Плакаты

Елена Лузина, 2016

Приключение группы людей из разных социальных групп, нарочно собранных вместе, чтобы пройти свой путь в лабиринте и найти ответы на вопросы: ответственны ли мы за свои поступки? можем ли мы исправиться? всегда ли мы замечаем знаки и подсказки, которые нам дает вселенная? и есть ли у человека шанс остаться человеком?

«ЧТО ПОСЕЕШЬ, ТО ПОЖНЕШЬ» было написано на плакате. Внизу рисунка жирно и настойчиво блестело — СЛОВО!

— Какое следующее слово? Есть мысли? — Павел наморщил лоб, на котором от напряжения вздулись вены. Руки тряслись, и пальцы, не переставая, дергали и теребили край рубашки.

За два дня путешествия по лабиринту он отрывал от нее кусочки, скручивал ткань, чтобы снять напряжение так, что подол превратился в лохмотья.

— Провал? Неудача? Увольнение? — Анжела и Виктор кидали разные варианты, но ни в одном не были уверены.

Невидимая сила, судьба, собрала людей всех вместе в лабиринте. Никто из них не помнил, как оказался здесь. Кто-то надежно заблокировал воспоминания.

Позади, были пройденные «А ГДЕ ЩИ, ТУТ И НАС ИЩИ», «ДЕГТЕМ ТОРГОВАТЬ — ДЕГТЕМ И ВОНЯТЬ». Этот нумеровался номером три, а впереди маячило еще два. Карточная пятерка, пятерочка на воровском жаргоне, пять семимильных шагов на пути домой, каждый длиною в жизнь, ибо это была наша жизнь.

Доктор Рафик

Рафик купил билет на первый рейс Красноуфимск-Серов, который отправлялся в 5.00 утра, чтобы незаметно покинуть город. Он дождался автобус, сел на предпоследний ряд, надвинув кепку на глаза и задремал.

Рафику было 35 лет. Он родился в Душанбе, где и окончил школу. Учился средне, много прогуливал — клубы и красивые девушки Рафику нравились куда больше. Но поскольку поступить куда-то было нужно, а баллы школьного аттестата скорее пугали, чем воодушевляли, то папа устроил Рафика в московский медицинский институт — у него были знакомые в ректорате.

Рафик понимал, как ему повезло иметь папу, работающего на государственной службе, потому что даже платно с таким аттестатом ему было бы не поступить — отсутствовали базовые знания из школьной программы.

Учеба не давалась. Было тяжело посещать лекции и дежурить в больнице — ночные дежурства особенно выматывали и на клубы с девушками сил не оставалось. А поскольку учеба никогда не была приоритетом Рафика, то и на занятиях его видели редко. Зато записная книжка Рафика была толстой и потрепанной. На букву А можно было найти пять Ань, трех Алл, двух Анастасий. Примерно так же обильно были заполнены все прочие буквы алфавита. Контакты включали номер мобильного телефона, домашний адрес, внешние характеристики и кое-где даже марку машины. Выглядело это примерно следующим образом: Вера, Приора, блондинка, 3-й размер, 8 912 234 55 77, на Кантемировской. План знакомств горячий азербайджанский парень выполнил на все сто процентов. Учеба же в медицинском институте растянулась на десять лет. Рафика дважды отчисляли и папе прошлось лететь в Москву договариваться. Получив с горем пополам диплом, Рафик не смог найти работу ни в Москве, ни в Московской области, ни в родном Азербайджане — информация разносится быстро, а про Рафика узнали еще быстрее благодаря известной фамилии. Даже у родного папы лопнуло терпение. В итоге молодой человек в возрасте 33 лет поехал в удаленную область, в провинцию, где о нем никто не знал, и устроился в Красноуфимскую районную больницу, расположенную на юге-западе Свердловской области. В областные больницы государство выделяло неплохие дотации, предоставляло субсидии молодым врачам, временное, а потом и постоянное жилье, и Рафик уже за год работы смог накопить на автомобиль. Взяли его охотно, так как врачей в области катастрофически не хватало, и потом, красивый мужчина сразу стал предметом пристального внимания всех дам из областного центра и, само собой, из окрестных деревень.

