г.