Под знаком OST. Книга 4

Елена Немых

Книга о судьбе тех, кого угоняли в Третий Рейх во времена Второй Мировой войны и чья судьба долго зависила от строчки: «был на оккупированной территории». Книга основана на реальных событиях, но не является воспоминаниями конкретных людей.

Глава 2. Пригород Парижа/ПАРИЖ. Франция. 1953

Они сидели под виноградной лозой и пили белое вино, солнце ласково припекало. Вся семья Мишо: мадам Мишо, месье Мишо и их сын, Жан, стажер газеты «Париж». Шардоне было отменным. Полная и черноволосая мадам Мишо встала и пошла в дом. Отец и сын сидели на террасе, пили вино из больших граненых стаканов, а Стефан предавался воспоминаниям. Он решил наконец-то рассказать сыну о русской Мусе Растопчиной, с которой познакомился во время плена в Третьем рейхе (Германии), и о желтом платье, подаренном Мусе.

— Представляешь, сын! Я чуть не изменил твоей маме. Со мной на ферме, у фрау Якобс в Германии, трудилась девушка. Русская. Очень красивая. Зовут Муся. Воспоминания нахлынули на Мишо.

…1944. Солнечный свет, яблоки, которые плавают в озере, песочный берег располагали к радостному настрою. Через пять минут появилось желание просто поплавать, ни о чем не думая. Она настолько задумалась и расслабилась, что просто забыла обо всем, не замечая, как Стефан за ней подсматривает.

Француз купил ей вчера в местном магазине красивое желтое платье, он просто мечтал сделать ей предложение руки и сердца.

Стефан повесил платье на ветки, стал смотреть из-под веток на плавающую Мусю. Муся вышла из реки через полчаса, мокрая и прекрасная. Голая фигура эффектно выделилась на фоне озерных бликов, Стефан просто залюбовался.

— Муся, как у тебя блестят глаза!

Муся охает, видит француза, быстро прижимает к себе свое платье. Стефан пытается ее успокоить и отворачивается, протягивая ей платье. Муся ежится, но одевается.

— Стефан! Ты меня напугал!

— Ты уже надела платье?

Стефан смотрит из-под своих пальцев на Мусю в желтом платье, оно шелковое, нежное и ей очень идет…

Стефан выпил вино и вспомнил, как Муся плавала в пруду. Стефан Мишо, арестованный гестапо в 1944-м, освободился лишь в 1946-м, вернулся в немецкую деревушку, пытаясь разыскать свою русскую любовь.

Но первой, кого он увидел, была немецкая бауэрша Якобс.

…1945. Она стояла рядом со стогом сена, с вилами, на голове платок, подол платья фрау Якобс заткнут за пояс. Увидев Стефана, она бросила вилы подальше и крикнула.

— Эй, француз! Ты чего? Вздумал вернуться?

Стефан смотрел на нее из-под ладони, улыбнулся. Было очевидно, что фрау Якобс вовсе не простила ему смерть своего сына Карла.

Француз почувствовал себя неловко.

— Фрау Якобс, я хотел спросить про Мусю. Меня выпустили совсем, оправдали в общем, я хотел забрать свои вещи и уехать. Так где ваша русская?

Фрау Якобс помолчала с минуту, а потом вдруг бросилась на Стефана с кулаками. Тот еле ее остановил, перехватив руку.

— Ах ты гад! Сволочь! Смел явиться в мой дом! Убирайся, убийца, из моего дома к своей шлюхе в СССР.

— Она не шлюха. (через паузу) Могу я забрать свой чемодан? Я не убивал вашего сына. Он сам себя убил на старой мельнице.

Фрау Якобс в сердцах плюнула, побежала внутрь дома, залезла в шкаф, достала чемодан Стефана, выбежала на улицу, бросила его на землю, убежала внутрь дома, хлопнув дверью. Чемодан раскрылся, вещи: рубашка, брюки, мыло, зубной порошок — все вывалилось на землю. Стефан собрал вещи в чемодан, а затем, перед тем как его закрыть, достал из-под обшивки фотографию Муси. Муся Растопчина была в клетчатом платье со знаком OST…

Солнце уходило за горизонт: Стефан замолчал, махнул на сына Жана рукой. Воспоминания о Мусе Растопчиной в желтом платье мучили его невероятно.

…Муся открывает глаза, отводит руки Стефан, надевает желтое платье, оно шелковое, нежное и ей очень идет. Стефан смотрит на Мусю, которая все еще дрожит после реки, волосы ее спутались и кудрявились от влажности.

— Пойдем, пойдем в какое-нибудь укромное место.

