Твердыня грёз

Елена Маврина, 2018

Алефа – твердыня грёз, неприступно хранящая сокровенные мечты детства. Некогда правители Царны уничтожили в небе разрушительную звезду. Её осколки падают в жуткие чернолесья провинций, губительными отблесками превращая младенцев новолуний в крадушей – воров душ, насылающих на людей кошмары безумия. Три века им противостоят верные династии гончие Казмера и кудесники – преданные воспитанники башен града, обладающие мистическими способностями. Горан Мильвус – талантливый кудесник. Его заветная мечта – ступить в волшебные чертоги Алефы, но помочь в её осуществлении способна лишь магия крадушей…

Глава 3

Листва покрывала россыпью рубиновых бликов терновые кустарники. Их заросли кривыми изгородями разделяли пригорки у подножия леса. Матовая паутина ветвей, багрянец и бурая трава степи. Горану казалось, что он шагает по полотну безотрадного художника.

Прошёл день со встречи с девчонкой у срыв-камня. День раздумий, сомнений. Немного оправившись от побоев, Горан решил пройтись к Бахарю — теперь дремучему старику с огромной библиотекой.

Бахарь жил в лесу отшельником. Он с детства писал фантастические истории, которыми зачитывались в Царне, но после гибели супруги и дочери слава стала тяготить его. Писатель переехал к чернолесью составлять энциклопедию степных животных. Преподавал несколько лет в школе. Бабушка предупредила, что чудаковатого сказателя давно не видели в Яруге.

Горан осмотрелся, ступая в лес. Слежки не наблюдалось. Хорошо. Уязвимость пошатнула его отвагу.

Западная окраина леса — дубравы. Горан бывал здесь в детстве почти каждый день. Ему нравилась безмятежность жилья Бахаря и его сказки. Взрослея, Горан узнавал от стареющего писателя всё новые и новые предания о Бескравии, граде, об Алефе. Легенды, ходившие в народе о западной границе Царны, в устах Бахаря награждались фактами.

Тропы грибников вывели Горана к бирюзовой речушке, берущей начало в озере. Горан застегнул меховой воротник плаща. Погода пугала близостью дождя, но ненастный ветер остался за укрытием деревьев. В лесу царил мрачный покой осени. Серпантин речушки вывел к светлой избе. Строение не изменилось за последние годы: мощные брёвна стен, квадратные окна, крыльцо с креслом-качалкой. Раньше к порогу часто приходили олени. В лесу водилось много животных, в том числе хищников, но Бахарь не боялся. Он всегда уповал на безобидность собственного соседства.

Поляну у двора покрывал густой настил сухой остролистой травы. Заросли орешника ограждали избу забором.

Горан поднялся на высокое крыльцо.

— Бахарь! — позвал, вглядываясь сквозь своё тусклое отражение в оконные стекла. — Уважаемый Бахарь, это я — Горан. Ау?

Дом неприветливо молчал. Ни звука. Под ботинком скрипнула пыльная половица. Горан поднял взгляд. В приоткрытую дверь высунулась седая голова.

— Горан? — Дверь распахнулась, хозяин дома нацепил на крупный нос квадратные очки. — Но Замок Воителей?..

— Печальная история. — Кудесник пожал плечами, представляя с упавшим сердцем, как Хэварт сейчас изучает владения за Туманным лесом. — Меня выгнали из града.

Прямоугольник старческого лица вытянулся изумлением. В сливовых глазах за толстыми стеклами очков угадывалось сочувствие. Впрочем, Бахарь всегда отличался бравым нравом.

— Проходи. Изгнание не беда, — улыбнулся задорно. — Бывали времена хуже.

Учитывая последние события, Горан бы поспорил. В его жизни сейчас развернулась трагедия. Ужаснее времен он не знавал.

Дом старика насчитывал три комнаты. Горан повесил плащ на клюв вешалки. Следом за хозяином он пересек кухню, спальню и остановился в просторной библиотеке. Бахарь не часто принимал гостей. В селении никто не знал, что лесной отшельник — известный писатель. Пять высоких окон библиотеки выходили на речушку. Если открыть форточку, можно наслаждаться её умиротворяющим журчанием.

