Главная героиня

Елена Полубоярцева

Книга о женщине, пережившей насилие над собой, предательство близкого человека, но все же научившейся быть счастливой! О том, как не потерять себя в любых обстоятельствах…

Глава 1

Майя

В листве деревьев запутались птичьи голоса. Птицы словно вели между собой беседу.

Было солнечное утро

Майя Райдэр, сидящая в кресле на веранде, с удовольствием открыла глаза. Состояние полудрёмы всё никак не желало покинуть её, так молодая женщина была расслаблена. Ей нравилось, что вокруг много воздуха, она не терпела духоты…

К груди Майя прижимала раскрытую книгу. Теперь она мешала дышать, и была отложена Майей на столик у кресла. Женщина улыбнулась, когда услышала лёгкий шелест страниц. Ей нравился едва уловимый звук.

Она выпрямилась на сидении. Секунду была неподвижна, потом потянулась к вазочке с фруктами, обнаруженной тут же, на столе, взяла в руку яблоко, поднесла к лицу. Едва не выронила и, улыбнувшись, придержала крупный плод второй рукой, с наслаждением вдохнув аромат.

Неужто так пахло и в Раю?

***

Но, поразмыслив, Майя всё же вернула яблоко на место. Ещё посидела, тщательно прогладив на коленях складки платья. Она ещё не привыкла к тому, что чувствовала. Да, она ощутила ладони на коленях, пришла жажда большего, но Майя замерла нерешительно. Да, она ещё не привыкла к тому, что могла утолить эту жажду, а потому только остервенело сжала кулаки. Страх ещё не оставлял, она сколько возможно долго собиралась с силами, стремясь его победить.

Майя оглянулась вокруг себя. В доме было ещё тихо.

Это было даже хорошо.

Майя слегка поддёрнула вверх подол платья, решившись на что — то.

***

Майя взглянула на свои ступни. Ей захотелось пошевелить ногой, и женщине это удалось. Дощатый пол веранды стал её опорой, когда она спустила ноги с невысокой подножки кресла. Она ещё смаковала свои новые возможности, и не сразу решила сделать что — нибудь ещё.

Ей нужно было немного времени, ей было свойственно недоверие к самой себе, своим силам. Она училась…

Для другого человека, должно быть, не составляло труда, и было обыденностью то, что задумала Майя. Должно быть, другой человек затратил на это, несущественное, действие пару, долю секунды, но Майя затратила на это свою жизнь…

Она обхватила ладонями подлокотники своего кресла, и медленно, с опаской, стала тянуться вверх, вставая. Да ей и не хотелось спешить!

Её немного покачивало, но, слава Богу, тело не сопротивлялось её воле! Слава Богу, его владелица не утратила ещё или утратила не до конца свою власть над ним! Казалось раньше, что ещё немного и…

***

Майя была невысокого роста, но забыла об этом. Ещё подрагивали в напряжении колени, когда она, почти без усилий, поднялась на ноги. Вдруг оставив все опасения позади, Майя отпустила подлокотники, за которые цеплялась, как утопающий за соломинку…

Она свободна!

Но и это не всё…

Для полного ощущения себя…

***

Для полного ощущения себя не хватало…

Как странно, многим людям на планете для себя хочется так многого: сменить, наконец, машину, обзавестись домом, исколесить страну автостопом, встречать, прощаться…

Майе же очень хотелось, до замирания сердца, сделать лишь один шаг. Она научилась довольствоваться малым, но сейчас хотела того, что считала огромным. Один шаг!

Она сдвинула ногу на какой — то дюйм, шаркнув лёгкой туфлей по доскам пола. Чуть пошатнулась, но удержала равновесие, хотя испугалась падения. Она понимала, конечно, что нужно продолжать, но пасовала перед новизной.

Боже!..

Сердце теперь забилось бешено…

***

На сделанный шаг её движение не было похоже. Майя, скорее, подтянула к себе вторую ногу, застыла на каком-то пограничном состоянии «недо». Надо было набраться смелости, которой не было… она всегда ругала себя за характерную трусость… она всегда…

Чёрт!

Как никогда Майе требовалась решимость, но она не могла найти её источник, и, сколько не старалась заставить себя, двинуться дальше не смела, будто повинуясь запрету.

Майя снова сжала кулаки, утратив прежнее благодушие, заменив его злостью на саму себя.

Как долго она стремилась к этому, а теперь готова была пойти на попятный?!

Ну, нет уж!

Напряжение в груди распалось, превратившись в импульс, в сигнал. Мозг, не пострадавший, отдал команду: «Иди!»…

***

Второй, настоящий, шаг дался Майе легче первого, словно тело постепенно вспоминало нечто забытое. У Майи получилось даже выпрямиться, она почувствовала, будто стала даже чуть выше. У Майи получилось даже опять улыбнуться: её цель — ступеньки крыльца — становилась ближе.

С каждым, всё более уверенным шагом, она радовалась сильнее.

Жизнь, с которой Майя разминулась восемнадцать лет назад, ждала её!..

Ещё шаг…

***

Она проснулась резко, будто её прогнали из мира грёз.

