Буддийские общины Санкт-Петербурга

Елена Островская, 2015

Настоящая книга посвящена буддийским общинам Санкт-Петербурга, как они предстали в социологическом исследовании, проведенном в наиболее драматичный период их возникновения и формирования в 1990-е годы. В течение нескольких лет наблюдений, интервью, анализа документов автору удалось собрать уникальный материал о сложении буддийской среды в период обретения прав на свободу мировоззренческого выбора и надежд на религиозное возрождение. Буддийские сообщества конвертитов, возникшие на волне перестройки, предстают в многообразии мотивов обращения, биографий учителей, описаний психотехнических практик и ритуалов, своей внутренней жизни. Книга рассчитана на широкий круг читателей, каждый найдет в ней что-то интересное. Здесь и история становления сообществ буддистов-конвертитов в 1990-е годы, и широкий историко-культурный контекст, раскрывающий специфику формирования школьных традиций в Тибете, и просто судьбы и биографии, кейсы закрытых групп и открытых религиозных организаций.

© Е.А. Островская, 2015

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2015

Предисловие

В настоящей книге речь пойдет о сообществах буддистов-конвертитов, возникших на волне перестройки в результате знакомства молодежи и людей среднего возраста, не покинувших страну в драматичные 1990-е годы, с западными образцами свободы выбора религиозной принадлежности, свободы слова и мировоззренческого плюрализма. Объявленный в те годы ренессанс «религий исторического наследия России» в случае буддизма обернулся появлением принципиально новых организационных форм. Речь идет о самоорганизующихся общинах буддистов-конвертитов. В своей религиозной и повседневной деятельности они воспроизводят глобальную модель функционирования буддизма в европейской социокультурной среде. Эта модель имеет некий набор инвариантов: медитативные дхарма-центры, группы йоги и медитации, религиозные ретриты и ворк-шопы, фестивали буддийской культуры и т. д.

В современной социологической литературе понятие «конвертит» применяется ко всем тем, кто добровольно принял обращение в религию, не имеющую историко-культурного бэкграунда в стране их исходной социализации. Это понятие было разработано для исследования религиозных сообществ европейцев, принимающих буддизм, ислам, индуизм. С социологической точки зрения важно, что сообщества эти весьма разнообразны и отнюдь не вписываются в общепринятый организационный формат так называемых новых религиозных движений, сект или культовых движений.

В большинстве западных стран бум обращения в тибетский буддизм пришелся на 1970-1980-е годы. Это обусловлено начавшимися в этот период первыми, но весьма настойчивыми шагами тибетской диаспоры в направлении глобальной институционализации буддизма. Глобализация буддизма, его массовое распространение в Западной Европе, Канаде и США было опосредовано волнами миграции тибетских беженцев в страны Запада, их аккультурацией как сообществ, идентичность которых выстраивается через апелляцию к собственной религиозной и социокультурной уникальности. В течение всего нескольких десятилетий тибетцам удалось произвести революцию в умах и моделях повседневности. И делалось это осознанно, с целью популяризации тибетского буддизма и культуры в глобальных масштабах. Для крохотного народа, переживающего растянутую во времени и пространстве драму утраты дома, Отечества, истории, способом выжить стало создание глобальной сети сообществ буддистов-конвертитов. Эти сообщества превратились в ту мирскую среду, на которую смогло ориентировать свою деятельность тибетское монашество и священство.

В современной гуманитарной науке появляется все больше работ о феномене конверсии. Работы эти предлагают модели и теории, концепции и понятия, вытесняя на второй план изучение феномена самоорганизации буддийских сообществ, их эмерджентный характер. В контексте уже двух десятков лет рутинизации буддийских сообществ-конвертитов весьма полезным и прогностичным представляется публикация социологического исследования, проведенного в 1997–1998 годах в Санкт-Петербурге. Многие, о ком пойдет речь в этой монографии, уже весьма преуспели как в буддийской практике, так и в самореализации. Для кого-то обращение в «буддизм для европейцев» стало путем к обретению собственной идентичности, к осознанию себя в качестве определённой социокультурной единицы, способной к постижению культуры через религию. И, действительно, в мировоззренческом вакууме 1990-х годов обращение в буддизм было способом инкультурации, освоения сначала инородных культурных образцов с последующим приходом к российскому культурному наследию, а в некоторых случаях к православию.

И тогда, и сейчас невозможно не поражаться мужеству и творческому потенциалу этих людей, на свой страх и риск избравших буддизм в качестве пути к себе. Среди возможностей тех лет, простиравшихся от бегства «из проклятой страны» в земли обетованные вплоть до гибели на нивах кооперации, они избрали жизнь, постижение собственной антропологической природы сквозь призму сложного азиатского учения, Дхармы.

По прошествии стольких лет, кардинальным образом изменивших поколение постперестроечной молодежи, хотим поблагодарить всех, кто принял живое и деятельное участие в данном исследовании. В то время проводить подобное исследование было сложно, поскольку в ригидной научной среде оно вызывало усмешку и отторжение, а у буддологов так и просто недоумение. Неожиданными помощниками стали сами буддисты-конвертиты, а также коллеги-социологи и коллеги-востоковеды. И здесь, конечно, наши первые слова благодарности адресованы профессору Н. Г. Скворцову, заведовавшему тогда кафедрой социальной антропологии на факультете социологии и давшему добро на такое нетривиальное по тем временам исследование. Далее выражаем свою признательность научному руководителю — профессору А. О. Бороноеву, смело одобрявшему все наши научные авантюры.

Нашими проводниками в буддийской среде стали Елена Паршина, Анатолий Алексеев и Вадим Меньших, без чьей помощи узнать и постичь некоторые стороны ментальности буддистов было бы вообще невозможно.

Также выражаем свою благодарность коллегам-социологам и востоковедам — Ольге Плешковой и Полине Рысаковой, ассистировавшим в глубинных интервью и оказавшим содействие в перепроверке полученных эмпирических данных.