Охота на крылатого льва

Елена Михалкова, 2015

Если вам кажется, что вы проживаете не свою, а чью-то чужую жизнь, скучную и унылую, если мечты не сбываются и желания не исполняются, пора вырваться из круга однообразных будней! Виктории Маткевич надоело тусклое существование, и она отправляется в Венецию – любоваться старинными палаццо, кататься по каналам под протяжное пение гондольеров и дышать новообретенной свободой. Но, сама того не подозревая, Вика переходит дорогу банде грабителей, планирующих преступление века… Стечение обстоятельств закручивает бешеный хоровод из побед и поражений, друзей и врагов. Справится ли Виктория с навалившимися неприятностями? Успеют ли ей на помощь частные детективы Макар Илюшин и Сергей Бабкин? И, главное, чем закончится охота на крылатого льва – победой или поражением? Читайте в новом романе Елены Михалковой «Охота на крылатого льва».

Глава 3

1

В отель она забежала всего на десять минут, переодеться. Выйдя из номера, Вика начала спускаться по лестнице и услышала снизу голоса.

Один, басовитый и сочный, принадлежал хозяину гостиницы. Другой показался ей смутно знакомым: сиплый, небрежно тянущий слова.

Вика перегнулась через перила, и перед ней открылась вся сцена.

Чернобородый хозяин яростно отчитывал высокого смуглого парня в драных джинсах, с золотой серьгой в ухе. Вика понимала едва ли половину, но уловила, что смуглого увольняют за какую-то провинность. Тот возражал с ленцой в голосе, и эта ироничная отстраненность окончательно вывела хозяина из себя.

— Пошел вон, свинья! — на этот раз Вика разобрала отчетливо каждое слово. — Мерда!

Парень огрызнулся. Фраза была короткой, однако подействовала как пощечина. Чернобородый схватил наглеца за грудки, тряхнул — и оттолкнул к стене. Спиной вперед перелетев через весь холл, парень врезался в витрину.

Хрусть!

Вика, словно зачарованная, смотрела, как мелкой сияющей крошкой взрывается стекло, витрина накреняется, а волшебная переливчатая муранская ваза летит вниз, навстречу каменному полу.

Дзынь! — жалобно сказала ваза.

— Ах! — сочувственно вскрикнула Вика, глядя сверху на две половинки.

— Порка мадонна! — задохнулся хозяин.

Парень поднялся, потирая локоть. За окном мелькнули фигуры в синих форменных куртках.

— Сюда! — заорал чернобородый. — Скорее!

Парень быстро, как рыба, скользнул к черному ходу, но был перехвачен на полпути широкоплечим блюстителем порядка.

В потоке слов, которые хозяин отеля обрушил на полицейских, мог бы утонуть и более сведущий в итальянском человек. Вика еле успевала вычленять главное.

— Сволочь! — хозяин тыкал пальцем в провинившегося. — Он давно хотел напакостить! Вы знаете, во сколько обошлась мне эта ваза, синьоры?!

— Сам виноват! — брезгливо выплюнул парень.

— Я виноват?! Я?! Ты разбил бесценную вещь! У тебя не хватит денег, чтобы расплатиться со мной! Ублюдок!

— Пошел ты!

Карабинер хмуро покосился на обвиняемого и вытащил наручники.

Постояльцы, наводнившие холл, боязливо обходили место стычки. Пожилая горничная собирала осколки. Смуглый скривил губы, словно не желал снисходить до объяснения с этими людьми, — и Вика не выдержала.

— Эй! — крикнула она сверху. — Стойте!

Все головы задрались к ней.

Вика торопливо спустилась, с каждым шагом чувствуя, что влипает в дурацкую историю.

За ушами стало горячо — как всегда, когда на нее обращали внимание. А сейчас смотрели все, от горничной до японского туриста в панамке.

— Я видела! Я свидетель! Его толкнули!

Запас итальянских слов от волнения закончился, и Вика, как могла, изобразила, что произошло до прихода полиции.

Ее выразительная пантомима произвела впечатление. Горничная попятилась, а японец в панамке, наоборот, засеменил вперед, на ходу доставая камеру.

— Этого джентльмена толкнули, — повторила Вика, стараясь, чтобы голос звучал твердо. И ткнула пальцем в смуглого.

При слове «джентльмен» парень оскалился. На лицах полицейских отразилось сомнение.

