Девятое зеркало

Елена Ромова, 2023

По воле древнего закона каждые десять лет воины из враждующих земель проходят сквозь волшебное зеркало, чтобы сразиться в Великой битве. Но что будет, если вместо воина сквозь зеркало пройдет простая девушка по имени Тея?Что, если мир по другую сторону – это не поле боя, а чей-то дом, а заснеженные земли населены опасными бессмертными духами? Что, если один из них поставит Тее условие – полюбить его за три дня?

Глава вторая

Если хорошенько вспомнить древний закон Тангора, то можно выявить простую закономерность — юным девам не выжить в Зазеркалье. Из учебников я знала, что избранный воин, пройдя сквозь Эквилим, попадает в замок, который в Иерине называли Замок встреч. Именно там избранному воину суждено прожить десять дней, а затем сразиться с драгманским воином. Только после этого можно вернуться.

Если напрячься, то в голове всплывают слова из жизнеописания Кабира, того самого единственного воина, которому в свое время удалось вернуться из зеркала. «Возвращение, — писал он, — требует жертвы кровавой и жестокой, как и сама богиня Эмора, сотворившая Зеркала. Жертва заключается в том, чтобы вырезать сердце из груди поверженного врага и принести в дар Асмату, зеркалу в Замке встреч».

А вот в этом месте нужно напрячься чуточку сильнее и вспомнить, кто такие драгманцы.

«Существа рогатые, горбатые и уродливые», — кажется, так их в учебниках описывают. Кабир же говорил о них, как о смуглых, темноволосых и невероятно опасных воинах, исповедующих веру в жестокую богиню Эмору. Они жили от нас обособленно, и у них было свое зеркало, сквозь которое они тоже отправляли воина в Зазеркалье.

Если закон о Великой битве нарушить, грани между нашими мирами сотрутся, и начнется война, «суждено которой стать концом света». Ну и всяко в этом духе.

В общем, у жителей Драгмы своя богиня Эмора, у нас свой бог Тангор.

Вот они, кстати, тут изображены очень натурально.

Просочившись сквозь осколок Атхора, я выпала на холодный мраморный пол.

За спиной мерцало зеркало Асмат, а передо мной тянулась широкая светлая галерея. Кажется, это был Зал бесконечности. Под сводчатым потолком висело облако ледяного воздуха, на стенах сверкал иней.

Росписи на потолке изображали Тангора крылатым златовласым богом в сияющих золотых доспехах. В руке — копье. Он парил в воздухе, готовясь пасть вниз, чтобы пронзить сердце Эморы. Она же стояла на земле, черноволосая, бледнокожая и хрупкая. Ее черные одежды неизвестный художник изобразил невесомыми и прозрачными, точно дымные ленты. Точеное тело с небольшой аккуратной грудью он не стал скрывать тканью — Эмора была почти обнажена, соблазнительна и прекрасна.

Я поднялась, обжигая ступни о ледяной пол. Впереди на мраморной глади сверкали осколки светлого барельефа, занесенные нетронутым снегом.

В груди остро кольнуло. Кажется, рэйкон проснулся.

Стоит здесь упомянуть эту мою особенность.

У нас в Иерине рэйконами обладали только члены королевской семьи, представители древних родов и аристократии, а также пожалованные специальной грамотой, вроде архитектора Энталя. Ловили этих тварей (рэйконов, то есть) в местах, вроде Мертвого леса, и в детстве связывали с душой ребенка так, чтобы магия вливалась, точно в пустой сосуд. Если дитя выживало, то в нем пробуждалась магия Зазеркалья.

Природу рэйконов мало, кто понимал, но то, что они из Зеркал, удалось определить точно.

Мне мою зверюгу подсадили в восемь, когда я от горячки умирала. Господин Энталь выбрал самую слабую, чтобы только меня спасти. Я спаслась, но магия во мне не проснулась, а рэйкон еще долго проявлял дурной нрав. Вот такие дела.

Вскоре я оказалась в высокой башне с винтовой лестницей. Взойдя на самый верх, отворила тяжелую деревянную дверь, припала к зубчатому парапету и огляделась.

