У Черта на куличках

Елена Романова, 2023

А что если среди серых панелек и неуютных дворов, где гуляет ветер, затаился таинственный мир, которым правит загадочный Черт. Там течет Огненная река и живут Змеи и Колдуны, чья неразрывная связь друг с другом грозит гибелью всему живому. А между этими двумя мирами – мальчик Ваня. Каждый день его преследует одна и та же мысль, что все происходящее – не по-настоящему…

Побег

Вода дрожит на стекле, как чужая слеза, капли собираются вместе, ползут друг к другу, грозят сообща. Яд над головой, словно голова — в пасти змеи. Страшно коснуться ее даже здесь, с этой — сухой — стороны дождя. И глаз не отвесть. Ждать, что ужалит. И ведь жалит.

Шего отпрянул от окна, ошарашенно прижимая пальцы к обожженной коже, — острые капли пробили щеку и с шипением испарились. Крола опустил стекло, чтобы выбросить фантик от леденца, сидевший позади него змей успел проводить взглядом цветной бумажный комок, прежде чем вода обожгла лицо. Рае, до того пребывавший в состоянии глубокой мрачной отрешенности и больше напоминавший морок, нежели человека, среагировал на болезненное шипение у себя под боком и ветреный шум в салоне, приказав водителю:

— Закрой!

— Да я на секунду только.

У Кролы всегда доставало совести для оправданий.

— Черт бы тебя побрал, о чем ты вообще думаешь?

— Вот только не надо сразу бросаться проклятиями, уже закрываю.

У Кролы всегда доставало ума для своевременного согласия.

Рае посмотрел на Шего — тот почувствовал его взгляд кожей, словно был облучен им.

— Покажи! — потребовал Рае.

— Нормально все, — огрызнулся Шего и мазнул пальцами больное место, растирая пятно золы.

Потом извернулся, вытаскивая из кармана коробок, показал скулу длинному узкому зеркалу над лобовым стеклом (игнорируя белый слепой взгляд провидца и внимательный черный взгляд колдуна), спичка вспыхнула в когтях, и Шего поднес ее к поврежденной щеке — золотое сияние пламени облепило края ранки и, нагорая, стянуло ее.

Рае пристально следил за его поспешным самолечением, но змей делал вид, что не замечает этого, пряча спички обратно.

— Ты не должен бояться.

Голос колдуна, участливый и непреклонный, лег на плечо, как ладонь, и зверь, пропустив ремень безопасности сквозь кольцо сложенных пальцев, пробурчал куда-то себе в колени:

— Я и не боюсь.

Рае вытянул руку и хлопнул провидца по плечу: «Дай воды», — тот нагнулся к бардачку и вытащил пластиковую бутылку. Колдун открутил крышку и наполнил салон гремучим шипением растревоженной жидкости. Змей посмотрел на эту бутылку, как на бомбу, и нервно подвинулся, стиснув колени и челюсти. Пузыри, выступившие под пальцами Рае, пугали и притягивали Шего. Наконец этот невозможный стрекот стих, и человек сделал глоток отравы, а потом еще один.

Зверь отвернулся к окну.

— Почему у меня не растут волосы, а у тебя растут? — спросил Шего когда-то, еще совсем маленький, больно и нежно дергая Рае за темные прядки.

— Потому что ты не человек.

— Как это?

— Просто.

— Кто же я?

Колдун приложил палец к родинке за ухом у Шего, как бы включая его.

— Змей.

— Но ведь у меня одна голова, а не три.

Зверь передернул плечами так, что будь у него три головы — две скатились бы на пол, как кожаные мячи. Рука Рае слетела.

— И у меня нет ни чешуи, ни хвоста, только когти одни, но ведь пальцы — почти как твои, — он сжал запястье колдуна, предъявляя тому в доказательство их же руки, — а один так совсем человеческий.

— Это старые сказки, где ты их слышал?

— Рэда рассказывала.

Рае подхватил змея — тот повис у него на руках — и усадил к себе на колени.

— А кто ей разрешил? — разозлился колдун, но Шего молчал, прижав руки к бокам, как упрямая птица — крылья.

— Я просил ее.

— Когда?

— Когда тебя не было.

Вечером Рае отчитывал ведьму: «Ты что, совсем дура?» А она ему: «Вас тогда долго не было, и он перестал спать, подходить к огню, слонялся по дому, все больше у входной двери, что мне было делать?»

— И часто она тебе басни рассказывает?

— Нет. Почему ты сердишься?

— Я не сержусь.

— Но ты не отвечаешь мне, а только злишься из-за ерунды.

— Это ерунда для тебя?

— Что? Сказка о трехголовом чудище, которым ты меня крестишь?

— Ты не чудище.

— Не трехголовое.