— Женщина что-то путает, — заверил их хозяин отеля. — Вы же видите, она плохо говорит на итальянском. Она совсем недавно приехала!

Он улыбнулся ей — ласково и снисходительно, будто ребенку. Это была улыбка прощения, великодушная возможность для отступления. «Скажи, что ты все перепутала — и замнем на этом. Не выставляй себя еще большей дурой».

И тут всю неловкость Вики как рукой сняло. О, эти снисходительные улыбки, за каждой из которых стоит «помни свое место».

— Вы думаете, раз я туристка — значит… — она пощелкала пальцами, вспоминая, — mentalmente difettoso? Нехватка ума?

— Никто так не думает, синьора…

Но Вику уже было не остановить.

— Вы толкнули этого человека. Это вы виноваты!

— Успокойтесь, синьора!

— Я буду волноваться, если потребуется!

— Хорошо-хорошо…

Вика обернулась к полицейским. Два красавца, как на подбор. Раньше бы она смутилась, но сейчас ее только сильнее рассердил вид этих истуканов, игравших роль декораций (правда, весьма внушительных декораций).

— Я пойду с вами в участок! Я — свидетель.

Повисло молчание. Смуглый стоял, отвернувшись, словно происходящее его не касалось. Карабинеры с бесстрастными лицами разглядывали Вику.

— Стационе ди полиция, — чуть менее уверенно повторила она. — Иль тестимона!

«Или все-таки не тестимона? Как будет «свидетель» по-итальянски? Тестимона я дрожащая, или право имею?»

Под холодными взглядами карабинеров ее решительность начала улетучиваться. «А жандармы-то у хозяина отеля наверняка прикормлены, — вдруг заметил трезвый голос в голове. — Обвинят тебя в сговоре с этим драным бродягой… Будешь звонить мужу и объяснять: в милицию замели, дело шьют».

Горничная с открытым ртом таращилась на нее.

«Боже, во что я вляпалась…»

Но тут чернобородый принял решение.

— Я не хочу создавать вам хлопоты, синьора, — подчеркивая каждое слово, выговорил он. — Маленький инцидент не стоит большого шума!

Он отвернулся и вполголоса затараторил с карабинерами. Воспользовавшись паузой, смуглый скользнул к выходу и тотчас растворился в толпе.

На том скандал и прекратился — стремительно и неожиданно. Полицейские ушли, хозяин принялся давать указания горничной, подчеркнуто не обращая на Вику внимания. Она немного помялась, не зная, что делать дальше. Казалось, победа осталась за ней, но у нее был странный привкус незавершенности. Как-то иначе все это должно было закончиться…

Вика вдруг почувствовала себя виноватой.

Она чуть было не предложила горничной свою помощь, словно разбитая ваза была делом ее рук. Но вовремя спохватилась и последовала примеру беглеца в рваных джинсах.

2

Пестрая толпа текла по каменному руслу извилистой улочки. Вика влилась в нее и замедлила шаг, только когда отель остался далеко за спиной. Никакой радости от своей победы она по-прежнему не испытывала.

«Восстановила справедливость, называется. Даже спасибо не получила в ответ».

Но как у нее хватило храбрости налететь на хозяина? Вике самой было удивительно думать о том, что она на такое решилась. «Этот город что-то делает со мной. Он выдавливает из меня тихоню, которой я была последние десять лет. Он бодрит, как отличный крепкий кофе, который здесь можно выпить на каждом углу».

Переулок, поворот… Ноги сами вынесли ее к белоснежной глыбе собора Санта Мария делла Салюте. Оглядевшись, Вика решила последовать примеру многочисленных туристов и села на лестнице перед входом.

По воде переваливались забитые народом катерки-вапоретто, на той стороне канала три черных гондолы плыли одна за другой, величавые и строгие, как птицы. Юноша и девушка фотографировались на фоне церкви, хохотали, дурачились и выглядели так глупо и прекрасно, как только могут выглядеть влюбленные. А неподалеку от них площадь пересекала пожилая пара. Седая женщина придерживала спутника под локоть.

Вика пригляделась к ним и вздрогнула. Двое стариков невероятно походили на этих юношу и девушку. Будто смешались временные пласты, и пожилая пара шла в двадцати шагах от самих себя, молодых и восторженных.

Долю секунды ей казалось, что старик вот-вот обернется к юноше и узнает его. Но пожилая пара, не оборачиваясь, миновала церковь и скрылась за углом. Воздух на миг загустел, а когда прояснился, время вернулось на свое место.