Стефан обнимает Мусю, она хватает свое синее старое платье в руку, и они медленно, обнимая друг друга, движутся в сторону поля, где стоит мельница…

Стефан встряхнул головой, сын был рядом, Жан внимательно рассматривал надпись на второй фотографии: «Стефану Мишо от Муси». 1943».

Месье Мишо задумчиво смотрел на фото Муси в платье со знаком OST, еще выпил вина, вздохнул, потом сказал быстро, тщательно подбирая слова.

— Я поссорился с твоей матерью из-за этой девчонки, она долго меня к ней ревновала. Жан, я дарю тебе эту фотографию. (повторил) Я очень хочу, чтобы ты нашел Мусю в СССР.

Жан удивленно рассматривал фото. Жизнь отца в Третьем рейхе его интересовала, он достал из своего портфеля газету «Париж», положил на стол. В газете была первая статья Жана о бывших летчиках. Стефан взял в руки газету «Париж», развернул ее, нашел статью сына. Жан Мишо был корреспондентом. Он вздохнул: стесняясь своих родителей, Жан жил в Париже у русской эмигрантки: мадам Веры Франковской, приезжая лишь на выходные к родителям в пригород французской столицы. В газету «Париж» он попал стажером и, пытаясь выбиться в корреспонденты, стал писать маленькие заметки. Статья о летчиках была его первой настоящей победой.

Когда отец положил газету со статьей на стол, показав большой палец сыну в знак одобрения, Жан задумался, а потом, выдержав паузу, задал один вопрос.

— Расскажи мне свою историю, отец. Я хотел тебя спросить: изменял ли ты моей маме в Германии?

— Я попал в Германию на работу в 1940-м в трудовой лагерь при KDF-вагене. Потом работал у бауэрши Якобс почти три года, а вот арестовало Гестапо меня в 1944-м, из-за ее сына Карла из гитлерюгенда, освободив лишь в 1946-м. Я вернулся в немецкую деревушку. Пытался разыскать свою знакомую Мусю Растопчину, остовку, однако фрау, у которой я работал, рассказала мне, что Муся уехала к себе в СССР, когда немецкую деревню освободили американские войска!

— А как ее звали? Баэршу?

— Ее звали фрау Якобс (через пауза) Я рад, что восстановил виноградники. Хорошее вино, ведь правда? Пришлю тебе ящик на окончание института. (махнул рукой) Найди Мусю!

— Хорошо!

Жан встал, оглянулся и увидел свою мать, которая вешала белье на заднем дворе. Скрипнула калитка, он сел на велосипед и поехал к ближайшей железнодорожной станции. Его одинокая фигура в белой рубашке и брюках выделялась в желтом пшеничном поле.

На другое утро в квартире мадам Веры Франковской, русской эмигрантки, прозвенел будильник. Жан встал, зашел с утра в душ и, съев яйцо на завтрак, стал одеваться. Мадам Франковская проснулась в своей кровати, открыла занавеску, увидела Монмартр и вышла на кухню. Увидев Жана Мишо за столом, она махнула рукой, стажер газеты «Париж» изучал русский язык и платил ей за уроки.

Она пошла в ванну, когда в коридоре зазвонил телефон.

— Мадам Франковская, вам звонят.

Он подошел на цыпочках к телефону в коридоре, поднял трубку, она что-то прожурчала по-французски, он услышал короткие гудки. Франковская была у себя в спальне:

— Жан. Кто звонил?

— Спрашивали вас!

Он замолчал, подошел к двери, приоткрыл, посмотрел на Веру Франковскую. Мадам приводила себя в порядок, закалывая вверх свои волосы. В ее руках был черепаховый гребень, и вскоре она создала некое подобие высокой аристократической прически.

— Жан, мон шери! Вы меня слышите? Я хотела поговорить с вами.

— Да… Иду варить нам кофе.

Жан варил кофе на кухне мадам Франковской. Через минуту он с двумя фарфоровыми чашечками, блюдцами и кофейником на серебряном подносе зашел в спальню.

— Мадам, вот ваш кофе. Я спешу в редакцию газеты «Париж». У меня встреча с месье Лебланом.

Он держал в руках папку с тесемками, в которой были вырезки из газет и один листок, исписанный карандашом. Говорили они по-русски.

— Я хочу попроситься в Советский Союз, чтобы написать статью о смерти диктатора, а еще найти автора вот этого рассказа.

Мадам Франковская вздохнула, взяла в руки бумагу.

— Желаю удачи, однако я с завтрашнего дня подымаю арендную плату за комнату. Мне надо ехать в Ниццу лечиться и нужны деньги.

— Договоримся… И я счастлив, что знаком с русским языком благодаря вам. Занятия не прошли даром.

Жан целует руку мадам и выходит из квартиры. Франковская вздыхает, открывает дверь на балкон, вытаскивает туда же цветок в горшке и через пять минут садится в кресло-качалку с кофе.