Замок был огромен, полуразрушен и стар, словно драконий скелет. Над ним тяжелело свирепое, холодное небо, лишенное солнца. А вокруг — снег. Бесконечный, слепящий снег! На западе чернел лиственный лес, на востоке вверх тянулись мрачные горные вершины и уходили вдаль сизой горной грядой, а затем растворялись хмурым маревом на горизонте.

Я вдруг подумала, что этим утром весь Иерин, наверняка, пробудился от тревожного звона колоколов. Уверена, все ищут Калеба — заглянули под каждую кровать, под каждый коврик. А избранного нет. Он кулем лежит в Мертвом лесу, отплевываясь от зловонной болотной жижи, которая едва его не убила. Что ж, избранный воин теперь раб у ведьмы.

В доме архитектора, думаю, тоже все на ушах стоят. Госпожа Агнес, мать Калеба, наверняка, требует меня к себе, ведь у нее от суматохи разболелась голова. Колокольчик, сдается мне, звонит, не умолкая.

Рэйкон внутри меня снова завозился.

Он много лет покорно дремал, лишь изредка пытаясь мной командовать, а теперь будто взбесился.

Вспомнила, что в книгах об этом говорилось: «Рэйконы, попадая в Зазеркалье, пробуждаются и становятся сильнее. Если не расстаться с ними вовремя, то они смогут одолеть владельца и руководить им, словно марионеткой. Нужно провести ритуал высвобождения, а когда придет время возвращаться, необходимо забрать сущность с собой, но не пускать в сердце, иначе можно потерять себя».

Нужно вернуть зверюгу в кулон из горного кальбена, который я всегда носила с собой, и где-то припрятать.

В замке было так холодно, что можно замерзнуть насмерть. Я поспешила уйти со смотровой площадки башни, заставляя себя думать о Молберне, где тепло. Даже если дождь, то горячий, густой и пахнущий жимолостью. Даже если ветер, то пряный, свободный и сильный. Вернусь ли я туда? Увижу ли еще младшую сестру Льяну, которая осталась в приюте?

Прогоняю эти мысли прочь, чтобы окончательно не раскиснуть.

Следующие полчаса я хожу по замку в поисках тепла.

Все здесь очень старое и разрушенное. Двери тугие, массивные и покосившиеся от времени.

Толкаю очередную и вижу за ней кровать, заваленную жесткими мерзлыми шкурами. В спальне было тихо и темно. За каменным закутком прятался огромный сундук. Разумеется, я перво-наперво проверила его содержимое. Хвала Тангору, внутри была одежда! Грубая, замерзшая, но предназначенная для холодных земель и, определенно, женская. Я обрядилась тут же, нисколько не брезгуя. На ноги — колючие шерстяные чулки и теплые сапожки из грубой кожи, на льняное платье серую тунику, а поверх кожаную безрукавку. И вот уже я согреваюсь, хоть со стороны — пугало огородное!

Сквозь деревянные ставни пробивался дневной свет, ломился колючий ветер.

Я оглядела комнату. У стены зеркало и тумба. В углу — платяной шкаф.

Неужели здесь кто-то жил?

Согревшись, я снова поплелась в коридор и долго блуждала в поисках места, где можно спрятать своего рэйкона. Оставляя на снегу первые следы, я гуляла между мраморными статуями, пока не оказалась у колодца. Хорошего такого колодца! Заглянув в него, крикнула: «Эй!», и эхо ответило: «Пей!» Неплохой тайник получился бы. Облокотившись руками на каменный бортик, я пыталась рассмотреть, есть ли на дне вода. Спуститься бы туда, вытащить булыжник на самом дне и запрятать духа…

Погрев руки дыханием, я обернулась, чтобы оглядеть замок, и застыла на месте, ибо на снегу лежал драгманец! Самый настоящий и, похоже, живой!

***

Интересно, сколько времени он здесь лежит?

Такой большой, даже огромный!

И волосы длинные, темно-каштановые.

Лежит на боку, спиной ко мне, вытянув руку. Одет во что-то меховое и теплое. Плащ с опушкой. На ногах добротные сапоги. На предплечьях кожаные наручи. Хорошо подготовился, изверг.