— Любопытные фокусы выкидывает этот город, — прошептала Вика.

Неприятная сцена в отеле начисто вылетела из головы. Разве можно было думать о таком вздоре, сидя на площади перед Санта Мария делла Салюте!

Все вокруг казалось неправдоподобно гигантским. Мощные стены базилики, шапка купола, ступеньки, разбегающиеся вокруг собора, как подол разложенной пышной юбки… Вика вспомнила путеводитель: на строительство базилики ушел миллион свай. Миллион! Врут, наверное.

«Здесь на каждом шагу проваливаешься в новое измерение, — думала она, разглядывая огромное небо над собором. — Сейчас я лилипут в стране гулливеров. Куда попаду в следующий раз?»

На нее вновь нахлынула детская беззаботность. Хотелось прыгать, пройтись колесом по площади, станцевать на ступеньках. Мертвый город? Чушь! В нем больше жизни, чем в любом другом! Того, кто способен почувствовать это, Венеция посадит себе на колени, как ребенка, напоит крепчайшим кофе и покажет тысячу картинок в волшебном фонаре — только успевай смотреть!

«Что ты подаришь мне завтра, город?»

Вика легко вскочила и изобразила несколько па. Люди одобрительно захлопали, глядя на танцующую женщину в развевающейся рыжей юбке, и она смущенно рассмеялась.

Но если бы Вике открылась хотя бы десятая часть того, что ее ждет, она не смогла бы даже подняться со ступенек базилики Санта Мария делла Салюте.

3

Номер в отеле встретил ее чужим запахом.

В первую секунду Вика не поверила самой себе. Но обоняние у нее было прекрасное. Входя в переполненный вагон метро или здороваясь с коллегой, переборщившим с парфюмом, она не раз сожалела о том, что Создатель наградил ее чутким носом.

Сейчас в номере выразительно воняло мужским дезодорантом, смешанным с потом.

Здесь был чужак!

Первым побуждением Вики было выбежать из номера. И захлопнуть дверь, чтобы мерзкая вонь не просочилась следом. Она успела обжить эту комнату, превратить ее в пусть временный, но дом, и теперь чувствовала себя, как хозяйка уютной норы, которую обгадил скунс.

Но Вика стиснула зубы и подошла к окну. Нет уж, так легко ее не вытуришь! Стараясь не вдыхать глубоко, она распахнула створки, и ветер щедро плеснул ей в лицо пригоршню свежего воздуха.

Продышавшись и проветрив комнату, она огляделась.

Чужак не просто заходил сюда.

Он рылся в ее вещах.

Чемодан был сдвинут с места, из-под крышки розовым языком вываливалась ее ночная майка. Вика совершенно точно помнила, что сворачивала ее и укладывала на дно.

Дверца шкафа, куда она сложила нижнее белье, оказалась приоткрыта. С отвращением заглянув внутрь, она обнаружила, что в нижнем белье основательно покопались.

— Ах ты мстительный поганец!

Вика заглянула в ванную. Ее зубная щетка, прежде стоявшая на своем посту в стеклянном стакане, теперь лежала на раковине. Вика выкинула ее в ведро, не раздумывая.

Косметика, кремы, расчески… Все было переложено, захватано чужими руками. Везде остался невидимый след скунса, испакостившего ее жилище.

«Сейф!»

Вика кинулась к шкафу в прихожей.

Из сейфа ничего не пропало. Украшения, лежавшие в косметичке, тоже остались нетронутыми. Она проверила, не позаимствовал ли гость что-нибудь из чемодана, и в задумчивости села на кровать.

Итак, вещи остались на месте. Скунсу не нужна была здесь полиция. И скандала с обвинением в воровстве он не хотел.

Ухмыляющееся лицо чернобородого встало у Вики перед глазами. Ее передернуло. Бр-р! Как он мог казаться ей обаятельным! Злопамятный гнусный тип.

Тщание, с которым визитер «пометил» все ее вещи, наводило на мысли. Даже очень рассеянный человек не смог бы пройти мимо этого послания.

«Он предупреждает меня. Дает понять, что спокойной жизни в его отеле можно не ждать».

Маленькая ноющая женщина внутри нее на секунду подняла голову и скривилась: «Что же я буду де-е-е-е-лать? Надо пожаловаться!»

Глупости, одернула ее Вика. Кому жаловаться? Хозяину отеля? Он-то все это и придумал.