Он распался в одночасье, и перед широко открытыми глазами Майя увидела серый потолок вместо прежнего полупрозрачного, ясного неба. Она моргнула, моля о возвращении той, другой реальности, светлой и безоблачной. Но к ней ничего не вернулось, и её саму оставили в этом месте, сером и скучном.

Она свирепо сжала кулаки так сильно, что, наверное, даже костяшки пальцев побелели. Майя стиснула зубы, стараясь разочарованно не завыть.

Кроме злости и отчаяния она пока совсем ничего не чувствовала. Хотя подозревала, что скоро её душевная боль сменится болью физической. Она не говорила, но в последнее время болело то, что не должно было болеть!

Её ноги!

***

Майе Райдэр было тридцать. Когда ей исполнилось только двенадцать лет, она случайно выпала из окна третьего этажа. Для того, чтобы умереть высоты оказалось недостаточно, но Майя получила увечья, которые обеспечили сначала две важные операции, на поверку оказавшиеся бесполезными, а затем — инвалидное кресло, «ограничение подвижности»… Без перспективы к выздоровлению, явной, по крайней мере…

Майя Райдэр не могла ходить уже целых восемнадцать лет…

***

Все эти годы она только и делала, что жалела себя, беспрерывно окунаясь в прошлые воспоминания. То время, когда всё было возможно, когда каждый день не был трудным, радовал… а не угнетал всё сильнее…

…Она много гуляла, каталась на велосипедах с друзьями…

…Она плавала летом, она бегала по льду зимой…

…Она даже лазила по деревьям, хотя Кэмерон утверждал, что у девчонки никогда это не получится…

…Как — то на День рождения Кэмерон подарил ей цветы…

Тогда в любой день Майя могла быть счастлива.

Из горла её сам собой вырвался стон. Она убрала с лица прядь волос, вспоминая…

***

…Первым не выдержал папа. Он завёл новую семью, когда Майе было пятнадцать. Папа полгода не смотрел ей в глаза, может, стыдясь, а потом она увидела его спину. Папа ушёл, а через несколько дней Майя опять была на операционном столе.

Больше она никогда его не видела, стала называть отцом…

***

Мама умерла десять лет назад. Майя считала, что убила её.

Розлин Райдэр было совсем немного лет, когда она перенесла первый и последний инфаркт. Или не перенесла?..

Они поссорились. В то время двадцатилетняя Майя, уже порядком уставшая от своего никчемного существования, вдруг решила, что весь мир виноват в её горе. А всем её миром была мама. И свои обвинения Майя выставила, как иск, ответчику или его представителю, женщине, что её вырастила…

Вдруг девушка «уличила» мать в бездействии, нежелании помочь. По её мнению, Розлин обязана была чуть ли не сделку с Дьяволом заключить ради здоровья единственной дочери. Когда контракт всё же не был подписан, Розлин вдруг оказалась «осуждена» дочерью… Выяснилось позже — без права помилования…

Майя так страшно кричала тогда, никогда раньше не подозревая в себе склонности к такой ненависти, сыпала проклятиями, постепенно, цепляя слово к слову, почти отказываясь от бессильной, жалкой матери, которой «несомненно было на руку такое состояние её, Майи», что осталась безнаказанной, но понятой.

Мама плакала молча, глядя внимательно в лицо дочери. А утром её нашли мёртвой…

Следующее, что хорошо запомнила Майя — кладбище и могилу мамы, окружённую людьми…

***

Мир исчез. Или стал ещё более ограничен и узок — в четырёх стенах квартиры затих последний голос. Майя не любила много говорить, и в последние годы — особенно. Когда — то она была весёлой, к ней тянулись люди, теперь люди держались от неё подальше, хотя она не была смертельно опасна, неизлечимо больна, омерзительна…

Никто не приходил, кроме сиделки, приходящей по привычке и, наверное, из жалости. Сиделке Майя платила аккуратно, но вдруг пристрастилась видеть в женщине довольно взрослой служанку, и постепенно отвыкла относится к ней по-человечески, стала дерзка, до невероятия груба, не считая больше нужным проявлять благодарность за помощь… Кем бы она стала без этой помощи? Обезумела бы, нелюдимая и суровая, в собственной комфортабельной камере? Кто узнал бы, что случилось непоправимое, если бы снаружи насовсем захлопнулись за миссис Хоукли двери?..

В один из дней это произошло: женщина, уставшая от наглости Майи, оставила на тумбочке ключи, хотя от расчёта гордо отказалась…

Никто никому не обязан!..

***

…Майя лежала на спине, оглядывая комнату. Её взгляд сначала упёрся в шкаф, скользнул по стенам, письменному столу без стула рядом… Дверь в комнату была приоткрыта, и, может быть, манила бы сию секунду вскочить с постели и выбежать в коридор…

Во входной двери повернулся ключ. Затем дверь открылась, и Майя услышала шумное дыхание вошедшего, прерывистое, как после бега. Дверь закрылась, и послышался голос:

— Привет! Я купила вкусностей, скоро будем завтракать!