В Иерине говорят, что все драгманцы с рогами, хвостом, клыками и покрыты шерстью. Страшилища, говорят, жуткие. Взглянешь — не забудешь!

Лучше не подходить к этому существу. Вдруг он спит?

Прилег в снег отдохнуть.

Дышит, хоть?

Я потопталась на месте, покусывая ноготь. Оставить это чудище здесь и уйти? Если подождать пару часов, холод сделает свое дело — драгманец умрет. А я преспокойно вырежу его сердце и отнесу к зеркалу. Элементарно. Правда, священной декады не пройдет.

Я сделала пару шагов обратно ко входу в замок и остановилась.

Умрет, ведь…

Но оно мне и надо, правда? Мы заранее убийцы, обреченные пролить свою кровь или чужую. Так отчего я гляжу на драгманца, угадывая крошечные шевеления? Зачем, пытаюсь уловить дыхание или услышать стон?

Рычу, сердито топчу ногами, одергиваю себя за дурные мысли и, стиснув зубы, ухожу.

Мое дело маленькое — подожду.

К вечеру выйду за сердцем, чтобы не закоченел сильно.

В замке я долго металась от окна к окну. Гляжу, а драгманец все лежит и не шевелится. Ветер снегом метет.

— Глупая ты, Тея, — я хлопнула себя по лбу, — какой из тебя душегуб? Спасать еще пойди этого драгманца проклятого!

И пошла.

Как самая последняя дура.

Шлепаю по снегу, ругаю себя, а иду.

И зачем мне это все, а? И убить-то нормально не смогла! Что мне теперь с этим существом делать?

С рогатым-то и хвостатым?

Подходила я к нему с опаской. Скукожилась вся, трясусь от страха, но все-равно лезу.

— Эй, дружочек, — прошептала. — Ты там как, околел?

Палкой его потыкать или ногой попинать? Он большой и тяжелый. Куда я его? Не дотащу.

Обойдя его кругом, чтобы лицо рассмотреть, я замерла, как вкопанная.

Мужчина.

Без рогов.

Обычный.

Всемогущий Тангор!

И руки у него человеческие. Пальцы длинные, крупные, от холода красные.

Я медленно опустилась на колени рядом, наклонилась — дышит!

— Что мне с тобой делать, а? — в недоумении протянула я.

А затем заметила, что у незнакомца с собой сумка. Сумка, о, боги! Как он сюда ее пронес, интересно?

Без стеснения я принялась копаться в ней, найдя кресало и огниво. Здесь же лежал кусок хлеба и немного вяленого мяса, которое я откусила, не задумываясь.

— Уж прости, — пожала я плечами, решив завладеть богатством незнакомца.

В саду должен быть сухой кустарник. Где-то ж я видела.

Разожгу костер, притащу сюда шкур, обложу своего страдальца, авось оттает.

Я стрелой метнулась обратно в замок, схватила столько шкур, сколько смогла унести.

Драгманец был еще жив, поэтому я накрыла его с головой, спрятав от снега и ветра. На его поясе я заметила оружие: не меч или нож, а топор. Самый настоящий топор, боевой. Пришлось повозиться, чтобы стянуть и его. Ветки сухие им рубить — самое то.

Расчистив снег и соорудив костер, я села рядом с незнакомцем.

— Сейчас уже, милый, будет жарко, — похлопала его по плечу.

Ну, надо же… С каких пор у меня воин из Драгмы, милым стал? Прикусила язык.

Я ворошила топором искрящиеся ветки, искоса поглядывая на незнакомца. Ну и как такого убить? Он похож на человека. Точно житель Иерина. Беззащитный.

Когда он шелохнулся, я вскочила на ноги.

Словно медведь, вылезающий из берлоги, он скинул с себя шкуры, приподнялся, встал на коленях. Его тяжелый взгляд бессознательно блуждал, пока не замер на моем лице.

Покуда он лежал без сознания, он напоминал мне спящего юношу, но теперь… Это был суровый и злой молодой мужчина, который заметил в моих руках свой топор, и похоже, очень расстроился.

— Женщина, — были первые его слова.

От звука этого голоса, я неосознанно поежилась. Грубый взор, не менее грубый голос.