Ноющая женщина обиженно захныкала. «Пусть кто-нибудь придет и поможет! Я сама не смогу. Я не уме-е-е-е-ею!»

«Я и правда не умею, — мелькнула у Вики предательская мысль. — Не знаю, что мне делать. Жаловаться в полицию? Смешно! А ведь он наверняка придумает новую гадость».

Створка окна стукнула от влетевшего в комнату ветра. Сквозняк взъерошил ей волосы, и Вика ощутила прикосновение на своем плече, как будто кто-то ободряюще похлопал ее теплой ладонью. Правда, вместе с запахом моря ветер принес легкую вонь из мусорных баков, но после чужого дезодоранта Вику она не испугала.

«Я тоже что-нибудь придумаю! — вдруг расхрабрилась она. — Для начала узнаю, где есть свободные номера».

Однако спустя час ее решимость поутихла. Вика обзвонила два десятка отелей и выяснила, что все они забронированы на месяц вперед.

Что же делать, что же делать…

Стены комнаты теперь давили на нее. И этот запах, въевшийся в портьеры!

Вика поспешно собрала сумку и вышла из номера. Она сама не знала, куда идет, лишь бы подальше от оскверненной комнаты. Ей казалось, будто кто-то провожает ее внимательным взглядом, и от этого по спине ползли противные мурашки.

Но, оказавшись на улице, Вика сразу успокоилась. «Я что-нибудь придумаю», — повторила она. Мерзкий голосок выжидательно молчал. Вика знала, чего он ждет: чтобы ей не удалось найти никакого выхода, кроме как вернуться в отель. Тогда это ноющее существо злорадно запищит: «Я же говори-и-и-ила!»

Завернув за угол, Вика оказалась перед знакомой кофейней. На спинках стульев дрожали солнечные пятна, алели петунии в подвесных горшках, и по всей улице разносился аромат кофе и теплых булочек.

Вот оно, поняла Вика. То, что мне сейчас надо.

Она села в тихом углу, подальше от остальных посетителей. Хозяин, узнав ее, приветственно помахал рукой.

— Бонджорно, синьора! Эспрессо? Капучино?

Вскоре перед Викой стояла чашечка с благоуханным напитком. Хозяин принес тарелочку с пирожным, которого она не заказывала, и улыбнулся:

— Комплимент!

Вика, отпивая дымящийся кофе, разглядывала фотографии на стенах. Один снимок притягивал взгляд. Лысый немолодой мужик ухмылялся прямо в объектив, и прищуренные голубые глаза у него были до того ярки, что она заподозрила фотошоп.

— Мой друг, — сказали за ее спиной.

Вика обернулась. Хозяин, склонив голову, смотрел на снимок.

— Старинный друг! Очень-очень много лет его не видел. Моряк!

— Вы тоже были моряком?

— О-о, нет-нет, — он рассмеялся и указал на ногу. — Вот что помешало. Еще пирожное?

— Спасибо. Очень вкусно.

Он принес тирамису и, ставя на стол, шутя заметил:

— Вам нужно есть больше сладостей.

— Почему?

— Когда чем-то огорчен, сладкое помогает. А вы, мне кажется, немножечко огорчены.

Вика вскинула на него беспомощный взгляд. Улыбка исчезла с лица хозяина.

— О-то-то! — озабоченно проговорил он. — Простите, синьора, я не хотел вас обидеть. У вас что-то случилось?

В голосе его звучало искреннее участие, и Вика с каким-то облегчением призналась:

— У меня проблема. Я не знаю, куда переехать из моей гостиницы.

Хозяин придвинул стул и выслушал ее рассказ, хмурясь и покачивая головой.

— Может, вы знаете какой-нибудь маленький отель неподалеку? — со слабой надеждой закончила она. — Я не рисую на обоях и не курю.

Он покачал головой.

— Сейчас высокий сезон, синьора. С отелем я вам ничем помочь не могу. — И, глядя на ее погрустневшее лицо, добавил с улыбкой: — Но, может быть, вам подойдет квартира?

Вика в изумлении уставилась на него. Она, должно быть, не расслышала…

— Я сдаю квартиру неподалеку отсюда, — объяснил хозяин, верно поняв ее замешательство. — Прекрасную квартиру, поверьте мне! — он клятвенно приложил растопыренную пятерню к груди. — Не слишком большую, но чистую и уютную. Вчера жилец неожиданно съехал, и я остался без квартиранта. Вас мне послало само Провидение!