Старик закрыл дубовую дверь с жёлто-белыми фигурами дев-птиц, которые считались оберегами жилищ в Царне.

— Присаживайся, Горан, — указал рукой старик на кресла возле центрального окна, осматривая гостя с сердечным любопытством. — В граде ещё избивают за провинности?

Горан потёр запястья, вспоминая, что лицо его покрыто синяками и царапинами. Спина ныла ссадинами, правую руку словно пришили в плече.

— Нет. Это последствия изгнания.

Старик, поджав губы, кивнул, не желая расспрашивать о том, что собеседнику неприятно.

— Я принесу тебе узвар с медом.

Горан начал возражать, но Бахарь отмахнулся, оставляя смущенного гостя. От деревянного пола до потолка высились стеллажи с книгами. Разноцветье корешков, сложенных аккуратными стопками по алфавиту, неминуемо вызывало трепетное желание читать. В детстве Горан мечтал жить в этой комнате, говорить с героями историй, теряться в вымышленных мирах. Сухой запах бумаги и воска пропитывал воздух. Горан опустился в мягкую зелень кресла рядом со столиком-кубом. Изба находилась в глуши, в отдалении от Яруги, но здесь дышалось спокойнее, чем дома. С недавнего времени жители селения внушали страх. Утром приходил управитель. Он спрашивал у Прокоша о травмах Горана: беспокоило происшествие в лесу, о котором сплетничали крестьяне. Ещё бы! Улакач и братья утверждали, что Горан применил колдовство.

Но магией обладала девчонка. Злата. Горан смутно помнил то время, когда заглядывал к её старшему брату Азару. Их семья торговала поделками на улице Лавочников. Каменные обереги, редкие минералы, бытовые и сувенирные изделия. В девять лет они напоминали Горану сокровища гор. Он приходил к Азару вечерами, перед закрытием лавки, когда тот угрюмо выметал полы в ремесленной избе. Горан рассказывал ему истории Бахаря, а взамен Азар дарил занятные вещицы, которые кудесник представлял таинственными артефактами. Азар был старше Горана на два года, тучен, неразговорчив и послушен родителям. С ним не общались сверстники. Он не любил игры. Но руки его вырезали из дерева удивительные украшения с узорами, которые чаще пугали, нежели восхищали. Уже год Азар жил на побережье Офитового моря в соседней провинции Орд. Там, за песчаными холмами, существовали лечебницы для душевнобольных. Сознание Азара помутнили ночные кошмары. В семье осталась Злата и младший брат Остип, слёгший месяц назад с грудной хворью.

— А вот и угощения. — Бахарь толкнул дверь коленом. — Утром пёк.

Он приблизился с улыбкой и поставил деревянный поднос на столик. Две кружки с дымящимся узваром, пирожки и слоёные булки «вертушки» со смородиновым вареньем. Горан нигде не пробовал выпечки вкуснее.

Старик протянул гостю льняную салфетку и занял кресло напротив.

— Не стесняйся, прошу, — подвинул поднос.

Горан выдавил улыбку.

— Спасибо. Не стоило беспокоиться.

— Мне в радость.

В детстве Бахарь воспринимался Гораном строгим взрослым человеком внушительных размеров. Но повзрослев, мальчишка с упавшим сердцем заметил, насколько невысок и худощав красноречивый писатель. Ему шёл восемьдесят третий год. Глубокие морщины старили лицо, смягчая резкие черты. Тонкие губы казались ссохшимися в окружении торчащих завитков бороды. Седина волос заостряла внимание на бледности дряблой кожи. Бежевая рубашка в веточках вышивки, коричневый пиджак с заплатами на локтях и мраморными пуговицами. Чёрные брюки белели пятнами муки.

— Как ваше самочувствие?

Бахарь усмехнулся, оголяя уцелевшие в старости передние зубы.

— Жалуюсь, а что толку? Больные колени жар камина лечит. А мне бы ходить. Давно не видел озера.

— А в Яруге бываете?

Старик нахмурился, вспоминая:

— Где-то недели две назад заглядывал, кажется. Ты ешь, Горан. Не обижай гостеприимство.

Горан откусил кусочек булки, вспоминая терпкость детских радостей, щекочущую нёбо медово-кислыми привкусами. Бахарь рассказывал о селении, а Горан жевал пухлую выпечку, забывая о боли синяков и ран.