Жан появляется на улице со своим маленьким черным портфелем.

Когда Жан оглянулся: он увидел мадам Франковскую на балконе, которая махала ему рукой, прощаясь.

Стажер спешил в редакционное бюро газеты «Париж».

Улицы тем временем были пусты, однако местные лавочники открыли свои лотки. В одном из цветочных киосков он купил букетик ландышей. На ступеньках костела сидел нищий с черной шляпой в руках, в которую он собирал мелочь. Рядом с ним на аккордеоне играл музыкант, а также скрипач. Скрипка издала фальшивый звук, аккордеон заскрипел мехами, а нищий, увидев блеснувшую в воздухе монету, поклонился Жану, который кинул ему два франка.

— Мерси! Спасибо!

Жан махнул рукой и пошел в издательство «Париж», держа в руках букет ландышей. При входе в редакцию он увидел парня, продающего свежие газеты: «Великий диктатор умер. Сталина больше нет».

Жан купил газету, увидел фотографии Африки с подписью: фотограф Арни Тевье. И новость дня: в СССР умер Сталин. Он быстро прошел внутрь здания газеты «Париж» и увидел самого фотографа. Жан протянул руку, тот ответил рукопожатием, Жан произнес:

— Отличные фотографии, Арни, поздравляю!

— Спасибо! У месье Леблана какое-то поручение к тебе. Готов помогать юному дарованию! Спасибо!

— Сталин умер?!

— Вчера. Седьмого-восьмого марта — похороны великого кормчего. Я хочу поехать в СССР. Это моя тема!

— Ну, я был бы рад, если бы месье Леблан отправил бы меня с вами.

Арни Тевье вышел из коридора, а вот Жан Мишо решил зайти в кабинет главного редактора, месье Леблана.

Месье Леблан руководил газетой «Париж» лет 20, это было написано в большом дипломе, который был в рамке на стене в приемной его кабинета. Вторая мировая война застала его в Париже, он же руководил и военными корреспондентами, отправляя их на линию фронта. На стене кабинета были и фото военных действий, а также фотографии французских генералов, в том числе самого Шарля де Голля. Мадам Эндрю, секретарь месье Леблана, сняла со стены эту фотографию ровно в тот момент, когда зашел стажер Жан Мишо. Она махнула рукой на молодого корреспондента, который подарил ей цветы.

— Спасибо, Жан! Вы к месье Леблану? Что-то рановато. (ставит цветы в вазу) Кстати, читала вашу статью о летчиках. Поздравляю с публикацией!

— Я к месье Леблану!

— Месье Леблан, к вам пришли! (Жану) Подождете?

Жан кивнул, сел на диванчик рядом с кабинетом, мимо него бегали корреспонденты «Парижа». Мадам Эндрю подошла к окну и подняла жалюзи. Верстка газеты «Париж» была практически закончена, но оставались кое-какие дела. Высокий голос месье Леблана звучал громко в кабинете. Жан зевнул, ему мучительно хотелось спать, и через минуту он задремал. Проснулся он только тогда, когда мадам Эндрю начала трясти его за руку.

— Жан, заходите!

Жан встал, зашел в кабинет. На двери главного редактора висела бронзовая табличка: «Месье Леблан, главный редактор газеты «Париж».

Он сам сидел в мягком черном кресле с газетой в руках.

Это был вальяжного типа мужчина, в пенсне, в хорошем твидовом костюме и в начищенных ботинках.

— Здравствуйте, месье Леблан! Я только что узнал о смерти Сталина и о его похоронах. Хотел бы ехать с Тевье в Советский Союз.

— Мы уже сделали материал о смерти Сталина.

— Спасибо! Но я хочу писать о похоронах Сталина, которые будут устроены седьмого-восьмого марта в Советском Союзе.

Зазвонил телефон, и пока месье Леблан разговаривал, стажер Жан Мишо сел в мягкое кожаное кресло напротив главного редактора.

— Жан, я готов отправить вас с Тевье! Но. Ваша статья о военных летчиках наделала много шума, мне звонили из резиденции президента Франции. Просили экземпляр.

Месье Леблан подошел к бару, достал стакан, открыл виски, подумал, налил себе и Жану в два стакана по 100 грамм.

— Жан, выпейте со мной! Отличный, солодовый.

Возникла неловкая пауза. Предчувствие какой-то важной тайны, в которую он будет посвящен самим месье Лебланом, редактором «Парижа», волновало стажера чрезвычайно.

Месье Леблан открыл сейф, достал стопку желтых листков, положил на стол.

— Месье Леблан, хотел вас кое о чем попросить.

Жан закашлялся, открыл папку и достал из нее рассказ «Самолет» на желтом листочке.