И он несколько театрально указал на небеса.

— И сколько же стоит ваша маленькая квартира? — осторожно спросила Вика.

Он назвал цену. Она оказалась намного ниже, чем в ее отеле.

— Вы можете приходить сюда на завтраки или готовить дома. Там есть кухня.

— А можно ее посмотреть? — Вика по-прежнему ожидала какого-нибудь подвоха. Правда, хозяин вызывал доверие, но ведь мошенники и должны его вызывать.

Старик погрузил руку по локоть в глубокий карман брюк, порылся и извлек на свет связку ключей.

— Этот от нижней двери, эти два от верхней. Я сейчас нарисую, как идти…

Расстелив на столе салфетку, он быстро набросал схему. Вика недоверчиво следила за ним.

— Подождите, — не выдержала она. — Вы хотите, чтобы я отправилась туда одна?

— Вы найдете. Идти недалеко.

— Дело не в этом… — Она запнулась, подбирая слова. — Вы меня совсем не знаете. И хотите дать мне ключи?

Он расхохотался:

— Не украдете же вы мою квартиру!

— А вдруг я сбегу с ключами?

— У меня есть запасные. — Он улыбнулся ее замешательству. — Да, и позвольте представиться: Доменико Раньери.

4

Три часа спустя, не веря своему счастью, Вика поднималась по узкой темной лестнице, покрытой ковром (подумать только — ковром!), на четвертый этаж. За ней следовали два дюжих юноши, тащившие чемодан и сумку. Это были сыновья синьора Раньери. Как ни уверяла Вика, что сама прекрасно справится с вещами, старик был непреклонен: дама не должна нести тяжести, для этого у него есть два мальчика, им будет только приятно помочь.

Мальчики оказались крепкими парнями, молчаливыми и угрюмыми. У Вики мелькнула мысль, что выглядят они как молодые бандиты, специализирующиеся на отъеме денег у недалеких туристок.

Когда добрались до четвертого этажа, один из «мальчиков» распахнул перед запыхавшейся Викой дверь.

— Бенвенута!

Цветы на подоконнике, полосатый диван, на столе газета… В кухне приветственно затрясся холодильник. За распахнутыми створками — руку протяни и, кажется, дотянешься — каменная стена соседнего дома.

Она высунулась из окна. Ого, внизу канал! Возле узенькой пристани торчали три гондольера: один курил, двое других болтали, развалившись в креслах. Вика решила, что у них здесь что-то вроде парковки.

У порога деликатно откашлялись. Синьор Раньери со своей неизменной палкой!

— Пьетро, Даниэле, попрощайтесь с нашей гостьей.

Буркнув поочередно «аддио», сыновья Доменико исчезли.

— Располагайтесь, синьора. Вечером лучше закрывать окно, с канала дует сильный ветер. Внизу всегда собираются лодочники, если они будут вам мешать своими воплями — только скажите. Я живу на третьем этаже, дверь напротив.

Доменико стоял, скособочившись, перенеся вес тела на здоровую ногу. Вика поспешно предложила ему присесть, но тот с улыбкой отказался.

— В кафе много дел. Если завтра решите пойти на выставку, советую встать пораньше. К обеду там будет толпа.

— На выставку?

— Перстень Паскуале Чиконья. Разве вы не слыхали? Сегодня был первый день, но слишком много народу, слишком! Если вы читаете по-итальянски, можете посмотреть здесь, — старик кивнул на газету, лежащую на столе. — Я сам собираюсь пойти ближе к обеду. Всего хорошего!

— Постойте, синьор Раньери! А кто был этот… Паскуале?

Хозяин кофейни усмехнулся:

— Субдоля! Гранде субдоля!

Едва дверь за ним закрылась, Вика полезла в словарь. Она совершенно не помнила, кто такой «субдоля».

Оказалось — хитрец. Великий хитрец, значит, был товарищ Паскуале.

Разбирать вещи, наспех побросанные в чемодан, не хотелось. Идти на прогулку тоже. Взяв газету, Вика на второй странице обнаружила большую статью: «Возвращение реликвии». Она придвинула к себе словарь и уселась поудобнее.