— Я слышал, гончих видели под Скопом?

— Куда там! Встретил гончих Казмера в лесу дня два назад. Патрулируют, думаю. Они спрашивали о чернолесье. Тебя привела звёздная ветвь?

Горан кивнул, глотая сладкий узвар.

— Я был настолько подавлен, что толком ничего не запомнил.

— Опасно отправлять ребенка чернолесьем. Близость зимы превращает те чащи в голодного зверя.

Кудесник вздохнул горестно:

— О моей безопасности не тревожились.

И Горан в сердцах рассказал предысторию его исключения. Бахарь выслушал, не перебивая. Он всегда отличался учтивым вниманием. Прекрасное образование, манеры, мягкий нрав. Горан дико поражался решению писателя поселиться в жуткой глуши Бескравии.

— Как быть дальше? — Горан уткнул расстроенный взгляд в пол. — Как я мог оступиться так? С виду Рох казался обыкновенным ребенком. Растерянным. Испуганным. Следовало больше читать о крадушах.

— О, мой мальчик. Правды о крадушах никто не ведает.

— Страшилка провинций. В Царне детей пугают рассказами о крадателях душ. Воспитатели нам объясняли, что они — порождения чернолесьев.

Старик несогласно мотнул головой:

— Порождения чернолесьев — змеяды. Да и какие порождения? Некогда обыкновенные люди, что возжелали увечить и властвовать. Крадуши — иная сила.

Горан поставил кружку на стол, обхватил ладонью подбородок.

— Вы что-нибудь слышали о них?

— Да. Я много интересовался, но никогда — никогда не видел их своими глазами. Тебе посчастливилось.

Кудесник не разделял восторга собеседника.

— Встреча с крадушем — проклятие на всю жизнь.

Старик отвел взгляд на стеллаж библиотеки.

— Сейчас покажу тебе кое-что.

Хозяин дома подошел к полкам у двери и потянул за корешок толстого тома. Горану открылся ящик — тайник. Бахарь достал из него на стол две книги. Одна из них напоминала блокнот в черной обложке из коры вулканического дерева провинции Морион, нагревающейся в руках человека теплыми углями. Старик открыл книгу, демонстрируя аккуратные записи.

— Мои заметки, — с загадочной гордостью признался писатель, — копии текстов из библиотеки в Меловой башне.

Зрачки Горана расширились от удивления.

— Вы учились в граде?!

— Я родился там, жил и да, учился. Рядом с Гранитным замком.

— Ничего себе! Вы жили… вы видели. Вы видели послов Алефы?

— Послов? Теперь их так называют? Нет, — усмехнулся. — Но я многое разведал о крадушах.

Горан смотрел на блокнот, который краснел под пальцами от тепла тела. Его не интересовали крадуши и Гранитный замок. Он желал слушать о твердыне грёз.

— Удивительного в них мало, — вяло произнёс Горан, уступая любопытству в глазах Бахаря. — Совсем обычные: говорят, едят, спят.

— Нет. Крадуши — самые удивительные создания Царны. Самые удивительные… и опасные.

— Да уж, без их мятежного призрака воевода Вацлав утратил бы могущество. — Горан нахмурился, вспоминая властного предводителя воинства гончих. — Знаете, я не слишком силен в истории Царны. Господин Трость утомлял перечислением дат.

— Трость? Эрих Трость?

— Вы знакомы?

Горан вздохнул, понимая, что скучный разговор затягивается.

— Уф! Всем в Граде известна его биография.

— Знаете, редкий педант и, вообще, сварлив, как пес.

Бахарь вскинул брови, поражаясь безразличию Горана:

— Выпускником он совершил ужасный поступок — предупредил крадуша о ловушке гончих.

— Что?!

Перед глазами комната зашаталась.

— Позорная история. Эриха изгнали.

— Но он — уважаемый воспитатель.

В голове Горана вертелись шестеренки соображений. Старик выразительно посмотрел на озадаченного мальчика.

— Его помиловали.

— Такое возможно? Разве прощается самое тяжкое преступление в стране? Пособники крадушей — смертники.

Бахарь устало вжался в спинку кресла.