— Я хотел бы, чтобы вы прочли рассказ летчика, который служил с теми, о ком я писал, но пропал без вести в СССР. Я хотел бы найти его. Его зовут Поль Анджи. Рассказ передал мне один ветеран. Сам Поль пропал без вести.

— Может быть дождаться Арни? Нашего фотокорреспондента?

Месье Леблан выдержал паузу, посмотрел на часы, набрал номер секретаря.

— Пригласите месье Тевье! Срочно. (положил трубку телефона) Он будет через десять минут.

Жан мотает головой и протягивает желтый листок месье Леблану.

— Читайте! Рассказ называется «Самолет».

Леблан взял в руки рукопись с рассказом, при чем он почему-то чуть не уронил все бумаги на пол.

На титульном листе была надпись от руки: «Рассказ „Самолет“, автор: Поль Анджи (по-французски)»

Месье Леблан с интересом открыл первый лист и прочел: «Самолет. Поль Анджи. 1943 год».

Он начал читать рукопись: «Когда я зашел первый раз внутрь «железной птицы» и взял в руки штурвал, мне показалось, что я немедленно взлечу вверх. Перед глазами была длинная взлетная полоса, когда я закрыл глаза.

Вся моя новая летная жизнь пролетела перед моими глазами.

Во французскую армию я попал в 1940 году. Сначала меня отправили в Великобританию, позже меня эвакуировали из Норвегии. Во французском местечке под Марселем меня всегда ждала моя мать: мадам Анджи. Однако судьба моего брата-близнеца Зигфрида Анджи была мне долго неизвестна. Он поехал в августе 1941-го в Марсель за новой рыбацкой сетью, однако был схвачен на улице местной полицией Виши, зарегистрирован на немецкой бирже труда и отправлен на завод KDF-ваген в фашистскую Германию. Возвращаться домой в Марсель мне не хотелось, мне предложили пополнить ряды «Легиона де Голля», или, как называли его англичане, движения «Свободная Франция».

С 1942 года «Свободная Франция» стала «Сражающейся Францией», нас готовили к вылетам, однако до полетов на фронт дело не дошло.

В 1943-м я был переброшен в СССР в составе эскадрильи «Нормандия». Началась моя новая летная жизнь. Я открыл глаза, штурвал военного самолета Air France был в моих руках. Я перекрестился, поцеловал свой крест, через час мы взлетели».

Месье Леблан закрыл рукопись, посмотрел на Жана.

— Рукопись этого рассказа была передана мне военным летчиком, который служил в одной с ним эскадрильи. Он был знаком с автором, летчиком Полем Анджи. (вздыхает) Я хотел бы разыскать автора этого рассказа.

Месье Леблан посмотрел на рукопись еще раз.

— Как его зовут?

— Поль Анджи. В 1945-м (показывает на печатные листы) следы этого писателя потеряны в СССР, он был сбит вражеской авиацией и пропал в советских лагерях.

— Так как я хочу отправить Арни Тевье в командировку по случаю пышных похорон великого советского диктатора, я хотел бы вас попросить составить ему компанию.

— Я хочу навести справки об этом французском гражданине (залезает в стол), вернее о двух гражданах. Вот архивная справка о двух французских пленных: Поле и Зигфриде Анджи, братьях-близнецах из Марселя. Поль Анджи до сих пор в ГУЛАГе! Зигфрид был освобожден британскими войсками и лично британским офицером Иваном Хирстом и работает сейчас на заводе Рено!

Месье Леблан пожал плечами, поставил стакан на стол, затем вздохнул, взял бумаги в руки, рассмотрел внимательно.

— Кстати, у тебя в семье есть пострадавшие из-за немецкой оккупации Франции?

— Да, есть. Мой отец Стефан Мишо попал в Третий рейх в 1940-м. Был отправлен туда немецкой биржей труда.

Месье Леблан махнул рукой.

— Он воевал?

— Он был во французском сопротивлении. Партизанил, но в итоге был угнан в Третий рейх. Работал на бауэра, позже на оборонном заводе! Он просил меня найти остовку Мусю Растопчину в СССР! Он с ней работал…

Договорить он не успел, в кабинет главного редактора вошел Арни Тевье. В руках — любимый фотоаппарат Leyka. Он пожал руки месье Леблану и Жану Мишо, вынул свой портсигар, аккуратно отрезал кусочек сигары специальным секатором, достал из кармана свою металлическую зажигалку.

— Чертовски хочется курить!

Табачный дым дорогих сигар наполнил кабинет месье Леблана.

— Знакомься, Арни, это Жан Мишо. Стажер. Хочу отправить его с вами делать репортаж о похоронах Сталина.

Арни пожал плечами.

— Мы знакомы. Готов ехать в СССР!

