Книга Карны. По мотивам Махабхараты

Елена Синицына

За всеми легендами, старыми преданиями мы часто не видим людей-участников тех далеких событий. А они жили, любили, страдали и умирали. Они были живыми – такими же, как и мы…

КНИГА КАРНЫ

© Елена Синицына, 2017

ISBN 978-5-4483-8900-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В его шатре тускло мерцал светильник. Я шел к нему сказать, что на завтра все готово.

— А, это ты! — на его утомленном лице мелькнула улыбка. — Проходи, очень рад тебя видеть! Как там наши лошадки? — он налил какой-то напиток из своего кувшина. — Будешь?

Я кивнул и принял бокал из его рук. Вообще, я бы принял все, что он бы мне налил, даже яд.

— Присаживайся. Устал, поди, за день-то?

Еще бы не устал, но в его присутствии я всегда чувствовал себя спокойно. Он был всем для меня — и отцом, и матерью, и другом, и братом, наставником и господином. Он был самим моим дыханием, и я очень любил его. Было ли это взаимно? Брамины говорят, что любовь является каждому в своем обличии. Поэтому я думаю, он тоже любил меня — по-своему, конечно.

Я встретил его несколько лет назад, когда он приехал на совет к нашим правителям. Люди шептались о нем, а наш главный конюший часто говаривал: «Сын возницы, а князем стал. Не дадут ему проходу завистники». А я еще ребенком был, когда меня во дворец взяли. Пристроили на конюшне. Так я с лошадками и сроднился, понимать их начал, речь их разуметь, будто нашу, человеческую. А потом, когда старший сын правителя решил ему подарок сделать, я ему помогал коней для царских колесниц выбирать. Тут он и заприметил меня, да вместе с лошадьми и забрал из государевых конюшен.

— Карна! — где-то в стане искали его. Я вскочил.

— Сиди! — сказал он мне. — Я выйду.

Теперь вот я сижу в его шатре. Уже больше двух недель, как мы торчим на этом поле, теряя людей и надежду. Я, конечно, ничего не имею против наших правителей, но положить сотни тысяч воинов ради каких-то бессмысленных споров о наследстве, — это глупость. Тем более, когда спорят родственники. Ведь есть же законы, которыми так просто руководствоваться. Я не утверждаю, что наши правители безгрешны, но, по-моему, пандавы тоже хороши.

За пологом шатра раздались голоса. Карна возвращался в сопровождении царя Шальи — его назначили возничим моего господина. Если бы я мог, я бы воспротивился этому решению, или даже сам правил завтра, ведь я — тоже возничий! Но я не мог.

— Хорошо, мой друг, — говорил Шалья, — но все-таки подумай. Твой противник — великий воин, и не тебе с ним тягаться.

— А с кем ему тягаться, как не со мной? — усмехнувшись, ответил Карна и откинул край шатра. В образовавшемся проходе я увидел царя. Тот взглянул на меня с удивлением.

— Что этот щенок делает здесь? — спросил он презрительно.

— Этот молодой человек отдыхает здесь, — невозмутимо ответил Карна, — по моему личному приглашению.

Шалья хмыкнул и ушел.

Карна задернул полог. — Поможешь мне? — спросил он, указывая на доспехи в углу.

Мы перебирали плетения шнуров, проверяли стрелы и запасную тетиву. Карна готовил свое оружие, а я рассказывал ему истории. Потом я замолчал, а он спросил меня, почему. Я вздохнул и решился:

— Мой господин не должен был отдавать свой золотой панцирь и серьги. А то маемся тут… — Я думал, он будет ругаться, а он лишь засмеялся и потрепал меня по голове:

— Много ты понимаешь!

— Много-немного, а то, что царь Шалья — твой завтрашний возничий — ненадежный человек — это я понимаю.

Он замолчал, потом как-то виновато улыбнулся и тихо произнес:

— Больше никому это не говори.

Больше я об этом никому и не говорил. Я написал об этом. Об этом и о многом другом. Я — автор восьмой книги — Книги Карны.

Но это будет позже, а тогда он попросил:

— Принесёшь мне воды?

Я, радостный, помчался со всех ног к родникам в роще, возле которой мы стояли лагерем, скользя по скользким от дождя корням деревьев, а когда вернулся, то увидел, как он плачет… Той ночью он мне все и рассказал… Он рыдал на моем плече, а я, вымокший и растерянный, стоял перед ним на коленях и неумело гладил его по волосам, пытаясь успокоить. Потом он уснул, я укрыл его и собрал оружие и доспехи. Как он завтра будет сражаться?…

Ненавижу женщин, бросающих своих детей.

* * *

Утром, когда я запрягал им коней в колесницу, он подошел ко мне, снял кольцо с пальца и вложил в руку.

— Если я не вернусь, помни обо мне. — Потом протянул какой-то сверток. — Здесь документы. Отдашь моему отцу. — Он обнял меня и ушел к нашим военачальникам.

Конец ознакомительного фрагмента.