Змей стукнулся лбом в грудь хозяина, и слова его провернулись в колесе пустоты между ними.

Однажды Шего трясло мелкой дрожью, и Рэда спросила: «Что случилось?» Но змей не ответил. Она потянулась к нему — Шего отпрянул и бросился наверх, перескакивая через ступени. Закрылся в комнате. Упал на кровать. Когда вошел Рае — отвернулся к стене. Колдун сел рядом. Они оба молчали.

— Мы ведь никто, — не выдержал зверь. — Просто батарейки, которые легко можно выбросить, если перестанем работать.

— Нет, все совсем не так, мы обручены, это кровный союз.

— Это только красивые слова, а по сути — простая сделка, чтобы завладеть силой.

Рае смотрел на Шего, повзрослевшего за один день, и ему было жаль времени, когда змей чаще смеялся и больше верил ему.

— Ты вечно повторяешь, что я не должен бояться, но как можно не бояться? У меня есть сила, но у нее же — равная слабость. Я видел, что такое вода и что мы перед ней.

— Мичера жалок и слаб, он не смог совладать ни с чужим огнем, ни со своим гневом.

— Не смог совладать с гневом? — Шего резко сел на постели и отполз в угол, подальше от Рае, откуда начал шипеть на него, как настоящий змееныш. — Он же изуродовал Киру! А вы позволили. Позволили безумцу нарушить закон и держать свою бракованную игрушку в клетке. А Киру живой, ты понимаешь это? Он живой, как любой из нас, почему же вы не защищаете его? Да что вы вообще о себе думаете? Ищете зверя вместо того, чтобы судить хозяина!

Рае слушал, проворачивая на безымянном пальце серебряный наперсток, скрывавший змеиный коготь под ним.

— В этом мире всегда прав господин. Хоть, помяни мое слово, Киру сам за себя еще отомстит.

— Как? Что он может сделать против колдуна, пришитый к нему силой изначального договора? И вообще… спросил кто-нибудь первого змея: хотел он появиться на свет? И последнего — кто спросит?

— Что за мысли у тебя? — нахмурился Рае.

— Почему мы не можем уйти?

— Куда?

— К людям.

— И что мы будем там делать? — Рае поднялся и подошел к двери, теперь и он злился. — Морочить им головы, чтобы тебя в пруд не бросили, а меня на костре не сожгли?

— Я хочу быть человеком! — выпалил Шего и тоже вскочил с кровати.

— Ты не знаешь людей!

— Рэда — человек. Зэй — человек. Ты — человек.

— И что? Ты разве перечислил святых? И при этом воображаешь, что где-то там отыщется кто-то еще лучше? Ты когда в Ад спускался — глаза закрывал, что ли?

— Тебе легко говорить, ты-то не чудище.

Колдун обхватил лицо змея и сжал на щеках пальцы, чувствуя чужие зубы под кожей.

— Да неужели? — прошипел он с такой яростью, что напугал Шего. — Я забираю жизни и у детей. И кто я, по-твоему, если не чудище? А?

Зверь вцепился в руку человека, заставив ее разжаться.

— Я не стану палачом, вы не заставите меня! — убежденно заявил Шего, по щеке побежала тонкая ниточка черной крови, выпущенная острым наперстком колдуна, и эта ниточка не была настолько уверена, как обладатель лица, по которому она стекала.

— У тебя нет выбора. Его просто нет. Как у волка, который никогда не сможет есть сено.

— Только потому, что во мне огонь? — змей перехватил руку хозяина в молящем жесте, в поисках защиты и утешения, но не получил ни того ни другого.

— Огонь — это и есть ты, — Рае сжал маленькую ладонь, но она уже слишком хотела выскользнуть.

— Кто же я без него?

— Этого тебе никогда не узнать.

Рае ослабил пальцы на пластике, раздался зычный хлопок — змей вздрогнул и стиснул веки, прикусив их как губы. Колдун закрутил крышку, положил бутылку на сиденье между ними, и та, откатившись, стукнула Шего в бедро. Зверь брезгливо повел плечом — шея и скула отозвались волной на это движение — но проклятую бутылку, которая холодила и жгла ему ногу, не скинул, как ему ни терпелось, все же сдержался, лишь попросил устало:

— Я знаю, что заслужил, чтобы ты на голову мне ее вылил. Но, прошу тебя, убери это.

— Ты не должен бояться.

Змей сбросил чертову бутылку на пол, к ногам хозяина.

— Должен, еще как должен! А ты бы не боялся? — он посмотрел в глаза Рае, требуя ответа.

Колдун молчал, и лицо его было такое закрытое, такое непроницаемое, такое холодное.

— Зачем мы здесь? Сколько уже времени этот кошмарный дождь не прекращается? Чего ради ты усадил меня в это корыто?