— Тогда идите получать деньги для поездки. (пробует виски)

Однако именно в этот момент зазвонил телефон, на другом конце провода был месье Девон, старейший работник «Парижа». Главный редактор, морщась, отодвинул от своего уха трубку телефона, так как месье Девон орал на другом конце провода, не стесняясь в выражениях.

Услышав его хриплый голос, а голос Девона нельзя было спутать ни с чем, главный редактор засмеялся.

— Скажите, когда верстка газеты? Я сделал несколько правок в своей статье.

Месье Леблан замолчал, месье Девон был в своем репертуаре, как всегда мешал газете «Париж» выйти вовремя, поэтому месье Леблан еще пять минут слушал молча его хриплый голос, затем не выдержал и ответил:

— Верстка газеты будет в 17, однако, боюсь, что в этот раз вы не успеете, месье Девон. (допивая виски) Я поставлю другой очерк. Переделывайте спокойно.

Трубка опять захрипела, месье Леблан положил ее на место.

— С вами в СССР едет опытный фотокорреспондент месье Тевье.

— Спасибо! Мне дали в архиве список французских военнопленных, мне нужно найти их следы в московском архиве комиссии по делам иностранных репатриантов генерала Голикова.

— Официальное письмо от «Парижа» я вам дам! Вы поедете именно с Арни!

— Я готов ехать и один!

Месье Леблан вынул из своего стола бумагу на русском и французском языке, отдал ее Жану Мишо.

— Милый Жан! Вы вовсе не знаете страны, в которую едете, вы по счастью владеете русским языком, но опыта у вас маловато! Месье Тевье будет вам проводником и помощником в Советском Союзе. (через паузу) Я готов вам подписать бумагу о вашей первой командировке от газеты «Париж», но с одним условием, что у вас будет сопровождение в виде серьезного и опытного нашего фотокорреспондента.

Уже через час Жан ехал в такси, поля с золотой рожью мелькали в окошке. На французских полях гуляли барашки на тоненьких черных ножках и черно-белые коровы. Таксист смотрел вперед, пытаясь обогнать справа и слева водителей «Рено». Через какое-то время он включил радиолу, настроил волну, и неожиданно младший Мишо услышал песню Пиаф.

Пронзительный голос французской певицы отлично сочетался с мелькающими пейзажами за окном такси, с ветряными мельницами и французскими домиками, окруженными виноградной лозой.

Юный корреспондент Жан ехал прощаться с родителями.

Командировка была подписана, и он хотел застать родителей дома. Когда он подъехал, то мадам Мишо как раз подвязывала лозу, месье Мишо косил сено в поле для кроликов.

— Ты на сколько едешь? На месяц?

— Нет, на неделю. Это первая моя командировка в СССР!

— Слушал авчера новости по радио. Говорят, Сталин умер. Как работает радиола, которую я тебе купила в Париже?

Он с интересом крутил ручку радиоприемника, выдвинул длинные металлические рога, подкрутил стрелку на нужную волну.

— Неплохо.

— Так ты едешь в Советский Союз? Я горжусь тобой, сын.

— Это моя первая командировка, мама. И я не хочу, чтобы ты думала обо мне плохо. А где папа?

— Месье Мишо косит траву для кроликов.

Жан подошел поближе к окну и увидел Стефана в поле. Он точил свою косу. Через минуту мадам Мишо увидела, как сын идет в поле к отцу, сшибая большой палкой головы одуванчикам, в другой руке Жан Мишо держал маленького белого кролика.

— Я еду в СССР завтра по заданию редакции. Делать репортаж о похоронах Сталина!

— Сталин такой же диктатор, как и Гитлер, я его всегда ненавидел и считал, что он достоин военного трибунала. Он виноват в гибели огромного количества людей.

Месье Мишо бросил косу, схватил маленького белого кролика и начал кормить его скошенным сеном. Жан падает в стог сена рядом, находит синий василек и быстро закладывает его за ухо.

— Я еду в СССР искать французских военнопленных. Мне надо найти тех, кто был угнан или попал в советский лагерь. Смерть Сталина — верный знак, что будет амнистия и для них.

Стефан гладит белого кролика, тот дрожит от страха, белые длинные уши смешно топорщатся, розовые прожилки в черных заячьих глазах наливаются кровью, от этого кажется, что заяц сейчас заплачет кровавыми слезами.

— Я просил тебя найти в Советском Союзе Мусю, Мусю Растопчину, остовку, которая была со мной в Германии. Обещаешь? Она из восточных рабочих, мы с ней были вдвоем у немецкой бауэрши фрау Якобс

— Муся Растопчина? Хорошо…

Месье Мишо залезает в карман своей жилетки, затем еще раз находит фотографию Муси в клетчатом платье с нашивкой OST.