— Эрих искупил вину. Он два года скитался по Царне и отыскал крадуша, сочувствие к которому толкнуло его на измену. Он привёл беглеца в град.

— И восстановился в правах?

— Да.

— Мне не обнаружить Роха.

— Три века назад крадуши поставили Царну перед угрозой уничтожения. Сражения, болезни, нищета. Правители укрылись в крепости западных лесов, ныне Янтарном граде. Казмер, воевода короля Горислава, тогда храбрый и честолюбивый юноша, осмелился идти в твердыню. Силы династии таяли. Казмер с отрядом верных короне воинов смог пройти сквозь Звездные горы и Туманный лес в неприступную обитель магических сил.

— Он добрался, — завистливо сообщил прилежный воспитанник града. — Алефа исполнила его желание.

Старик кивнул:

— Да. Он грандиозно повлиял на историю страны. В Кодексе наказаний Казмер предусмотрел статью о помиловании за поимку крадуша. Вот почему гончим прощают многие злоупотребления особыми полномочиями. В цитадели грёз Казмер узнал тайны крадателей душ.

— И они стали уязвимыми, — поддержал Горан, сам размышляя о Кодексе, о восстановленном в правах воспитателе, о безжалостном воеводе. — Гончие, охотники, следопыты — все они выросли на знаниях, которые заполучил в твердыне Казмер. Вооруженные ими, они уничтожили большую часть лютых созданий потусторонних миров.

Горан вздохнул печально. Он опять убедился в правдивости недосягаемого волшебства Алефы.

— Откуда столько интереса к крадушам? — спросил Горан задумчивого старика. — Они — зло. Разве вам не страшно приближаться к их тлетворным следам?

— Они — побеги Древа времени.

Горан точно в столб врезался.

— Что за тексты вы читаете, уважаемый Бахарь? — Он посмотрел на блокнот и солнечно-желтую книгу в слановых цепях. Подобные цепи помещали кузнецы Орда по центру обложки для защиты редких карт от всевидящих глаз ворожей и змеядов. — Лучше вам не произносить такое вслух. Вацлаву и ветер шепчет.

— На Древе времени шумит крона потусторонних миров. Царна — всего лишь лист в магическом поле. Ты видел её карту?

Горан сжал руки, вспоминая уроки топографии:

— Да. Сходство есть. Восьмиконечный лист? Дубовый или…

— Реки — это жилы, питающие земли целебным волшебством. Существует легенда, что пять веков назад народы Царны воспротивились могуществу потусторонних миров. Создания, безобидные и пугливые, но сотканные из магии, уничтожались. Короли опасались их мощи. В провинциях устраивались расправы над творцами чудес. Осужденных за мистический дар и угрозу правящей династии отводили в леса с озерами, связывали и сбрасывали с обрывов. Природа гибла в трауре. Вокруг мест казни проросли чернолесья.

— Мы изучали несколько другую историю. — Во рту пересохло. Горан отпил немного остывшего напитка. — Где вы слышали подобное?

Старик похлопал по блокноту.

— Не все письмена легко уничтожить. Да и память людей сохраняет больше, чем желают правители. Создания, о которых мы слышим в сказках, живут в потусторонних мирах. И в неприступных чащобах Царны.

— Там обитают изверги, — возмутился Горан. — Жестокие колдуны раскалили огнем звезду Альфатум, нацеленную стереть крепости Царны за неповиновение. Они желали видеть её жителей рабами. Из слезы Древа времени выросла Алефа, о свет которой высоко, за облаками, разбился огненный шар Альфатум. Казмер обрел защиту в сетях перламутровых стен. Западная цитадель — форпост, оберегающий наши земли от захватчиков — колдунов, вносящих смуту в мирные умы напастью крадушей. — Кудесник сник, гневный запал шёл на убыль. — Пусть меня изгнали из града, но я верен клятве ордена воичей: оберегать жителей Царны от моровой хвори Альфатум.

Старик отвернулся к окну.

— Прости, Горан, — жар в его голосе сменился спокойствием. — Я понимаю твою преданность граду.

— Любой здравый человек верен тем, кто его защищает. — Горан немного ослабил обвинительную интонацию: — У тети Роха глухота появилась после его появления, а ещё — кошмары — жуткие, пожирающие силы. Вы просто не встречались с крадушами. Они действительно рушат судьбы.