Мы беззастенчиво разглядывали друг друга. Я сдула волосы со лба, он почесал темную щетину. На нем был кожаный доспех, латные пластины наплечников, на поясе небольшой изогнутый кинжал. И мне стало стыдно за себя, одетую как попало.

— Откуда ты здесь взялась? — наконец, он начал сознавать, что я не представляю опасности. Мельком глянув вниз, он увидел шкуры, затем уставился на огонь. — Кто ты такая?

— Тея из Молберна, — сказала я, уводя руку с топором за спину. — А ты?

Его глаза подозрительно сощурились. Отвечать он не спешил.

— Как ты сюда попала?

— Вошла через зеркало.

— Так ты дочь Тангора? — в его голосе почувствовалось напряжение. Не дожидаясь моего ответа, он приказал сердито: — Верни топор.

— Зачем?

— Что? — недоуменно протянул драгманец. — Зачем? Ты еще спрашиваешь? — и усмехнулся зло: — Убью тебя.

— Убьешь? — переспросила я, не подавая вида, что страшно напугана, — тебе разве не объясняли, что нужно прожить бок о бок хотя бы пару дней, а в идеале всю священную декаду? Так по правилам положено. По закону. Чем больше продержишься, тем лучше. Это же элементарно.

— Ну и? Объясняли.

— Ну так. Чего же сразу убивать?

Он задумался, поморщился.

— Поэтому спасла? — произнес мрачно, едва ли желая быть спасенным лютым врагом.

— Поэтому, — солгала я. — Так что, имя у тебя есть?

Он подполз к огню, вытянул руки.

На пальцах правой было два перстня, таких массивных и красивых, какие у нас только богатые и носили.

— Где моя сумка? Ты воровка, Тея из Молберна?

Я покраснела от ушей до кончиков пальцев. А драгманец смерил меня презрительным взглядом.

Еще бы, сейчас я напоминала бездомную взъерошенную и грязную попрошайку. Этот незнакомец, напротив, выглядел очень хорошо. Даже слишком для того, кто был на грани жизни и смерти.

— Тебе позволили взять теплые вещи и еду? — засопела я недовольно. — У нас избранный воин обычно входит в зеркало, имея при себе только оружие.

— И где твое оружие?

И где оно, в самом деле?

— Я привыкла биться в рукопашную, — беззастенчиво солгала я.

— Это я с радостью проверю, — хмыкнул мужчина. — А насчет вещей и еды: я богат, в этом разница.

Заносчивый драгманец…

— Слушай, нам здесь десять дней вместе выживать. Условия здесь лютые, — призвала я к здравому смыслу. — Будет удобнее, если я стану обращаться к тебе по имени.

Он скривился, посмотрел на меня с презрением.

— Ха-шиир.

— Что?

— Это мое имя, — бросил раздраженно. — Но для тебя я дагор или господин.

— Здесь, — хмыкнула я, ставя топор в снег, — все равны, ровнее некуда. Нет господ. Здесь только я, Тея из Молберна, дочь Тангора, и ты, Ха-ха… Что за имя такое?

— Переводится, как «сталь, закаленная в бою». Тебе не понять, ты же обыкновенная. Кто твой отец, дева? Чьего ты рода?

— Ну-у, это тебе знать не обязательно, — меня коробило от его напыщенной наглости, — может, мой отец знатный господин? Еще более знатный, чем самый знатный господин из твоих земель?

Ха-шиир долго, очень долго глядел на меня, а затем рассмеялся.

— Тебя послали биться со мной? Тебя? — его горячий взгляд рассек воздух, точно удар хлыста. — Юную деву? Самую обычную.

Стиснув зубы, я обиженно прошептала:

— Лучше бы ты сгинул.

— Сколько тебе лет, нищенка?

Топором бы и залепила. Ну надо же, вот и благодарность, а мог бы все себе отморозить!

— Восемнадцать.

— Что ты сможешь против меня?

Я приподняла топор, и Ха-шиир снова рассмеялся.

— Будешь мне прислуживать, — вдруг сказал он, — потом решу, что с тобой делать.

Вот и спасай после этого людей.