— Вот, держи… Только матери не говори, а то она меня ревновать будет.

Жан рассматривает фото девушки, а потом кладет фото в карман своего пиджака.

— Я еду вечером в редакцию и издательство «Париж». В командировке буду неделю! Прощай, отец!

Стефан махнул рукой на сына, тот обнял его и поспешил к дому, чтобы собрать свой чемодан.

Однако ровно через сутки Жан опять появился в издательстве газеты «Париж». Главный редактор газеты месье Леблан лежал на полу: он был необычайно бледен. Мадам Эндрю держала его за запястье, пульс еле угадывался, на Жана она махнула рукой, он закрыл дверь.

— Месье? (через паузу) Месье Леблан!

После этого мадам Эндрю встала, подбежала к телефону месье Леблана, быстро набрала номер скорой медицинской помощи, затем, услышав короткие гудки на другом конце провода, быстро произнесла.

— Девушка, простите, это личный секретарь главного редактора газеты «Париж» месье Леблана. Срочно нужна госпитализация, месье Леблан лежит без сознания у себя в кабинете. (пауза) Что? Да, пульс есть! (пауза) Быстрее приезжайте.

Мадам Эндрю с яростью бросает трубку на рычаги телефона, ленивый голос девушки ее вывел из равновесия. Она еще раз нащупала пульс на руке главного редактора газеты «Париж», затем смочила водой из графина салфетку и положила ее на лоб месье Леблану. Тот на минутку ожил, дотронулся рукой до лба.

— Скажите, мадам Эндрю. Вы могли бы попросить Жана, нашего стажера, проследить сегодня за версткой «Парижа»? И отзвониться месье Девону, чтобы он не ехал в типографию? Его статьи завтра не будет.

— Да, я поняла вас. Месье Тевье готовится к командировке со стажером, я уже все подписала.

Мадам Эндрю кивнула, быстро подошла к телефону, затем, посмотрев в телефонную книгу, набрала номер месье Девона.

— Месье Девон, я хотела бы вам сообщить, что месье Леблан госпитализирован. Перед отправкой в госпиталь он успел сообщить, что ваша статья будет в газете только через день, а вы сами должны явиться в бухгалтерию за гонораром.

Секретарь быстро положила трубку, а услышав сирену за окном, подошла к подоконнику и посмотрела вниз. У входа в подъезд старинного особняка газеты «Париж» стояла карета скорой помощи.

Фотограф Арни Тевье подошел к редакции, когда два санитара достали из скорой помощи носилки, а из кабины водителя выскочил французский доктор в белом халате и шапочке.

Они быстро заскочили в подъезд, вслед за ними вошел месье Тевье. Уже через десять минут носилки с месье Лебланом появилась в коридоре редакции. Сотрудники газеты «Париж» испуганно смотрели на суету двух санитаров, Арни Тевье шел за ними, но, увидев Жана, он спросил удивленно.

— Что случилось?

— Месье Леблану по-моему плохо.

— Ох, ты. Ничего себе! А в чем дело?

— У него наверное инфаркт.

Санитары пронесли месье Леблана мимо Арни и Жана.

— Посторонитесь!

Мадам Эндрю показывала жестами санитарам, куда им идти, Жан быстро подскочил к секретарше месье Леблана и быстро спросил.

— Скажите, что случилось, мадам Эндрю?

— Месье Леблану плохо! С сердцем плохо. Вам придется ехать самому в типографию и помогать с версткой газетой месье Перье. Арни вам поможет!

— Я готов! Ночью я улетаю в СССР вместе с Арни Тевье!

— Не волнуйтесь, мадам Эндрю!

Мадам Эндрю быстро кивнула, однако она была увлечена отправкой месье Леблана в госпиталь и не хотела разговаривать с юным корреспондентом. Когда они вошли в редакцию, то в комнате настала тишина. Сотрудники издательства «Париж» молча стояли у окон, когда мадам Эндрю, которая шла рядом с каталкой, показалась рядом с месье Лебланом и с санитарной машиной. В коридор редакции «Париж» она вошла спустя полчаса, ее лицо было красным, руки дрожали, она прошла в приемную месье Леблана, села за свой стол, вытерла платком капельки пота на лбу, достала белый веер.

К ней подошел Жан с ватманом и газетными статьями в руках.

— Скажите, мой юный друг?! Вы готовы ехать в типографию?

— Я вызову такси!

— Ну уж нет. Позвоните водителю месье Леблана. Его зовут Андре Мирей. Он вас довезет по нужному адресу. А я приеду чуть попозже.

Мадам Эндрю написала на бумажке телефон водителя главного редактора, и уже через минуту Жан ему позвонил и передал телефонную трубку секретарю.