— Корыто? — сквозь зубы прошипел провидец и любовно погладил руль, приговаривая: — Не слушай его, милая, не слушай, хорошая.

— Я могу попасть куда захочу, — настаивал змей, — не замочив рукава, спусти же меня с цепи! Зачем ждать, когда сырость мне кожу разъест? Вода сильнее. Страшнее. И ты — сильнее. Пьешь ее передо мной, все бахвалишься, что ты человек, пока я, чудище, дрожу тут… как осиновый лист. Чем это лучше Острога? Отдал бы меня стерхам — и делу конец.

Шего буравил Рае взглядом — черные-черные зрачки синих-синих глаз горели бессильной яростью, словно мертвые звезды. Рельефная кожа сиденья вокруг колдуна начала пузыриться и плавиться, дым и омерзительный запах паленого поползли по салону.

— Э-э-э, люди! — Крола, поглядывавший на них в зеркало, завертелся — белые пустые глаза провидца метались туда-сюда, как крошечные шарики.

Он протянул свободную руку, бессильно обмахнув веером пальцев коптящее сиденье:

— Вы чего, мать вашу, творите?

— Устанешь чистить, — пригрозил Рае, не обращая внимания на провидца.

Змей тоже не обращал внимания на провидца — он рычал от злости.

— Пить могут все, — сухо добавил колдун.

Крола попробовал опустить стекло, чтобы выгнать сгустившуюся вонь, но окно захлопнулось так, что ни кнопки, ни ручки не смогли вновь открыть его. Провидец ударил по рулю.

— Черт бы тебя побрал, Рае, ты испоганил мне всю машину, а теперь еще велишь задохнуться от этого смрада?

Колдун не ответил, оценив, на чьей стороне Крола, и сказал Шего:

— Некоторые только это и могут. Так выпало.

Но змей устал от предначертаний.

Выпало. Словно снег судьбы.

Он усмехнулся себе под нос — язва на языке не рассасывалась.

Дым исчез.

— Что смешного? — спросил колдун.

— Тебе не понять, — ответил зверь и сжал кулаки, уставившись перед собой.

Щетка волос на затылке провидца уперлась тому в складку на шее, и, глядя на нее, Шего вспомнил о топоре палача.

— Вечно ты мне все запрещаешь, — сказал змей и втер ладони в грубую ткань штанов.

Колдун проводил усталым взглядом это скольжение, поднял с пола бутылку, бросил на пустое сиденье впереди и вернулся к своим бумагам.

— Я всегда позволял тебе больше, чем когда-либо было можно.

— В твоем мире — не в моем.

Тьма подступала сверху и снизу, смыкая в пасти серую полосу горизонта. За окном изредка мелькали плоские черные шары деревьев и углы домов, что были ниже этих деревьев, тут же сменявшихся бесконечными угрюмыми лентами леса. Шего уперся локтем в стекло, поджав подбородок — ладонью.

Дверь била в локоть, ладонь — в лицо.

Прошла вечность, прежде чем их путь подошел к концу. Сотни смазанных унылых картин пронеслись за окнами, пока мгла не стерла границы, выеденные деревьями. Дождь все не прекращался, капли летели в свете фар, как отблески хвоста кометы, высекая фальшивые искры. Это странным образом успокаивало. В конце концов машина остановилась, и вода повалилась плашмя.

Кончилось волшебство.

Крола выдернул ключ зажигания, бубенцы брелоков зазвенели у него под ладонью, но Шего боялся покинуть ставшую привычной безопасность салона. Провидец достал из бардачка зонт, больше похожий на сверток с чьей-то отрубленной рукой. Шего украдкой поглядывал на колдуна, баюкавшего в ладонях трубку из скрученных бумаг. Змей не смел повернуть голову, чтобы только Рае его не заметил, и смотрел тайком, загоняя зрачки в самые уголки глаз (так близко к кости, что становилось больно), но ничего не видел, только темное пятно — след один. Колдун застегнул пуговицу на пиджаке и передал бумажный ворох провидцу — тот спрятал его в бардачок. Замок защелкнулся. Змей тоже стал готовиться к выходу и вынул из мешка заговоренные плащ и перчатки. Тихий Рае ему совсем не нравился. Колдун приказал Кроле: «Проводи его», — и вышел в ночь. Холодная сырость дохнула в лицо — у Шего защипало щеки, но еще сильнее защипало внутри, и ему страшно захотелось безропотно последовать за своим хозяином в мокрую темноту. Дверь за Рае захлопнулась слишком быстро, зверь успел лишь скользнуть ладонью по сиденью, попав в тепло на рельефной коже, где только что был этот ледяной человек.

— Ну как, готов? — спросил Крола.

Шего покачал головой, надел плащ и вылез под дождь.