Старик убрал книги в тайник стеллажа. Вспыхнувший луч доверия угас безотчетным порывом.

— Или встречали? — рассуждал Горан. — Кто подскажет, как распознать их в толпе? Лишь гончим известны приметы, но они — нечто вроде тайны преемников Казмера. — Горан возмущенно сплел руки. — Как понять, что перед тобой крадуш, а не самородок-кудесник или перерожденец? Ворожеи на воде показывали Роха гончим. Я сомневался.

Старик весь ожил знанием:

— Есть один способ.

— Серьезно?

— Существует поверье: осколки звезды, созданной для разрушения Царны, падают в чернолесья, становясь минералом крепким, как кремень, и сверкающим, как угли в печи. Гончие носят его оберегами, опекая пуще слановых булав. В руках крадушей этот минерал чернеет, рассыпаясь золой.

— А вы… вы видели его? — Горан с трудом скрывал интерес за дрогнувшим голосом.

— Да, признаюсь, — ответил Бахарь, утрачивая предусмотрительность в желанной минуте беседы с единомышленником. — У меня есть его частица. Я всегда надеялся повстречать крадуша. — Бахарь улыбнулся, трогая свой седой висок пальцами. — Что-то я разоткровенничался…

Но неотрывный взгляд кудесника превращал глаза старика в стекло. Горан напряженно замер, сцепляя пальцы.

— Нет. Я уже слышал от вас историю об этом удивительном минерале, — внушал Горан размеренным голосом.

— Да? — шептал, сомневаясь, словно запамятовал, старик. — Аль — крайне редкий минерал. Мне достался он по наследству. У многих жителей града отняли такие сокровища гончие, но я сумел сохранить.

— Вы позволите мне взглянуть на него?

Горан поднялся.

Старик отрицательно мотнул головой, но оцепенелого взгляда не отвел.

— Бенедикт Вагус, — обратился к нему Горан по имени, которое знали все любители вымысла и книг. — Вы обещали мне показать аль, когда я закончу обучение в Башне Воспитанников. Пожалуйста.

Горан протянул руку, чувствуя, как щеки краснеют от стыда, но эмоции сейчас только усугубляли душевный надлом. Своё умение Горан использовал редко. Внушать людям воспоминания — изматывающая, крайне болезненная задача. Если увлечься, близок риск забыть собственное прошлое, самому поверить в обман.

— Эрса просила вас не копить тайны минувших лет топящим грузом. Верно? — Напоминание о погибшей дочери — запретный и низкий шаг, но другой возможностью Горан не располагал. Бахарь предпочитал сидеть в панцире секретов. — Я верну аль завтра. И мы поговорим о Рохе.

Глаза старика вспыхнули надеждой:

— Ты расскажешь мне о крадуше?

— Да, если вы позволите изучить аль… и те две книги из тайника.

Горан требовательно указал на зелёный корешок тома-ящика.

Бахарь с минуту колебался, рассеянно осматривая книги. Но убеждающие слова кудесника подействовали. Старик достал из тайника в обложке блокнота цепочку с кулоном, рыхлым алым шариком, но при внимательном взгляде Горану померещились внутри металла сине-белые звезды. Цепочка легла в руку обманщика. Минерал кулона потемнел, словно подделка.

— Что с ним?

Старик изумленно отстранился.

— Впервые наблюдаю такое…

— Я пойду уже. — Горан с трудом выдерживал доверчивый взгляд Бахаря, который всегда относился к нему как к сыну. — Вот перья альтурга, — достал он из кармана пропажу. — Под креслом лежали. Спрячьте их надежнее.

Кудесник понимал: этим вины не загладить, но так он успокаивал себя, что никогда впредь не станет внушать старику лживые воспоминания. Горан, не поднимая головы, решительно направился прочь из избы.

На улице холод впивался ледяными когтями ветра. Стужа проникла во владения леса, словно это обман мальчишки осквернил покой чащ.

В селение Горан вернулся с наступлением сумерек. Тротуары пустовали. Жители коптили в домах дешёвые свечи, обсуждая новости, ужиная. Торговые избушки на улице Лавочников закрывались на ночь. Дворовые фонари с искрами грозовых скатов, вспыхивая неисправно, догорали последние минуты. Хмурый час вечера. Он надеялся, что Злате позволят выйти.