Выяснилось, что Паскуале Чиконья был дожем Венеции в конце шестнадцатого века, а стал он им, когда ему было семьдесят шесть. Несмотря на почтенный возраст, Паскуале был ясен умом и тверд в решениях. В Венеции существовала традиция: когда новый дож заступал на пост, он разбрасывал в толпу золотые монеты. Чиконья заявил, что это слишком расточительно для казны и заменил дукаты серебром.

Экономный Паскуале правил семь лет. Это при нем знаменитый мост Риальто, бывший тогда деревянным, перестроили в каменный. По слухам, дож потратил часть собственных денег на строительство, за что и был особо любим венецианцами.

Заинтересовавшись, Вика полезла в Интернет.

Синьор Чиконья оказался яркой и самобытной фигурой. Покровительствовал ученым и людям искусства, успешно интриговал и при этом неуклонно пополнял казну Венеции.

Но больше всего Вике пришлась по душе идея Паскуале с перстнем.

С двенадцатого века, читала она, в Венеции существует традиция обручения города с морем. Весной, в день Вознесения, дож появлялся на пристани в великолепной пурпурной мантии и спускался в огромную позолоченную галеру, Бучинторо. Под колокольный звон и крики толпы галера отплывала в окружении гондол и барок, украшенных со всевозможной роскошью.

Город, судьба которого зависела от моря, представал перед ним в своем самом нарядном обличье.

У входа в канал Порто сан-Николо ди Лидо галера останавливалась. Патриарх кропил поверхность моря святой водой, а затем наступала очередь дожа. «Мы обручаемся с тобой, о море, чтобы вечно владеть тобой!» — объявлял он и бросал в лагуну золотое кольцо.

Этот ритуал был освящен столетиями и никогда не прерывался.

Пока дожем не стал Паскуале Чиконья.

Собственно говоря, хитрый старик формально не нарушил традицию. Как и его предшественники, он спустился в галеру, доплыл до канала и, сняв с пальца великолепный перстень с яблочно-зеленым халцедоном, бросил его в воду.

История умалчивала о том, сам ли дож догадался привязать нить к перстню или ему подсказали. Вика, кратко ознакомившись с биографией любимца венецианцев, решила, что это, без сомнения, была затея самого Паскуале. «Великий хитрец» не считал нужным разбрасываться ценными кольцами.

В эту затею было посвящено лишь несколько приближенных к дожу людей. Проведя церемонию, Паскуале дал знак, и огромная гондола двинулась к берегу, а за ней и вся свита. Никто не обратил внимания на то, что на месте церемонии осталась маленькая лодчонка. В ней сидел доверенный человек, которому Паскуале незаметно передал кончик нити.

Благодаря этому человеку, скромному аббату Педро Россини, оставившему зашифрованные воспоминания, потомкам и стала известна загадочная история. Потому что когда Россини вытащил мокрую нить, на конце ее болталась ракушка.

Перстень пропал бесследно.

Старый дож пришел в ярость. Его перехитрили! Лишь три человека знали о том, что он собирается поднять перстень из водных глубин. В то, что морской царь решил показать ему, кто в действительности владеет и будет владеть всеми богатствами Венеции, трезвомыслящий Паскуале не верил.

Дож предпринял расследование, но ничего не добился. Один из троих посвященных был слуга, неотлучно находившийся при нем последние двадцать лет, второй — аббат, третий — его собственный брат, один из самых состоятельных людей города. Кто из них вор?

«Аббат!» — хором сказали исследователи много лет спустя.

Слуга долгие годы доказывал свою верность и неподкупность. Брат дожа был богат — к чему ему перстень? И только скромный Педро Россини, помогавший Паскуале приводить в порядок его библиотеку, был не так прост, как хотел казаться.

Об этом стало известно, когда при раскопках архивов старого монастыря обнаружились его мемуары. Их нашли и расшифровали во второй половине двадцатого века. Из воспоминаний аббата следовало, что он был соглядатаем при доже, ставленником венецианской знати, озабоченной ростом популярности старого лиса среди народа. Столько лет власть дожей ограничивали, отбирали одно право за другим, опасаясь узурпации власти, — и вдруг должность занимает Паскуале, всеобщий любимец! Толпа при каждом появлении старика взрывалась приветственными криками.

Чиконья не догадывался, что скромный аббат шпионит за ним. Как трудолюбивая пчела, несущая в улей пыльцу, аббат доносил каждое слово старика до его врагов.

Но истории с перстнем Чиконья не простил. Он рассудил, что никто другой не мог украсть кольцо. Никаких доказательств у дожа не было, и аббата просто изгнали из дворца.