Мадам Эндрю недовольно нахмурилась и затем решительно сказала в трубку.

— Андре, приезжай к парадному подъезду через полчаса. Месье Леблан попал в больницу, а мне нужно ехать в типографию. Мне и новому стажеру.

Услышав короткое «да» на другом конце провода, мадам Эндрю тут же прервала связь. Жан налил ей воды в стакан из графина, но та лишь лениво махнула рукой, села в кресло главного редактора, достала таблетку из коробочки, быстро ее съела. Мадам Эндрю сделала отметки в своем блокноте и решила задать прямой вопрос Жану.

— Юноша! Руководить газетой «Париж» в одиночку очень сложно, наш босс попал в больницу почти на месяц. Я колеблюсь в выборе между вами и месье Тевье для поездки в типографию сегодня. Верстка в 18, печать в 20.

Жан задумчиво пожал плечами, предложение было очень заманчивым.

— Однако улететь в Москву с Тевье я должен ночью, когда я полечу во второй раз, непонятно. Я не успел это обсудить с месье Лебланом! Так что я в Вашем распоряжении!

— Письмо от газеты «Париж» у вас с собой?

Мадам Эндрю внимательно посмотрела на Жана. Он кивнул.

— А месье Леблан одобрит вашу вторую поездку?

Жан пожал плечами, мадам Эндрю посмотрела на него подозрительно, а затем решилась сказать прямо.

— Вряд ли он отпустил бы вас одного!

Жан задумался, предложение поехать в СССР было очень заманчивым, однако все зависело от того, как они съездят с Тевье в первый раз. Месье Мишо выпил воды из графина, налив себе в большой бокал на тонкой ножке, а затем обратился к самой мадам Эндрю еще раз, посмотрев на большие часы с золотым циферблатом, стоящие в углу. На часах было уже почти пять.

— По-моему, нам пора!

Мадам Эндрю не успела ответить, закашлялась, высморкалась, коротко посмотрела на часы, однако именно в этот момент зазвонил телефон. Водитель Андре Мирей звонил из большой красной телефонной кабины рядом с редакцией «Парижа».

— Андре! Вы подъехали? Мы спускаемся.

Мадам Эндрю подняла телефонную трубку, Жан выглянул в окно, машина месье Леблана стояла прямо у подъезда.

— Скажите, а как быть? Нужно взять верстку газеты с собой?

Мадам Эндрю коротко посмотрела на свои часы, а затем сказала быстро:

— Нет, не надо. Нам нужно успеть в типографию до шести вечера.

Мадам Эндрю поднялась с кресла главного редактора, быстро подхватила свой ридикюль и отправилась на выход.

Жан Мишо вошел вслед за ней в редакционную комнату, журналисты сидели за столами и печатали на своих машинках. Стажер подошел к своему стулу, забрал свой чемоданчик, засунул туда несколько газет «Париж» со статьей Тевье о смерти Сталина, подошел к общему столу, где лежал ватман со статьями газеты «Париж» от 6 марта 1953 года. Место на второй полосе пустовало. Арни подошел к ватману и положил пачку фотографий из Москвы.

Тевье был профессиональным фотографом, работал в «Париже» более 15 лет и объездил весь мир, фотографируя разные памятники архитектуры.

— Ну вот. (Жану) Смотри, какой отличный фотоотчет. Рекомендую! Полный комплект! Тебе нужна помощь в типографии?

— Месье Леблан попросил мадам Эндрю руководить версткой, а я ей просто помогаю.

— Жду тебя в аэропорту! Летим мы ночью! Удачи, стажер, и до встречи!

Жан посмотрел на него внимательно, кивнул, хотел выйти, однако его что-то насторожило, он поднял голову и увидел, как все его коллеги вмиг перестали печатать на своих машинках. В комнате была полная тишина.

— Спасибо! Я поехал.

Жан вышел из комнаты, закрыл дверь, помолчал, за дверью опять застрекотали печатные машинки. Он успокоился и пошел вниз по лестнице вслед за мадам Эндрю, и уже через пять минут стажер сидел в машине месье Леблана. Через час он вошел в типографию издательства газеты «Париж», где его встретил главный издатель — месье Марсель Перье. Он был в нарукавниках, руки испачканы в черной краске, он держал белые листы газеты в своих руках.

— Мадам Эндрю, какими судьбами?

Мадам Эндрю сухо кивнула.

— Месье Леблан попал в больницу, Марсель! Мне поможет наш новый стажер, Жан Мишо.

— Вот этот? Вы стажер?

— Да! Скажите, когда начнется сегодняшняя печать газеты?

— В 18! (мадам Эндрю) Мадам Эндрю, давайте утвердим верстку!