Дом Златы располагался в дальнем углу площади Сходов. Рисунки на ставнях закрытой ремесленной избы взирали выпуклыми очами истуканов. За избой дремал дом из цветного камня с треугольной крышей. Горан дёрнул язык медного колокольчика у ворот. В бледно-желтом окне дома шевельнулась тень. Дребезжащий звон уговорил входную дверь приоткрыться. На пороге появилась Злата. Она смотрела на позднего гостя настороженно.

— Здравствуй! — Горан помахал рукой, приветливо улыбаясь. — Подойди сюда, пожалуйста. Не бойся, я не кусаюсь.

Злата скрылась за дверью, но через несколько секунд приблизилась к мальчику по каменной дорожке, надевая пальто поверх домашнего платья до пят. Её длинные волосы свисали двумя тугими косами за ушами, пронизанными мелкими, но многочисленными серьгами: мастера украшений любили демонстрировать товар на своих детях. Голую шею обвивали сплетения шнурков и бус. Девочка накинула капюшон, стыдясь шрамов вокруг миловидных щечек.

— Время позднее. Родители скоро вернутся от управителя и…

— Там сход?

— Да. — Она не смотрела ему в глаза — оба понимали, какое происшествие взволновало жителей. — Я думала, ты там.

— С чего бы?

— Ты вчера не пришёл.

— Прости.

Злата в лесу откровенничала с ним. О своей жизни. О больных братьях. Через неделю её вновь собирались отправить к дяде на восточную окраину Царны, к Спящим скалам забвения. Горан спрашивал ее о причинах ссылки в места, где жители наблюдали солнце чаще на картинах, чем над головой, но Злата не пожелала объяснить. Не рассказала даже, когда Горан с вкрадчивостью кудесника начал расспрашивать её о родителях, о том, как она смогла повлиять на троицу обидчиков у срыв-камня.

Горан взял девочку под локоть, побуждая идти к округлому фонарю на заборном столбе. В прозрачном стекле, как в аквариуме, плавали белые искры, озаряя двор полумесяцами света. Горан остановился в млечном ореоле, излучаемом затухающими скатами. Злата притихла напротив в замешательстве.

— Так ты расскажешь мне о твердыне? — Её суровые глаза вонзали в него проницательные взгляды, но Горан более не пытался обманывать.

— Зачем тебе знать о ней?

Злата усмехнулась с его напускного удивления:

— В ней исполняется мечта. Об этом все дети знают. В граде ты видел стражей?

— Да. Одного.

Строгость зеленых глаз растаяла в тепле сказочных фантазий.

— Они трёхглавы? От их прикосновений оживают камни? Они могут победить любую болезнь?

— Болезнь? — Горан нахмурился, гадая над мыслями девочки. — Ты явно мало знаешь о цитадели грёз.

— И ты не расскажешь мне?

— Я… — он взял ее холодную ладонь в тепло рук, — принес тебе одну вещь. Она из окрестностей Алефы.

— Правда? — Злата затаила дыхание в радостном предвкушении, позабыв о прежней осмотрительности.

Горан улыбнулся, уступая неподдельному восторгу девчонки, которая впервые раскрыла лучистый нрав, сокрытый скорлупой недоверия. Его рука извлекла из внутреннего кармана частицу метеорита, дороже которого в Царне не обнаружить клада.

— Возьми.

Злата задумчиво отступила.

— Рубин?

— Почти.

— Ничего подобного не видела. Там звезды. Внутри вспыхивают точки звезд! — изумилась она в восхищении. — Он темнеет в твоих руках. — Соболиные брови сдвинулись к переносице.

— Он волшебный. Аль.

Горан притянул её ладонь и вложил в хрупкий изгиб пальцев кулон. Минерал потускнел, треснул угасшим угольком и рассыпался горсткой золы. Злата опустила ладонь, отшатываясь.

— Что это?.. — прошептала в испуге. — Что это с ним? — Чёрные пылинки темнели на её коже сажей. — Он исчез, Горан. Горан?..

— Аль — осколок мертвящей звезды, Злата. Его разрушает прикосновение крадуша.