Остаток жизни он провел в бедности, живя при монастыре — том самом, где позже найдут его мемуары. Весь смысл существования Россини свелся к тому, чтобы записать свои воспоминания. Аббат потратил на это шесть лет. Закончив же, умер практически в нищете.

Если перстень был у него, отчего Россини его не продал?

Отчего до конца жизни доказывал свою невиновность?

Во всем случившемся имелось еще кое-что необъяснимое.

Паскуале Чиконья бросил перстень в воду на глазах сотен человек. Кольцо видели все. Оно упало в море, в этом не было никаких сомнений.

Когда же его подменили? И кто?

«Похоже, все-таки аббат, — решила Вика, дочитав до этого места. — Только у него была возможность привязать ракушку к нити, пока он находился в лодке».

Она отложила словарь и стала разбираться дальше.

После расшифровки архивов десятки людей, увлеченных загадкой, бросились искать перстень. Предполагали, что, если вор перепродал украшение, оно неминуемо должно было появиться вновь. Искали по картинам, по описаниям драгоценностей. «Яблочно-зеленый халцедон овальной формы в окружении крупных розовых жемчужин, числом восемь, — гласило описание. — На внутренней стороне клеймо мастера в виде крылатого льва». Энтузиасты перерыли все парадные портреты той эпохи, рассматривая украшения на пальцах дам и мужчин. Перстень стоил целое состояние!

Но и тут всех ждало разочарование. Очевидно, вор решил не рисковать и продал отдельно халцедон, отдельно жемчужины.

Расследование постепенно затихло. Все признали, что восстановить правду за давностью лет немыслимо, и шумиха, поднявшаяся после расшифровки записей Россини, мало-помалу сошла на нет.

А через двадцать восемь лет после обнаружения мемуаров аббата грянул гром среди ясного неба.

Перстень нашелся.

Помогла в этом, как ни странно, старинная лодка.

Парадная галера дожа, Бучинторо, хранилась в музее истории военно-морского флота в Венеции. Вернее, не сама галера, а ее копия. «Золотых кораблей» существовало несколько, и последний был разобран в тысяча восемьсот двадцать четвертом году.

Однако копия была собрана в том числе из тех деталей, которые по чистой случайности уцелели после разрушения последнего экземпляра. По словам сотрудников музея, выставочный образец на двадцать процентов состоял из «настоящего» Бучинторо.

Ночью две тысячи двенадцатого года сторож музея услышал в одном из залов какой-то треск. Он бросился туда, но вместо грабителей увидел, к своему изумлению, как праздничное судно рассыпается на его глазах. Отвалились весла, рухнула и сломалась мачта, с жутким треском обрушился крылатый золотой лев, украшавший нос галеры. Позже выяснилось, что жучки-древоточцы буквально выели несчастный корабль изнутри. Осталась одна оболочка, хрупкая, как скорлупа, которая и развалилась на глазах обомлевшего сторожа.

Старик успел отскочить, когда доска с барельефом — та самая, оставшаяся от настоящего корабля, — упала ему под ноги. Дерево разлетелось, и сторож, на минуту переставший отличать реальность от иллюзии, увидел в выемке тусклый металл, в котором зеленел яркий, как мох, камень.

Это и был перстень Паскуале Чиконья.

После дружного ликования настало время для новых вопросов. Каким образом перстень оказался спрятан в галере, если это было не то же самое судно, на котором плавал Чиконья? Ответ на эту загадку был вскоре найден. Когда ученые исследовали доску с тайником, выяснилось, что ей значительно больше лет, чем предполагалось. Очевидно, она перекочевала с борта лодки старого дожа на свою преемницу. Таким образом, барельеф добрался до нашего времени целым и более-менее невредимым.

Но кто спрятал кольцо в галере? Ответ на этот вопрос не был известен никому.

Как только подлинность перстня была подтверждена, народ пожелал увидеть сокровище, вокруг которого ходило столько легенд. Для выставки была выбрана церковь Святого Гаэтано. Но за два дня до предполагаемого события с ее сводов вдруг посыпалась штукатурка. В срочном порядке демонстрацию украшения перенесли в выставочный центр.

Вика сверилась с картой: до центра оказалось недалеко, во всяком случае, на первый взгляд. Она уже успела почувствовать, что этот город ненавидит карты и при каждом удобном случае водит путника кругами.

«Ничего, доберусь!»