Тихая спокойная жизнь, несложные операции — Рафику везло на отсутствие серьезных случаев, — уважение, внимание. Даже папа радовался успехам сына. Рафик завел подружку и подуспокоился, но записную книжку не выбросил — мечты о Москве порой сладко грели сердце. Летом ездил на рыбалку, а зимой к папе в Азербайджан. И все бы было хорошо, пока не случилось одно событие, кардинально изменившее жизнь начинающего специалиста.

В одно ночное дежурство в больницу привезли мужчину после автомобильной аварии. В России люди ездили быстро, легко, не задумываясь о жизни и смерти. В огромном количестве автокатастроф сказывались прошлые ограничение — в России машина до сих пор считалась не средством передвижения, а демонстрацией внешнего дохода и шика, непонятного иностранцам. Разумных же людей было гораздо меньше.

Пострадавший имел Ауди седьмой серии, стоимость которой зашкаливала за три миллиона рублей. После аварии машину можно было выкидывать. Обе ноги пострадавшего были зажаты, раскромсаны, кости были перебиты и раздроблены — лобовое столкновение вследствие обгона с выездом на встречную полосу.

Девиз брендов Ауди и БМВ — скорость. Очевидно, что молодой водитель решил испытать преимущества машины премиум класса на российских дорогах, не учтя, что федеральная трасса Екатеринбург-Пермь между городами-миллионниками была однополосной, в колдобинах, совершенно непригодной для какого-либо транспорта: фуры шли на обгон, в кювете лежали опрокинутые ржавые Матизы, стояли памятники с пластмассовыми цветами, валялись пробитые колеса. Если люди могут заработать на дорогую машину, то почему государство не может построить дороги? Огромная страна обязана иметь, как минимум, двухполосные магистрали от Калининграда до Владивостока. Жилы страны, жизненные артерии, по которым, как кровь, как древесный сок, перевозятся товары, давая жизнь городам, поднимая экономику, вливая жизнь в самые удаленные регионы.

Рентген показал, что одну ногу все-таки можно спасти. Рафик приказал готовить операционную. Ему предстояло ампутировать конечность. У доктора тряслись руки, так как обычная практика ограничивалась катетерами и лечением мигрени; как вы догадались, это была первая серьезная операция доктора Рафика. Она прошла успешно. Достаточно хорошо. И Рафик сидел, расслабляясь чашечкой чая, просматривая карту больного и снимки.

Электрический ток не подбросил бы его сильнее, чем то, что вскоре обнаружил врач. Он отрезал здоровую ногу, которую можно было спасти. Перепутав снимки, застрессовав, нервничая и лихорадочно вспоминая те непропущенные в институте занятия, он сделал то, что сделал.

Через полчаса доктор был на автовокзале, отправляясь в другой населенный пункт. Купив билет на автобус, он сел в задних рядах. Конечная станция следования была Серов, город на другом конце области.

***

Рафик не знал, что случилось с его пациентом. В Серове он вновь устроился в больницу, тоже на должность врача.

Однажды вечером, уже ближе к полуночи, Рафик зашел в местный бар и заказал выпить. Виски пошел хорошо. Рафик пил и после пятой порции к нему за стол подсел старичок. Седой, но с молодыми черными глазами.

Рафик окинул деда мутным взглядом и произнес:

— Что пить будешь?

— Стопочку водки, пожалуйста, — ответил старичок.

Официант уже нес графин, подернутый ледяной дымкой, — водка была холодная, хорошая.

Дед молчал, они сидели и пили вместе, пока у Рафика не возникла потребность излить душу незнакомцу.

— Знаешь, дед, я же полное ничтожество, — начал Рафик, — я никогда не учился, и диплом врача мне отец купил. Только за телками и бегаю всю жизнь. После обретения нашей республикой независимости, отцу достался контрольный пакет акций нефтедобывающего завода. Деньги мне давал всегда. У меня же в Москве машина была клевая — как я по Кутузовскому проспекту гонял, все девки были готовы юбки задрать ради одной поездки со мной.

— И что произошло в Москве? — спросил старичок.