Мадам Эндрю его поцеловала в щеку, затем они подошли к столу, где Жан Мишо увидел россыпь черных типографских букв, из которых наборщицы, а их было целых три, набирали тексты строго по ватману. Они все были из пригорода Парижа, небольшого роста, черноволосые, черноглазые, скуластые. Говорили они быстро и с заметным акцентом.

— Скажите, а как вы видите заголовок на первой странице?

— Я хотела спросить вас, Жан?

Мадам Эндрю кивнула. Жан положил ватман на стол, положил фотографии, поменяв их местами, а потом, кивнув мадам Эндрю, быстро сказал, обращаясь к девушкам:

— Диктатор умер, кто будет следующим?

— Это слишком радикально! Очень радикально! Мы поссоримся с СССР.

— А как же первая полоса газеты?

— Еще раз разместим вчерашнюю статью с тем же названием. (пауза) Хотя…

Мадам Эндрю вздохнула, увидев, как нахмурился Жан.

— Я предлагаю более мягкое название: «Смерть великого диктатора сменила политические полюса».

— Ну, это очень длинно. Предлагаю так: «Смерть великого диктатора!» И мелкими буквами: «Дневники последних дней».

Жан улыбнулся, такое название ему нравилось, однако ему не приходило в голову, что слово «дневник» имеет двойственное значение, «дневник жизни» и «дневник похорон» совсем не означал знак равенства. Жан подошел к своему чемоданчику и вытащил газету «Париж» от 5 марта 1953 года, положил на стол. Бегло просмотрел статью, наборщик месье Перье смотрел на Жана холодно.

— Весь материал вчера не влез. Так что сегодня разместим оставшийся за скобками.

Месье Марсель Перье взял в руки железные скобки, которые скрепляли литеры газетного набора, и похлопал ими, аплодируя самому себе, скобки издали характерный жестяной звук, а наборщицы тяжело вздохнули, посмотрев на часы.

— Месье Марсель Перье! Давайте торопиться! А то не успеем. Домой охота! Вот!

— Нет, лучше так: «Хроника последних дней диктатора».

Месье Марсель Перье всплеснул руками. Стажер нравился ему: вот это интуиция, вот это образование, вот это журналистское чутье!

Однако месье Марсель Перье вовсе не хотел, чтобы Жан почувствовал себя зазнайкой, поэтому он сдержался.

— Я бы прислушался к вашей начальнице, милый юноша.

— Согласна полностью с Жаном! (Марселю) Хроника — это правильно! (Жану) Вы и Арни Тевье зафиксируете эту хронику 7—8 марта 1953 года! Желаю вам удачи!

Месье Марсель Перье пожал плечами, верстка газеты «Париж» началась ровно в восемнадцать часов по парижскому времени. Закрутился печатный станок, а еще через час в руки к Жану попала свежая газета «Париж» от 6 марта с первой полосой: «Смерть великого диктатора: дневники последних дней», и продолжение на второй полосе. Стажер Жан понюхал свежую типографскую краску газеты «Париж».

— Ух ты! Какая красота!

Мадам Эндрю заглянула ему за плечо, посмотрела на газету, похлопала стажера по плечу.

— Молодец, Жан! Поздравляю с первой версткой. Надеюсь выпить с тобой шабли, когда ты вернешься!

— Сегодня вечером я буду у мадам Франковской. Мне надо перевести один французский текст на русский язык. Речь идет о рассказе «Самолет»

— Ну, хорошо! А что сами? Не можете?

— Я не владею русским столь блестяще, как она. Кроме того, мне нужен литературный переводчик.

Мадам Эндрю пошла в типографию, и наборщица также вручила ей газету «Париж». Жан же пошел к выходу и быстро прошел мимо машины со спящим в ней водителем месье Леблана. Он уже повернул на Монмартр, когда неожиданно вспомнил про то, что не купил вина. Жан зашел еще раз в винный магазин, купил себе и мадам Франковской по бутылке красного вина и, держа в руках новую газету «Париж» от 6 марта 1953 года, дошел до красной телефонной будки.

— Мадам Франковская! (пауза) Через час, на Монмартре.

— Приходите, юноша! Я вас давно жду.

Мадам Франковская поставила кофе на газовую плитку, когда в дверь позвонил Жан. Она величественно прошествовала к двери, и уже через час они пили купленное вино, а мадам Франковская зачитала Жану русский перевод рассказа «Самолет» Поля Анджи. Она вручила ему напечатанный листок, когда внизу загудела машина месье Леблана. Стажер вышел на балкон и увидел Арни Тевье рядом с черной машиной, он махал Жану рукой. Юный корреспондент поцеловал руку Вере Франковской, подхватил чемодан и выбежал из квартиры.

Через час они с Арни Тевье были в самолете Air France, еще через час французские корреспонденты вылетели в СССР.