— Не учился я, занятия прогуливал. Врач я никакой, я даже санитаром работать не могу, — пьяные слезы потекли из глаз Рафика, — ногу я мужику здоровую отрезал, — продолжил Рафик, — в больнице работал в Красноуфимске, тяжелых случаев не было и мне просто везло. А месяц назад мужика привезли после аварии. Ноги были разбиты. Одну спасти можно было, а я ее отрезал — перепутал…

— За все в жизни, рано или поздно, приходит расплата, — задумчиво ответил старик. — Каждому придется платить за свои поступки. Никто не уйдет безнаказанным. Даже если вырубит весь лес вокруг своего дома, построит ров и поставит кучу солдат. Никто не спасется.

Голос старика звучал сталью. Рафик даже протрезвел.

— Ты хочешь искупить свою вину? Если искупишь, твой пациент поправится и сможет ходить. Ему сохранят ногу, — сказал старик. — Тот, кто не осознает свои преступления, будет до конца дней жизни бояться, вести себя как параноик, и после смерти вечно гореть в аду. Но мы даем шанс искупления ошибок, и этот единственный шанс — лабиринт. Мы предлагаем лабиринт только тем, кто осознал вину. Ты осознал. Я чувствовал, что после бегства из больницы, ты скоро позовешь меня. Прошел всего лишь месяц, и ты сломался, осознав свою бездарную жизнь. Хочешь искупления грехов?

Рафик смотрел протрезвевшими глазами на старика и видел только его глаза, черные, глубокие, густые. Они кивнул головой и произнес: «Да, я не смогу с этим жить. Виски не помогает забыться. Давай лабиринт, дед!». Рафик отчасти прикалывался — что за лабиринт, что за дед? Однако жить со своими грехами он точно уже больше не мог — тошнило от самого себя.

Не веря происходящему, и списывая все на виски, Рафик утонул в глазах старика.

Очнувшись, он увидел, что находится в темном коридоре. Рафик решил, что его выкинули из бара за пьянство, что он опять буянил, как по молодости в Москве: «Перебрал я сегодня. Хорошо, что не побили. Наверное, это какой-то заводской склад за городом. Надо бы до дома засветло добраться». И Рафик двинулся вперед по коридору, не помня ни про старика, ни про его необычные глаза.

Чиновник Игорь Иванович

Игорь Иванович, пребывая в благодушном настроении, только отобедав в столовой городской администрации за 120 рублей — салатик, супчик, второе, десерт и свежесвареный кофе (для сравнения: полный бизнес ланч в центре города стоил 250 руб.), — вернулся в свой кабинет для решения текущих задач. На повестке дня стояло: принять решение о предоставлении жилья ветерану Великой Отечественной войны Печеркину Михаилу Архиповичу, 1927 года рождения.

Это решение было непростым для Игоря Ивановича. Противная дочь ветерана Печеркина его достала своими письмами и ходатайствами, а теперь вконец обнаглела и грозилась судом.

Михаилу Архиповичу было без малого уже девяносто с лишним лет. Участник уральского добровольческого танкового корпуса, он честно исполнил свой долг перед Родиной. Дошел до Берлина и имел несколько очень ценных для коллекционеров, по сегодняшним меркам, наград. Дочь же эти награды положила в банк в сейф и исправно платила за аренду сейфовой ячейки. Она очень боялась, что их могут ограбить местные дворовые отморозки и потому уговорила отца. Жил Михаил Архипович в деревянном бараке на окраине города. Воды не было. Ее дочь с внуком носили с колонки ведрами. Иногда дочка шутила: «Пап, может, мы с Ванькой в деревню съездим, коромысла поищем? Все одно — удобнее таскать!» И семья дружно смеялась. Барак был построен перед войной, в тридцатые годы. После войны, в шестидесятые, провели отопление и газ. Когда-то был и водопровод. Но сегодня жилье считалось аварийным, водопровод не работал, а расселить барак не могли уже тринадцать лет. Так они и жили в одной комнатушке площадью двадцать квадратных метров: Михаил Архипович, его дочь и внук Иван.

Конец ознакомительного фрагмента.